Директору спортивной школы Санкт-Петербурга №125 Кашокову Эмиру Сергеевичу 01.04.2023 от Анонимного правдолюбителя
Предупреждение
Присланные договоры не являются оригиналом, а лишь копией, перепечатанной на один лист формата А4. Все слова указаны ниже написаны от руки заявляющего. Изменений не внесено.
Я, Темникова Елена, согласна работать по договору уложенный с дирекцией спортивной школы Санкт-Петербурга №125 школьным психологом. Вся информация будет конфиденциальна. 30.08.2021
Темникова Елена Владимировна, 1990 года рождения, была принята на работу в Спортивную школу Санкт-Петербурга №125 школьным психологом с отсутствием нужного образования по просьбе родителя ученицы, Шестаковой Александры Евгенивны, 2008 года рождения, у которой обнаружены проблемы с психикой, проявляющиеся в форме биполярного расстройства. Елена назначена куратором и берёт ответственность за действия и здоровье Александры за всё время обучения. Директор Щербакова Варвара Юрьевна
30.08.2021
Я, Шестаков Евгений Олегович, 1978 года рождения, прошу нанять на работу предложенную мною кандидатуру школьного психолога для моей дочери, Шестаковой Александры Евгенивны, у которой обнаружено биполярное расстройство, как куратора и ответственное лицо. Отдельная плата будет внесена в школьный бюджет. 08.08.2021
Оригиналы документов можно найти в секретариате. Спасибо за ваше внимание. Когда Эмир Сергеевич читает это письмо, он не собирает всех на ковёр, как изначально ожидает Арсений. Он лишь отправляется в секретариат искать те самые документы, где встречается с секретаршей, что работает здесь с самого основания школы, — а значит застала бывшую директрису и её аферу. Когда документы всё-таки оказываются в руках мужчины, он уходит в свой кабинет и несколько десятков минут перечитывает все документы, ища подделку или прикол. Спустя двадцать минут по Арсения приходит ассистентка. Когда физрук открывает дверь, за столом уже сидит Саша. — Проходите, Арсений. Эмир Сергеевич ожидаемо выглядит взволнованным и виноватым, пока Саша непонимающе осматривает мужчину. Арсений усаживается напротив своей ученицы, стараясь сделать как можно непонятливый вид. — Инга придёт с минуты на минуту, мы должны всё обсудить и решить проблему. Саша понимает, что диалог будет вестись только с ней и тут же ловит взгляд своего учителя, стараясь скрыть всё своё волнение от прозорливых голубых глаз. «всё хорошо. спокойно», — одним лишь взглядом Арсений смог слегка успокоить девушку, замечая её смущённую улыбку и лёгкий выдох. — Александра, когда у вас появилась справка о вашем заболевании? — переводя взгляд на ученицу, вопрошает директор, сложив руки в замок. — Примерно в седьмом классе, — девушка поглаживает гипс на руке, сохраняя каменное выражение лица. Директор тяжело кивает, подпирая руками голову. — Это было с чем-то связано или же… — Мой отец вынужден был прийти в школу по вызову директора, — Саша выдыхает. — Пока они разговаривали в кабинете, меня повели к психологу, а на следующий день уже была готова справка. Эмир Сергеевич задумывается, откидываясь на спинку мягкого стула, как внезапно поднявшись констатирует: — Справку о психическом заболевании ведь не выписывают за сутки… Он смотрит на Арсения, на что учитель лишь пожимает плечами. — Александра, — директор успокаивается и возвращается к ученице с холодным выражением лица, — на основе полученных документов, я могу принимать ваши слова всерьёз в защиту вашего преподавателя, — мужчина облегчённо выдыхает, на секунду опуская взгляд и переводя его обратно на девушку. — Ваша справка от психолога липовая, — на лицах директора и Саши расцветает улыбка, пока Арсений слабо усмехается одним уголком губ, ожидая продолжения. В двери стучатся, и во внутрь кабинета приглашают Ингу в сопровождении той самой ассистентки. Разнервничавшаяся девушка садится на край стола, осматривая присутствующих. Она лишь нервно сглатывает и старается скрыть своё волнение. — Инга, — вздохнув, начинает директор, — кто может подтвердить ваши слова о инциденте с вашим