***
По команде Корлиса корабли Дрифтмарка выстраиваются в несколько рядов. И Бейла завороженно наблюдает, как точные движения матросов сотворяют магию. Вперед выходят те судна, чьи носы оснащены тараном. Они пойдут первыми и постараются отправить на дно как можно больше кораблей противника. Их команды самые малочисленные. И самые отчаянные. Всем им нечего терять. Следом за ними встают борта оснащенные мостами для переброски команды на борт противников. Их команды самые яростные, они жаждут крови и славы. Им достанется большинство трофеев. И, вероятно, больше половины из них пойдет на корм рыбам. Третий ряд — стрелки. Корабль, доставшийся Бейле относится именно к этой группе. И её команда начинает заряжать скорпионов. Для поражения кораблей противников им нужно будет подойти не дальше, чем на шестьсот футов. Немного и немало. И ни разу не промахнуться, чтобы потопить больше кораблей. Но если первые два ряда не справятся, они тоже пойдут на абордаж. И вот тогда оставшимся в Дрифтмарке людям останется лишь только молиться, чтобы их сил хватило для остановки флота врага. Бейла проверяет клинок, доставшийся ей в наследство от матери, закрепленный на бедре. Вряд ли он сможет её спасти — оружие, созданное для красоты. Затем принцесса поправляет кутласс, висящий на поясе — абордажная сабля не должна ей сегодня пригодиться, и все же, пусть будет. Тем временем Корлис дает команду начать атаку. До слуха Бейлы доносятся звуки горна. И эта странная, совсем не мелодичная песня проникает под её кожу, обещая звучать внутри всю оставшуюся жизнь. — Пли! Первые стрелы вылетают из скорпионов, массивные копья, которыми стреляют орудия, поражают мачты нескольких кораблей противников. Но не топят. — Заряжай! Бейла оглядывается по сторонам. Мелеис с Рейнис резко пикируют к кораблям Триархии. Пламя дракона оказывается эффективнее прочих орудий — сразу два корабля загораются. Мелеис уходит вверх, чтобы скрыться за облаками от летящих в неё ядер. Леди Веларион больше не может безнаказанно приближаться к флоту. Теперь, когда орудия принялись за работу, небо перестало быть безопасно. Ей приходится уклоняться от выстрелов — от этого налеты становятся реже. — Пли! Новые выстрелы. Один из кораблей Триархии идет ко дну. Еще двое получают повреждения, но продолжают сражаться. Бейла отмечает, что и их собственный флот терпит потери. Тараны теряются среди флота соперника, и, хотя они уносят с собой достаточно людей и судов, все они так или иначе смертники, которым не суждено вернуться на берег. Это лишь вопрос времени, когда их уничтожат. Их жизни уже не спасти. Но еще можно придать смысла их жертве. Выиграть битву. И увековечить героев. Команда продолжает гнать корабли вперед, беря на таран новые и новые борта. Им всем конец. Смерть кружит над Дрифтмарком, обдавая людей своим холодным дыханием. Адреналин будоражит кровь, но не спасает. Плоть и кровь — не вечны. — Заряжай! — Постойте, — Бейла отходит от оцепенения. Море и огонь. Она соткана из противоречий. Две стихии сливаются в ней воедино, так почему бы не применить это в бою? — Поджигайте копья, мы выстрелим огнем, — она видит испуг на лицах команды. Матросы переглядываются, смотрят на принцессу, как на безумную. — Вы же видите, как быстро пламя Мелеис уничтожает наших противников, — голос Бейлы становится громче и увереннее. Она собирается вернуться на сушу. И сделает это вместе с командой. — А мы вынуждены тратить копья вхолостую, стреляя по несколько раз, даже если попадаем. — Ваше Высочество, — аккуратно начинает один из матросов. — На корабле нет огня. Бейла сжимает челюсть. Деревянные корабли с тряпичными парусами больше прочего боятся пламени. Конечно, у них нет с собой огнива. — У меня есть, — её выражение лица меняется. Слишком много эмоций внутри. Слишком большой риск, на который она не может не пойти. — Заряжайте и дождитесь моей команды. И когда скорпионы стоят наготове, Бейла находит взглядом Лунную Плясунью. — Drakarys, jorrāelagon. Egrio. [Огонь, милая. Копья]. Команда отступает назад, но дракон аккуратно пролетает вдоль борта, словно слишком хорошо понимает валирийский язык или считывает мысль своей наездницы. И обдает огнем аккурат наконечники копий. — Пли! — в этот раз Бейла командует сама. Из семи скорпионов попадают пятеро. И пять кораблей Триархии вспыхивают. По телу принцессы пробегают мурашки. Она смотрит на пламя, и его языки отражаются в темных фиалковых глазах. Во взгляде Бейлы навсегда поселяется уверенность, подкрепленная теперь не только правом по рождению. Она — огонь и вода. Буря и пламя. И она сжигает корабли и людей. — Jorrāelagon, dohaeragon tolie! [Помоги и остальным] Замечая в небе огненные копья над своим флотом, Корлис на мгновение пугается. Он оглядывается по сторонам, пытаясь понять, что происходит. И, увидев, как Лунная Плясунья трудится, помогая флоту, гордо поджимает губы.***
