***
Часы дошли до позднего времени, пока Арсений всё ещё не появлялся в дверях. Антон проверяет телеграм на наличие новых сообщений от контакта «Арсений», натыкаясь каждые десять минут лишь на пустоту. — Ну и где же он? — парень в отчаянии отбрасывает телефон на другой край дивана. Антон поджимает под себя ноги, ставит подбородок на острые колени, устремляя взгляд зелёных глаз на вымытую своими руками посуду. «это ненадолго. два часа и я вернусь» «я вернусь к тебе, постараюсь как можно быстрее» «посуду я сам помою, ты диван застели и кровать в порядок приведи» «я скоро» Антон осматривает застеленную кровать в спальне, сложенный диван, вымытую посуду, чувствуя, как внутри что-то больно сжимается. Прошло четыре часа, а Арсений всё так же не вернулся. Смелости написать не хватало, ведь Антон и без того чувствовал себя тяжелейшим грузом на спине преподавателя со своими истериками и слезами. «а если с ним что-то случилось?» Антон набирает номер Серёжи, покусывая пухлые губы. Гудки, недоступный абонент, новый вызов. Гудки, молчание, сброс. Было слишком много вопросов, на которые ответа не мог дать никто. Взгляд пробегается по целой квартире, останавливаясь в правом углу кухни, где ещё вчера Антона сжимали в тёплых объятиях, давая ощутить полную безопасность и трепет. Когда чужие пальцы зарывались в собственные волосы, заставляя глаза закатиться в удовольствии. Когда крепкие руки сильнее обнимали поперёк талии, одаривая неизвестным теплом. «неужели он мог снова глупо сбежать, после всех его искренних слов?» «неужели меня опять обманули?» Антон затыкает уши ладонями в надежде заглушить свои громкие рассуждения. Он правда верил Арсению и очень ждал, что старший вот-вот появится в дверном проёме, извиняясь за поздний приход. — Он просто заехал домой. Я верю ему, — беспрерывно гласил парень в пустой квартире, ощущая, как по щекам проходилась жидкость и как тяжелели веки.***
Каникулы пролетели незаметно, ведь утро следующего дня уже значилось неким «понедельником», что так и кричал о начале уже забытых пыток в учебных заведениях и на рабочих местах. Впервые Антон проснулся по будильнику, а не от громкого стука парадной двери. Впервые парень принял душ с утра, ощущая в своём теле что-то такое, что обычно называют жизнью. Впервые он начал день не с похода в пятёрочку, а с кухни и горячего сделанного собственноручно кофе. Экран телефона вещал о скором начале пар, что подгоняло Антона начать собираться. Толстовка, джинсы, тетрадь, несколько книг и… форма. Юноша застывает в руках со спортивной формой, бегая по ней разочарованным взглядом. Разум гласил, что надеяться уже не на что, пока сердце билось чаще в ожидании завораживающего взгляда голубых глаз. Антон бросает одежду в рюкзак и, захватив телефон, вылетает с квартиры, обязательно закрывая входную дверь на ключ. Выбегая из маршрутки, Антон печатает Диме ответ с коротким «уже подхожу», делая в двух словах ошибок больше, чем количество букв в этом сообщении. Парень старается как можно быстрее сменить одежду, вслушиваясь в попытки физрука успокоить второй курс за тонкой стенкой. Такая маленькая деталь, а уже нагоняет сомнения, ведь на паре у Арсения Сергеевича всегда стояла гробовая тишина, которую стены учебного заведения не слышали за всё своё длительное существование. — Простите за опоздание, — Антон быстро пробегает в колонну, не поднимая взгляда на преподавателя с развязавшегося шнурка. Студент опускается на одно колено, дабы устранить неполадку, когда неприятный голос с чрезмерной хрипотцой заставляет поднять ошарашенный взгляд. — Чем же ты таким увлекательным занимался в раздевалке, что не было времени нормально шнурки завязать? Антон поднимает голову, несколько раз тупо моргая, не веря собственным глазам. Выровнявшись, он устремляет непонятливый взгляд с высоты своего роста на низкого полулысого физрука. — А где Арсений Сергеевич? — голова слегка отворачивается в левую сторону, брови опускаются к переносице, пока мозг старается сложить картину из разбросанных пазлов. — В Караганде, — подходит ещё ближе к студенту Станислав Владимирович. — Единица за опоздание и вперёд бежать, — пока одногруппники разворачиваются, начиная своё движение по спортзалу, Антон выходит из строя, а затем и из спортзала, возвращаясь в раздевалку. Трясущиеся руки находят в контактах нужный номер без раздумий посылая абоненту вызов. — Алло? — в трубке слышится тихий неуверенный знакомый голос, который должен бы звучать сейчас в просторном спортзале с бегущими по периметру второкурсниками. — А вы где? — Антон разворачивается к двери, замечая замершего Диму. — Антон… — тяжёлый вздох на том конце провода заставляет напрячься, пока выражение лица Димы очень соотвествовало догадкам Антона. — Я в Питере. — Что? — Прости, но замена всё-таки закончилась, — голос неимоверно тихий, и кажется, что по чужим щекам вот-вот польются слёзы. — О чём вы вообще говорите? Вы сказали, что это не больше чем на два часа. Вы… — Антона прерывают громкие гудки, когда парень замолкает, убирая телефон от