***
Взбалмошный, малолетний идеалист. Деймон шумно опускает опустошенный кубок на стол. Поднимает мрачный взгляд на пасынка. Челюсть сводит от недовольства. Как прекрасно они спелись с Аддамом: оба бастарды, мечтающие доказать свои права на имя и власть. Дети. Какие же дети! Если бы один из них не был сыном Рейниры, он бы, не задумываясь, снес им головы, чтобы заставить замолчать. Чтобы в голове так сильно не зудело. Дети. А ведь погибнут, как взрослые. Потому что смерть не смотрит на возраст. Не в этой войне. — Рейнис и Бейла отбыли в Дрифтмарк, — Джейс обращается к отчиму. Он подходит к столу, упирается в столешницу руками, нависая над поверхностью. И смотрит Деймону в глаза, привлекая внимание. — Рейна и Дейрон с тремя драконами отбыли в неизвестном направлении. В столице только Вхагар, Аереус и Солнечный Огонь, — его глаза блестят нездоровым огнем. — А нас четверо. Все шансы, мы должны действовать. — Вхагар — дракон, прошедший не одно сражение. Аереуса и Алейну я обучал лично. А у нас новоиспеченный наездник и Джоффри на малыше, — Деймон выплевывает слова, злясь, что такие простые вещи приходится объяснять. — Да и Вермакс проигрывает в размерах драконам Королевской Гавани. — Но другого шанса не будет, — Джейс начинает злиться. Трон слишком близко. Он зовет, шепчет голосом Рейниры, прося забрать его у зелёных. — Моя мать убита. Ты сам подтвердил, что мне с братьями не выжить. Нас найдут. Рано или поздно, даже если мы разыграем наши смерти. Нас выдадут. Джекейрис мгновенно понимает, что слова его не действуют на отчима достаточно сильно для того, чтобы согласиться. А у него внутри словно все раздирает. Ему нужен трон. Нужна корона. И не так, как Рейнире, вдали от всех, на Драконьем Камне. В страхе и отчуждении. Его коронуют в септе у Красного Замка. Как мама мечтала. — Мои волосы темные, а глаза карие. Я научусь жить среди чужих. Твоих же сыновей убьют безоговорочно быстро. Деймон молчит в ответ. Ему нечего добавить. Он знает, что мальчишка прав. Знает, что в его словах слишком много смысла. А тон подтверждает: страх сплетается с желанием мести, образуя гремучую смесь. Его душит изнутри. Всего три дракона. — Ты ведь не хочешь переметнуться? — продолжает Джейс. — Там и для тебя смерть. Никто из твоих дочерей не поможет. Ты им не нужен. И по какой-то неведомой причине у тебя остались в Красном замке друзья, которые подарили нам шанс. Значит нужно действовать. Шанс столкнуть драконов и потерять ещё одного монстра. А может и всех, участвующих в битве. Деймон хочет ответить, но голос дочери в голове заглушает все остальные звуки, парализует, порабощая сознание и волю. Ненавижу тебя. Где только Джекейрис этому научился? Кто вложил в его уста правильные слова? Они проникают под кожу, сжимают горло и открывают глаза, показывая ситуацию с нужного принцу ракурса. Деймон морщится. Но больше не спорит. Его жизнь действительно зависит от исхода войны. Двое сыновей и твоя собственная жизнь, против одной дочери. А с близнецами, которые покинули Красный замок, ещё может и получится договориться. Вот только сможешь ли ты поставить на кон дочь Реи? Деймон не отводит глаз от пасынка. Буравит его взглядом, вспоминая, с какой любовью Рейнира смотрела на него. Было ли в её глазах любви больше, чем в глазах леди Ройс? Ты обещал им двоим защитить детей. И в этом твое проклятье. — Ворон принес новость, — Аддам прерывает разговор принцев. Он забирает письмо у мейстера, своевольно открывает свиток. Читает. — Флот Триархии вот-вот будет здесь. Они согласны поддержать нас в обмен на смерть Корлиса Велариона. Деймон с трудом сдерживает дрожь, вызванную голосом бастарда, вхожего теперь не только в замок, но и в Совет Черных. Для него, как и для Джейса, жизнь Корлиса ничего не стоящая разменная монета. А он, Деймон, воевал с ним плечом к плечу. Был женат на его дочери. И хотя упрямый старик часто сводил с ума — он все же был надежным товарищем. И дедушкой близнецов. Ты потеряешь всех, если продолжишь поддерживать Джейса. — Наш флот присоединится к ним, — Джоффри, молчавший всё это время, подает голос. — Я могу повести корабли. Детский голос звучит наивно. И так невозможно. Он принимает на себя роль Люка. Не подходящую ему, но важную. Он чтит память брата. Если Боги есть, как они могли допустить происходящее? Что за глупая, не смешная шутка? Только вот Деймон поднимался над облаками. И