Уводи его в сторону. Алейна видит, как Солнечный Огонь начинает свое нелепое стремление к земле. Она опоздала. Этот дракон теперь мертвец. Но Караксес медлит. Что это? Нежелание добивать племянника или глумление над беспомощностью своей жертвы? В любом случае, ответ неважен. Уводи Караксеса подальше от Королевской Гавани. И тогда над городом останется только Джоффри, который видел, что Вхагар делает с теми, кто сражается против Эймонда и его семьи. Он не станет рисковать. Он и не хочет этого делать. Она видела в его взгляде ужас, она знает, что он все понимает и чувствует. И он — не убийца. По какой-то счастливой случайности Джоффри не охвачен безумием. Алейне хочется спешиться. Обнять племянника и вместе пережить потери слишком многих. Потому что на самом деле ей, конечно, жаль и Люка, и Джейса. А ещё ей просто необходимо остановиться хоть на секунду, чтобы оплакать Хелейну и детей. И даже на похоронах Рейниры Алейна нашла бы, что сказать. Потому что, несмотря на все плохое, она действительно иногда пыталась быть рядом. Жалость сдавливает горло, отдавая горечью. Уводи Деймона. Но время оплакивать ещё настанет. Сейчас нужно спасать. Алейна направляет Аереуса в сторону отца. Огонь из пасти дракона задевает Деймона и отвлекает внимание Караксеса. Принцесса дразнит, а после уходит в сторону флота, опускается ниже к кораблям Триархии, обдает их огнем. Дожидается отца и направляет Аереуса прочь от Королевской Гавани. В планы Деймона не входило сражаться с дочерью. Однако, ему хочется, чтобы она оказалась как можно дальше от битвы. И где-то в глубине души теплится надежда поговорить. Чтобы она не натворила глупостей. Чтобы она не сошла с ума. Плевать, что бы сказала Рея. Плевать, о чем она просила. Это и его дочь тоже. И время бояться навредить ей прошло. Ты ведь уже пытался не мешать ей вырасти леди. Ты не навязывал ей свою любовь к драконам и сражениям. Ты не рассказывал ей, как хотел передать её сыну Железный трон. Но она сама всё это выбрала. Она сама выбрала быть твоей дочерью. Однако перед глазами Порочного принца продолжает стоять безэмоциональный взгляд Реи, доставшийся их дочери в наследство. И летящее наземь тело Аддама с Морского Тумана. В Алейне смешалось безумие Таргариенов и хладнокровие Ройсов. Тебе нужно было ей помочь справиться с этим, а не отстраняться. Аереус останавливается на середине пути к Дрифтмарку, недалеко от Сумеречного Дола. Лицо принцессы обжигают горячие слезы, всю дорогу она позволяла себе их не замечать, а теперь вытирает тыльной стороной ладони, размазывая влагу по щекам. Алейна гнала Аереуса вперед, пытаясь сбежать от произошедшего, будто лиги могут помочь забыться. Теперь она останавливается и разворачивает дракона лицом к отцу. Буквально заглядывает в пасть к Караксесу и сжимает зубы. Ты всегда знала, что однажды это произойдет. Ты миллион раз прокручивала в голове отцовские привычки, чтобы не ошибиться. Но где-то в глубине души верила, что это Эймонд, а не ты, встретится с ним в последнем бою. Деймон сжимает пальцы на седле. Отстегивает ремни, чтобы оказаться с Алейной на равных. Не дай ей себя убить. Не позволяй ей сойти с ума. — Gīda! [Спокойно] — он обращается к Караксесу. — Gīda! Дракон выгибает шею, готовясь напасть. — Gīda, Caraxes! — Деймон переводит взгляд на дочь. — Ivestragī's ȳdragon! [Давай поговорим] — Gōntan muña also ȳdragon naejot ao gō ziry morghūltan? [Как мама говорила с тобой перед смертью?] Глаза Алейны наполняются кровью, она специально подстегивает себя, чтобы провалиться в состояние ярости. Остановить войну. Прекратить кровопролитие. Отомстить. Эта честь досталась