Автор
Вероника уснула с беспокойством и лёгкой тревогой. Тревогой за будущее в этом посёлке. Её отец — мужчина строгий и всегда считал, что водка, самогон, настойка — это исключительно страсть проженных алкоголиков. Ему было это чуждо и никогда даже мысли не было пробовать эту гадость. Даже в молодости он не притрагивался к пузырю.Его друзья могли заливаться чем угодно, но не он и Линда клюнула именно на это. Кирилл был не таким, как все. Рано захотел открыть свой бизнес, в то время, как другие пропивали и прогуливали молодость. «Молодость всё прощает» — может и прощает, но твои действия во взрослом возрасте, могут сильно зависеть от действий в те времена, когда ты был подростком. Ничего бесследно не проходит. Рано или поздно, люди всё равно возвращаются к тому с чего начали. И не важно — будет это в их жизни или в чужой. Будильник, стоящий на её тумбе звенел бесперестанно уже около десяти минут, а она спала лицом в подушку и иногда что-то говорила во сне. Мать пришла домой в пять утра, а отец только уснул в это время. На столе осталась стоять та самая «Беленькая» и пустая стопка. В раковине была немытая посуда, а на столе были крошки от ржаного хлеба, который семья с недавних пор полюбила. Ведь в основном он продавался в магазине и стоял дешевле белого.***
Время на часах показывает 8:30, а Егорова младшая до сих пор спит, только уже на спине, почёсывая живот и пуская слюни на подушку. На лестнице послышались шаги и мать девушки — Линда, поднялась в комнату. Дочь до сих пор была дома, даже не проснувшаяся, что её невероятно разозлило. — Вероника! — женщина распахнула шторы и выпустила яркое солнце в комнату, заставляя коротковолосую морщиться. — Вставай, кому говорю! — рука матери начала трясти дочь за плечо и та, резко вскочила с кровати, дрожа. — Ты проспала! Поднимайся и марш в школу. И даже не думай прогулять, сразу получишь.Вероника
Я никого не трогала и спокойно спала, пока сквозь сон не почувствовала яркий свет в лицо и крики. Когда мама начала трясти меня за плечо, во сне меня пытались утащить куда-то и из-за этого, я подскочила, тяжело дыша. Руки трусит, а тело обливается холодным потом. Протираю лицо ладонями и опускаю ноги с кровати, откидывая в сторону пуховое одеяло. За окном ярко светит солнце, отражаясь в лужах. Мама всегда беспокоилась за мою учёбу, даже когда всё было хорошо. Она всегда хотела, чтобы я стала врачом и всё в таком роде. Чтобы ушла в медицину, обеспечивая себе хорошее будущее. Но как мне кажется, это всего лишь её мечта, не моя. Я всегда хотела пойти работать барменом или вообще всё, что связано с вот такой атмосферой. Бар, громкая музыка, я стою и разливаю напитки, виртуозно работая руками. Но, видимо не судьба. Заканчиваю все сборы и иду вниз, заведома слыша громкие голоса, не крики, а просто повышенный тон. Даже не обращая внимания, прохожу мимо гостиной в которой мать, пытается растолкать всё ещё пьяного отца и захожу в ванну. До сих пор не могу отойти от увиденного. Он никогда, повторюсь — никогда так не напивался. Ни разу себе такого не позволял, а тут на тебе. Ещё и нагрубил вдобавок. Смотрю в зеркало и вижу не очень хорошее лицо: отёкшее, с мешками под глазами и бледными губами. Слегка красные щёки. Трогаю лоб и чувствую, что он не той температуры, которой должен быть. Вот болеть сейчас мне не надо. Хлопаю себя по щекам, умываюсь холодной водой и выхожу из ванной, слыша тишину. По пути заглядываю вновь в гостиную, но папы там уже нет. Ушёл на работу скорее всего. Подхожу к кроссовкам и начинаю обуваться. — Сегодня оценки свои покажешь. — мама стояла сбоку от меня, скрещивая руки на груди. Палец левой руки, нервно постукивал по правой. — Ты же никогда их не проверяла. — заделываю шнурки в кроссовки и встаю, расправляя штаны. Она никогда раньше не проверяла оценки, хоть и пристально следила за учёбой. Чтобы не прогуливала, всегда была активной на уроках и так далее. Что сейчас-то произошло? — С сегодняшнего дня начну. Не нравятся мне твои опоздания. — её взгляд оставлял делать лучшего. Брови нахмурились, челюсть была напряжёна. — Это первый раз блин. Да и вообще, всё из-за отца. — она ударила меня полотенцем и цыкнула. Повторю — ударила. Меня. Полотенцем. Впервые. — Ты чего? — голос дрогнул. Меня никогда не трогали, хотя многие скажут, что в этом ничего такого. Может итак, но что-то не то происходит с родителями. — Марш в школу! — мать буквально вытолкнула меня из дома и захлопнула дверь, оставляя меня в недоумении.***