уха. Шастун поднимает разбитый взгляд на Диму, ожидая от него какой-то информации. — Ему предложили работу в солидной спортшколе. Он не мог отказаться, — Позов наблюдает, как его друг тупо моргает несколько раз, стараясь переварить услышанную информацию. — Ч-что? — Антон глупо усмехается, когда веки уже не в силах сдерживать скопившуюся влагу. Дима покидает раздевалку, ведь Антон всегда предпочитал справляться с проблемами в одиночку и без лишних эмоций. Позов не ожидал, что такая новость о возвращении привычного физрука разобьёт Антона до такой степени. За спиной слышится громкий стук, а затем звуки разлетевшегося по полу стекла. Антон опускает глаза на осколки бывшего экрана и встрявший в стену корпус телефона. Пазл в голове, наконец, сложился, только вот эта картина почему-то вообще не радовала. Какая ещё спортшкола, какой нахуй Питер, какая замена, если речь идёт о обещании и доверии? Он ведь обещал. Он клялся, что не бросит, что изменится, что будет рядом. И Антон действительно верил. Почему он снова должен разочароваться в ком-то? — Он не мог отказаться от этой ёбанной школы, даже после всего, что он мне говорил?.. Парень медленно подходит к стенке, разворачиваясь возле разбитого телефона. Он слушал, как внутренний голос с каждым разом всё громче повторял, какой же его хозяин неудачник. Совесть терзала за неправильный выбор, голова начинала болеть из-за потока мыслей и попытке их заглушить, когда с глаз интенсивнее стекали слёзы. Тело спускается по холодному бетону, когда руки зарываются в кудрявые пряди. Антон утыкается лбом в колени, зажмуривая глаза до появляющихся бликов в темноте, стягивает волосы, грозясь оторвать несколько десятков волосин, сжимает зубы до выступивших желваков. Он так боится довериться людям, так боится рассказать лишнего, боится близости, преданности… Но только недостаточно боится, если его в очередной раз оставили, подобно домашнего котёнка под дверью соседа. Клятвы, обещания, просьбы, тёплые слова — всё, что было связано с Арсением в один момент становится бессмыслицей, иллюзией, беспринципным обманом, ложью. Было очень обидно, ведь Антон правда верил всему, что только говорил мужчина. Верил его словам, что Антон нужен; верил, что не бросит; верил, что всё будет хорошо. Жаль только, что винил он не Арсения и его ужасный поступок, а себя. Себя и своё доверие с преданностью.***
Чемодан противно двигался по аккуратно выложенной плитке, издавая раздражающие звуки. Перед глазами вырастает новое здание, с развивающимся на крыше флагом Российской Федерации. Окна были настолько чистыми, что казалось, выполняли работу зеркала. Красивый вход, балконы раскиданы рандомно по трём этажам и присыпанные снегом клумбы. Мужчина устало осматривает здание и уверенно шагает вперёд, опуская голову с каждым шагом всё ниже. Подойдя к двери, он замечает домофон. Сориентировавшись, он нажимает на выделяющуюся размерами кнопку, слушая противные гудки. На балконе справа появляется новая фигура с сигаретой. Девушка затягивается и выпускает из лёгких струю сизого дыма. В пижамных штанах раздаётся звук уведомления, и она не спеша достаёт устройство, угрюмо смотря на экран. — Я сказала, что останусь здесь. Я выбрала свою дорогу на будущее, и твоё мнение меня больше не интересует, — она быстро возвращает телефон в карман штанов, опираясь оголёнными локтями на балкон. Арсений дёргается, когда рядом слышится голос. Он переводит взгляд на домофон, отвечая слегка дрожащим голосом. — Арсений Попов, на собеседование. Дверной замок щёлкает, разрешая мужчине войти. Он переводит взгляд на балкон, где ещё минуту назад ему удалось проникнуться болезненными воспоминаниями, глядя на разъярённую девушку. Он заходит во внутрь, закрывая за собой дверь. Первая ассоциация помещения напоминает не что иное, как обычное студенческое общежитие, только после ремонта. Стены были выкрашены приятным серым цветом, что служил хорошим фоном для висящих на стене рамок с награждениями преподавателей за различные конкурсы. Справа стоял небольшой деревянный стол, за которым красовались три больших цветка с яркими зелёными листьями. На противоположной стороне одиноко стоял такой же цветок и много рамок, но на этот раз — это была доска почёта активных учеников школы. — Здравствуйте. Вы Арсений? — с левого крыла вдруг появляется девушка в красивом синем костюме и белой рубашке. Арсений кивает, полностью концентрируясь на пришедшей. — Пройдёмте. Я провожу вас в вашу комнату. Арсений следует за спокойно идущей девушкой, осматривая двери и стараясь запомнить дорогу. Она поднимается по лестнице серого более тёмного цвета, чем на стенах. На лестничной клетке между первым и вторым этажом красовалась яркая надпись мотивационной цитаты: «Хорошие привычки, сформированные в молодости, имеют решающее значение» — © Аристотель. Девушка останавливается возле двери с номером 100, ожидая подходящего мужчину. Он медленно подходит к двери, изучая коридор. Стены были такого же серого цвета, как и на первом этаже. Растительности было значительно меньше, чем