преподавателем? — он смеряет девушку холодным заинтересованным взглядом из-под бровей, пока она под таким напором едва заметно тушуется. — Мои подруги могут подтвердить, — с уверенностью произносит Инга. Эмир Сергеевич тянется за ноутбуком, ожидая его загрузки. Он коротко смотрит на Ингу поверх крышки девайса, что-то клацая мышкой. — По территории нашей школы в каждом углу стоят камеры, — он подпирает голову рукой, не отводя взгляд от ноутбука. — Назовите точную дату и время, и мы сами подтвердим ваши слова. — Этого нет на камерах, — слегка дёргается Инга, подаваясь вперёд. — Где это было? — директор кладёт обе руки на стол, отодвигая от себя устройство. Он внимательно осматривает подростка, стараясь прочитать эмоции по мимике. Кроме бушеющего волнения и нервозности ничего нового распознать не удаётся. — В туалете, — девушка вытягивается, подобно струне, нависая над столом. Она теребит шнурок от кофты в руках под столом, всё ещё пытаясь скрыть своё волнение. — Когда? — Во время лекции. — Вашей? — Да, — мужчина в костюме лишь суживает глаза, внимательно осматривая ученицу. «учителям не разрешено покидать спортзал во время лекций. Арсений вряд ли вышел в туалет ради своей забавы, работая здесь всего лишь на испытательном сроке…» — Дата. — Неделю назад, — Инга откидывается на спинку и сглатывает. Арсений внимательно осматривает стол, постукивая подушечками пальцев по его поверхности. Это не был жест волнения, скорее тягучего ожидания. Ему не было страшно, лишь немного тревожно. Он был уверен в правдивости своих слов и противостоянию Саши. Сердце не выскакивало из груди из-за неизвестного страха, а голова трезво соображала. Чтобы он изменил, заметь он раньше излишний интерес к его персоне со стороны Инги? Наверное… ничего? Неужели он правда во второй раз влип в идентичную ситуацию? Возможно, это просто очердной урок свыше? Сидящая напротив мужчины Саша напрягается, судя по появившимся желвакам, что даже не сразу удаётся заметить Арсению. Она сидит, подобно скале: холодная, пустая, непоколебимая, пока внутри бушует глубочайший океан эмоций. Тишину разрезает смешок Эмира Сергеевича. Все трое напрягаются, поворачивая голову к мужчине, что-то высматривающему в своём ноутбуке. Он внезапно поворачивает устройство к гостям, производя запись. — Двадцать шестое марта с семи утра по восьмой час вечера, — когда Арсений Сергеевич покинул свой кабинет, — пока мужчина с Сашей внимательно рассматривают экран, Инга заметно прикусывает губу, бросая короткий взгляд на директора, что уже прожигал девушку уверенным взглядом. — Как вы могли заметить, — разворачивая ноутбук обратно экраном к себе, он выходит из приложения и закрывает крышку. — Арсений за целый день не покидал спортзала, уж тем более на вашем уроке, Инга, — он складывает руки снова в замок и слегка поддаётся вперёд. — Зачем вы врёте? Арсений замечает, как глаза девушки стоят на мокром месте и как краснеет кожа. Он замечает тремор рук и частое дыхание, пока у самого все чувства исчезают, заменяясь спокойствием и облегчением. — Я не вру! — девушка подрывается со стула, пока тот с грохотом падает на пол. Она что-то кричит, пока Арсений слегка морщится, а директор вызывает охрану. Девушку уводят в свою комнату, пока Эмир Сергеевич потирает переносицу, облегчённо выдыхая. — Извините за такую ситуацию. Я позабочусь о квалификации нанятых мною работников и надеюсь, что наша школа больше не увидит таких проишествий, — он переводит взгляд с Арсения на Сашу. — Александра, ваш вопрос об отчислении снят. Извините за беспокойство, — он приятно усмехается девушке, провожая их к выходу. Арсений видит, как уже спустя полчаса школу покидает Елена Владимировна с коробкой в руках, а следом выходит и Инга с чемоданом в руке к подъехавшей чёрной ауди. Их одежда впитывает в себя тяжёлые капли дождя, что так сильно стучит по окнам. Арсений замечает разочарованный взгляд девушки перед тем, как та сядет в машину и исчезнет. Саша, заварив себе крепкий чай, открывает блокнот, выписывая поток мыслей самым неразборчивым почерком, но с улыбкой на лице.***