тебе. И ты должна довести дело до конца. Забудь, что это отец. Начни снова называть его Деймоном даже в своей голове. И ненавидеть. Это ведь он привел людей к Королевской Гавани. Он в очередной раз встал на сторону Джейса, а не твою. Это он первый от тебя отказался. Алейна крепче сжимает поводья и направляет Аереуса на Караксеса, в самом деле не веря, что выживет после этого боя. Тактика простая: все та же, которой научил когда-то Деймон. Её дракон проворней. И нападать нужно снизу или сзади. Но у Караксеса длинная, гибкая шея. Поэтому только сзади. И целиться в наездника. Алейна быстро понимает, что отец поддается ей. Если бы он действительно хотел, если бы он видел в ней равного соперника — то Караксес бы уже разорвал крылья её дракону. Однако, они оба позволяют ей атаковать. И отвечают нехотя. — Ivestragī's ȳdragon! [Давай поговорим] — Деймон предпринимает ещё одну попытку. Ты зря недооцениваешь. Снова недооцениваешь. Алейна останавливает Аереуса. Она видит, что ремни седла отца отстегнуты. И её дракон зависает в воздухе, словно приглашая к прыжку — Хочешь поговорить — давай. Ошибка Деймона — поверить. Этот бой мог бы длиться бесконечно: потому что оба противника успели хорошо изучить друг друга. И Алейна идет на хитрость. Когда отец совершает прыжок, Аереус уходит в сторону. А Караксес не успевает среагировать. Надо бы сгруппироваться. Секунда, в которую Деймон приближается к черной глади воды, кажется вечностью. Он расслабляет тело, не пытаясь сопротивляться судьбе. Какой в этом смысл? Для действий необходимо хотеть выжить. Он приземляется спиной о ровную морскую поверхность воды. А Алейна замирает, наблюдая за происходящем. Это тоже один из его уроков: действовать быстро. Использовать слабости соперника, превращая их в силу. И до неё только сейчас начинает доходить, что она сделала, повинуясь инстинкту выжить. Это, само собой, победа. Безоговорочная. Только радости внутри нет. Было логично — вступаешь в бой, будь готова, что можешь в нем победить. Принцесса следит за местом, куда отец упал. Но Деймон не всплывает. — Вперед, Аереус! — нечеловеческий крик надрывает связки. Дракон пикирует вниз. Алейна, больше ни секунды не мешкая, бросается в холодную темную воду следом за отцом. И не понимает, откуда берутся силы плыть.***
Эйгон не узнает младшего брата. Да и не хочет узнавать. Его силой заставляют оторваться от Солнечного Огня и под руки приводят на площадь перед Красным замком. Сюда с мечом в руке приходит и Эймонд: его лицо и одежда покрыты кровью. И во взгляде нет ни единой эмоции. Мрак, появившийся в глазах, пугает. Но младший брат принес победу. И он живой. — Кажется, это первый случай в истории Вестероса, когда Таргариен выглядит так плохо после битвы, — усмехается Коль, тоже успевший вернуться к площади перед Красным замком. Лорд-командующий Королевской гвардией сидит на ступенях, такой же грязный и уставший, как и Эймонд. — И первый, когда Таргариен сражался мечом, — заканчивает мысль Кристона Гарт. Гогот разносится над площадью. Эйгон удивляется, что все эти люди способны на эмоции. Ещё больше его удивляет, что его брат становится их частью. На лице Эймонда на секунду появляется усмешка. И мгновенно исчезает, когда его взгляд останавливается на Джоффри. Последний вжимает голову в плечи. Они все — твоя семья. И ты поступил правильно. Однако, вероятно, ты выбрал путь со смертельным для себя исходом. — Где Алейна? Эйгон морщится в ответ на вопрос брата. Неудивительно, что первое, что он спрашивает, касается жены. Других не существует. И если сейчас сказать, что она мертва, вероятно, для Джоффри, да и многих других, жизнь тоже закончится. Где Алейна? Эймонду и в голову не приходит узнать, что, например, с Солнечным Огнем. Что, Семеро заберите, происходит с ним, Эйгоном, чей дракон сейчас проводит свои последние часы жизни, пока они все стоят на этой отвратительной площади. Дальше Эймонд, конечно, спросит про Вхагар. И тоже будет прав. И это должно быть нормально. Ты должен свыкнуться. Эйгон сжимает кулаки. Потому что все они есть друг у друга. Это только он теперь остался совершенно один. Абсолютное одиночество. Ты ведь так мечтал, чтобы тебя все оставили в покое. Так почему не наслаждаешься теперь?***
