***
— Ну что, Антон Андреевич, — доктор заходит в палату, как обычно, с хорошим расположением духа. — А… Где ваш опекун? — мужчина замирает у стульчика, осмотрев палату. — Он… Гуляет, — Антон на секунду замирает, а затем выдаёт уверенный ответ. — Хорошо… — мужчина в халате задерживает дыхание на какое-то время, позже тихо выдыхая, и, как обычно, расспрашивает Антона об его самочувствии, записывая что-то в свои бумажки. — Нам нужно с вами пройтись по палате в качестве разминки с утра, а затем уже отправимся в кабинет психотерапевта. Лечащий врач подрывается, заметив, как парень медленно начинает подниматься на руках, с желанием помочь, пока Антон не подаёт голос, заметно краснея от напряжения: — Я… Сам. Мужчина, недолго подумав, убирает руки и испуганно скользит взглядом по рукам парня, делая пометки о вернувшейся силе. Когда Антон успешно встаёт на ноги, у него заметна сильная одышка, но уже не такая сильная, как в прошлый раз. Спросив о помощи, врач заметно усмехается, услышав нотки упертости в вежливом отказе юноши. Он командует пройтись у самой стеночки палаты, но чтобы рука не доставала стены. Выслушав инструктаж, Антон глубоко вздыхает, дабы окончательно избавиться от одышки, и начинает своё путешествие. Парень проходит самую дальнюю стену от своей кровати, затем переходит на стену, в центре которой находятся двери в палату, медленно шагая под ней и не касаясь её руками. В какой-то момент Антону становится действительно тяжело, и он уже поглядывает на бледные стены, но одёргивает руку и смотрит только вперёд. Когда он «доползает» наконец к двери, его и без того медленный шаг замедляется, ведь одышка и усталость настигают его быстрее, чем он рассчитывал. Антон был из тех людей, что ненавидят сдаваться. Ненавидят просить о помощи и показывать свою слабость. Это те люди, которые на неженок в маминой квартире смотрят с презрением, ведь те самостоятельно даже яичницу не сжарят. И даже после тяжелой операции, на этапе регенерации, он не даёт себе поблажек. Но сейчас силы медленно, но уверенно покидали его тело, и перед ним стоял выбор либо упасть на пол от бессилия, что в его голове значилось бы новой эрой самокопания с темой «слабак», либо же прикоснуться к стене и отдышаться с позорными словами «я больше не могу». Видимо, ничему из вышеперечисленного не суждено сбыться, ведь за дверью едва слышны шорохи. Дверь резко открывается с предварительным стуком, но Антон не успевает среагировать и отойти, как ручка цепляется за вязаный свитер и тянет юношу назад. Вошедший не сразу понимает, в чём дело, услышав тихое «эй» и не заметив пациента на привычном месте. Взгляд сразу же падает на лечащего врача, что смотрит куда-то по ту сторону двери, нахмурив брови будто в ожидании чьего-то падения. Антон выдыхает, только когда чувствует на талии крепкую руку и не чувствует пола под ногами. Его аккуратно возвращают в кровать, и парень замечает взволнованное лицо. Вернулся. — Простите, Господи, извините… Я правда не думал… — Арсений что-то тарахтел, вставляя извинения и переводя взгляд то на врача, то на Антона, пока младший, сам того не понимая, радостно улыбался, смотря на покрасневшие от перепада температур и, наверное, от волнения щёки Арсения. Доктор успокаивающе хлопает по плечу взъерошенного Арсения и ещё что-то говорит, чего Антон не слышит, пребывая в какой-то невероятной прострации. Он просыпается только тогда, когда мужчина в халате хлопает по плечу уже самого Антона, приглашая того на инвалидную коляску в удивительное путешествие по больнице. — Вы сможете его отвезти? — переводя взгляд на Арсения, вопрошает доктор. — Да-да, конечно. Не волнуйтесь. — В голосе брюнета было слышно волнение и, возможно, немного ярости, но он, отдать должное, слишком хорошо это скрывал, что даже Антон не сразу заметил. Они привычно едут по уже заученному маршруту молча. Антон чувствует на своей макушке тёплое дыхание сверху, что лишь частичками долетает к нему, и опускает голову, потирая глаза. господи, да что со мной? Он крепче сжимает подлокотники кресла, шумно вдыхает через нос и пытается ответить на поставленный в собственной голове вопрос, не отвлекаясь на своего водителя и его чёртово дыхание. Арсений вежливо стучит в кабинет