Когда понедельник наконец заканчивается и Антон покидает стены высокого здания, он блаженно вдыхает слегка морозный воздух. Солнце не спеша двигалось к горизонту, разбрасывая последние лучи по городу. Они совсем не грели, но внутри создавали уют, от которого хотелось улыбаться. Антон плюхается на лавочку возле универа, пытаясь отдохнуть от сегодняшнего шума и просто послушать шум города. Как шумят проезжающие рядом машины, как прохожие эмоционально размахивают руками, что-то крича в телефон, как шумят деревья и как по уже тёмной территории к Антону приближаются два силуэта. — Эй! — он морщится, стараясь распознать подошедших, но без лица эта попытка оказывается бесполезной. — Сигарет нет, зажигалку не ношу, — Антон выдыхает, ведь перекурить хотелось и самому. — А мы не подкурить пришли. Они поднимают Антона с лавочки под мышки и с силой бросают на пол, заливаясь смехом. Антон недоумённо осматривает их снизу, принимая попытки встать. Чей-то носок белоснежного адидас-кроссовка давит на левое плечо, принуждая вернуться в лежачее положение. — Да что вы делаете?! — А нефиг кулаками махать с кем не нужно. Первый удар прилетает в нижнюю челюсть, и ротовая полость тут же наполняется металлическим вкусом. Следующий пинок в живот, и все органы будто скручиваются в узел. Когда две пары ног слегка ослабляют удары, а один и вовсе отходит, Антон решается поднять взгляд на двух студентов, когда по ноге проходится током внезапное тепло. — Твою мать! — по горлу прилетел не один удар, поэтому крик выходит сдавленным и с ужасной хрипотцой, но не менее тихим. Ногу пробивает теплом, а в следующую секунду слышится хруст. Приземлившийся рядом кирпич разлетается на две части, пока с середины выпадают маленькие кусочки. Парни обходят скрученное в комочек тело, внезапно поднимая Антона за грудки. — Скажешь кому-то — на куски разрежем. Переполненные слезами глаза даже не пытаются рассмотреть приблизившееся лицо нападающего. Антон лишь сдавленно мычит от боли в позвонке, пока его резко бросают на пол, переворачивая на спину, отчего спину прошибает новой волной неосязаемой боли. С верхних этажей слышится мужской крик. Двое осматриваются и бросаются бежать, пока Антон выплевывает поток крови. Нужно идти. Быстрее. Сразу парню подняться не удаётся — кости выворачивает наружу, в горле стоит ком из чего бы то ни было, что также рвался наружу. Когда встать всё же получается, Антон хватает рюкзак и отправляется на маршрутку. Домой дойти у него просто не хватит сил, а позвонить хоть кому-то нет возможности. Он не помнит, как приползает к дому Позова. Он не помнит, как Дима открывает дверь и на него падает двухметровая окровавленная туша, теряя сознание. Он не помнит, как его с кряхтением укладывали на ближайший пуфик, длиною в полтора метра, пытаясь удержать на нём Антона. — …срочно нужна помощь, — открыв глаза, Антон замечает говорящего по телефону Диму, что одной рукой и бедром придерживает его на какой-то поверхности. — Его избили, он потерял сознание. Приезжайте.***
Когда на улице идёт дождь, а часы показывают десятый час вечера, лучшим вариантом кажется сесть смотреть фильм или читать детективный роман под окном, укутавшись в плед. Но, когда на телефон прилетает звонок от бывшего ученика, все романтические сцены из фильмов и планы на вечер отметаются мгновенно. — Скидывай адрес. Через полчаса буду. Арсений выбегает из школы в одной лишь пижамной футболке и шортах, накинув сверху пальто со всеми документами, деньгами и телефоном в руке. Он вызывает такси и едет в аэропорт, жутко опаздывая на рейс. Когда в последнюю минуту девушка на кассе всё-таки продаёт ему билет, он запрыгивает на борт уже закрывающегося самолёта, обегая бортпроводницу и усаживаясь на своё место.22:10