наблюдалось этажом ниже. Здесь были большие окна и просторные коридоры, из-за чего процесс дыхания выполнялся с особой лёгкостью. Стены были без каких-либо рамок с наградами и фотографиями, и глаза сами по себе расслаблялись, не замечая маленьких неприятных картинок и шрифтов. — Это ваша комната. Ключи будут внутри, а вы пока располагайтесь. В двенадцать у вас будет собеседование, я приду за вами. Арсений вежливо кивает и тянет на себя белоснежную дверь. Комната оказывается намного просторнее, чем ожидалось, тем самым развеивая ощущение своего пребывания в общежитии. Слева стоял большой шкаф-купе, выполненный в тёмно-сером и бежевом цвете. За ним располагалась полутораместная кровать с двумя мягкими подушками и белым плюшевым мишкой. Напротив входной двери был широкий балкон с небольшим кактусом на подоконнике. На левой стороне комнаты располагалось два стола — рабочий, со стоящей лицом ко входу книжной полкой, и кухонный, на котором располагались электрочайник, микроволновка, холодильник и несколько навесных шкафчиков с посудой. Выдвижные ящики и рукомойник плавно переходили в угловой стол, что вёл к выходу с комнаты. Мужчина замечает ещё одну дверь, и нахмурив брови, слегка дёргает дверную ручку проходя в ванную. В левом углу слева стояла душевая кабина, напротив двери располагалось зеркало с подсветкой, висящий рядом шкафчик и «белый трон». Арсений вздымает вверх брови, нехило удивляясь таким масштабам недавно построенного учебного заведения. Он сразу же падает на застеленную кровать, не в силах разобрать чемодан. В последних вызовах красовалось дорогое имя, которому стоило бы рассказать всю ситуацию и извиниться. Арсений тяжко вздыхает и утыкается лицом в подушку, громко мыча. Почему он снова повторяет те ошибки, за которые извинялся? Почему он не может просто позвонить и разъяснить ситуацию? Почему нельзя просто поговорить? Можно. Всё это Арсений делать умел и знал, как правильно. Но единственной причиной его придурошной подростковой привычки были чувства к Антону и дурацкое правило, что гласило «оставлять свои чувства при себе».***
Антон бросает рюкзак где-то на входе, сразу же проходя на балкон. Вошедший друг осматривает новое жильё, не спеша снимая верхнюю одежду. Он, наконец, узнал, где живёт Антон, и, увидев хорошие условия, было бы преступлением не порадоваться за друга хотя бы тихой восторженной улыбкой. Дима проходит в середину большой комнаты, поворачивая голову на источник холода. За белой занавеской находилась распахнутая балконная дверь, за которой виднелся силуэт. Захватив свою пачку сигарет с куртки, Дима смело направляется к Антону, поджигая на ходу сигарету. — Звонил? — ответом служит короткое шастуновское «угу», пока рука стряхивает пепел с сигареты. По нему было видно, что именно сейчас наступает какая-то стадия осознания и принятие ситуации, но оставалось только понять, хороший ли смысл был заложен в этих двух действиях. — Что ты решил? Почему-то Дима был уверен, что ничего толкового Арсений не сказал, и даже не догадывался, как был прав. Антон выбрасывает тлеющий окурок вниз, выдыхая последнюю струю дыма. Юноша опирается на перила балкона, опуская голову в пол. — Решил, что пора возвращаться в реальность. Сначала Дима просто молчит, стараясь понять смысл только что сказанной другом фразы, наблюдая, как Антон уходит с балкона. Позов оборачивается на звук хлопнувшей входной двери, быстро выбегая с балкона. Куртки Антона не было и кроссовки тоже исчезли. — Жаль только, что у каждого своя реальность… Антон выходит с подъезда, направляясь по уже давно выученному маршруту. В голове слишком сильно шумел ветер и успокоить его могла только поддержка, находящаяся в нескольких кварталах от нового места проживания Антона. Старая уже знакомая парадная дверь, лестничная площадка, второй этаж. Антон громко стучит в дверь, нервно топчась на месте. Через несколько минут слышится звук поворачивающегося ключа и дверь открывается. — Он уехал, — не поднимая глаз и хмуря брови, проговаривает Антон. Его молча пропускают в квартиру, и парень сразу же направляется на кухню, усаживаясь на своё любимое место. Пётр Владимирович садится напротив, складывая перед собой руки в замок. Карие глаза выжидающе бродят по юношескому лицу, что вызывает у Антона невероятное чувство жалости и отвращения к самому себе. Мужчина, поняв что никакой чай здесь уже не поможет, достаёт бутылку водки и банку солёных огурцов. Антон лишь сильнее зажмуривает глаза, стараясь избавиться от нахлынувшей влаги. Первая рюмка, вторая, четвёртая. После пятой Антон теряет счёт. После седьмой он теряет опору и опирается руками о стол или откидывается на спинку стула. После десятой шум ветра в голове усиливается и язык развязывается. — Почему я поверил… — Антон слабо усмехается, громко ставя рюмку на стол. — Я же… Я же знал, что он подонок, — он ухмыляется и поднимает взгляд затуманенных зелёных глаз на собеседника. — Ты просто хотел, чтобы тебя любили, — тихо отвечает Пётр Владимирович, убирая полупустую бутылку. — Но… Я ведь