Богов там не было. Только драконы. А последние, как оказалось, излишне жестоки. — Ты нужен мне в небе, — осаживает Джейс. — А если что-то пойдет не так, вернешься первым на Драконий Камень, заберешь Эйгона и Визериса в Пентос. Жаль, что раньше не отправили. — У нас же остались там друзья? — принц переводит взгляд на Деймона, дожидаясь согласного кивка. — Там им будет безопаснее, если здесь мы не сможем выиграть. — А корабли? — Джоффри втягивает шею в плечи. — Мой брат Алин — отличный мореплаватель, — подает голос Аддам. В своей привычной манере, он слишком радостен и воодушевлен. Будто не воюет, а играет. — Он с детства на корабле и жаждет проявить себя. — Тот самый, что чуть не сгорел в пламени Овцекрада? — не сдерживается Деймон. — Не все Веларионы созданы для неба, — тут же ощетинивается Аддам. — Но все — для моря. — Нам подходит, — прерывает начинающийся спор Джейс. — Пусть к рассвету будет здесь. Часть Триархии и Алин с нашими кораблями двинутся в Дрифтмарк. С наступлением темноты мы откроем два фронта: мы нападем на Королевскую Гавань с моря, земли и воздуха, а они атакуют владения Веларионов. — Войско не дойдет так быстро до Королевской Гавани по суше, — Деймон насмешливо смотрит на принца. — Разумеется, — кивает Джейс. — Поэтому они уже давно в дороге. Я отдал приказ идти от замка Бракенов в сторону столицы. Кажется, что сердце пропускает несколько ударов. Деймон продолжает смотреть на пасынка, не моргая. Ему больше нечего сказать. А злость перекрывает доступ воздуха в легкие. Мальчишка продумал все наперед. И не сказал. Ни слова не сказал. Ослушался приказа. Своевольничал. Теперь Деймон как никогда понимает, что никто из детей, за которыми его умоляли приглядеть, не сдастся. И если ты не хочешь выбирать. Если ты не можешь выбрать. Придется найти способ помочь им всем. А потом отойти в сторону. И наблюдать, кто окажется сильнее.***
Криган игнорирует наличие трона в зале, он показывает рукой на стол возле стены и садится за него, приглашая Дейрона и Рейну сесть напротив. Затем, не дав гостям начать разговор, приказывает слугам удалиться. Он опускает локти на стол, вертит неприметный с первого взгляда камень на столешнице. Наклоняет лицо, давая понять, что готов слушать. Рейна отмечает, что Северный Волк не сильно старше Эймонда. Было легче сравнить его по возрасту с Эйгоном, но едва ли его можно противопоставлять наследнику. Нет. Они слишком разные. Но с Эймондом — вполне: лед и пламя. Принцесса невольно поворачивает лицо в сторону Дейрона. Можно ли его сравнить с Северным Волком? Сможет ли Старк увидеть в младшем принце равного, чтобы вести переговоры? Его не впечатлили драконы. Кажется, что, несмотря на молодость, его давно уже ничего не впечатляет в этом мире. Будто он не только правит на Севере, но и сам стал льдом, подобно своему царству. — Итак, Рейнира, — его бас разносится по залу. — Как и когда она умерла? — Несколько дней назад, в битве при замке Бракенов, — в противовес ему голос Дейрона звучит слишком легко. Будто играючи. — Погибла от пламени Вермитора, дракона без всадника. — Почему я должен вам верить? — Вера в этом случае не имеет никакого значения, — и всё же будто ударяет хлыстом. — Рейнира мертва, это факт. То, что уже произошло, и что не изменить, — тон принца не позволяет сомневаться в достоверности его слов. Он сам себе верит. И просто пересказывает историю, не делая акцента на том, что союзники забыли рассказать об этом Северу. Драконы зелёных прилетели, вороны чёрных затерялись по пути. — Но мы прибыли поговорить о другом, — продолжает Дейрон. — Мой отец, покойный ныне король Визерис Первый, на смертном одре сказал о принце, который объединит королевства. Он говорил с моей матерью, сидящей возле его постели, правящей от его имени в последние годы жизни. Теперь он передает слово Старку. Словно перекидывает ход и ждет результата своего монолога. Лорд Винтерфелла усмехается. — Что ж, память об отцах объединяет нас, Ваше Высочество, — но не так просто переубедить Север. — Мой отец, ныне покойный, преклонил колено перед Рейнирой. Будучи его наследником, я сделаю то же самое, но уже перед её сыном. В зале, несмотря на холод за каменными стенами, становится невыносимо душно. Рейна отмечает, как просто обставлен тронный зал. В нем нет ни золота, ни серебра. Зато со стен угрожающе смотрят черепа животных. Поверхности массивных