***
Два сеанса прошли на удивление хорошо. Антон не подавал вообще никаких признаков агрессии, обиды или подавленности, как предсказывал психотерапевт после первого сеанса. Арсений всё так же чувствовал на себе безэмоциональный взгляд и продолжал ухаживать за парнем. Третий сеанс уже проходил в кабинете психотерапевта. Арсения выгоняли из кабинета и просили вернуться ровно спустя час. Зайдя спустя час и десять минут, врач окинул Арсения удивлённым взглядом, пока Антон прятал взгляд от заинтересованных голубых глаз мужчины. Первая неделя на коляске прошла правда незаметно. Уже во вторник начавшейся второй недели Антона понемногу заставляли двигаться. Лечащий врач приходил один раз в сутки с медсестрой, чаще всего в обед и следил за тем, как Антон уже ест естественным путём, только с помощью Арсения, а затем поднимал с кровати, по одной поднимал руку и заставлял самостоятельно выровнять осанку. Арсений сжимался от болезненных стонов Антона и морщился от бездействия, сидя у него за спиной. Кажется, мужчине в халате было абсолютно наплевать на боль и звуки, исходящие от Антона, пока молодая медсестра также морщилась за его спиной. — Ровняемся, Антон. Ещё-ещё выравнивайся. — Шастуну не оставалось ничего кроме того, как с низко опущенной головой мычать и медленно выравнивать затёкшую спину. — Ещё давай! — мужчина держал его за левую руку, пока правая совсем легонько сжимала бедро. Арсений не выдерживает, услышав уже всхлипы Антона и подрывается с места. Он выдёргивает запястье парня с руки доктора и кладёт руку на второе бедро. Он чувствует на себе прожигающий взгляд и медленно разворачивается, помогая Антону уложиться. — Простите, но я правда думаю, что в первый раз для него это действительно слишком. Я не врач и не имею права вмешиваться, но давайте вы продолжите уже завтра. Арсений не колебался и не сомневался ни в одном сказанном слове. Его непоколебимость заставила доктора вздёрнуть бровь, но всё же согласиться с просьбой и пожать руки. — Спасибо вам большое, — усмехнувшись, благодарит Арсений, слегка кивая. Мужчина в халате отдаляется по коридору, а Арсений, выдохнув, возвращается в палату. Его встречает непонятливый и вопрошающий взгляд зелёных глаз, заставив мужчину слегка улыбнуться краешком губ. Антон, уловив эмоцию старшего, отводит взгляд и на бледных щеках впервые за долгое время появляется румянец. В среду, десятого апреля, Антон делает первые шаги, борясь с острой болью во многих конечностях. Опираясь на Арсения всем своим весом, медленно передвигая затёкшие ноги, иногда шипя от резкой боли в ноге или тупой в области желудка. Врач внимательно осматривает походку, положение руки парня на плече Арсения, запоминает, в каких моментах испытывается боль и как вообще справляется сам пациент. Когда Антон медленно опускается на кровать с поддержкой Арсения, руки мужчины блуждают по всему телу парня, пытаясь ухватиться за что-то и придержать. Больничная пижама слегка задирается, когда в тот же момент мужская холодная рука хватает за тёплую талию парня, вызывая на бледной коже рой мурашек. Усевшись, Антон не дыша сглатывает, осматривая старшего, пока тот усердно делает вид, что ничего не заметил, во что Антон искренне верит, и наконец выдыхает. Записи в какой-то журнал, расспросы о самочувствии, лёгкое надавливание на определённые места — всё повторялось из раза в раз в той же самой последовательности, но каждый раз Арсений слушал и смотрел будто впервые, впитывал каждую эмоцию на лице Антона, волнительно поджимал губы и что-то расспрашивал у врача. — Отлично… — массируя спину до слышных «ай» или «больно», врач шумно выдыхает и обходит пациента. — Вы идёте на поправку в хорошем ритме. Показатели в норме, но над костями и суставами ещё придётся поработать… — отводя взгляд от бумаг, поправляет очки, осматривая Антона и слегка улыбаясь. — Сколько? — Антон выпаливает, и только почувствовав на себе непонятливый взгляд продолжает. — Сколько… Будет длится эта проработка и общее восстановление? Доктор опускает глаза на бумаги, переворачивает несколько страниц, поправляет очки, возвращая свой взгляд на юношу: — К концу, а если всё пойдёт лучше, чем сейчас, то к середине мая мы вас сможем выписать. — Что? — антоновы брови ползут вверх, а дыхание приостанавливается. — Какой май, мне на работу нужно! — вскрикивает Шастун, осматривая умоляющим взглядом врача. Арсений, заприметив раздумья и просящий взгляд Антона, подрывается со стула, спеша вывести врача из палаты. Спешно прощается, благодарит прямо у выхода и прикрывает двери за ушедшим мужчиной, возвращаясь к нахмуренному парню. — Ну и зачем? — густые брови опущены, демонстрируя недовольство. Арсений лишь молча садится на уже привычное место, потирая глаза. — Тебе нужно восстановление. А в этом деле никуда спешить не нужно. — Да я только на работу устроился! У меня срок испытательный стоит до конца апреля, какое