не заслужил его любви… — Антон расплывается по столу, укладывая голову на сложенные руки. — Меня не за что любить… Парень не замечает, как по собственной щеке стекает скупая слеза, заставляя не очень пьяного мужчину сильнее протрезветь. Пётр Владимирович садится напротив, тяжко выдыхая, обращая на себя внимание юноши. — Антон, любовь — это не награда за достижения. Благодаря любви ты должен обретать силы и чувства, которые сделают твою жизнь не такой пасмурной. Только со своим человеком ты почувствуешь спокойствие в бешеной жизни, умиротворение в шумной толпе и облегчение на протяжении тяжёлого дня, — старший переводит свой взгляд на два зелёных изумруда, что демонстрировали полное осознание сказанных слов. — А… Если он не мой человек? — Если бы он был не твоим человеком, ты бы сейчас не сидел передо мной и не плакал. Антон отводит глаза, ложась лбом на руки. Ведь всё, что только что было сказано собеседником, являлось правдой. Антону действительно были дороги эти моменты с лаской и тактильностью. Он вспоминал просмотр сериала не по сюжету, а по тёплым объятиям и размеренным дыханием над головой. Он помнил последние дни каникул не как самые грустные и быстро минующие часы, а как мирные и ласковые пробуждения с приятными словами. Всё время, проведённое с Арсением стало его единственным и самым дорогим воспоминанием с жирной надписью «люблю».***
Утро выдалось нелегким, ведь вчерашний шум в голове превратился в густую вату с коротким отрывками вчерашнего дня. Антон встаёт с уже знакомого скрипучего дивана, не припоминая своё возвращение на мягкую поверхность. Юноша направляется в ванную для исполнения всех утренних процедур, по дороге встречаясь с уже занятым чем-то на кухне мужчиной. Умывшись, Антон возвращается на кухню, усаживаясь за столом. Голова болела от малейшего звука, в животе бушевало какое-то торнадо, а глаза слипались, будто бы забывая о подъёме пять минут назад. Пётр Владимирович ставит перед парнем маленькую тарелку с жидкостью напоминающую бульон. Антон морщится от вида и вкусного запаха, отворачиваясь на девяносто градусов. Мужчина привычно усаживается напротив, слегка усмехаясь: — Давай. Съешь и лучше станет. Антон с подозрением в глазах смотрит на кивающего на тарелку мужчину и, поджав губы, послушно берёт ложку. Супчик действительно оказался бульоном, ведь лёгкий аромат мяса и отсутствие овощей в сочетании приводили к одному единственному слову — блаженство. Тёплая жидкость растекалась по желудку, вызывая едва заметную улыбку на лице юноши, пока сидящий за столом подпирал голову рукой, о чём-то размышляя. Когда Шастун отодвигает уже пустую тарелку, проговаривая тихое «спасибо», Пётр Владимирович выравнивается, выдыхая. Он уносит посуду в мойку, по дороге поставив чайник закипать. Антон внимательно следит за движениями задумавшегося мужчины. — И что ты будешь делать? — внезапно вопрошает старший, разворачиваясь к Антону лицом и упираясь о плиту. Студент вначале в непонимании поворачивает голову к собеседнику, но затем опускает, рвано выдыхая. Планов в голове действительно не было, но чувство брошенности тоже никуда не девалось. Антон боялся себе признаться, но прекрасно понимал — он не хотел забывать Арсения. — Я не знаю… — парень падает головой на сложенные в локтях руки. Он устал понимать чувства окружающих его людей. Он ждал, что хоть кто-то поймёт его чувства, заглянет в его мир, поддержит его. И, кажется, человек идеально подходящий под все параметры нашёлся. И обнять, и поддержать, и понять — всё это Арсений умел и делал, даря Антону никогда невиданное раньше тепло. Но вот только Антон забыл об одном очень важном правиле: в отношениях всегда ведётся диалог между чувствами двух людей, именно поэтому помощь и поддержка не может быть односторонним жестом, ведь каждому в определённое время всегда нужна помощь. — Я сам виноват, — парень поднимает голову, зацикливая взгляд на плитке. — И Арсений всё сделал правильно. Он давно хотел более профессиональную должность, и он её получил абсолютно заслуженно, — Антон встаёт со стола и быстро выходит из кухни, накидывая куртку в коридоре. — Но, Антон, — бежит следом мужчина. — До свидания, — входная дверь с грохотом закрывается, оставляя старшего в пустой квартире. Антон тянется за сигаретами в карман и, дотронувшись до пачки, рвано выдыхает. Все подавленные когда-то чувства рвались наружу, вытекая через горячие слёзы с разбитой улыбкой на лице. Юноша садится на первую ступеньку, опуская голову. Он тонул. Тонул в чувстве вине, даже не осознавая, как же сильно ошибался. Как бы не прав был кто-то, парень сваливал всё на себя. Даже сейчас внутренней частью себя он прекрасно понимал, что Арсений мог отказаться, мог найти компромисс, он мог хотя бы приехать к нему и объяснить ситуацию. Но всего этого не случилось из-за неумения Арсения коммуницировать и говорить о своих чувствах. Сколько бы он ни извинялся, ни обещал, что он изменится — этого не будет. Скрытность и боязнь быть отвергнутым были у него в крови. То, к чему тебя непринуждённо приучают родители всю твою жизнь, то, что ты всегда держишь при себе и не можешь отпустить просто так не исчезнет. Оно даже спустя время не исчезнет, ведь это уже часть тебя. И всё это Антон знал и понимал изначально, но что-то внутри сжирало, ведь дурацкое «если бы не твои хотелки, он уже давно нашёл бы более прибыльную работу и обрёл семью». Маленький мальчик, винивший только себя в своих бедах продолжал сидеть на холодной бетонной лестнице, полностью прощая провинившегося очень дорогого для него человека. — Ты не виноват в том, что хочешь чтобы тебя любили, Антон… — Пётр Владимирович садится на стул в прихожей, прикрывая глаза.***
