***
Серость, уныние, тоска. Так банально и безыдейно можно спокойно описать ту рутину, окружающую улицы поздней окраины Ли Юэ в час пик. Толпы возвращающихся с работы уставших людей невольно зажимали в угол, еле давая протиснуться к пункту назначения. Риск совсем затеряться в мрачном потоке был велик, спасала только ставшая родной рука, тянувшая по нужному направлению. Чужие сухие пальцы с первого месяца знакомства стали путеводителем по неизведанному современному миру, такому отчаянному и безысходно катившемуся в неизвестность бытию. Страшно было отпускать ладонь, терять поддержку. По крайней мере, пока они оба находятся в самой гуще общества. «Почему меня это волнует?» — думал про себя людоед, напичканный таблетками. На вряд ли он бы выдержал без них и минуты в подземном переходе. Пару минут спустя напарники, наконец, добрели к остановке. Стоявшая в воздухе духота слегка напрягала, это было особенно ощутимо в ожидании приезда транспорта. — Ты как? — В порядке. — Я не рассказывал, какое именно представление мы посетим? — Не припоминаю. — Опера. Пекинская опера. Я в курсе, что название тебе ни о чём не говорит, а хотя... Хм. В общем, пение на традиционном языке Ли Юэ в специфичной манере. Мне лично нравится, но поклонников таких выступлений сейчас единицы. Да и поёт её на сцене театра только одна дама — Юнь Цзинь. — А кто она такая? — Загадка. — Сяо огляделся по сторонам, высматривая троллейбус. — Скрывает информацию о себе как можно усерднее, в том числе и от фанатов её творчества, коих, как я и сказал, немного. А лицо её настолько сильно обмазано гримом, что узнать её вне представления невозможно. Но вот что известно: девушка она не простая. Иначе бы ей не позволили организовывать зрелище подобных масштабов. В любом случае, её уверенность и упорство вызывает уважение. Поправив любимую шляпу, Итер помассировал лоб. Нечасто он попадал вглубь городского движения. И в секунды прозябания на месте его одолевала ноющая головная боль, будто атмосферное давление усилилось в несколько раз и готовилось раскатать череп в форму блина. В тембр детектива словно внесли нотку сочувствия: — Потерпи. Войдём в здание, и всё стихнет. — Какой-то ты сегодня добрый. Однако прежняя суровость тому моментально вернулась: — Падонок, мы здесь и из-за тебя в том числе. Про воспоминания помнишь? Давно их не возникало, и я также провожаю тебя к остаткам былой культуры. Но, к сожалению, это всё ещё абсолютная случайность, ведь я понятия не имею о твоём прошлом. — А ещё ты, видно, молчал весь день, да? — пустил ответный упрёк блондин, после чего последовала пауза. Пустующий транспорт прибыл. Как оказалось, до заветного строения стоило проехать всего каких-то десять минут. Остановка находилась прямо напротив театра, потому, стоило выйти двоим из вагона и обернуться, как перед парами глаз выросло могучее, пережившее не одну сотню лет, белоснежное сооружение. Жаль только, что богоподобную красоту безжалостно перекрывали огромные рекламные постеры и гигантские плазмы, многие из которых демонстрировали двух двойняшек-фокусников, гордо носивших высокие шляпы с аксессуарами в виде котиков. Пройдя многоуровневую лестницу, Сяо недоверчиво указал на них: — Знакомься. Пара беженцев из Фонтейна, получившие популярность своими трюками в городе, фактически принадлежащему Инадзуме. Порой я не иронично удивляюсь существованию подобных людей. Продолжив путь, напарники, уже внутри здания, прошли контроль билетов и вошли в вестибюль. Абсолютно пустующее пространство, огромные окна которого позволяли разглядеть несколько ближайших улиц как на ладони, вызывало в душе неописуемый восторг, как