Ещё вчера я заметила, что с ней что-то не так. Глаза — это душа человека. Ну точнее её отражение. И вчера, мне стало понятно, что мама ломается изнутри. Она никогда не работала на такой работе и видимо сильно устаёт, работая с покупателями. Они всякие попадаются и я её прекрасно понимаю, но срывать злость на других — это не дело. Когда меня переполняет гнев, когда руки сжимается до побеления костяшек, а зрачки от выброса адреналина расширяются до немыслимых размеров — я стараюсь отойти как можно дальше от людей и изолироваться, чтобы не ляпнуть лишнего, она же даже об этом не думает. Теперь, у меня испорченное настроение уже с утра, дак ещё в школу до кучи опаздываю. А сейчас у нас должен быть урок геометрии, училка полнейшая мразь. Это стало понятно ещё на первом уроке, я ей сразу не понравилась, отвечаю.***
Захожу в школу и прохожу в раздевалку, чтобы повесить кофту. На улице было прохладно и пришлось надеть что-то поверх рубашки. Руки до сих пор трясутся и сердце колотится быстрее обычного. Я достаточно восприимчива к таким событиям, к крикам и угрозам, только проявляется по разному. В большинстве случаев, я сильно злюсь и стараюсь сдержаться, чтобы не расквасить лицо собеседника, а в редких случаях, например в таких, как вчера — мне становится неимоверно страшно. Тело парализует, голова перестаёт думать, а язык немеет, не давая даже слова сказать. В такие моменты, просто не получается взять себя в руки и встретиться лицом к лицу со страхом. Когда эти ощущения проходят, меня накрывают лютая ненависть за свою слабость и бездействие, хочется биться об стенку и каждый раз обещаю себе, что буду что-то делать, но ничего не делаю.***
Подношу руку к деревянной двери и стучу несколько раз. Мне не ответили, но всё равно захожу. Сразу смотрю на настенные часы и время на них показывает: 9:10. На урок я опоздала конкретно. Голос учительницы отвлёк меня от рассматривания часов. — И где ты была? — у них у всех такая привычка — приспускать очки и смотреть, как на дуру? — Почему опаздываем, Егорова. — редко вру и сейчас не буду. — Проспала. Поздно уснула и встать не смогла. — класс засмеялся, а женщина сильно ударила линейкой по столу. По классу разнёсся звонкий шлепок. — Что это за поведение?! — она идёт ко мне с линейкой и останавливается напротив. — Руки. — я в недоумении подняла бровь. В классе поднялся гул и тут же стих, после крика преподавательницы. — Руки вперёд. — Зачем? — она рывком хватает меня за руку и бьёт по ней линейкой. Я вскрикиваю и сразу же хвастаюсь за покрасневшее место другой рукой. Под ладошкой пульсируют и ноет покрасневшая кожа. Такое ощущение, что это не линейкой было, а молотком. — Это такие методы воспитания? — отхожу от неё на шаг назад и готовлюсь к чему похуже. Не хватало ещё, чтобы меня учителя трогали. День говно какой-то. Не успевает она ещё раз повторить свои действия, как сзади меня открывается дверь и вваливаются Бяша с Пятифаном. Оба запыхавшиеся, как будто марафон пробежали. — Ещё одни. — она снимает очки и ложит их на стол. Я всё также держусь за руку и успеваю оглядеть класс. Антон сидит за партой и сочувственно на меня смотрит. Никто даже не может ей противостоять. — Сил моих больше нет! Сколько можно?! Где вы опять были?! — слюни вылетали из её рта и почти до летали до меня, глаза стали бешенными, как у собаки и такое ощущение, что сейчас пена изо рта пойдёт. — Родителям помогали. — голос шатена был абсолютно спокоен, чего не скажешь про бурята. Тот стоял и дрожал, как осиновый лист, скрываясь за Ромкой. — Не несите чепухи. Вы? И помогать родителям? — она прыснула со смеху и продолжила. — Да не смешите, из вас помощники, как из меня балерина. — в классе повисло молчание и женщина устало потёрла