Мужчина в чёрном костюме о чём-то перешёптывался со своей секретаршей, что около десяти минут назад привела Арсения в конференц-зал. Арсений выступил со своими предложениями, ответил на поставленные несколько вопросов и дожидался ответа дирекции на просьбу работать в новой спортивной школе. Пока глаза бегают по хмурой улице за окном, внутри щекотало непонятное чувство, заставляя колени слегка подрагивать. Ток проходился по мышцам, из-за чего можно было заметить лёгкую периодическую дрожь в коленях, предплечьях и талии. Арсений глубоко вдыхает, отчего грудная клетка вздымается, и рвано выдыхает. Он скидывает всё на волнение перед последним словом директора, хотя понимал, что дрожь — это сигнал тела вовсе не при волнении. — Что ж, Арсений… — Эмир Сергеевич поджимает губы, осматривая сидящего перед ним преподавателя. — Ирина очень сильно просила за вас, но я вижу, что опыт работы у вас достаточно мал, — кивает на трудовую книжку директор. — Но я думаю, что вы вполне готовы к работе в нашей школе, поэтому вы приняты. Завтра можете приступать к работе, сегодня на почту я вам пришлю списки ваших учеников, — Эмир подаётся корпусом вперёд, пожимая руку Арсению. — Спасибо вам, — Арсений покидает кабинет, направляясь в свою комнату. Садясь за рабочий стол, мужчина понимает, что, по сути, никакой радости он не испытывает. Колени начинают сильнее дрожать, когда Арсений понимает, что накрывает его чувство вины. Он наливает себе воды, хотя прекрасно знает, что это успокоиться не поможет. Он садится на кровать, и старается максимально расслабиться. Опускает плечи, глубоко дышит, раскладывает руки, выравнивает ноги. Мужчина устремляет взгляд в стену напротив, когда в памяти вырисовывается его последняя встреча с Антоном. В голове с каждым словом громче стучали слова о скором возвращении, о доверии и хоть каком-то тепле. Арсений падает на кровать, прикрывая глаза. — Мам, мне девочка одна нравится… — подросток присаживается на стул перед матерью, опуская голову. В груди щекотало приятное чувство, а на лице была заметна лёгкая улыбка и румянец. Арсений теребит край новой футболки, когда перед глазами появляется красивый образ Юли с параллельного класса. — Припомни мне, сколько у тебя за последнюю работу по математике? — отвлекаясь от своего сериала, проговаривает женщина. — И кто же тебе нравится? Вот эта Юля с немытой головой? Боже мой, ты хоть раз можешь посмотреть на нормальную девочку? Почему тебе всегда вот такие нравятся? — Мам, она нормальная, — совсем тихо проговаривает мальчик, пряча взгляд. — В каком месте? Одежда мятая, голова немытая, растёт без отца, оценки какие у неё? — Она отличница. — Ну вот здесь, наверное, только и нормальная. А ты, пока не исправишь тройку, из дома не выпущу, — женщина пережёвывает печенье, запивая разбавленным чаем. — Вот дура старая, выпустила погулять сыночка один раз. Пожалуйста, уже за девочками гоняется. И ладно бы за нормальными, так нет же. За неблагополучными какими-то бегает. Арсений поднимается со стула, стараясь не заплакать прямо перед родительницей. Шестиклассник замирает в дверном проемё, когда слышит холодное «я не договорила». Чувство обиды пожирало изнутри, выслушивая очередную тираду от матери. Он правда надеялся на поддержку? — Отец с работы придёт, проведёт воспитательную беседу. Это же вообще никуда не годится. Мужчина вспоминает, как тогда долго болела голова от частых подзатыльников, ведь задачи из учебника седьмого класса были намного тяжелее, чем те, которые Арсений с лёгкостью решал в шестом классе. Помнит, как долго болела грудная клетка из-за бессонной ночи. Нет, он плакал не из-за неразделённой любви, как было с каждым вторым в его возрасте. Он плакал, ведь слишком рано осознал, что найти кого-то ему будет сложно. Школа прошла. В одиннадцатом классе парень заявил, что не собирается идти на психолога и подал документы на ненавистную для родителей работу — педагог. У него всегда отлично получалось ладить с детьми, поэтому редкая мысль «почему бы и нет» имела своё право на существование. Прошла школа, прошёл универ, прошли уже несколько лет как Арсений сам себе хозяин, но он так ни разу и не любил кого-то, не говоря уже о серьёзных отношениях. Тот самый Арсений из шестого класса продолжал захлёбываться учёбой и не замечать никого вокруг. В семнадцать лет он работал на двух работах, дабы оплатить обучение в универе, заплатить