Плач ребенка доносится со двора, разрывая барабанные перепонки Рейны. Она закрывает уши, морщится. Изо всех сил старается не замечать. И все же не выдерживает, выходя на улицу, следует к источнику звука, заранее зная, что вместе с ребенком увидит ещё и его отца. Совсем не то, что ей сейчас нужно. Очередная череда глупостей, не под стать леди Таргариен. Криган Старк стоит на коленях перед чардревом, держа на руках сына. Совсем еще кроху, не больше двух лет от роду. Мальчик плачет, вырываясь из рук отца. И лорду определенно не нравится происходящее. Его лицо выглядит суровее обычного, глаза смотрят в одну точку, практически не моргая. Он то и дело покачивает малыша, пытаясь успокоить. Но движения его резки и нелепы. И сам он в роли отца выглядит странно. Будто ему это и вовсе не идёт. Будто рядом должна быть женщина, чтобы помочь и научить. Да только едва ли Северный Волк кого-то к себе подпустит. Рейна подходит к нему тихо, приближается со спины, останавливается в паре метров и подает звук, кашляя в меховую перчатку: — Не помешаю? Он вправе прогнать её. Но Рейна уверена, что он не станет этого делать. Не перед Старыми Богами. Да и не теперь. — Едва ли больше, чем Рикон, — Криган не оборачивается, но дает ответ, который становится началом беседы, крючком, за который принцессе довольно просто ухватиться. — Ты мог бы оставить его мейстеру или нянькам. — Он наследник Винтерфелла, — выходит зло. Но тут же Криган поправляется, одергивая себя: — Я обязан обучать его. — В обучении, обычно, используют слова, — Рейна опускается на колени рядом со Старком. И, пожалуй, слишком уверенно протягивает руки к Рикону, чтобы забрать малыша. — Впрочем, мой отец тоже этого не знал. И все его дочери теперь воюют с ним. Она аккуратно покачивает мальчика, улыбается ему, произнося слова ласковым голосом. И наконец заставляет его замолчать. — Довольно ловко. — Я же говорила, что росла подле Рейниры. Часто нянчилась с её младшими сыновьями, — она выдавливает из себя улыбку для Рикона. Воспоминания отзываются болью внутри, но малышу это ни к чему. — Больше для развлечения. Чтобы не сойти с ума. И принести хоть какую-то пользу, оставаясь без дракона, ненужной Таргариенам. Рейна переводит внимание на Старка. И, к своему удивлению, находит в его взгляде, обращенном теперь к ней, понимание. — Расскажи нам с Риконом про Старых Богов, почему вы молитесь им? Старк медлит, осознавая её вопрос. Пробует его на вкус. И приходит к заключению, что это первый раз, когда человек с Юга спрашивает его о религии, стоя в Богороще на коленях. Но ты должен был догадаться, что это произойдет. Она их уже слышала. И теперь, должно быть, ищет ответ. А даже если и не ищет, они говорили с ней ночью. Значит она способна понять. Они взывали к ней. Они выбрали её. — Согласно преданиям, Старых Богов привели с собой Дети Леса. Они вырезали лики на чардревах и верили, что Старые Боги и древовидцы могут смотреть на мир вырезанными на стволах глазами. Он переводит дыхание, замечает во взгляде Рейны интерес и с удовольствием продолжает: — Думаю, что их можно охарактеризовать как некие безымянные и таинственные природные силы, обладающие могуществом, которое люди познать не способны. И скорее наблюдающие за жизнью людей, нежели активно участвующие в ней. Криган хочет привести сравнение с Семерыми не в пользу последних, но сдерживает себя. Откуда ему знать, насколько сильно Рейна верит в них. Ходят слухи, что Таргариены самих себя относят к Богам. А ему совсем не хочется обижать принцессу. Поэтому он продолжает дальше, переходя к правилам молитвы: — Теперь мы молимся им в Богорощах. Это древние священные леса, сохранившиеся в первозданном виде с незапамятных времён и росшие ещё при Детях Леса. Наша молитва тихая, мы вслушиваемся в звуки природы в надежде услышать ответ Богов. Рикон окончательно успокаивается, серые глаза с интересом смотрят на отца. — И получается их услышать? — аккуратно уточняет Рейна. — Старые Боги говорят с людьми на Севере. Не все способны разобрать их шепот. Не все достойны беседы с ними. Но если они говорят — это великое благо. И если ты слышишь их, то уже не можешь сопротивляться их воле. Криган замечает мимолетное изменение в лице Рейны. Она понимает. — Благодарим вас за рассказ, лорд