будто ты, именно ты стал частью чего-то великого, стал на струнке между внешним и внутренним миром. — Есть один простой секрет на представлениях Юнь Цзинь. Так как зал заполнен минимально, есть возможность сесть куда угодно. Билетёрам всё равно, хах, — продолжил повествование детектив, направляясь ко второму этажу. Удивительно, но как раз здесь и находились некоторые гости, с которыми мужчина здоровался ни как с обычными заказчиками, а как со старыми знакомыми — помахивая рукой и чуть улыбаясь. — Да-да, привёл племянника поглазеть на настоящее искусство, — как он отвечал на очевидно поставленный вопрос. Итера не особо волновали их трепетные речи, да и находится в компании посторонних в его положении ничего хорошего не принесёт. Он отошёл к перилам и продолжил разглядывать потолок с повисшими в изогнутых формах новейшими люстрами. Взгляд всё цеплялся за обнаруженные на этаже ниже секции, такие как зона отдыха с примитивным баром, диванчиками с креслами, и гардероб, частично перебравшийся на второй этаж. Так необычно было чувствовать облегчение от пустого пространства, ощущать свободу от лишнего шума и дурманящего запаха десятков людей, каверкающего рассудок. Внезапно из углов помещения раздался громкий звонок. Блондин чуть попятился от неожиданности, но его быстро подозвал напарник: — Нам пора. Не отставай. Хоть по билетам их места находились на балконе, брюнет всё-таки воспользовался случаем и повёл друга по красному ковру к середине самых нижних сидений. Стоило только Итеру поднять голову, как в глаза бросилась колоссальных размеров люстра, во многом схожая по размерам и конструкции с светилом из Дома Культуры. Чуть ниже над собой удалось разглядеть выпирающие ложи, в большинстве своём лишённые людского участия. Высочайший занавес багровых винных оттенков падал перед авансценой, а перед последней находилось огороженное углубление, из которого доносились причудливые высокие и низкие звуки, уже бывавшие у юноши на слуху. В ту же секунду парень принюхался. В нос просочились частицы знакомого запаха, доносящегося именно из того странного места. — Это оркестровая яма. Можешь глянуть, как там репетируют музыканты, — обмолвился сыщик, взирая на конфуз в чужом лике, на что получил положительный кивок. Заинтересованный Итер не стал церемониться в действиях и без усердия перепрыгнул с одного конца ступенек на другой, сразу оказавшись перед впадиной. Громкий упрёк далеко за спиной не заставил себя долго ждать: — Не выпендривайся! Блондин практически наполовину улёгся на широкую перегородку, приступив к осмотру мест оркестра. Всё мало чем отличалось от деталей на сцене пира Аяки, взгляд цеплялся разве что за незнакомые традиционные инструменты с выбивающимся из общей колеи звучанием. Однако же Итер уставился на человека прямо под ним. Тот установил ноты на держатель и принялся вымучивать на скрипке какую-то трудную партию с чётким и прерывистым ритмом. Воздушные звуки струн несложно было перебить всего одним словом, которое стало причиной мгновенных мурашек и негодования сидящего. — Венти?.. Взбудораженный от неожиданности владелец «Снежной сесилии» посмотрел на приятеля выпученными глазами. Лучше не представлять, какой рой пугающих мыслей заполнил его сознание, ведь он был полностью уверен в своей анонимности внутри театра, а особенно участвуя в подобном непопулярном спектакле. Страх заставил темноволосого прижать к груди скрипку, как самую дорогую вещь на свете, резко встать со стула, чуть не споткнувшись на ровном полу, и совсем убежать из оркестровой ямы. «Что он тут делает?» — начал рассуждать про себя юноша. Но вспомнившиеся моменты из