переносицу. — Садитесь. — парни прошли мимо, а меня она остановила, снова хватаясь за линейку. Ну уж нет, не позволю меня трогать. — А ты милочка, должна усвоить, что опаздывать — заносит железную линейку над рукой и не ударяет, потому что я её выхватываю. Она даже не договорила. Одноклассники заохали и начали перешёптываться. Я никогда и никому не дам себя трогать, особенно учителям. — Не советую так делать. — потихоньку начинаю внутри закипать и сильнее вжимаю линейку, до врезания холодного металла в нежную кожу руки. — Как ты смеешь?! — на меня уже летит рука, но останавливается в нескольких сантиметрах от лица. Голос Антона остановил её. — Это не падагогично, как минимум. Я всё записывал на камеру и могу предоставить эту запись директору. — Петров язвил и заставил её стушеваться, отступая. — Спасибо за понимание. — парень хлопает рукой по стулу и улыбается. Я ему благодарна за такой добрый жест. Даже неожиданно от Антона услышать такие жёсткие слова. Я и правда много о нём не знаю. — Даже не благодари. Надо же было это когда-то остановить. — его взгляд опускается на мою руку и нежно гладит её. — Больно? — Ясен хуй, Антон. Прилетит тебе железной линейкой, я посмотрю. — мы тихо засмеялись. Несмотря на эту ситуацию, урок прошёл спокойно и без лишних происшествий.***
Звенит звонок и все выходят из класса. Кто покурить, кто с подружками поболтать, а кто просто прогуляться. — Ты записку ему не забудешь отдать? — несколько секунд пытаюсь понять, что за записка, а когда доходит, то отвечаю: — Да прям щас могу. — встаю со стула, но его рука меня останавливает и я падаю назад. — Ты чего? — Да не сейчас, когда со школы выйдем. — меня вся эта ситуация насторожила. — Что там такого в этой твоей «записке?» — Петров неловко почесал затылок и густо покраснел. — Да так, чистосердечное признание. — меня это насмешило и я хлопнула ладошкой по парте. — Ты убил кого-то что-ли? — не прекращаю улыбаться и жду ответа. — Нет, не важно что в ней. Просто отдай после школы и всё. — белобрысый отворачивается от меня, а перед нами лицом садятся Бяша и Пятифан. — Ну чё, как дела, на? — Бяша обращался по всему видимому ко мне и ожидал ответа. — Всё по старому, ничего нового. — бурят начинает рассказывать какую-то историю и сам же с неё смеётся, вот же дурачок. — Дети, прошу меня послушать! — голос внезапно появившейся Лилии Павловны, пробудил даже дремлящего шатена. Мы все уставились на неё в ожидании новости. — На следующей недели, в школе состоится концерт. И мы должны будем приготовить номер от нашего класса. Выступать будут только девочки, на вас вся надежда. А ставить номер будет Смирнова. — слышу её фамилию и аж блевать хочется. Противная особа. Поворачиваюсь на неё и замечаю гордо поднятую голову и коронную ухмылку. — Я не буду участвовать. — Петров недоуменно на меня посмотрел и задал вопрос одними губами: «Почему?» Но я его проигнорировала. — Не люблю выступать, да и не умею ничего. — Конечно не умеешь, ты ведь фифа городская. — противный голос Катьки, прозвучал в тиши класса, заставляя всех остальных смеяться. Она их обосрёт — они тоже смеяться будут или как? С любого слова ржут, вот ей богу. — В отличие от некоторых, с мозгами. — мило улыбаюсь и поворачиваюсь к классной. — Так, прекратите это безобразие! Егорова, участвуют все без исключения. И точка. — никогда не любила всякие школьные представление, такая пустая трата времени. Понимаю, можно всякие номера ставить в началке, но никак не в десятом классе. Что за бред. — А вы трое. — её морщинистая рука указала на Бяшу, Пятифана и Петрова — Будете помогать девчонкам с оборудованием. Ставить номер и репетировать его, можете в актовом зале. Ключи у охраны. — на последних словах, она покинула кабинет, а бурят упал головой на парту. — Пиздец, на… — его голос сейчас звучал ещё смешнее обычного. У шатена не было никакой реакции, ему было абсолютно плевать, только я наверное против была, ну и Бяша. Антон летал где-то в своих мечтах и даже не слушал её. — Тоха. — Ромка толкнул его в плечо и тот вышел из своих мечтаний. — Ты чё завис? — он только махнул головой и больше ничего. Но