за комнату в общаге и купить хоть какую-то еду. Антон… Кажется, этот человек представлял что-то неземное, раз Арсений так хватался за него. Изначально мужчину жутко раздражал студент как личность, а чувства по отношению к нему казались неправильными и чересчур сильными. Времени на принятие своей ориентации ушло гораздо меньше, чем принятие своих эгоистичных и неправильных действий по отношению к близкому человеку. Арсений правда старался и некоторое время даже сам замечал за собой маленькие шажки в позитивную жизнь. Но после длительного шторма на небе ещё не скоро засияет радуга. Не в силах больше терзать себя навязчивыми мыслями, Арсений выходит на балкон. Ветер проходился между прядками тёмных волос, окутывал тело своим зимним холодом, пока капли дождя противно разбивались о небольшую крышу. Мужчина опускает взгляд на тротуар, замечая вход в учебное заведение. Посмотрев влево, он замечает уже знакомый балкон и замеченную ранее на нём фигуру. Девушка упиралась подбородком в сложенные руки, позволяя холодным каплям дождя остаться на рыжих волосах средней длины. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, девушка резко поворачивает голову в сторону мужчины, осматривая его разбитым взглядом. Расстояние было не очень большое, хотя казалось, такой знакомый убитый взгляд можно было заметить даже за несколько десятков километров. Арсений первый отводит взгляд в хмурое небо, когда замечает срывающиеся белые хлопья. у него тоже снег?***
Вторник. Если провести социальный эксперимент, вполне возможно, что большинство людей назовут ненавистным днём недели именно вторник, а потом уже понедельник. Первый день вроде бы и прошёл, а неприятный осадок остался и пополнялся из-за большого нежелания куда-либо идти. Арсений надевает чёрные спортивные штаны, широкую футболку, чёрные кроссовки, кофту и розовые носки. Казалось, что эта привычка иметь маленькое яркое пятно на теле не исчезнет никогда. Первый урок, как не странно, поставили на восемь утра. Вчера списки удачно прилетели на почту, глася о новых четырех классах с уклоном на баскетбол. Одному из них повезло встретиться с «новым симпатичным учителем» уже сегодня. Примерно через несколько минут спортзал стал наполняться тихими разговорами подростков и лёгкими постукиваниями баскетбольного мяча о пол. Арсений, закончив с оформлением бумаг для проверки посещаемости, покидает свой кабинет, находящийся в дальнем углу спортзала, выходя на встречу новым ученикам из группы 325а. Подростки послушно равняются по белой линии, принимая стойку «смирно» даже без команды. — Доброе утро всем. Как вы могли понять, я ваш новый учитель — Арсений Сергеевич. Буду вести у вас занятия баскетбола и надеюсь, найдём с вами общий язык, — мужчина выравнивает перед собой листик, до этого спрятав его за спиною. — Давайте проверим посещаемость. Пока Арсений проверял фамилии построившихся перед ним учеников, был слышен негромкий шёпот девчонок, явно что-то обсуждающих, пока пацаны лишь бросали подозрительные взгляды на нового учителя. Называя фамилию Арсений, поднимал голову в попытке запомнить хотя бы некоторых подопечных. На последнем человеке мужчина слегка задерживается, вчитываясь в фамилию. — Шестакова Александра… — перечитывая фамилию, боясь ошибиться, морщится Арсений. — Правильно, — слышится холодный голос из шеренги. Мужчина поднимает взгляд внимательно, осматривая учеников. Всех вроде уже называл, но кто-то ведь остался. Не найдя хозяина фамилии, учитель вопрошает: «Кто?», устремляя взгляд в бумаги, а затем снова на шеренгу. — Я здесь, — прямо перед ним стояла уже знакомая девушка с безразличностью в голубых глазах. От глаз мужчины не скрывается лёгкое волнение и он откладывает список за спину, осматривая девушку напротив. Рыжие волосы были собраны в хвост на затылке и из-за невыгодного положения несколько прядей сзади выпало, придавая причёске некую небрежность. Руки были скрещены за спиной, а губы стиснуты в тонкую полоску. И только пустая голубизна глаз выдавала подавленное состояние с нотками волнения. — Красивое имя, — кивает Арсений, отходя на несколько шагов. — Бежим десять кругов, — мужчина удаляется в кабинет под пристальным взглядом девушки, пока её одноклассники послушно рассредотачиваются по спортзалу. Арсений складывает бумаги, захватив висящий на краю спинки стула свисток. Мужчина осматривает себя в зеркале, хмуря брови. Слишком много внимания он привлёк со стороны как девушек, так и парней. Возможно, кому-то бы это льстило, но Арсения посещала тревога. Выходя из кабинета, он замечает уже нескольких остановившихся парней на начале шеренги, пока другие не спеша добегали свои последние круги. Когда все, наконец, выстроились перед ожидающим мужчиной, соблюдая тишину, Арсений огласил начало их знакомства, первым пунктом которого, были заметки о владении каждого ученика с мячом.***