Старк, — Рейна старается свести все в шутку, подбрасывая Рикона, чтобы вызвать у мальчика смех. — Мы оба запомним эту историю, и передадим её дальше. — Думаешь, он понял? Хоть слово из моего рассказа? — но Криган не дает ей уйти от серьезного тона. — Дети понимают куда больше, чем нам хочется. Сегодня он услышал эту историю в первый раз. Но ты расскажешь ему её ещё и ещё. И однажды он ее повторит. С ошибками — ты исправишь. А потом он опустится рядом с тобой на колени. Сначала, чтобы понять тебя. После, потому что и сам услышит Богов. Старк молчит в ответ, его взор снова обращен к Рейне. Криган продолжает изучать её и видит намного больше того, что был готов увидеть. — Спасибо, — он еле произносит благодарность, сам пугаясь произошедшего. — Я могу остаться одна в Богороще? — Рейна вздрагивает. — Хочу попробовать услышать их ещё раз. Криган кивает. И в тишине покидает принцессу, унося на руках сына. Рейна остается в одиночестве. Она складывает ладони, закрывает глаза. И старается освободить сознание от мыслей. Боги деда не слышали её — она пыталась обращаться к ним, но они никогда не отвечали. В Семерых было сложно поверить. Она даже не пыталась зайти в септу с молитвой. Учила стихи святых слов постольку-поскольку, чтобы лучше понимать окружающих. И только первый полет дал ей ощущение приближения к скрытой истине. Но здесь, в Богороще, все чувствуется иначе. Словно полет никогда не закончится. Будто крылья не у дракона — у неё самой. — Ты в порядке? — голос Дейрона вырывает из мыслей. — А? — Я видел, как ты пошла сюда, а потом Криган вернулся с ребенком и… — Ревнуешь? — Рейна передразнивает. Сначала хотела разозлиться, но теперь не видит в этом смысла. Лучше увести разговор в другое русло. — Переживаю, — серьезным тоном бросает принц. — Почему ты стоишь на коленях? — Говорят, что Таргариены ближе к Богам, чем к людям, — она манит его рукой. — Встань рядом со мной. Раз мы ближе, то должны слышать их лучше. — Северяне — варвары и поклоняются пережиткам прошлого. — Или северяне чистые, не испорченные необходимостью вечно играть на публику, потому чувствуют глубже? И понимают больше нашего? — Это не смешно, Рейна. — Ты хочешь помочь брату, но чтобы привлечь Север на свою сторону нужно понять его. Дейрон сдается. Он опускается на колени рядом с принцессой. Закрывает глаза. И чувствует, как она находит его ладонь своей, сжимая меховой варежкой. — Боги шепчут мне, что все это правильно, — Рейна не открывает глаз. — Что мы оба здесь. Вместе. Это очень правильно. Она не договаривает, что оба — это она и Криган. Не хочет договаривать. Ещё слишком рано. И хотя она уверена, что Дейрон поймет её, как никто, все же боится предпринимать что-либо до того, как Старк попросит её руки. А в том, что он это сделает, она больше не сомневается. И она останется с ним. С Севером. Со свободой. — Ты действительно их слышишь? — взгляд принца прикован к их рукам. Сам он находится в беззвучной пустоте. Чардрево молчит. Как и Боги Севера. Для них не существует южанина. Но ему хочется понять Рейну. — Слышу и чувствую, — подтверждает принцесса. И чуть тише добавляет, будто и не для Дейрона вовсе. — Спасибо, что позволил мне полететь с тобой. Я счастлива быть здесь.***
Корабли Триархии отступают. Огненные стрелы и Мелеис приводят моряков в ужас. Количество жертв оказывается бесчисленным. А мечты о легкой победе разбиваются в прах. Но и со стороны Дрифтмарка жертвы велики. Корабли Триархии вместе со скорпионами используют катапульты. Они стреляют камнями и стрелами, отправляя корабли лорда Велариона с разбитыми в щепки палубами ко дну. Но теперь все кончено. Бейла обводит взглядом оставшихся в строю. Негусто. Но больше, чем она предполагала. Намного больше, чем осталось бы, если бы огненные копья не взлетели в воздух. Триархия отступает — это победа. Их дом останется их домом. На волне эйфории хочется закричать во весь голос. Праздновать победу. Однако, раньше чем начать радоваться, Бейла замечает, что не все корабли со стороны Драконьего Камня присоединяются к кораблям Триархии в отступлении. Один экипаж направляется прямиком к ним. — Они идут на абордаж! — она вздрагивает от крика. Спокойный до этого голос боцмана надрывается. Не теперь, когда все закончилось. Не