— Уважаемые пасажиры, рейс 1328 задерживается на час из-за технических причин. Соблюдайте спокойствие и не покидайте самолёт. Спасибо, что выбрали нашу авиалинию. Арсений, сглотнув, подрывается с места, не успев ещё пристегнуться. — Мужчина, туда нельзя. — Подождите, сядьте на своё место. Бегущие за ним в костюмах и хватающие за плечи девушки не помогают успокоиться, лишь сильнее нервируя мужчину. Когда он приходит к носу самолёта, он поднимает сидящего за рулём пилота, что только доедал свой ужин в виде булочки с чаем. Мужчина хватает молодого парня за грудки, пока у него из рук выпадают остатки еды. — Слушай сюда, — глаза молодого сотрудника бегают по лицу учителя, чьи руки не давали свободно вдохнуть. — Если самолёт не взлетит в положенное время, у вас будут проблемы. — Извините, но я этим не руко… — Меня не интресует! — он крепче прижимает его к стене, надавливая на грудь. — Найди управляющего и сделай так, чтобы самолёт взлетел. — Но… Для этого нужно заплатить. — Сколько? Куда переводить? Парень отдаёт Арсению бумажку с банковским счётом, пока тот трясущимися руками вводит указанную сумму. С карты улетучивается семьдесят тысяч рублей за считанные секунды. Когда в динамиках самолёта слышится обращение к пассажирам и подготовка ко взлёту, Арсений покидает кабину пилота. Его провожают ожидающие под дверью две проводницы, что позже проводят инструктаж. Арсений послушно приземляется на своё законное место, шумно дыша. Дождавшись взлёта самолёта мужчина достаёт телефон, набирая давно знакомый номер: — Серёг, забери меня с аэропорта на моей машине. Его тон даёт понять, что лишние расспросы в данную минуту абсолютно ни к чему хорошему не приведут. Поэтому Арсений слышит лишь красноречивое: «Понял», и моментальные гудки.***
Город, что уже полностью опустился во тьму ночи, встречал прилетевших проливным дождем. Люди накрывались подручными средствами или бежали под зонтами, ведь капли падали на поверхность с немалой силой, грозясь сломать любой зонтик. Пока пальто тяжелело с каждой секундой, смолянистые волосы теряли лёгкие кудри и спадали на лоб. Казалось, что голова вот-вот расколется от ударов воды, но с каждой проходящей минутой Арсений понимал, что это последнее, о чём он должен беспокоиться сейчас. Когда под окнами аэропорта появляется долгожданный чёрный ниссан, Арсений бросается бежать к главной дороге, ведь водитель собственной машины перегородил движение, только ради того, чтобы быстрее рушить. Арсений сразу же ставит телефон на подставку с включённым навигатором, что уже активно говорит о предстоящей дороге. Матвиенко уверенно выжимает педаль газа, позже выкручивая руль в нужном направлении, пока Арсений вжимается в кресло, тяжело дыша. Сердце грозилось выскочить из груди, пока глаза бегали по быстро сменяющимся картинкам. Он представлял, как студент лежит под ударами, не выдавая лишнего звука, боясь обратить чьё-то внимание на себя. Он представлял, как Антон ехал через полгорода с кучей переломов, пока сердце медленно обливалось кровью. Сидящий рядом Серёжа лишь коротко поглядывал на хозяина машины, что был будто не своим. Его руки заметно тряслись, дыхание учащалось, а глаза тревожно рассматривали давно выученную дорогу. Когда они подъезжают к нужному месту, Арсений выбегает, кидая короткое: «Подготовь заднее сиденье», и скрывается за дверью подъезда.***
Саша несмело стучит в двери с круглым числом, часто поглаживая руку. Когда по ту сторону не слышно ни малейших движений, девушка слегка напрягается, нервно сглатывая подошедший к горлу ком. «может, это уже правда перебор?» Она всё-таки настойчиво стучит, ожидая услышать хотя бы ворчание, но уши разрезает лишь тишина. Под влиянием эмоций Саша открывает дверь, что даже не была заперта. Комната выдавалась самой обычной. Она не отличалась чем-то сверхъестественным от остальных. Разве что электрочайником и микроволновкой. Саша осматривает пустую кровать с медвежонком, что была бережно застелена мягким пледом даже в вечернее время, когда уже все готовились ко сну. Две подушки сохраняли обычную форму, что могло означать об её неиспользовании ближайшие несколько часов. Девушка прислушивается к посторонним звукам, желая услышать шум воды из ванны или разговоры этажом ниже в кабинете директора, что находился ровно под