и, услышав заветное «въезжайте», открывает их и с лёгкой усмешкой завозит Антона. Когда он уже собирается уходить, услышав приветствие врача к Антону, его окликают: — Закройте, пожалуйста, дверь, но не выходите. Антон поднимает взгляд полный непонимания на психиатра, пока тот указывает раскрытой ладонью такому же испуганному Арсению, куда стоит приземлиться. — Антон, если вы будете против, моя задумка имеет право подождать или вообще остаться неосуществлённой, но я думаю, что это пойдёт вам на пользу. Обоим. — Он осматривает испуганные лица парня и мужчины, подмечая схожую мимику. — Я хотел бы провести с вами парный сеанс и прояснить некоторые непонятные для меня вопросы в поведении и кратких рассказах Антона. — Он замечает, как брови старшего медленно опускаются и удивление хоть немного исчезает с лица. — Вы согласны… Арсений, если не ошибаюсь? — Д-да, приятно познакомиться. — Мужчина жмёт руку врачу, слегка приподнявшись со своего места, а вернувшись на своё место, тихо выдыхает, поправляя футболку. — Да, я согласен. — Как бы он ни скрывал, но его неуверенность и лёгкий страх в голосе заметили все присутствующие. — Антон… Вы согласны? — мужчина переводит взгляд на Антона, что упорно пытался спрятать голову где-то в маленьком воротнике своего свитера. такие вы***
Мужчина медленно двигается ко входной двери, откуда был слышен негромкий, но настойчивый стук. Открыв дверь, на лице сразу же расцветает улыбка. — Лесечка! Молодая женщина, на первый взгляд не более тридцати лет, проходит в квартиру, морща лицо от неприятных запахов. Она осматривается, пробегаясь взглядом по потолку, затем глаза опускаются на углы, где уже прописались пауки, судя по количеству паутин, на пол, что был укрыт несколькими слоями пыли. Леся проходит вглубь коридора, таща за собой сумки без желания кинуть их на пол. Она случайно цепляется ногой за спрятанные бутылки за шкафом, которые тут же выкатываются на проход. Несколько десятков пустых бутылок дешёвой палёной водки. — Хорошо, что я уехала, однако… — она вскидывает брови и, несколько помедлив, проходит в спальню. В комнате ничего не изменилось с её отъезда. Прошло десять лет, а книги на полках стоят всё в том же порядке. Она переводит взгляд на кровать и замечает, как под одеялом что-то шевелится. Она оборачивается на мужчину, стоящего сзади подобно преданному пёсику. Он в момент хмурит брови и подходит к кровати, поправляя халат. Сергей быстро скидывает одеяло, и Леся замечает абсолютно голую девушку. Молодую и красивую брюнетку с длинными волосами и густыми ненакрашенными ресницами. Он грубо хватает её за плечо и сквозь зубы, выдыхая на неё приторный запах алкоголя, отчего та кривится: — Пошла вон отсюда, шмара. Она не говорит ни слова. Молча окутывается серым мягким пледом, одевается наспех и покидает квартиру под крики мужчины. На её лице, кажется, не было грусти, или она слишком хорошо держалась, выслушивая на прощание оскорбления. — Это плед Антона… — каблуки ударяются о старый паркет, издавая характерные звуки, когда на лице женщины, кажется, пробегает эмоция разочарования. В памяти всплывает, как её очередной парень в аэропорту покупает самый дешёвый плед, дабы она согрелась, а когда молодая Леся привозит его домой маленький, Тоша не расстаётся с ним, бесконечно благодаря маму за привезённый сувенир или подарок из Египта. Она была готова его выбросить, а он спал под ним чуть ли не до совершеннолетия. Женщина до боли зажмуривает глаза, дабы убрать накатившую влагу. Под этим пледом когда-то спал её жизнерадостный маленький мальчик, а сейчас им укрывается очередная «шмара» её бывшего любовника-алкоголика. — Где он? — она разворачивается к нему с привычным стальным выражением лица. Мужчина несколько мнётся, пытается перескочить с темы, но, заметив привычно вздёрнутую правую бровь, он разочарованно вздыхает. — Где Антон? — Да не знаю я! — он вскидывает руки и падает на кровать, отчего та слегка скрипит. — Он уже около полугода… Или даже больше… — он задумывается, смотря в стену и потирая небритый подбородок. — В общем, он не ночует дома уже долгое время. — Дома… — Леся хмыкает, услышав довольно странное название для этой пропитанной алкоголем и пылью квартиры. Она быстро ретируется из дома, даже не оставив сумку с вещами, пока мужчина в халате продолжает сидеть на кровати, зарываясь руками в отросшие волосы.***