теперь. Жаль, что зарядить оружие больше нечем. И Лунная Плясунья была отправлена отдыхать вместе с Мелеис. — Ваше Высочество, при всем уважении… — Я остаюсь, — не терпя возражений. Спор здесь лишний. Бейла чувствует, как ее стопы врастают в палубу корабля. Как она может бежать? Какое право имеет? Уставшая Лунная Плясунья возвращается и снова кружит рядом, будто зовет. Только произнеси. Дай команду помочь, и она отправится в бой. Но Бейла хорошо видит, как заряженные орудия ждут приближения дракона. Слишком опасно. Она готова рискнуть собой, но не Плясуньей. — Sōvegon qrīdrughagon! [Улетай прочь] — Спасайся, милая. Это не твоя война. И, не дождавшись дракона, первый снаряд разбивает мачту, заставляя корабль на короткое мгновение накрениться. Бейла видит, что на помощь к ним уже идут другие корабли. Но они не успеют. Нападение произойдет раньше, чем они приблизятся для подмоги. Принцесса пятится к штурвалу, приседает, стараясь сосредоточиться. Ты больше, чем наездница дракона. Ты видела, как люди горят заживо. Ты устроила пожар в море. Так сразись теперь за себя. Докажи, что не только на расстоянии ты опасна. Первые крюки цепляются за борта, и первые матросы перебрасываются на корабль под крики и улюлюканье. И звуки клинков, пронзающих плоть. Бейла плохо отдает себе отчет, что происходит дальше. Где-то в глубине души она благодарит бабушку за то, что наняла ей учителя по фехтованию. И тот не стеснялся учить её не только классическому бою на мечах. Она не знает, от скольких ударов успела увернуться. И никогда не вспомнит, сколько ударов нанесла своим собственным кутлассом. Горячая кровь выступает из глубокой царапины на щеке, от которой теперь обязательно останется шрам. Но Бейла не замечает этого. На её дом напали, на её корабль напали. — Что ты здесь делаешь? На грязном, потном лице юноши, задавшего вопрос, особенно сильно выделяются глаза фиалкового цвета. Это именно они заставляют Бейлу прийти в себя. Они выбиваются из понятного мира, делая реальность невозможной. И потому привлекают внимание, заставляя остановиться и сфокусироваться. Из руки юноши, сквозь разрез, сделанный кутлассом Бейлы, сочится алая кровь. Но взгляд его прикован к принцессе, словно за пределами образовавшегося вокруг них вакуума мира не существует. — Что ты здесь делаешь? — он повторяет второй раз. — Кто ты? — Бейла выплевывает вопрос, не узнавая собственный голос. Слишком низкий и грубый. — Алин Веларион. Сын Морского Змея, — ни капли злости или надменности в его тоне. Он хорошо знает, кто стоит перед ним. И рад встретить племянницу, пусть и не в лучшей для них двоих ситуации. — Бастард, — выносит вердикт Бейла. Она не сомневается в том, что парень ей не врет. Фиалковые глаза и фамильные черты лица подчеркивают правдивость его слов. Бастард, который привел корабли для разрушения Дрифтмарка. Её приводит в бешенство сам факт того, что он выбрал сражаться против них. Какая невероятная глупость. Но ещё больше Бейлу выводит из себя столь неожиданное появление наследника мужского пола. Сомнения закрадываются ей в душу. Мужчина. Судя по уверенным движениям, привыкший к кораблям. Матросы выберут его, а не девчонку. Вот и закончилась твоя сказка. — Здесь опасно, Ваше Высочество, — он словно насмехается над ней, пытаясь защитить. Какое он имеет право говорить ей об опасности? Он, пришедший ночью, скрываясь в сумраке. Разбудивший и позвавший на смерть. — Меня зовут Бейла, — она хочет пнуть его ногой, чтобы освободиться от хватки. — И здесь мое место. В этот момент корабли Дрифтмарка успевают подойти ближе. Последний снаряд, выпущенный кораблем Драконьего Камня, отправляет корабль Бейлы ко дну — медленно, но верно. Но и сам отправляется следом, не выдерживая обстрела подоспевшей помощи. Палубу кренит. Бейла второй раз предпринимает попытку — в этот раз острый угол каблука тяжелого ботинка принцессы ударяет в колено Алина. И она освобождается от хватки. Наследники защищают Дрифтмарк, а не нападают на него. Можно ли винить Богов за то, что он оказался не там и не с теми? Теперь уже никакой разницы. Принцесса быстрым движением вытаскивает спрятанный клинок из кармана и кидает его в сторону Алина, желая убить. Лезвие пролетает в опасной близости от лица парня, входя в дерево