восстановление? — Тебя не выпишут раньше чем сказал доктор, тем более по такой причине, — Арсений вздыхает, укладывая собственные руки на коленях. — Насколько я понял, тебе ещё освобождение выдадут от физических нагрузок на какое-то время. — Офигеть. — Антон опускает голову, углубляясь в свои размышления, и через несколько минут поднимает свой взгляд обратно на мужчину, что уже начал волноваться. — Антон? — Хорошо, — парень поднимает голову и закусывает губу, рассматривая стену, пока в голове укладывались мысли в неплохой вариант. — Как насчёт сделки? Зелёные глаза скользят по удивлённому лицу мужчину, ожидая его согласия, пока Арсений лишь непонятливо вздёргивает брови, тяжело вздыхая. — И что же ты там придумал? — с лёгкой улыбкой вопрошает Арсений, закидывая ногу за ногу. — Ну смотрите… — Антон выравнивается, расправляя плечи, что говорит о его уверенности в этом предложении. — Вы делаете всё, что в ваших силах, чтобы меня поскорее выписали, — заметив закатившиеся глаза у мужчины, Антон слегка усмехается. — Ну вы не спешите, вам ведь тоже не всё равно. — Он замечает, как голубые глаза возвращаются с новым интересом выжидая предложений. — А я, в свою очередь, забуду о своих обидах и ваших ошибках.***
На самом деле Антона брала какая-то неземная уверенность, что «сделка» удастся. Да что там, он уже планировал, что скажет Ольге Алексеевне как только забежит в кофейню не в свою смену. По носу уже ударял запах собственной свежей квартиры, ведь в последний раз Антон не закрыл окно, а Дима туда не заходил. Уже ощущал собственную мягкую кровать и предвкушал вкусный кофе. Сидя напротив напряжённого мужчины, Антон победно улыбался, ведь видел, да и знал в принципе тоже, что задел за живое. Он ожидал, что Арсений выйдет на улицу, ведь такие вопросы нужно обдумывать в тишине и принять верное решение, но Арсений никуда не уходил. На его лице не было заметно ни одной человеческой эмоции. Казалось, что перед Антоном сидел либо памятник, либо труп. Его кожа едва заметно побледнела, а дыхание участилось, хоть он и пытался это скрыть. Антону казалось, что прошла уже вечность, в то время как реальные часы едва переступили третью минуту, после оглашения сделки. Перед мужчиной, казалось, стал весьма тяжёлый выбор, над которыми любой другой человек слишком долго бы размышлял. Но на то он и Арсений, чтобы не быть как все. Уважение и прощение либо здоровье и ненависть. Арсений отмирает весьма неожиданно. На его лице всё так же не проявляется никаких эмоций, но по настойчивому взгляду Антон осознаёт — сделка проиграна. — Послушай, Антон… — мужчина тихо выдыхает через ноздри, поднимая взгляд с пола на собеседника. — Я вполне понимаю твою позицию и не осуждаю тебя. — Что вы решили? Настойчивый голос юноши срабатывает будто игла, — он лопает повисшее напряжение, заставляя Арсения осмелеть и конкретно высказать своё решение. — Антон, — мужчина расправляет плечи и, уперевшись локтями в колени, устремляет взгляд холодных голубых глаз на парня. — Я понимаю, что нам обоим придётся трудно после моего решения, но я не могу поступить по-другому. — Парень пытается ухватится за какое-то движение на лице мужчины, пытается выискать нужную эмоцию и убедить себя в своей победе. Но долгое время знакомства даёт о себе знать. — Я совершил много ошибок и много боли причинил тебе, и об этом нельзя просто так забыть и пустить на самотёк. И тебе, и мне нужно это качественно обработать со специалистом и переступить. — Ну так и идите к своему специалисту! — вскрикивает Антон. — Почему я отдуваюсь за ваши ошибки? Почему я стою на учёте у психотерапевта? Почему у меня куча проблем со здоровьем? Почему, ответьте? — Антон, я понимаю, что я подонок. Я понимаю, что я слишком много наломал дров, но я не могу бросить тебя. Я не могу оставить тебя один на один со всем тем, что я натворил. Я хочу помочь тебе. — Антон поднимает глаза, замечая, как чужие наполняются влагой в уголках. Он недоверчиво осматривает бледное лицо напротив и прикрывает глаза. — Я не могу уничтожить твоё здоровье ради уважения к такому мудаку, как я. Прости. Парень напротив низко опускает голову упираясь руками в кровать, зажмуривая глаза до появившихся звёздочек. Он не видит, но чувствует, как Арсений жалостно смотрит на него и подавляет дикое желание обнять. Старший выбегает из палаты, даже не захватив куртку, пока с лица младшего о пол разбивается слеза. Он поднимает голову и уходит к окну, испытывая слабость. Из больницы выбегает знакомая фигура, зарываясь пальцами в волосы и быстро шагая вокруг клумбы. Арсений сжимает виски, зажмуривает глаза и что-то говорит. Он плачет, матерится и ненавидит. Возможно, кому-то показалось бы, что ненавидит Арсений всё вокруг: жалкие цветы, утерявшие цвет, деревянные лавочки и лежащие на асфальте камушки. Но только силуэт в окне точно знает, что ненавидеть с такой силой мужчина может только исключительно себя.