***
— Бейла? — Корлис встречает внучку, стоя у окна. Его взгляд направлен на горизонт, где море сливается с серым небом. — Ты одна? — Кого вы ждали вместе со мной, дедушка? Он усмехается, наклоняя лицо. Затем переводит взгляд на внучку. Она стоит недалеко от двери в зал, облаченная в костюм для полётов, ничем не отличаясь от своей матери. Такая же статная. Она забрала её черты лица, её волосы. И периодически повторяет её жесты и тон. Рейнис вырастила копию их дочери. Да только Лейна любила голубые одежды. И звалась леди Веларион. А Бейла появляется в Дрифтмарке в черном костюме с красными драконами на груди и называется леди Таргариен. — Твою бабушку и сестру, — голос Корлиса звучит устало. Теперь в нем отчетливо можно разобрать нотки старости. — Семья обычно возвращается вместе. — Боюсь, что это не тот случай, — в своей голове она представляла этот разговор иначе. Но все складывается так нелепо. — Правда? — он словно специально делает момент ещё хуже. — А какой же тогда? Что ты здесь забыла в одиночестве? И заставляет тебя выпрашивать. Как ты просила всю жизнь внимание у отца, так теперь просишь у деда статус. От этого становится мерзко. Может быть правы были те женщины, что спрятались за мужчинами и взяли их имена? Те, что правят из-за спин мужей. Не унижаясь. И не упрашивая. Тело пробирает дрожь. Зачем ты прилетела сюда? На что ты в самом деле рассчитывала? — Я прилетела домой, — но твоя мать гордилась бы тем, что ты хочешь сделать. — Разве леди Дрифтмарка не может прибыть домой в любое время? Бейла поджимает губы. Ей кажется, что Лейна заходит в зал невесомым порывом ветра и встает за спиной своего отца, тепло улыбаясь дочери. Принцесса щипает себя за кожу на ладони. Но глаза матери продолжают смотреть на неё. Лейна кивает. Сейчас или никогда. — Так зачем ты здесь? — Корлис знает ответ. Но хочет, чтобы она произнесла его вслух. Чтобы Бейла смогла озвучить свои требования. Он хочет быть уверен, что она не сомневается, ибо иначе не сможет возложить на неё непосильную ношу. — Дрифтмарку нужен наследник, — она переводит взгляд с места, где, как ей кажется, стоит мать, на деда. Его водянистые глаза пронзают насквозь. Это ненависть, страх или гордость? Бейла не может разобрать эмоцию. Нечто новое для неё. И оттого пугающее. Слова подступают к горлу, требуя продолжать говорить. Сейчас или никогда. — Я старшая из детей, принадлежащих к дому Веларион. Я появилась из чрева леди Веларион. Я единственная, в чьем законном происхождении нельзя сомневаться. Слова разлетаются по залу, отскакивая от серых каменных стен, эхом возвращаются обратно. И словно подражая морским волнам, бушуют. Бейла чувствует, кожей чувствует напряжение, которое возрастает вокруг неё. — Это прекрасно, ну и что? — Корлис будто специально подначивает. Теперь он разворачивается к внучке всем корпусом. Он прожигает её взглядом, ожидая продолжения. И что? Действительно, что? Бейла сжимает ладони в кулаки. — Я могу управлять кораблями, меня учил один из лучших мореплавателей корабельному делу. Я не страдаю морской болезнью, — она упирается двумя ногами в пол. И больше не напоминает Лейну. Корлис видит в ней себя молодого. — И готова отказаться от крыльев, дарованных мне от рождения, чтобы всю оставшуюся жизнь ходить под парусами, возглавляя дом Веларионов. Она замирает. Сердце пропускает удары. В легких заканчивается воздух. Видение Лейны удовлетворительно кивает, исчезая из-за спины отца. Ты справилась. — Но ты женщина, — в голосе Корлиса нет ни строгости, ни отрицания. Он лишь предпринимает слабую попытку предотвратить неизбежное: в роли главы дома нет счастья. Нет и других благ, о которых обычно фантазируют, не зная правды. Его маленькая Бейла стоит с гордо выпрямленной спиной, и ни единая мышца на её лице не вздрагивает. Только в глазах читается ужас. Она готова: озвучивает свои желания вслух и, судя по взгляду, прекрасно осознает, чем это может для неё обернуться. Она не живет в иллюзиях. — Рейнис — тоже женщина, — принцесса пожимает плечами, давая понять дедушке, что говорит очевидные вещи. — Но именно ты поддержал её в попытках сесть на Железный трон. Выходит, что пол человека для тебя в самом деле не имеет значения. Левый уголок губ Корлиса невольно поднимается в подобии довольной ухмылки. И Бейла понимает, что выиграла. Она уже видела как-то раз, как дедушка гордо смотрел на Рейнис. Так же он смотрел на своих детей. А теперь смотрит на неё. И в душе окончательно поселяется уверенность, которой никогда раньше не было.***