мачты. И в этот момент кутласс пронзает тело бастарда насквозь, входя со спины между ребер. Кровь брызгает в лицо Бейлы. — Не благодарите, Ваше Высочество, — кривыми зубами улыбается моряк из команды. И словно подтверждает, что не только она выбрала свой путь. Её выбрали. — Прыгайте в воду и гребите к берегу, как все остальные. Но душа Бейлы навеки врастает в идущий ко дну корабль. Её сердце остается здесь, в месте, где десятки судов с командами были потоплены во имя бесполезной войны за власть. И вместе с ними погибает Бейла Таргариен. Как пережиток прошлых сомнений и слабостей. Неуверенности в себе и боли от череды несправедливых решений. А леди Веларион, наследница Дрифтмарка, выходит на берег со своей командой, чтобы дождаться пока оставшиеся в целости корабли причалят к суше.***
У судьбы отвратительное чувство юмора: Алейна сидит на берегу крохотного острова, притянув к себе ноги, и обнимает колени. Носки ботинок омывают волны, вода начинает просачиваться сквозь толстую кожу между швов к коже ног, но ей не хватает сил отползти. Ни сил, ни желания. Рядом, тяжело дыша, лежит Деймон. Заставляя себя втягивать воздух через боль, он пытается сохранить последние крупицы жизни. И не может пошевелиться. Иногда из него вырываются сдавленные попытки кашля. В эти моменты лицо его краснеет, белки глаз наливаются кровью. Он не в силах прикрыть рот, как и не в силах нормально откашляться. Хотела убить отца — получай. Алейна хочет помочь ему. Только когда кости ломаются, едва ли имеет значение близость Таргариенов к Богам. Вся их сила испаряется, и остаётся только простая человеческая слабость. Теперь Деймон сам просит добить его, избавить от мучений. Но рука не поднимается. И они уже несколько десятков минут проводят в тишине, слушая шум воды и тяжелое дыхание двух драконов. На горизонте давно играет красками рассвет. Скоро тебя начнут искать. — Не понимаю, почему ты медлишь, — Деймон хрипит, выплевывая слова. Смерть нелепей нужно еще постараться представить. Ты сделал все намного хуже, чем могло бы быть. Ты в очередной раз всё испортил. Упустил время. — Просто напомню, что ты мой отец, — Алейна отвечает сквозь зубы. Её и саму раздражает нерешительность. Но, черт возьми, какая решительность должна быть в этой ситуации? Она мечтала отомстить. Но никогда не думала, что всерьез сможет. Да и не теперь, когда отец лишен какой-либо возможности сопротивляться. Он хотел поговорить, он поверил тебе. Как Рея когда-то поверила ему. Но почему же злости внутри больше нет? Ты не твой отец, чтобы проливать кровь за кровь. Остается только желание узнать: за что он так поступил с тобой и твоей матерью? — Вот именно, — Деймон закрывает глаза. Ему хочется рассмеяться, но снова выходит только сдавленный кашель. — Все хотел спросить, почему ты выбрала его и бросила нас? — теперь, когда смерть не просто заглядывает в лицо, а буквально дышит на ухо, разговоры получаются откровеннее. — Почему ты выбрал всех, кроме меня, когда был нужен? И все-таки Деймон усмехается. Это его дочь, от кончиков волос до кончиков пальцев: пока Рея всегда выбирала долг, они оба выбирают себя. — Как ты убила Аддама? Алейна не верит, что он действительно это спрашивает. Сейчас, когда собирается умереть. Его интересует, как она убила человека. Вероятно, дальше он даст ей несколько рекомендаций, как в следующий раз сделать это лучше. Она качает головой, цокает языком. Усмехается. И в этом весь твой отец. И тебе самой хочется рассказать ему об этом, поделиться. Потому что он, как никто, поймет. — Воткнула клинок в шею, — она громко втягивает носом воздух, вспоминая. — Кровь хлынула мне на пальцы. Это был первый раз, когда я убила сама. И, когда его тело обмякло, я разрезала ремни и скинула его на землю. — Я видел, это было хорошо. — Ему не следовало нападать на мой дом, бросать вызов моему дракону. И в целом седлать Морского Тумана ради войны. Деймон прилагает усилие, чтобы перевести взгляд на дочь. Еще несколько тяжелых вздохов. Чувство гордости подступает к горлу. Это он её научил. Он умрет сегодня. Но останется жив в ней, как продолжает жить леди Ройс в строгом взгляде Алейны. — Ты очень похожа на Рею, — он произносит это сильно мягче, чем когда-либо говорил с дочерью. Принцесса