комнатой учителя. Всё та же пугающая тишина. Арсений исчез. На это не нужно было особых следовательских знаний. Саша садится на кровать, выдыхая и осматривая комнату. Она даже не замечает, как руки машинально мнут плюшевую игрушку, пока глаза бегают по помещению в поисках зацепки. Шкаф был открыт на распашку, пока спортивный костюм уже бережно висел на вешалке. Пальто отсутствовало так же, как и пижама. Саша лишь выдыхает и поджимает губы. Имоверно, ничего плохого не случилось. Она уже собирается выйти из комнаты, кладя руку на дверную ручку и осматривая комнату, когда в голову ударяет пугающая мысль: «Что, если случилось?»***
Когда Антон открывает глаза, укрытые пеленой влаги, он чувствует как боль сковывает всё тело — медленно, тягуче и мучительно. Он еле слышно стонет, когда на руке чувствуется боль в области вены. Такая, которая обычно возникает, когда у тебя берут кровь на анализ. Лежащее рядом тело внезапно подрывается, часто моргая. Антон узнаёт Диму. — Где я? — парень морщится, чувствуя, как внутренности начинают выть от боли от малейшего движения. — Ты в больнице, — Дима поднимается, устремляя свой взгляд на стоящую рядом одну из капельниц. — Не напрягайся. Всё нормально. Тебе нужно отдохнуть. Капельница медленно отдаёт жидкость пациенту через трубку и катетер, что отвратительно торчит из левой руки. Шастун, вяло соображая, лишь осматривается, насколько ему позволяют глаза и обездвиженная болью голова. Последнее, что он замечает, как открывается дверь и в палату забегает до боли знакомый силуэт в чёрном пальто с мокрыми тёмными волосами.***
— Доктор, он очнулся! — врываясь в кабинет, вскрикивает Арсений, тяжело дыша. Мужчина в халате уверенно шагает по коридору, пока рядом бежит встревоженный Арсений, расспрашивая о дальнейших действиях. — Сейчас ему ничего не нужно кроме сна. Вы постарайтесь успокоиться или я буду вынужден позвать медсестру с успокоительным. Арсений зло выдыхает, выравниваясь перед дверью. Он лишь кивает, осматривая сурового мужчину и открывает дверь, первым заходя в палату. Зашедших встречает Дима, что внимательно наблюдает за отключившимся парнем с высоты своего роста. Арсений подбегает к бывшему студенту, внимательно осматривая Антона, чьи веки уже даже не подрагивали. — Дайте ему отдохнуть, — тихо проговаривает доктор, сложив руки на груди. Дима, внимательно наблюдая, как по трубочкам, присоединённым к другу активно бежит какое-то вещество, лишь тяжело вздыхает, пытаясь отогнать от себя тревожность и волнение. — Когда его выпишут? — парень обращается к врачу, что с помощью фонарика проверял зрачки Антона, как уже делал примерно час назад. Мужчина складывает фонарик к себе в карман вместе с руками, кивая с поджатой губой. — Думаю, через дней 5 он уже будет дома, — Арсений с Димой перекидываются довольными взглядами, слегка выдыхая. — Но при одном условии, — две пары глаз возвращаются на мужчину в халате, что грозился указательным пальцем. — Он будет находиться под полной опекой и присмотром на протяжении четырёх месяцев. Оба послушно кивают и наблюдают за удаляющимся из палаты врачом.***
Дима уходит домой по приказу Арсения. Они договариваются дежурить оставшееся в больнице время Антона по очереди, чтобы у каждого был отдых. Когда Дима покидает палату, Арсений занимает его место у кровати Антона и осматривает бывшего студента. Губа была разбита, а рядом, на впалой щеке, виднелась ссадина от асфальта. На горле и руках красовались гематомы в форме треугольников, а из вен торчали катетеры. Левая рука была загипсована и подвешена, пока на второй были такие же ссадины и синяки. Арсений замечает задранную футболку у парня и слегка тянет её вверх. Глазам открывается совсем худое тело, что было украшено более яркими синяками, чем где-либо. Мужчина морщится — на торсе парня не осталось живого места, абсолютно всё было устрашающего синего цвета, с небольшими кровопотёками. Не в силах больше наблюдать за изуродованным телом, Арсений опускает футболку и натягивает одеяло повыше, пряча грудь и немного шею спящего