— Что, если мы отправили их на смерть? — Эйгон подтягивает ноги к себе, удобнее устраиваясь на диване в покоях Эймонда и Алейны. В этот вечер он предпочитает Блошиному Концу компанию близких ему людей. — Тогда, быть может, мы и себя приговорили, — принцесса разливает вино по кубкам, передает два из них в руки мужа и после опускается в кресло напротив Эйгона. — У моей сестры взрослый дракон. Вермитор полетел за ними. Не думаю, что Север решится напасть. Но если это так, значит они нашли способ убивать драконов. И тогда все мы больше не Боги. — Поддержали черных, — тонкие губы наследника напряжены. Он осушает кубок одним глотком. И будто не слышит, что ему говорят, продолжая заниматься самобичеванием. — Это все из-за меня. Алейна бросает тревожный взгляд на Эймонда. — Это все из-за нашего отца, который не смог четко произнести свое желание перед смертью, — младший брат морщится. — И это все ради того, чтобы люди Вестероса больше не были брошены, — добавляет Алейна. Но ни одна из фраз поддержки не утешает Эйгона на самом деле. Не были брошены! Тогда им всем нужен Эймонд. Идеальный во всех отношениях. Ему хочется оскалиться. Накрутить себя сильнее и сорвать злость на брата. Устроить скандал. Разбить кубок об стену. И сбежать. Чтобы никто и никогда его не нашел. Сгинуть в плохо пахнущих закоулках Блошиного Конца. Но Эйгон быстро берет себя в руки. Как будто у тебя осталось так много близких, что ты можешь позволить себе не ценить их и продолжать отталкивать. — А войско? Мы отправили солдат Ланнистеров и Арренов навстречу Северу. Умирать вдали от дома. Кормить шакалов на Королевском тракте. Разве все это стоит того, чтобы… — Того, чтобы не допустить обученных убивать северян в Королевскую Гавань? — прерывает его речь Алейна. — Здесь слишком много женщин и детей, чтобы позволить вырезать их, не попытавшись предотвратить нападение. Оттянуть линию сражения как можно дальше. Она снова наполняет кубки, отворачиваясь от собеседников, чтобы скрыть эмоции на лице. — Твой отец обучал тебя, верно? — Эйгон меняет фокус своего внимания. До этого он изводил себя, теперь решает извести кузину. — Ты действительно думаешь, что он будет ждать месяц или больше, пока люди Старков окажутся здесь? Алейна вздрагивает. Вино проливается на бронзовый поднос. Вопрос, который мучает её с тех пор, как доставили письмо от мейстера. Ответ на который она прекрасно знает, но боится произнести. — Деймон — опытный воин. А Королевская Гавань — серьезная крепость, охраняемая четырьмя драконами. — Опытный воин знает, как заставить преимущества соперника играть на себя. Он превратит всё, что мы имеем, в один большой недостаток. И заберет трон. А вместе с ним и жизни ни в чем невиновных людей, которые вы так сильно пытаетесь сберечь. — Если он считает нас достойными соперниками... — Алейна заминается. Ей хочется добавить, что если Деймон считает её своей дочерью. Если он только ценит её так, как рассказывал Эймонд. Но она проглатывает слова. — Он не нападет. — Мы все движемся в пекло, — заключает Эйгон. И будто не отдает себе отчет о том, что делает это вслух. Он тяжело вздыхает. — Я пойду спать. Хочу скорее дожить до дня, когда Дейрон и Рейна вернутся. Когда за его спиной закрывается дверь, Алейна поворачивает лицо к Эймонду. — Не говори ничего, — он закусывает губу, его взгляд рассеян. — Эйгон совсем плох. Ему кажется, что ещё немного и он сам сможет коснуться предела. И что тогда будет, только Семеро могут предсказать. Омерзительно липкое чувство касается его позвоночника, напоминая, что Эймонд просто человек. Ему страшно за брата. Ему страшно за себя. — Как думаешь, что мы можем сделать, чтобы помочь ему? — голос Алейны вырывает его из цепких лап подступающей паники. И погружает в бешенство. — Тебе не надоело делать вид, что мы можем на что-то повлиять? — слишком жестоко. Этот вопрос не ей — себе. Тебе самому не надоело притворяться, что ты что-то значишь? Алейна опешивает, на секунду она опускает взгляд. Поджимает губы и погружается в белый шум, прячась от реальности. Несколько ударов сердца, проведенных будто в трансе. Она выныривает так же резко, как погрузилась в это состояние. Во взгляде, который она бросает на Эймонда, считывается ужас. Простая эмоция, которую они проживают раз за разом — изо дня в день с тех пор, как Визерис умер. Но в этот раз он, Эймонд — источник этого чувства. И именно от этого особенно не по себе. Принц готов себя ударить. Что это, если не предательство? Как же ты слаб, что заставляешь её проживать эти эмоции. — Мне надоело делать вид, что эта война не разрушает меня. Что у меня есть силы поддерживать кого-то. Мне надоело забывать, что я сражаюсь против отца-убийцы. И что все это только ради того, чтобы твой брат сел на трон, который не заслуживает. Вот это мне надоело. А все… Но небо не дает нам больше, чем мы можем вынести. — Прости меня, — Эймонд не позволяет ей закончить. И отводит глаза, боясь