давнего рассказа Чжун Ли придали увиденной картине каплю смысла. — «Скрипка, оркестр… Вернулся было интерес или что-то другое? Рассказать ли об этом Сяо?» На счёт последнего вопроса думал он недолго. На втором звонке Итер без спешки вернулся к детективу и молча сел на место поблизости. — Эх, мои попытки вырастить из тебя интеллигента с треском провалились, — разочарованно произнёс мужчина, как только отложил программку. — Ты о чём? — А ты не заметил, как перестал говорить на старый манер? Даже твёрдый знак пропал, хах, — сыщик не выглядел уж слишком обиженным, что стало заметно после смешка. В конце концов, он сам согласился купить соседу несколько книг на современном языке и, вероятно, нарочно облегчил себе и ему жизнь в общении, а в случае последнего не только в диалогах с Сяо, но и с другими людьми. Скоро прозвенел третий звонок. Детектив быстро напомнил напарнику о поддержании идеальной тишины на таких выступлениях и замер в ожидании. Свет плавно потух, а сцена открылась для зрителей. Вскоре на ней стали видны простенькие декорации тёплой зелёной лужайки, на которую выбежали актёры в красочных детальных костюмах, мастерски вышитых из явно старых материалов. Сольная партия смычковых инструментов выражала чёткий ритм, в такт отбиваемый танцу мужских персонажей с забавными длинными наклонными усами. Однако главная звезда представления не заставила себя долго ждать. Из-за закулисья расторопно выбежала молодая девушка с чёрным пучком волос и уймой спиц на затылке. Плотный грим с выведенными красными тенями очами, как было верно подмечено до этого, достаточно меняли её настоящий облик и не давали индивидуальности выступить наружу. Юнь Цзинь в роскошном и таком же пестрящем платье элегантно выставила руки чуть сбоку в жесте, словно арабская танцовщица, и начала петь. Произносимый ею текст было довольно тяжело разобрать, но ведь суть её выступления состояла совсем не в этом. Изумительный голос невольно бросал в дрожь, когда она мягко тянула гласные на окончаниях строчек песни. Стоп. В дрожь? Лёгкие снова будто спирала сила извне, тело морозило и подрагивало, как при серьёзных симптомах простуды. Минутой позже в организме Итера что-то явно дало сбой: голова до того разболелась, что каждый отбиваемый музыкальными инструментами ритм наковальней врезались макушку; застывшая влага в глазах размывала обзор и делала положение только хуже. Он не мог боле контролировать мычания от боли и схватился за волосы в попытке подавить стремящийся на волю крик. Брюнет быстро отреагировал на случившееся принялся тормошить парня, пытаясь достучаться до его сознания. Но Итер уже ничего не видел, ничего не слышал, ничего не ощущал. Лишь что-то прижавшее его к себе почудилось на последних секундах до потери контакта с реальностью. Яркие вспышки света слепили даже сквозь прикрытые веки, пока белизна полностью не залила пространство вокруг и не заставила осмотреться. Чуть привыкнув к яркости после тусклого зала, перед юношей предстала летняя лужайка на возвышенности, с которой открывался вид на бескрайние поля чистых белых цветов, кажется, никогда прежде им не виданных. Сидя под гинкго, мальчик держал на коленях атлас, остановившись на страницах, посвященных островам Инадзумы. Тёплый ветерок развевал выбившиеся из маленького хвостика белокурые волосы и страницы книги, отчего приходилось их периодически возвращать в былое положение. Странная тоска брала за душу, поселилась внутри и не отпускает. Точно нехорошее предчувствие, но с чем оно связанно никак не удавалось додуматься. Даже чтение новой главы про соседний регион не отвлекало от медленно колющей тревоги. Спустя