парня. Мужчина поднимается и отходит к окну, тяжело выдыхая. Бурная деятельность во сне вряд ли появится в ближайшее время. Антон лежит, накачанный снотворным и обезболивающим, дабы хоть как-то перетерпеть боль. Когда его выпишут из больницы, нужно будет пить мощные таблетки-обезболивающие, ведь тело долгое время не будет полностью фунциклировать из-за боли. Избиение привело к перелому со смещением лодыжки на левой ноге и гемоперитонеуму — излитию крови в брюшную полость или в забрюшинное пространство, связанное с повреждением органов и кровеносных сосудов, пролегающих в данной зоне. Восстановление будет длится дольше четырёх месяцев, а значит всё это время Антоном должен кто-то опекаться. Зная отношение Антона к бывшему преподавателю, грядёт чреда ссор и скандалов.***
Шастун просыпается ближе к обеду только с помощью врача. Мужчина сразу же осматривает его зрачки, спрашивает об ощущаемых болях и проверяет давление. — Мои догадки подтвердились, — доктор складывает тонометр и осматривает Арсения. — Излитие крови не слишком критическое, но восстановление двухдневным не будет. Я бы советовал остаться в больнице ещё на какое-то время для дальнейшей безопасности. Доктор устремляет свой взгляд на Арсения, выжидая его ответа, пока Антон хмурит брови. — Да, да, конечно. Сколько нужно столько и будем наблюдаться, — мужчина отходит от стенки, подходя к бледному парню. — Вот и отлично, — врач удаляется из палаты, оставляя двоих наедине. Солнце забрасывало свои лучи в небольшую комнатку, попадая на лицо Антона. Парень медленно прикрывал веки и жмурился, стараясь избавиться от надоедливых лучей. Арсений зашторивает окно, когда парень наконец перестаёт жмуриться и возвращается в прежнее положение. — Голова не кружится? — Арсений присаживается на излюбленное место, внимательно осматривая бледного парня. — Что вы здесь делаете? — хриплым голосом вопрошает Антон, выдыхая. Арсений лишь коротко усмехается и поджимает губы. — К тебе приехал. «а мог бы и не уезжать». Антон лишь хмыкает и медленно отворачивает голову. На глазах виднеется влага, что является признаком гемоперитонума. — Чтобы вы приехали, со мной должно было что-то случиться? Вопрос режет по ушам, словно лезвие. Конечно, Антон полностью прав — Арсений променял его на ненужную спортивную школу, перед этим поклявшись, что не бросит. Он пошатнул и без того шаткое доверие парня, а сейчас хочет, чтобы тот его принял без всяких оскорблений и скандалов. — Антон, я знаю, что просить прощения в этой ситуации бесполезно, но и ты пойми — у меня не было выбора. Меня поставили перед фактом, и всё уже было обсуждено. Мне оставалось только поехать. Антон медленно сглатывает, морщась от боли. — Вы могли мне хотя бы позвонить… Арсений опускает голову. Мог. Мог и приехать, и отказаться, и сдержать обещание тоже мог, но не сделал. — Антон, я… — он кладёт руку на чужую ладонь, совсем легко её накрывая. Он видит, как Антон поворачивается к нему лицом и холодно осматривает жест. Арсений ожидает, что тот её скинет, но этого не происходит. Парень на протяжении минуты молча смотрит на руки, а затем совсем тихо выдаёт: — Уберите. И Арсений убирает. Убирает и прикрывает глаза, дабы хоть немного сохранить спокойствие. За время разлуки он как никогда почувствовал, как же сильно ему дорог Антон. Как дорого его присутствие, улыбка, кудрявые волосы, родинка на кончике носа, пухлые губы. Как дорого его сбивчивое дыхание и беспокойные сны. Казалось, что Антон был одним из миллиона тем самым чистым листом. Арсений был готов на многое только ради его прощения.***
Мужчина проходит в квартиру, удивляясь достаточно ухоженному и порядочному виду. Он перепроверяет адрес, указанный на бумажке и ведет плечами: — Да вроде правильно. Он внимательно осматривается и совсем легко зовёт пасынка, позже понимая, что квартира абсолютно пустая. Мужчина, не разувшись, осматривает все комнаты, выходит на балкон, дабы оценить вид. — М-да… Антошка и без денег подняться смог. Вон квартира какая… — Сергей осматривает позади себя всю ту же квартиру. — Ему и без денег сказочно живётся. Справится. Мужчина захлопывает балконную дверь и выходит из жилья, оставляя на чистом полу немеренное количество следов.***