Под конец рабочего дня хотелось упасть на кровать и поспать хотя бы пять часов. Арсению всё ещё не хватало тех утраченных часов сна в поезде во время поездки, что сказывалось на его состоянии в будни. Мужчина заваривает крепкий кофе, переодеваясь в домашнюю более комфортную одежду. Когда печенье и кружка уже были на столе, в дверь раздался негромкий стук. — Да? — хмурит брови Арсений, опуская чашку обратно на стол. В комнату заходит рыжеволосая девушка, закрывая за собой дверь. Арсений замечает лёгкую встревоженность, усталость и грусть. Он кивает на место напротив, невербально приглашая пришедшую присесть. Александра послушно садится напротив мужчины, ставя ногу на стул. Она закусывает нижнюю губу, опираясь подбородком о колено, формулируя мысль в голове. — Я не скажу, что ты куришь, — делая глоток горячего напитка, проговаривает Арсений. Пара удивлённых глаз внимательно осматривают лицо, подозревая учителя в прочтении мысль. Она понимает, что слишком сильно проявляет эмоции и устало потирает виски, зажмуривая глаза. Арсений наблюдает за девушкой, каким-то образом понимая её состояние. — Завтра будут соревнования с футбола — спортзал будет занят как раз на наших уроках. Я пришла спросить насчёт занятий на улице. Можем ли мы завтра побегать на свежем воздухе? Арсений осматривает собеседницу, делая очередной глоток кофе. Он переводит взгляд на окно, замечая такой же снег и лёгкую морось в виде дождя, пока ученица опускает взгляд в пол, ковыряя манжет домашних спортивок. — Нет. Завтра обойдёмся зарядкой в маленьком спортзале, но тогда на следующем уроке дам вам больше времени поиграть. — Хорошо, — кивает девушка, поднимаясь со стола. — Александра, — резко проговаривает Арсений, разворачиваясь к уходящей ученице. — Можно просто Саша, — вполоборота проговаривает девушка, застыв перед входной дверью. — Саша, — он кивает, даже когда на него никто не смотрит, — почему ты пришла одна? — А чего мне бояться? — двигает плечами девушка, также стоя к Арсению спиной. — Ну не знаю. Обычно с подругами приходят, а ты… — Вы не расскажете за сигареты? — Саша резко поворачивается к учителю лицом, смеряя его нечитаемым пустым взглядом. — Нет, обещал же. — Спасибо. На этом разговор закончен. Спокойной ночи, — она спешно покидает комнату, негромко хлопнув дверьми напоследок. Что-то было в ней до боли знакомое и давно пройденное, что Арсению пока разглядеть не удавалось. Хмурое лицо, холодный голос, пустой взгляд, одиночество… Мужчина подходит к балкону, устало выдыхая. Где-то там сидит его лекарство от одиночества, которое он снова безжалостно растоптал.***
Когда Антон возвращается домой, его встречает занятый чем-то на кухне Дима. Парень перемывал посуду, бросив лишь короткий взгляд на пришедшего хозяина квартиры. Шастун усаживается на пуфик в прихожей, зацикливая свой взгляд на стене напротив, так и не сняв куртку, не говоря уже о ботинках. Он слышит, как на кухне прекращается поток воды, а затем приближающиеся шаги. Он устало поднимает взгляд на Диму, внимательно вслушиваясь в его дальнейшие слова. — Давай в бар сходим? — и тишина. Тишина, которая была сейчас нужна Антону, и Дима это прекрасно понимал. Дима уже не надеялся ни на что. Ни на душевные разговоры, ни на разговор с криками, ни на что, что могло бы прояснить и смягчить паршивое состояние друга. Казалось, единственным решением назревшей проблемы был алкоголь и громкая музыка, выбивающая своими басами все навязчивые мысли. Позов кидает вафельное полотенце на барную стойку и выдыхает. Ему бы тоже отдохнуть. — Через три часа будем выходить, — безэмоционально проговаривает Шастун, поднимаясь со стула и удаляясь в ванную. В девять часов вечера ночной мрак уже полностью поглотил город. Люди разъезжались по домам после тяжёлого понедельника, и лишь ничего не теряющие направлялись в бар, дабы напиться до беспамятства в не менее тяжёлый вторник. Когда двое парней входят в просторное помещение, забитое людьми и столиками, по ушам бьёт слишком громкая музыка, а глаза ослепляют яркие прожекторы, раскидывающие свои лучи в рандомные места. Антон хмурит брови и сразу шурует к барной стойке, проталкиваясь сквозь толпу стоящих у входа подростков. Усаживаясь за барную стойку, перед глазами вдруг появляется бармен. Сквозь слабый мрак Антон замечает тёмные волосы, густые ресницы, острые черты лица. Парень непроизвольно опускает взгляд на бейджик, моментально хмурясь ещё больше. Имя Арсений было выведено красивыми буквами и выделено курсивом. Антон встряхивает головой, прогоняя навязчивый мираж, но парень напротив никуда не девается. Он наклоняется к посетителю, всё так же протирая бокал. Антон, не успев среагировать, замирает в ожидании дальнейших действий. — Вы будете что-то заказывать? Я пока свободен, — перекрикивая громкую музыку, вопрошает бармен. Антон выдыхает, прикрывая глаза. Он указывает пальцем на стоящую бутылку виски за спиной бармена, когда по лицу растекается глупая улыбка, а в глазах застыло разочарование и жалость. Стакан сразу же наполовину наполняется прохладным напитком, когда ещё два кубика льда падают на дно посудины, выплёскивая немного жидкости на поверхность. Антон молча выпивает залпом напиток, не дожидаясь закуски. С характерным