я то знала причину такого его поведения. Та самая Полина, что сейчас звонко смеётся с какой-то девочкой за партой, обсуждая самые свежие новости. Она стала объектом его мечтаний и целью на ближайшие два года. Несмотря на ту ситуацию в заброшке, у них нет отношений. Антон пытается, но Морозова, как бы странно это не звучало — морозиться от него. Может стесняется, а может не хочет его обижать, хрен её поймёшь. Снова звенит звонок на урок и каждый уходит на свои места, я остаюсь с мечтательным Петровым. — Итак, начнём урок… — учёба пролетела незаметно и вот, я уже забираю кофту из раздевалки и иду на выход, за угол школы, чтобы отдать эту злополучную записку. Выхожу на крыльцо школы и стою, пытаясь понять, холодно мне или нет. На улице светит солнце, поют птички и дует прохладный ветер. Вот как раз из-за него, надеваю чёрную кофту и накидываю капюшон на голову. По пути закуриваю сигарету, уже заворачивая за угол, но там никого не оказалось. Я почему-то думала, что после школы, Пятифан всегда здесь зависает, но видимо нет. Ладно, раз уж пришла, постою и покурю, облокотившись спиной о стену. Вокруг валяется куча бычков, харчки, упаковки от сигарет и даже шприцы. Никогда не понимала тех, кто колится. Они же сами себе вводят иголку в кожу и даже не морщатся, как так-то? Не понимаю.***
Школа тут конечно не айс, не пять звёзд и так далее, но она по крайней мере лучше, чем моё прошлое место учёбы. Да, там было лучше состояние здания, были самые новые технологии для комфортного обучения и удобные парты, чистые. Но люди оставляли желать лучшего. Там всегда было только одно правило: «Либо ты, либо тебя.» Я выбрала позицию обидчика и всех, кто ко мне лез — первое время матами крыла, а уже потом начала лупасить. Когда понимаешь, что иначе они будут вытирать об тебя ноги, то не думаешь о последствиях. Хоть они и могли быть плачевными. Меня три раза исключали из школ. Я сменила две школы. Из первой меня исключили за регулярное хамское отношение к учителю, а из второй исключили за массовую драку и особо жестокое обращение с одноклассниками. Мои родители прикрывали глаза от стыда, а бывало, что мать просто не приходила на собрания, не желая позориться. Мне вполне понятно её позиция, кто захочет выслушивать о том, какие ужасные вещи творит его ребёнок? Да никто.***
Докуриваю сигарету и тушу её ногой, уходя отсюда. Но встречаю шатена, которые как раз мне и нужен. — Пятифан. — он останавливается и подходит ко мне. — На, Антон просил передать. — Эт чё, записка любовная? — он вставил сигарету в зубы и открыл записку. Я же не стала дожидаться, пока он прочитает её и начала уходить, но меня окрикнули. — Егорова! Сюда иди. — разворачиваюсь уже в который раз возвращаюсь. На моих глазах, руки Ромки разрывают эту бамажку и поджигают зажигалкой. — Есть дома кто? — Нет, мать на работе до ночи, отец тоже. — его мозолистая рука хватает меня за локоть и тащит вперёд с бешенной скоростью. Что там такого было написано, что он так встормошился. Торможу его и задаю вопрос: — Ты куда меня тащищь? И что там такого написано. — он недовольно цокнул и наклонился ко мне, смотря в глаза. И почему он так постоянно делает? — Мне надо набухаться. Антон сказал, что дома у тебя алкашка есть. — в его глазах виднелась злость, вперемешку с раздражением. — А что было в записке — уже не важно. Её больше нет. — стою в шоке и пытаюсь понять всю странность ситуации. Пятифан, с которым мы даже не общаемся, сейчас просится ко мне домой, чтобы напиться. Очень странно. — Возьми и купи себе бухло. Я не собираюсь тебя поить. — выдёргиваю свой локоть и иду вперёд, засунув руки в карманы. Но шатен меня опережает и снова наклоняется, не давая пройти. Какой настырный, а. — С меня пачка хороших сигарет. — тут я начинаю метаться. Меня не так легко подкупить, но есть всего две вещи, ради которых, я готова сделать что угодно — это сигареты и хавчик. Больше ничего. — Вот ты чёрт. Ладно, ловлю на слове. Пошли. — Пятифан хищно улыбается и идёт за мной, позже вставая рядом. Что его заставило так резко принять такое решение? И что всё-таки было в этой ёбанной бумажке?