Коридор казался бесконечно длинным, а ноги ватными. Саша старалась бежать по коридору к кабинету директора, но всё было, будто бы во сне, — ноги медленно передвигались с большим трудом, а вокруг была пугающая тишина. Саша негромко стучится в слишком знакомую дверь, дожидаясь знакомого: «Да». Когда она заходит, Эмир Сергеевич выглядит уставшим, хотя часы показывали только шестой час утра. — Саша, ты что-то хотела? — мужчина поднимает красные глаза с синяками от ноутбука и попивает стоящий рядом стаканчик, имоверно с кофе. — А… Да, я бы хотела спросить… — Саша потирает гипс, закусывая губу. Почему-то только сейчас она осознаёт всю абсурдность желанного вопроса. — А… Вы никого последним временем не увольняли? Директор лишь хмурит брови и закрывает крышку ноутбука, потирая переносицу. — Ты в курсе, кого уволили и отчислили из-за произошедшей ситуации. Задавай вопрос конкретней… — он снова устремляет на неё проницающий взгляд уставших глаз. — Кого именно ты имеешь в виду? Саша ненавидит эту дурацкую черту в людях. Нет, она даже не дурацкая, она больше дебильная. Если ты понял, о ком идёт речь, зачем заставлять проговорить это вслух и покраснеть? Саша выдыхает и опускает голову, прикрыв глаза. — Арсений Сергеевич всё ещё работает в нашей школе? — выпаливает подросток, после чего сразу же поднимает голову, замечая, как довольная рожа директора откидывается на кресле. — Ну… Это довольно спорный вопрос… — выражение его лица меняется, что заставляет Сашу напрячься. — Арсений Сергеевич уехал вчера вечером в неизвестном направлении и до сих пор мне ничего не сказал. Увольнять его я пока что не собираюсь, а дальше посмотрим. Голубые глаза девушки непроизвольно бегают по всем поверхностям в кабинете, пока рука тревожно почёсывает гипс. Она лишь спустя определённое количество времени чувствует на себе ожидающий чего-то взгляд мужчины. — Да-да… Спасибо вам… Большое. До свидания, — подросток спешно покидает кабинет, пока до неё не доносится собственное имя. Саша оборачивается, нервно сглатывая. — Если что-то узнаешь… Приходи ко мне… — директор выглядит не менее встревоженным, поднявшись со стула и оперевшись руками о стол. Саша лишь молча кивает и удаляется из кабинета. 02.04 я не знаю, что произошло, но Арсений уехал. просто внезапно исчез вечером вчерашнего дня. я уже сходила к директору, он тоже не в курсе. надеюсь, ничего плохого не случилось.***
Антон выглядел уставшим, даже не вставая с кровати. Его глаза всё так же были влажными, кожа сливалась с белоснежными стенами больницы, пока он сам мог с трудом говорить. Арсений не покидал палату даже под презренным взглядом подростка — врачи не бегали к Антону каждые десять минут, поэтому за его состоянием приходилось наблюдать круглосуточно, что для Арсения не было в тягость. Как бы Антон ни психовал, как бы ни пытался обидеть или задеть мужчину, тот всегда оставался рядом. Так же кормил его с ложечки, так же укрывал одеялом замёрзшие ноги, так же бегал к врачу, как только Антон по-новому закатывал глаза или мычал, так же держал руку во время беспокойного прерывистого сна. Антону больше не давали снотворного. За ночь он просыпался больше семи раз, даже не от боли. Арсений включал колыбельную, пытался рассказать сказку, отъезжал на стуле в другой угол комнаты, потому что: «Арсений Сергеевич, вы только мешаете. Уйдите». Антон оставался наедине, только когда мужчина бегал за врачом. Но так как второй редко когда приходил, вместо этого просто оставался разговаривать с Арсением в коридоре, одиночество Антона немного затягивалось. И вот когда Арсений снова убегает посреди ночи за лечащим врачом, в который раз пытаясь договориться с ним о снотворном, Антон снова остаётся один. Парень просыпается от кошмара, как и все предыдущие ночи. Конечно же, Арсений не раз спрашивал причину пробуждения, но сказать было попросту стыдно. Кошмар, что