несколько минут гордого одиночества всё-таки появилось желание вернуться домой, да и хотелось расспросить отца про незнакомые слова из атласа. Однако, как только мальчик приподнялся, со стороны зашуршала трава, будто кто-то пробирался к нему вверх по склону. — Братик, ты здесь? Ага, как я и думала! Впереди показалась девочка лет шести с бледными короткими чуть выше плеч локонами, прилежно вязаном молочном платьице и личиком так схожим на своего брата — совсем как маленькая хрупкая куколка. Она, по-детски кряхтя, несла в руках большое устройство с странной медной вытянутой трубой, чуть ли не с неё самой в рост. — Ой, Хотару, аккуратнее! — крикнул ей мальчик и, отставив книгу, подбежал помочь. — Всё-всё, приехали, — девочка поставила на землю чудо техники и глубоко выдохнула, заулыбавшись. — Знаешь, что это такое? — Не представляю. Тогда малышка хитро прикрыла глазки: — Это, кхм, грам-мо-фон. — Из Фонтейна? — Да. И эта штука играет музыку! Погоди минуточку. Блондинка уселась возле коробочки и принялась то крутить ручку сбоку, то двигать иголку, прицеленную к палочке. — Помнишь, на прошлой неделе мы ходили в театр? — возобновила та диалог. — Такой балаган, все места заняты, кошмар! Мне отец пообещал тогда, что даст возможность всегда переслушивать те песни. И вот я здесь! — А про маму он что-нибудь говорил? — Не-а. Но, думаю, когда вернётся с путешествия, она привезёт ещё больше интересных штуковин, чем раньше! — Не сомневаюсь. Наконец, Хотару смогла заставить плоский диск крутиться на ящичке, и, упав иголка на еле заметные дорожки, из трубы заиграла ритмичная мелодия вместе с голосом певицы пекинской оперы, так здорово тянущей гласные. — Получилось! — воскликнула на радостях девочка и запрыгала на месте, после чего выбежала на середину лужайки. — Как же она там пальцами делала… Выставив руки чуть сбоку в жесте, словно арабская танцовщица, она стала вспоминать движения выступающей, повторяя их, и бубнить плохо понятный текст. Ей не понадобилось много времени, чтобы полностью влиться в роль. В мечтах она уже плясала под светом софитов в окружении подтанцовки, слушая бурные аплодисменты зрителей. Воображение разыгралось столь сильно, что в реальность смог вернуть только знакомый голос и настоящее хлопанье в ладоши: — Ты восхитительна! Тебя ждёт прекрасное будущее, уверен, — брат растянул лицо в искренней улыбке, вновь сев на траву. — Ты, хоть и младше меня на четыре года, но уже безумно талантливая. А та не переставала плясать: — Спасибо! У меня самый лучший брат на свете, хе-хе! Хотару продолжила выполнять танец по памяти. Непринуждённая атмосфера счастья окутала их обоих и не отпускала. Между двойняшками всегда существовала невидимая связь. Не только кровная, но и что-то незримое и такое дорогое, о чём действительно стоило по настоящему мечтать каждому. Они с ранних лет всегда были вместе, и никакие споры не были способны посеять раздор между ними. Взаимная помощь и поддержка следовала за родными по пятам и присутствовала всегда. Что уж говорить о тёплых объятьях, которые спасали их души и в горе, и в радости. Объятия… тёплые… как её кожный покров… Стоило опустить веки, как белизна летнего солнца провалилась во мрак. И всё затихло. Снова. Ни ветра, ни музыки, ни смеха сестры. Лишь сплошное безмолвие закладывало уши. Итер открыл глаза и сразу заметил два падающих на него света прожекторов. Он поднял руку, прикрывшись ладонью, и только сейчас заметил, что от кончиков пальцев до локтя испачкан в крови. Снова. В нос тотчас ударил запах затухающих внутренностей и литров трупного сока; лицо зудело. Снова. Взгляд закономерно упал на пол, где, как и