кресел покрыты шкурами, очевидно, трофеями с охоты. Сквозь небольшие окошки-бойницы проникает слабый солнечный свет, но едва ли его хватает. И оттого полумрак сдавливает находящихся в комнате. Все это похоже на склеп. — Кажется, вас объединяет не только память об отцах, — Рейна начинает тихо, плавно растягивая слова. Ей не хочется оставаться в этом месте долго. Она чувствует в нем дыхание смерти. Но кроме прочего, она ощущает в нем свободу, с которой не может совладать. Тронный зал прост в своем убранстве. И она в нем может быть простой. — Но и чувство долга. Вы ведь выросли в Винтерфелле, верно? — Конечно, — до этого глаза Кригана были холодными, смотрели на мир сурово и пугающе. Сейчас в них усмешка. Ему интересно, к чему клонит леди. И ему нравится вспоминать о своем детстве. — Отец с рождения готовил меня стать лордом Севера. — И это важно, — губы Рейны трогает невинная улыбка. — Я была подле Рейниры на Драконьем Камне с момента смерти моей матери. Почти пять лет. Долгих, но в целом довольно интересных. Не обремененных суетой Красного замка. — Наследники учатся править на Драконьем Камне, — парирует Криган. — И мой отец учился, будучи мужем Рейниры, — кивает Рейна. — Жаль только, что Визерис не хотел видеть его на Железном троне. А именно он станет регентом при подлинном наследнике Рейниры. Ведь Эйгону-младшему не так много лет. Дейрон отмечает, что воздух в зале становится ещё тяжелее. Лёгкие будто и не способны с ним справиться. На лбу Старка проявляются морщинки. Напряжение возрастает. Хочется пошутить, да только никто не оценит. Дейрон изо всех сил старается сохранить спокойствие. Сцепленные в замок пальцы разжимаются, теперь он давит подушечками в столешницу, словно хочет таким образом зафиксировать свое положение. Будто это может помочь. — Ненавижу клевету, — наконец выдыхает Криган. — Королевская Гавань сплошь пропитана слухами, а вы все прогнили. От вас за лигу тянет смрадом. Внутри всё сжимается. Рейна бросает быстрый взгляд на дверь. Что будет, если он позовет стражу? Как долго они продержатся вдвоем с Дейроном, вдали от своих драконов? Как глупо было сюда заявляться. Глупее только погибнуть здесь, вдали от дома, не принеся никакой пользы. Подводя сестер. Дейрон встречается взглядом с Рейной. Снова. Ему хочется запомнить её лицо. Но он не узнаёт принцессу. Это не та девушка, с которой он познакомился впервые на свадьбе Эймонда и Алейны. Внутри у принцессы все сжимается. Она отводит взгляд от Дейрона, переключая внимание на Старка. У собеседника закончились аргументы, если он переходит на личности. Вспомнить бы, кто этому учил? Мама или отец? Какая разница! Добивай! — Много ли вы знаете о Королевской Гавани, лорд Криган? — Рейна делает выпад, она чувствует, как мышцы в этот момент расслабляются. Назад дороги нет. — Последний южанин, что навещал вас — Алисанна Таргариен. И я знаю лишь одну женщину, которая могла бы сравниться с ней из ныне живущих. Она берет паузу, считывая эмоции на лице Старка. Броня пробита. Криган морщится, чувствуя укол. Союзники обещали прибыть на Север — принц Джекейрис должен был стать гонцом. Но небо оставалось пустым. — И именно её пыталась убить Рейнира перед своей смертью, — продолжает Рейна, у неё мурашки по коже пробегают. — Я была там, я видела безумие на её лице. Картинка из битвы при замке Бракенов встает перед глазами, делая речь убедительнее. — Долг долгом, но давайте не будем отрицать правду. Вестеросу нужен Таргариен, который интересуется жизнью народа. Тот, кто вырос в Королевской Гавани. И остался там в самый сложный период. Тот, кто был при Визерисе, а это его сыновья: Эйгон, Эймонд и Дейрон. Долгожданные, подготовленные к правлению. Дейрон ужасается, смотря на принцессу. Слишком откровенно выходит. И громко. Непривычно громко. Хотя голос её тихий, но слова разрывают. Интересно, она сама верит в то, что говорит? Но верит Криган. Его взгляд прикован к лицу Рейны. Он её слышит. И внутри него что-то щелкает. Будто и лед на Севере способен растаять. — Я рад, что мы перестали спорить о законности наследства Джекейриса и перешли к сути. — В Королевской Гавани давно нет ничего законного, — продолжает Рейна. — Даже Визерис не был законным наследником. Если мы не хотим войны, на троне должен быть мужчина, в происхождении которого нет сомнений. Если мы хотим, чтобы Семь Королевств процветали, нужен взрослый