не преследовал его уже около трёх месяцев после того, как Арсений уехал. Кошмар, что демонстрирует, как бы обстояли дела сейчас, если бы Арсений не выдержал. Если бы Арсений не проглатывал все те обидные слова, что были сказаны во время лекций. Если бы Арсений не опускал молча взгляд, когда его явно посылал Антон. Если бы Арсений психанул и ушёл сам, не выдержав сопли Антона. Если бы Арсений просто оттолкнул бы его. Но каждый раз, когда Антон открывал намокшие от слёз глаза, он убеждал себя, что никто кроме самого Арсения не виноват. Сам Арсений виноват, что без конца унижал Шастуна перед однокурсниками. Сам Арсений виноват в том, что игрался с чувствами Антона, прекрасно их замечая. Сам Арсений виноват в том, что Антон его ненавидит. Но в этот раз что-то меняется. Когда этой ночью Антон просыпается из-за очередного кошмара, а Арсений убегает за врачом, он понимает, что вины Арсения здесь нет. Да, возможно, где-то он и мог приструнить Шастуна за его выбрыки перед группой, но как же те возмущения девочек, что Антон идёт вне программы только по прихоти Арсения? Да, возможно, Арсений и игрался с чувствами Антона, но как же все те попытки быть с ним рядом, несмотря ни на что? Возможно, Антон ненавидит Арсения только из-за собственной ошибки, а не ошибки мужчины? Дверь в палату открывается и перед Антоном снова стоит запыхавшийся Арсений, что пытается выровнять дыхание после пробежки по длинным больничным коридорам. Растрёпанные волосы, слегка покрасневшее уставшее лицо, разлетающийся во все стороны больничный халат, помятая футболка из-за странной позы на стуле. Он упирается руками о металлический бортик кровати, осматривая лицо Антона. — Прости, — он сглатывает и выдыхает, всё так же пытаясь выровнять дыхание. — Тебе больше нельзя снотворного, ведь сонливость и так в списке симптомов. Он привычно садится на стул, касается руки Антона и проверяет его температуру, коснувшись ко лбу. Всё это он проделывает под пристальным юношеским взглядом, совсем не обращая на него внимания. Наверное, он до сих пор уверен, что кроме ненависти и осуждения ничего в нём не увидит… — Антош, попытайся уснуть, — он смотрит на наручные часы и зевает. — Сейчас только третий час утра… Думаю, у тебя получится. Этот полный взгляд надежды, это «Антош…», эти касания режут и без того покалеченное тело подростка. Антон глубоко вдыхает, пока по щеке стекает слеза. Арсений сразу же замечает влагу и уже не срывается бежать к врачу, а лишь пододвигается к больному. Он тянется рукой к слезе, но затем резко одёргивает, вспоминая о запрете. Он сглатывает и прожигает жалостливым взглядом Антона, хотя знает, что тот ненавидит жалость. Он сразу же отводит взгляд, дабы не показывать ненавистных для парня эмоций, как только Антон открывает глаза. — Простите меня… — хриплым голосом выдаёт Антон. Арсений поднимает голову, испуганным взглядом пробегаясь по лицу парня. С его сухих губ срывается тревожное: «Что? Ты о чём Антон?», пока он пытается найти объяснение в всё таких же ярких зелёных глазах напротив. — Это… Я во всём виноват. И как бы Арсений ни изображал непонимания, Антон знает, что тот всё понял. Мужчина лишь с усмешкой машет головой в отрицательном жесте, поправляя одеяло. Он без конца говорит, что Антон не виноват в драке, что нападающие получат по заслугам и что вины Антона в этом нету, пока не чувствует крепко сжатую на собственном запястье чужую холодную руку. Ему хватает нескольких секунд, чтобы прочитать весь смысл сказанной фразы в виноватых глазах напротив. Арсений медленно опускается на стул, и Антон видит, как с его щеки на пол спадает скупая слеза. Он ничего не говорит, рассматривая узор на плитке на полу. Рука Антона всё так же крепко держит запястье, что, кажется, останется след, даже от больной покалеченной руки нашпигованной катетерами. Арсений накрывает руку Антона и устремляет на него нечитаемый взгляд. Голубые глаза приобрели невероятного оттенка синеву, что одновременно и пугала, и приманивала Антона, будто впервые. — Твоей вины здесь нет…