ожидалось, блестела багровая пелена. Снова. — Может, это всё тоже видение? Живот пуст, как и тогда, — предположил парень, и его слова глухим эхом разнеслись по замолкшему залу. Однако мимолётное напряжение давало о себе знать. Обернувшись, он всмотрелся в темноту сцены. Упавшие друг на друга тела в костюмах едва отражали рассеянный свет, представляя из себя отвратительную нормальному человеку картину в виде измокших декораций и масок, разорванных на части специфичных головных уборов вместе с лицами актёров, изуродованных конечностей вместе с торчащими костями, точно нанизанные на свежее мясо шпажки. Увиденное нисколько не поколебало дух людоеда, а только вывело его на следующий вывод: — Не разгляжу здесь Юнь Цзинь. И Венти. И Сяо. Сяо! Сердце пропустило удар. В воздухе витали крохи знакомого запаха, но он терялся среди сего смрада. Итер не выходил из круга света, всё же немного брезгуя наступать в пучину жестоких последствий. Вдруг в лужу крови что-то капнуло сверху. А потом ещё, и ещё раз. Капля попала на макушку головы, тогда юноша и осознал, что все последние минуты ходил без шляпы. Капля упала на нос и на вытянутую ладонь. Красная краска? Или… Итер медленно, с непревзойденной осторожностью, посмотрел вверх. Они встретились взглядами. Немая волна отчаяния захлестнула сознание. Тихий вздох и скулеж слетели с дрожащих губ, но глаза не могли оторваться от него. Внутри всё сжалось до такой степени, словно трос, нанизывающий одного, скрутил и пережал другого. Дрогнувшие колени не выдержали и упали в лужу стекающей жидкости, но люди всё смотрели друг на друга. Эхо от всхлипов только ещё безжалостнее вдавливали душу в груди и закрепляло статус единственного ещё способного здесь дышать. Последнего выжившего. Настоящего виновника всего случившегося. Далеко над потолком дал знать о себе подозрительный треск, точно протяжно рвущийся канат. Парень застыл и всё-таки смог увести дрожащие глаза чуть выше. Он собирался падать вниз. Бежать некуда, ноги не слушались. Крик отчаяния был неизбежен. — Проснись, умоляю! Это уже невыносимо! Веки распахнулись со скоростью света. Сбившееся неконтролируемое дыхание после увиденного заставляло поглощать слишком много кислорода, чтобы адекватно начать внимать происходящее. Однако блондин был готов снова вскрикнуть, заметив над собой знакомое угрюмое лицо. — Успокойся, всё хорошо. Ты уже в реальности. Итер лежал на скамейке вблизи театра, пока его голову на коленках поддерживал детектив. — Я вывел тебя с представления, когда объявили антракт, не помнишь? А потом тебе стало хуже и ты не мог даже сидеть. Затем случилась истерика и я- — Сяо, — юноша протёр рукой раскрасневшиеся глаза и выдавил из себя улыбку, — ты… ты не представляешь, как я рад тебя видеть живым.***
— Хотару… Хм, странное имя, никогда его не слышал. Да и звучит оно как-то по инадзумски. Вы случаем не из- — Нет. Уверен. Юноша всё дрожал от негодования. Ему нелегко дался пересказ этого… сна? видения? воспоминания? Всё смешалось в одну кучу, прямо как те убитые актёры. И неведомый страх на кончиках пальцев не спешил отпускать грешника, даже в компании молчаливой улицы, поющих за скамейкой сверчков и самого дорогого человека, смерть которого словно могла вонзить осиновый кол в чёрствое сердце. — Ладно. Просто я впервые слышу о подобном море белых цветов. Хотя, мне ли знать, какова была жизнь в Ли Юэ почти век назад?.. «И зачем я делаю вид, что все хорошо? Эх, как же тяжело с этим ребёнком». Брюнет подошёл к напарнику и встал напротив, молвя чуть тише: — Посмотри на меня. Я стою здесь перед тобой в добром здравии с целыми руками, ногами и челюстью. Неужто