наследник, который может править уже сейчас. И готов к этому. Звенящая тишина отскакивает от стены и оглушает. В слабых солнечных лучах клубится вековая пыль древнего замка. Рейна поджимает пальцы на ногах, судорога сводит мышцы. Ей нужно убедить его. Жизненно необходимо. — Я слышу тебя, — выдыхает Криган. — Но Север не будет поддерживать Королевскую Гавань в этой войне. Старки не нарушают данное ими слово. — Просто останови свое войско, — Рейна подхватывает переход беседы в неформальное настроение. — Останься в стороне. И мы сочтем это за помощь, которую новый король не забудет. Сохрани людям жизни. Они нужнее тебе здесь. Старк отводит взгляд. Она вторит его внутреннему голосу. Он согласен, но не может так просто сдаться. — Мне нужно время, — он поднимается из-за стола. — Вы можете остаться в замке, пока я не дам вам ответ. И пока буря не уляжется.***
— Спустись в подвал, запри все двери и не выходи, пока колокола не забьют о нашей победе, — Эймонд не оборачивается. Его голос звучит твердо и не терпит компромиссов. Алисента знает, что сын не нуждается в её согласии. Но все равно кивает его спине. — Кристон, как много у нас людей? — Немного, Ваше Высочество. Но мы удержим берег. — Лишь бы стены не пали, — выплевывает принц. Он оборачивается, окидывая взглядом собравшихся. — Эйгон, Алейна, на вас корабли, но сначала отвлеките драконов. Выжигайте, не жалея. Эймонд корит себя за то, что отправил Ланнистеров навстречу северянам, не веря в успех Дейрона и Рейны. Оттянуть нападение как можно дальше от столицы. А теперь воины стоят прямо под стенами. И защищать их некому. Хорошо хоть за последние дни они успели укрепить стены. — Не смейте сомневаться сегодня, — он на секунду сжимает челюсть. — И не думайте о том, что на той стороне люди. Они пришли в наш дом. И мы имеем право защитить его, — короткий взгляд в сторону матери, сложивший ладони для молитвы. Какая глупость. Там, наверху, правят драконы. И они не слышат молитв, они повинуются жесткой руке. И решительному характеру. — Отправим их к Семерым. И пусть это будет нашим жертвоприношением в ответ на то, что они от нас отвернулись. Эймонд выплевывает слова с презрением на лице. Его задевает, что Джейс осмеливается напасть теперь, когда королева мертва. Бастард, тянущий руки к трону. Жалко. И незаконно. И тем не менее умно. Обдурил его, как ребенка. Эймонд уверен, что дело не обошлось без помощи Деймона. Иначе быть не может. Но разницы нет, кто спланировал нападение. Люди черных окружили Королевскую Гавань. А он, Защитник Королевства, отправил большую часть войска в сторону Севера. И теперь все их жизни на кону. Эймонд первым выходит из зала Малого совета. Не оглядываясь, он направляется к выходу из замка, сжав ладонь на рукояти меча. Алейна с трудом догоняет мужа, когда лишние глаза остаются в стороне. — Я правильно поняла, что ты не собираешься взлетать? Он закрывает глаз и отворачивает лицо, не желая отвечать. Она ведь будет отговаривать. И только зря переживать. Но объясниться нужно. Эймонд резко тормозит, разворачивая Алейну к себе лицом. — Золотые плащи верны твоему отцу, — и лучше сказать правду. — Но они и мне обещали верность. Я хочу быть уверен, что они не солгут. В небе есть король. На земле тоже должен быть. — Это сумасшествие, — Алейна шепчет, впиваясь пальцами в латы на теле Эймонда. — Вхагар самый крупный дракон и… — Не позволяй Караксесу подниматься выше вас, — он проводит ладонью по её щеке, перебивая. — А лучше уведи его как можно дальше от Красного замка. И забудь все, что я тебе говорил про Деймона. Если он здесь, значит, я ошибся. К горлу Алейны подступает ком. Внутри становится невыносимо. Мышцы на лице содрогаются в безвольном спазме боли. И вместе с этим рождается сила, которой никогда раньше не было. Здесь и сейчас. Или больше никогда. В твой дом пришли. И значит наступило время показать всё, что ты можешь. И загладить вину за то, что вы не напали раньше. За то, что надеялись на перемирие. За то, что хотели сохранить людям жизни. Верили в благоразумие. — Я люблю тебя, — выдыхает Эймонд, касаясь губ жены. Мягкие и горячие. Они обжигают. Он вернется к ней, что бы не случилось. Вынесет всё, что уготовила судьба. И обязательно вернется. — Если ты погибнешь, я воскрешу тебя и убью собственными руками, — Алейна прижимается к мужу, целуя в ответ. Пальцы впиваются в его шею. Как в последний раз.