звуком стакан снова опускается на барную стойку, пока бармен ошарашенным взглядом осматривает сморщившегося парня. — Ещё, — и дальше как в тумане. Через неопределённое время к Антону подошёл Дима, о чём-то спрашивая. Шастун, с широкой улыбкой на лице лишь громко заверял друга, что всё нормально и домой он доберётся самостоятельно, игнорируя все попытки друга отговорить от глупого решения. Компании сейчас вообще не хотелось. Не хотелось видеть все эти пьяные вяло двигающиеся тела на маленьком танцполе. Шастун поднимается со стула, слегка пошатнувшись. Он подходит к недалеко остановившемуся Диме с просьбой одолжить ему свой телефон. Когда Позов, поджав губы, отдаёт устройство Антону со словами «не натвори лишнего», Антон глупо улыбается, кивая. Парень удаляется в туалет, закрывая за собой дверь на щеколду. В самом начале телефонной книги был уже давно знакомый номер, на что Антон не сдерживает улыбки. Губы искажаются в её подобии, когда из глаз вот-вот упадёт жадная слеза. Парень уверенно нажимает на кнопку вызова, вслушиваясь в такие знакомые гудки. Ещё никогда так быстро трубку не поднимали. — Да? Знакомый голос заставляет громко засмеяться, откидывая голову назад. Он ещё даже не догадывался, кто ему звонит, но уже отвергал от себя. — Здравствуйте, — сжав зубы, проговаривает Антон. На том конце провода слышно лишь неловкое молчание из-за неожиданности. Арсений так и застывает возле кухонного стола, чуть не выронив чайную ложку. Голос абонента был громким, стараясь перекричать приглушённую, но неутихаемую музыку. — Что, бросите трубку? — ехидно вопрошает Антон, режа своим ядом уши старшего. — Нет. — А что же молчите тогда, Арсений Сергеевич? — Ты же звонишь, — и, кажется, Антон слышит боль и разочарование в голосе собеседника. Он представляет перед собой опущенную голову мужчины, расслабленные щёки и прикрытые голубые глаза, наполненные грустью. Или всего лишь кажется? — Ну да. На этот раз у вас достаточно весомый аргумент, — ухмыляется Антон, когда Арсений слышит лёгкий смешок. — Я вот вообще не понимаю, что вы творите. Может, вы мне объясните? — в трубке слышно лишь молчание, и могло бы показаться, что Антон общается с немым. Только жаль, что его прекрасно слышат, но возразить не могут. — Не можете… А жаль. Ну тогда я сам вам расскажу. Вы не против, Арсений Сергеевич? — и любой бы другой человек услышал в этом юношеском голосе яркую довольную улыбку, но лишь Арсений чувствует, как сквозь слова просачивается обида, а собственное имя переполнено яростью. — Ты что, пьяный? — тихо решается вопросить мужчина. — Да, — незамедлительно отвечает Антон, — в другом состоянии я бы не решился вам всё это высказать, — голос тихий, с проскакивающими нотками стыда и грусти. — Антон, послушай… — Нет, это вы меня послушайте, — прерывает юноша, повышая голос. — Вам доверились. Я доверился, понимаешь. Я поверил в твою глупую сказку, которую ты упорно тащил за собой. Я долго тебя отталкивал, не подпускал, обижал. А ты… Ты добивался, чтобы с каждым новым днём закапывать меня в чувстве вине? — Что? — То, что слышал, — юношеский голос с каждым словом переполнялся ненавистью, когда кулаки сильнее сжимались в попытке контролировать трясущиеся руки. — Ты бросил меня, не сказав ни слова. Не объяснив, почему, не рассказав ситуации, не посвятил в планы. И что я могу думать, если на последней нашей встрече, ты уверенно заявлял, что вернёшься и не бросишь, а на следующее утро я вижу совсем другое лицо в центре спортзала? — Арсений молчал, ведь боялся сделать ещё хуже, хотя дальше уже было некуда. — Я с самого начала твердил, что ничего не получится, и ты просто бросишь. Но ты заставил поверить. И вот, после всего, что ты сам же натворил, ты будешь меня учить доверять и любить? — голос младшего успокаивается, пока с подбородка падает слеза, разбиваясь о пол. — Я доверил тебе руины, а ты превратил их в пепел. — Антон, послушай. Я поступил неправильно, ведь тогда у меня просто не осталось сил, чтобы сообщить тебе, ведь я стоял среди двух огней… — Но один из них ты профессионально потушил. — Нет, я хотел… — Арсений прерывают громкие гудки и мужчина замирает. Он ещё несколько раз набирает номер Димы, но сначала его упорно сбрасывают, а после и вообще блокируют. Арсений выходит на балкон, опуская взгляд: — Я ведь действительно всё испортил сам… Антон опускается на крышку унитаза, опуская красные глаза в пол. Маленькая кабинка заполняется разбитым горьким смехом, а с глаз всё быстрее падают горячие капли, обжигая щеки. Парень зарывается руками в волосы, слегка их оттягивая. На лице всё так же красовалась улыбка с исходящей от неё ненавистью к самому себе. Опять поверил. Опять доверился, и теперь сидишь, как придурок. Ты ведь прекрасно знал, что доверять нельзя никому, и что? Ты решил довериться наибольшему источнику вранья в своей жизни. Выбор был осознанный, поэтому нечего теперь сидеть и рыдать. И почему-то мысли не успокаивали, а заставляли губы ещё интенсивнее хватать воздух, слёзы быстрее стекать, а сердце больно сжиматься.