ты так расстроился из-за меня? Ответа не последовало. Итер молча перебирал пальцы и повесил голову. Он не хотел снова смотреть ему в глаза. Тогда жилистая ладонь упала на неподалеку лежащую шляпу и переместила её на голову товарищу. — Давай, поднимайся. Нам есть что ещё обсудить. Тело юноши нехотя приподнялось и неожиданно упало прямо на детектива, заключив его в объятия. Молодые шрамированные кисти крепко вцепились в чужой пиджак, а голова свалилась на плечо, всё боясь повернуться к знакомому лицу. — Тебе не хватило обнимашек с Тао, м? — с ноткой недовольства заметил Сяо, однако отстранился не сразу, а когда парень сам этого захотел. Доля напряжения понемногу выветривалось из атмосферы, и они вновь смогли встретиться взглядами. — На днях я планирую поездку сначала в Миньюнь за новой партией досье, затем в Цинцэ на неделю к матери и обратно. И ты без вопросов едешь вместе со мной, — кончил фразу мужчина, на что молодой лишь кивнул головой. — Но остались три незавершённые проблемы. Первая — это транспорт. До «твоего дома» есть вариант добраться на автобусе, а вот до второй деревни я езжу только на машине. И, как удачно, все автомобили «Сойки» забрали на техобслуживание. Такси туда тоже не возят, тьфу. — Попроси Яэ Мико помочь, — сказал юноша. — Она ведь обещала. — Нет. Из-за такой чепухи просить её помощи я не собираюсь. Совсем не горю желанием иметь с ней боле дела. Ещё немного пораскинув мозгами, к Итеру опять пришла идея: — Сегодня я слышал диалог директора и Альбедо, где они обсуждали какое-то собрание на второе августа в, кажется, «Ваншу». Может, он подвезёт нас куда нужно? — «Ваншу»? Этот постоялый двор находится между нашими пунктами. Но я могу поговорить завтра с Ли на этот счёт. Надеюсь, его планы не слишком серьёзные. Спасибо за информацию, — ухмыльнулся сыщик. — Так, вторая проблема — Муся, и куда мы её денем во время отъезда. Я думал отдать её Ху Тао… — Давай вернём её на время Е Лань. Это она дала мне котёнка к твоему дню рождения. Она сможет позаботиться. Сяо вправду удивился открытию такой детали, до этого он не спрашивал соседа о происхождении животного. — Итер, я всё понимаю, но на будущее — про подарки обычно информацию умалчивают. Однако, так и быть, потом свяжусь с нашим секретарём. На секунду парень загордился своими идеями и тем, что их взял на вооружение его умный друг. — А вот третья проблема, — сыщик чуть помрачнел, — это ты. — Я? — Угу. Планировалось первого числа уже быть в Миньюнь. И, знаешь ли, я не хочу находиться на месте твоего преступления. Поэтому… Тот отвёл взгляд, будто сомневаясь о верности своего решения, но, в конце концов, он вынул из кармана что-то звенящее и бросил в руки вовремя среагировавшего блондина. — Ключи? — вопросительно молвил он. — Листочек не нужен, на словах потом всё объяснишь, — окончательно утвердил свою мысль детектив. — Мне нужно не только спокойствие жителей во время нашего пребывания, но и твой чистый рассудок, понимаешь, о чём я? Настало время вернуться к началу и освежить некоторые моменты. А теперь беги давай, пока я не передумал. Сяо выглядел совершенно спокойным, но в янтарных сердитых очах читалось безмолвное осуждение как своего напарника, так и себя. И, наблюдая за неспешно удаляющейся в темноте фигурой, вина за скоро ушедшую на тот свет жизнь оставляла глубокий отпечаток на совести. Пятый листочек с описанием погибшего человека скоро окажется в его пешей сумке, с которой он поедет в родной дом для сопоставления с новыми страницами папки под номером «4». — Когда вся правда всплывёт наружу, и будущая опасность минует, я убью тебя, Итер. Клянусь честью, тебе нельзя жить.