увидеть в её взгляде больше, чем уже увидел. — Я тоже устал… — Но я рядом. Даже если мне все это надоело, я рядом, — гнев Алейны затихает. — И останусь рядом. В комнате повисает тишина, разрывающая барабанные перепонки. Всё теперь кажется излишне неправильным. — Не знаю, можем ли мы теперь помочь кому-то, кроме себя, — Эймонд встает со своего места. — Я уже говорил, что если с тобой что-нибудь случится, я не смогу себе этого простить. Ты смысл. Не трон для Эйгона. Ты. И наше с тобой будущее. Он останавливается напротив Алейны. Подает ей руку, помогает подняться. Теперь они стоят друг напротив друга. Несколько сантиметров разделяют их тела. Принцесса поднимает лицо, чтобы заглянуть в глаз Эймонду. — И все же, как ты думаешь, он может что-нибудь с собой сделать? — она продолжает по инерции. Ей всё ещё есть дело до состояния Эйгона, но куда больше её увлекает, как Эймонд смотрит на неё. Ни на секунду не отрываясь. Его взгляд погружает в транс. — Мой брат вышел из этой комнаты. Давай хотя бы ненадолго о нем забудем, — Эймонд проводит пальцами по лицу жены, убирая мешающиеся пряди. — Я устал от третьих в нашей спальне. Алейна невольно усмехается. Действительно, с тех пор как война началась, они почти не были вдвоем. — Позволь мне сегодня не думать о происходящем за пределами этой комнаты. Я больше просто не могу, — пальцы Эймонда зарываются в волосы. — Я так соскучился по тебе. Я так хочу тебя. Алейна не заставляет себя долго ждать, она прижимается губами к губам мужа, начиная поцелуй. Нежные касания быстро перерастают в страсть. Она тоже по нему скучала, находясь все это время рядом, возможно, даже слишком близко — они были до невозможности далеко. Они действительно ни разу не были просто вдвоем. Но теперь все происходящее вокруг выходит забыть. Эймонд подхватывает Алейну на руки так, будто она ничего не весит. И опускает на кровать, борясь с тугими пуговицами костюма для полетов. Лучше бы она носила платья. Хоть бы она снова могла носить платья. Алейна пробегает пальцами по оголенным плечам принца — снять рубашку, оказывается, куда проще. — Знаешь, я заметила, что ты стал чаще забывать надевать повязку. Эймонд на секунду замирает в замешательстве. — Но только в наших покоях. Мне это нравится, — она выпускает стон на выдохе, когда у принца наконец получается добраться до её кожи под черной тканью. Теплые пальцы сжимаются на груди. — Ты замечала, что когда задумываешься о чем-то важном и пугающем, бросаешь на меня очень красноречивые взгляды? — он подхватывает её настрой обменяться странными комплиментами. — Особенно мне нравится, когда ты это делаешь на глазах у всех. Алейна усмехается. Эймонд нависает над ней, уперевшись локтями в мягкую перину их постели. — Сам себе завидую в этот момент, — он увлекает её в новый поцелуй, давая понять, что разговаривать дальше не намерен. Её кожа становится теплой под его пальцами. Он знает, что завтра на бледной шее девушки будут красоваться красные следы от его поцелуев. Но не может остановиться. Что, если это в последний раз? Что, если Эйгон прав, и завтра Деймон спустится на Королевскую Гавань с неба? Что, если в следующий раз Алейна не будет столь везучей и не сможет посадить дракона? Он не хочет об этом думать, но мысли навязчиво лезут в голову, сводя с ума. Эймонд продолжает покрывать кожу жены поцелуями, впитывая в себя любимый запах. На самом деле ничего из того, чего он боится, не имеет значения. Боги и так подарили им достаточно. Как минимум, они встретились. Что радует больше: они женаты и могут больше не прятаться, открыто наслаждаясь друг другом. Ему есть, за что быть благодарным в своей жизни. И если судьба решит, что время вышло, ему будет, что вспомнить: её запах, смех, взгляд на него. Он уверен, что перед смертью вспомнит их, и ни секунды не пожалеет. Алейна не выдерживает, дрожь желания пробегает по её телу. Она помогает принцу освободиться от брюк. Эймонду кажется, что она слишком горячая. И слишком узкая. Он уверен, что может сойти с ума, если прямо сейчас не войдет в неё полностью. Стон, сорвавшийся с губ принцессы подтверждает правильность его действий. Тело Алейны выгибается ему навстречу. Безумное желание пронзает сознание Эймонда: можно ли хотеть детей во время войны? Когда мир катится в ад, а города превращаются в пепел… Можно ли желать, чтобы любимая женщина родила дочь, похожую на себя, или сына, подобного тебе? В кромешной тьме убивающих друг друга родственников. Среди крови и пепла. Где драконы выпускают пламя во имя смерти? Принц зажмуривается. Алейна обхватывает его лицо пальцами. Приподнимается, чтобы поцеловать. Обжигает его губы своими. Дрожит. Снова стонет. И волна спокойствия разливается внутри. Ты сможешь их защитить.