Признание

Ленинград поправлял галстук Берлина, в который раз замечая, что он очень рассеян, когда волнуется. — Успокойся. — У вас разве нет поверья, что нельзя видеть своего супруга до свадьбы? — попытался отшутится Ульрих. — У нас давно нет суеверий, к тому же, это относилось к невестам, — изгнув бровь проговорил Алексей. — О, и верно, — усмехнулся немец, глядя в зеркало за спиной будущего мужа, — прости… у нас так много врагов, что я боюсь, как бы на свадьбе ничего не случилось… — Потому выбрал суеверие как предлог перенесения события? Ну и ну, Уль, мог бы сказать, что беспокоишься о безопасности, — мягко улыбнулся русский и провёл ладонями по плечам немца, поправляя пиджак, — число врагов не имеет значения, что бы они о себе не думали, они не посмеют сунуться к нам с бомбами и оружием на праздник, нет, они придут разве что лицемерить, а это — пустяк. Ульрих тяжело вздохнул и кивнул, опуская голову. Ленинград прикрыл глаза и притянул к себе этот столь беспокойный город, прижимая его голову к своему плечу и поглаживая его по спине. — Только не смей плакать на нашей свадьбе, а то я сам начну реветь… Ульрих обнял его в ответ смог наконец расслабиться. Его тело было как камень ещё несколько минут назад, в страхе и переживании не только перед внезапной атакой, но и перед тем, что теперь он и Ленинград станут едиными. — О, только глянь, — тихо приоткрыл дверь Мюнхен, в своём парадном костюме и Людвигом за спиной, - милуетесь, господа? — Вам пора выходить, — коротко проговорил Германия, довольно улыбнувшись такому зрелищу. Алексей кивнул, глядя на Людвига и жестом попросил уйти, а когда немного надоедливые и навязчивые брат и начальник его суженого ушли, тут же отстранился и взглянул на смущённое и растерянное лицо Ульриха. — Ну что, ты готов? — с улыбкой спросил русский, мягко поглаживая плечи немца. — Ну… полагаю, да, — едва проговорил тот выпрямляя спину и глубоко вздыхая. — Тогда пошли, — Ленинград позволил себе мягко провести тыльной стороной ладони по щеке Берлина после чего, взяв под руку, вышел с ним из комнаты. Зал был огромен, наполнен людьми, но при этом все были полностью серьёзны и спокойны. Там были многие союзные республики, которые могли присутствовать на мероприятии, также был и Китай, который стоял рядом с Иваном. Даже были послы некоторых стран, которых Берлин, видимо, и посчитал угрозой. Это было совершенно неудивительно. — Мне так неловко, они все так смотрят на нас… — прошептал Ульрих, машинально поправляя галстук. — Спокойно, я рядом, — уверил его Алексей, сжав его ладонь своей. Они подошли к работнику ЗАГСа, который был явно в шоке, но при этом в очевидном восторге от ситуации, что именно ему выдался шанс провести роспись двух столиц. Он смущался не меньше Берлина, от чего провёл церемонию медленнее, чтобы случайно не ошибиться в присутствии Советского Союза. За уверенным и громким «да» Алексея последовало твёрдое, но чуть более тихое «да» Ульриха, после чего тот ощутил, как его сердце бешено колотится внутри. Ленинград мягко улыбался, когда ставил ровную красивую подпись и, выпрямив спину, гордо смотрел на Берлин, который, дрожащей рукой, расписался так хорошо, как мог, чтобы взглянуть на мужа и тут же покраснеть. — Объявляю вас мужьями, можете обменяться кольцами, — Иван переминался с ноги на ногу, чтобы не закричать от радости, и останавливал его лишь Людвиг, который крепко держал его за руку. Алексей нежно взял руку супруга и надел на его палец серебряное кольцо с небольшим, но красивым камнем и гравировкой. Затем, уже более уверенным жестом, Ульрих надел кольцо на палец Ленинграда и не успел поднять взгляд, как губы русского накрыли его собственные, вовлекая его в короткий, но крепкий поцелуй, от которого у Союза и Германии растаяли сердца. — Что ж, поздравляю, уверен, вы принесёте нам всем мир, товарищи, — кивнул им работник и супруги покинули зал вместе с весело переговаривающимися гостями. В огромном доме России стол был накрыт красной скатертью, на нём уже стояли бережно приготовленные сёстрами Брагинского блюда и напитки. Все те, кто остался после бракосочетания, уселись по бокам, а во главе стола с одной стороны сидели Людвиг и Иван, глядя на молодожёнов Алексея и Ульриха с другой. Те, казалось, были совсем далеки от гостей и их пожеланий, и совершенно ни о чем не думали, кроме друг друга. Ещё бы, они теперь официально женаты! Это хоть и было формальностью для людей, для стран и городов же это было большим событием, которое вело к процветанию обеих столиц. — Лёша, — тихо сказал немец, сжав его ладонь пол столом, — ты прекрасен, — голубые кристаллы Ульриха с такой нежностью смотрели на мужа, что тот не удержался и решил вновь поцеловать его. Мягко взяв немца за подбородок, он почти коснулся его губ, когда услышал громкий женский голос, перебивший всех присутствующих: — Правильно, горько! — воскликнула Беларусь и подняла маленькую рюмку. Сегодня всем было позволено немного выпить, и это было удивительной роскошью. Ленинград, вновь выпрямил спину и вопросительно взглянул на гостей, которые в момент повторили слова Натальи и, впервые за весь день, сильно смутился. — Ладно, как скажете, товарищи, — попытался он утихомирить гостей и вновь потянулся к губам немца, — liebling… Ульрих кивнул и положил ладонь на плечо Алексея, встречая его губы с таким рвением и наслаждением, будто бы забыл, что находится за столом. А об этом он и вправду забыл в тот самый момент, когда сел рядом с мужем, взяв его за руку, когда увидел как он счастлив рядом с ним и эти голубые глаза, полные нежности и искренности. — Я так рад за своего брата… нет, я очень рад за него, — послышался где-то голос Мюнхена, — думаю, у нас у всех наступят лучшие времена. Когда же оба, наконец, отстранились друг от друга, пришла очередь бедных Германии и Союза, которые долго отказывались, поясняя это тем, что негоже выставлять отношения напоказ, не их же свадьба, но сдались и под вновь поднятые рюмки и возгласы привлекли к себе внимание гостей на пару минут. — Знаешь, трудно переключиться на счастье спустя долгое время тоски, — тихо проговорил Берлин, гладя голову на плечо Ленинграда. — Я всегда рядом, и я знаю, что вы оба пережили… поверь мне, — проговорил в ответ русский, обнимая мужа за талию, — и я не дам тебя в обиду никому, так же, как и Ваня не даст в обиду Людвига. Посмотри на меня, — немец поднял свои едва не слезящиеся глаза, — я же говорил тебе не плакать, — он улыбнулся и мягко коснулся его лба губами, — всё будет хорошо, я обещаю. — Я тебе верю, — ответил Ульрих, с улыбкой глядя на это весёлое застолье.