Признание

— Уль, свари мне, пожалуйста, кофе, дорогой! — послышалось из соседней комнаты. Берлин отложил в сторону книгу и тяжело вздохнул. Их послесвадебный отпуск, предоставленный правительством, уже месяц как кончился, а потому и Ульрих, и Алексей уже давно работали, проблема была лишь в одном: их рабочие дни полностью не совпадали. Когда работал Ленинград, Берлин скучал, боясь отвлечь мужа от работы, а когда работал немец, русский боялся быть навязчивым, ведь они оба разбирали довольно серьёзные документы, формулировали распоряжения и указы. Мало ли что-то будет сделано не так, это стоило бы им многого. — Конечно, liebling, — громко ответил Ульрих и отправился на их небольшую кухню. Берлин достал банку с кофейными зернами и внезапно впал в редкое состояние задумчивости. Оно настигало мужчину в те моменты, когда он ощущал тоску или одиночество, что странно, ведь сейчас он определённо не был одинок. Он был с любимым и жил с ним в их собственной квартире, он готовит ему кофе на их личной кухне, на которой они творили совершенно безумные вещи в те редкие дни, когда оба были свободны. Немец знал, что любовь двух стран или городов подразумевает то, что они будут много работать бок о бок и строить ещё и политические отношения друг с другом, он должен был быть готов к такому, но ему нехватало обычных человеческих прогулок вечерами, походов в рестораны, в парки, или музеи, которыми так хвалился Алексей… Русский поднялся со стула и наконец размял свою затёкшую спину, с упоением ощущая запах кофе, который шёл с кухни. Он так устал от своей бумажной волокиты, и особенно устал от каких-то глупейших вопросов сестры, которая иногда совершенно не хотела думать. Честно говоря, Москва никогда не была глупа, она ленива и податлива на ночные развлечения, от чего днем она как безумная носится по всему дому и пытается хоть как-то наверстать упущенное время, работая в три раза менее эффективно, чем могла бы. Ленинград потянулся размял шею и вышел из кабинета, застав мужа за медленным размешиванием кофе с молоком. Его взгляд явно говорил о том, что он находился глубоко в своих мыслях. — Уль, о чем так сильно задумался? — с улыбкой спросил Алексей и Ульрих резко повернулся к нему, слегка краснея от неловкости. — Думаю о том, как я скоро просижу дыру в нашем диване, сидя на нём в одиночестве, — очень прямо намекнул немец и русский виновато улыбнулся, вставая рядом с мужем. — Прости, надо будет поговорить о моих рабочих днях с Иваном, думаю, он точно поймёт нас, — Ленинград взял кружку из рук Берлина и сделал глоток, замечая, как немец украдкой посматривает на него, видимо, боясь плохой оценки его творения, — не стоит включать шпиона, товарищ, Ваш кофе самый лучший для меня, — Ульрих довольно улыбнулся и обхватил рукой талию Алексея. — Я скучал. — А я скучал по тому, как ты продолжаешь меня смущаться, — нежно проговорил русский и взял мужчину за подбородок, прикрывая глаза, — у меня есть несколько свободных часов, как думаешь, что мы могли бы сделать? Ульрих сглотнул и почувствовал как сердцебиение набирает темп, прежде чем их губы наконец соприкоснулись. Берлин ощутил привкус своего кофе и понял, что Ленинград ему не врал: оно и вправду было хорошим.