вытирает слезы тыльной стороной ладони. Выдерживает паузу. — Поэтому тебе было так отвратительно смотреть на меня всю мою жизнь? Но Деймон больше не отвечает. Его глаза, теперь лишенные жизни, продолжают смотреть на дочь. Дыхание останавливается. Рот остается приоткрытым. Алейна смотрит на труп отца слишком долго. Непозволительно долго. И боится поверить, что в его предсмертном выражение лица действительно видит удовольствие. И гордость. Алейна переводит взгляд на двух драконов, слышит рокот из пасти Караксеса. Оглушительно печальный. В Королевской Гавани Деймону не окажут почестей. Его дети не будут счастливы узнать, что их отец погиб вот так. Он и сам бы не хотел, чтобы кто-то думал, что Порочный принц мог умереть от перелома множества костей. — Drakarys, — вот и твой черед пришел хоронить. К удивлению Алейны, сразу двое драконов выпускают пламя. Тело Деймона вспыхивает. И довольно быстро превращается в пепел. Будто его никогда и не было.***
— Север не станет вмешиваться в войну, — Криган занимает трон отца для приема гостей с Юга. Он сидит, широко расставив ноги, облокотив ладони в кожаных перчатках на рукоять меча. — Взамен я хочу дракона. По телу Рейны пробегает дрожь. Она чувствует, как его тяжелый взгляд проникает под её кожу. И она плавится под ним. Губы принцессы трогает едва заметная усмешка удовольствия. Ты нашла свой дом. Нашла свое место. — Драконы — свободные существа, — но Дейрон не замечает подвоха. Его голос остается спокойным и серьезным. — Если лорд Старк хочет дракона, значит Северу нужен Таргариен. — Пусть леди Рейна останется здесь, — невозмутимо произносит Криган. — Насколько мне известно, принцесса более не обременена обязательствами. У меня тоже больше нет супруги. Дейрон бросает быстрый и удивленный взгляд на свою спутницу. Он замечает румянец на вечно бледном лице девушки. И приходит в бешенство. Какое невероятное оскорбление со стороны Кригана предположить, что она может остаться здесь. Что он может вот так просто оставить её себе. Будто невмешательство северян в войну может действительно обойтись Югу так дорого. Невероятная дерзость. Ему кажется, что румянец на щеках Рейны — злость, не иначе. Чистое. Святое существо. И грубый, ледяной Старк. — К сожалению, это невозможно. Рейна бросает удивленный взгляд на принца, но не успевает и слова вымолвить, чтобы возразить. — Мы обручены с леди Таргариен, — слова Дейрона громко разносятся по каменному залу, парализуя. Рейна готова вцепиться ему в шею, чтобы заставить замолчать. Но вместо этого стоит со стеклянным взглядом, смотря на своего спутника, и не верит, что действительно слышит то, что слышит. Почему? Зачем именно сейчас? — Я поклялся перед Семерыми и старшим братом взять в жены мою кузину, как только война закончится. И сделаю это, — Дейрон словно не замечает напряжения, повисшего в зале. — Но наша дочь, если её яйцо проклюнется, может стать невестой вашего сына. Рейна переводит взгляд на Кригана. И не может выдержать его мрачного вида. Дейрон защищает, да только она не просила. Никто и никогда не защищал её. Не стоило и теперь начинать. Но Дейрон делает это вопреки здравому смыслу. И ей теперь сложно спорить с происходящим. Только смириться, что все это взаправду. Что ей просто не суждено стать счастливой. — Что ж, — выдыхает Криган, крепче сжимая пальцы на рукояти меча. — Да будет так. Рейна пытается поймать глазами его взгляд, но он теперь смотрит мимо, не желая её видеть. Она не может простить себе боль, которая отпечатком ложится на лицо лорда Старка. Пожалуйста, возрази ему. Сделай хоть что-нибудь. Не молчи. Пожалуйста. Не смиряйся. Заставь его отказаться от клятвы. Ты ведь можешь. Рейна не может оторвать от него взгляда. Но Криган продолжает молчать. Старые Боги привели её к нему. Но не сказали, чем все должно закончиться. И, быть может, опоздали. Седьмое пекло. Принцесса готова расплакаться. Только внутри не оказывается слез. Пустота и смирение. — Лорд Старк, — мейстер отвлекает на себя внимание собравшихся. Криган поворачивает в сторону старика серое, вновь лишенное каких-либо эмоций лицо. — Принц Джекейрис мертв. Принц Джоффри преклонил колено перед принцем Эйгоном, не став оспаривать его право на трон, как старшего сына Визериса. Война окончена.