Пальцы пытались найти кольца на привычных местах, глаза бегали по бледным стенам, а нога отбивала неизвестный ритм. Сидящий рядом Арсений тоже волновался, но упорно старался это скрыть, вжимаясь в кресло согнутыми локтями, и закусывал губу, пока доктор что-то активно записывал в свой блокнот после ответа Антона. — Из предыдущих занятий я понял, что вы довольно дороги Антону, поэтому хотел бы задать вам несколько вопросов, — Арсений кивает, до конца не осознав сказанное, пока Антон опускает голову, стараясь как можно тише вздохнуть и спрятаться от чужого взгляда. — Я бы хотел спросить, кто опекается Антоном до его совершеннолетия? — мужчина откидывается в кресле, держа в руках ручку с колпачком. — Эм… — Арсений выравнивается, вспоминая лекции психологии и «правильные» позы. — Я опекаю. Антон пытается скрыть свой охреневший взгляд и вздёрнутые брови от глаз психотерапевта, пока тот с лёгкой ухмылкой принимается снова что-то записывать. Впервые за сеанс Антон переводит взгляд на сидящего рядом Арсения. Тот сидит с идеально ровной осанкой, положив локти на подлокотники серого кресла. Он пытается показать свою уверенность, но его выдаёт вздымающаяся в определённый ритм грудная клетка, частое моргание и слегка поджатые губы. Его взгляд устремлён в окно за спиной врача, и, скорее всего, он сейчас очень далеко за пределами этой больницы. И впервые Антону рядом с ним становится до безумия спокойно. Он смотрит на его сжатые в замок руки, острые плечи обтянутые мешковатой футболкой, тонкие аккуратные запястья и красивый нос-кнопку. — Хорошо… — Антон дёргается от неожиданного голоса психотерапевта, будто забыв о его существовании, что не скрывается от его глаз. — Как вам наши кровати? Удобные полутораместные ортопедические матрасы и подушки? — Да, матрасы довольно удобные, думаю, чтобы такой домой купить. Спина очень отдыхает. — Арсений отправляет мужчине яркую улыбку, не показывая зубов, что подтверждала его честность, как сам он думал. Или наоборот — подтверждала неискренность. «Вот, Попов, нужно было меньше психологию прогуливать», — откуда-то в голове гласил голос Лилии Богдановны, что преподавала у них психологию. Психотерапевт снова что-то записывает в блокнот с той же яркой ухмылкой. — Антон, как вам наше меню? — Это что, рекламная интеграция больницы? — слегка нахмурившись, подаёт голос Антон. — Нет, простой человеческий интерес. — перестав записывать, откидывается на кресле мужчина, внимательно наблюдая за мимикой Антона. — Хреново, — морщится Антон. — В универе даже вода вкуснее была. Антон скрещивает руки на груди, выравнивая плечи. С лица психотерапевта он переводит взгляд на пол, спокойно выдохнув. — Ну, думаю на сегодня хватит, — кладя ручку на стол, проговаривает доктор. — Антон, Вы могли бы подождать за дверью, мне нужно обсудить кое-что с вашим… Опекуном. — он поднимается и с согласия Антона выкатывает коляску за двери, улыбнувшись и закрыв дверь с внутренней стороны. Пока Антон закусывал губу, размышляя о чём мог говорить его психотерапевт с Арсением в первый их общий сеанс, Арсений уже прощался с сердцем. — Почему вы соврали? — мужчина опирается на стену, положив руки в карманы и откинув голову назад. — С чего вы взяли? — разворачивается к нему лицом Арсений, замечая, как тот хмыкает. — Ваши плечи напряжены, — он медленно идёт по кабинету в сторону своего стола, скрестив руки на груди. — Вы всё время глубоко дышали и иногда поджимали губу, — Арсений переводит на секунду взгляд в пол, а затем переводит обратно на врача. — Вас не могли поставить опекуном Антона, ведь у вас нет жены или хотя бы девушки, да и сам Антон опешил от такой информации, вы хоть бы его подготовили, — он смотрит ровно в глаза Арсения, не переставая идти. — А ещё сиделкам в нашей больнице дают кровати со старыми матрасами довольно тонкими, ещё со времён СССР. Ортопедические исключительно у пациентов за дополнительную плату в обычных палатах или палатах-вип. — Я не знал, просто… — Вы не знали, потому что спите на стуле в вип-палате за большие деньги, но, к сожалению, эти деньги не распространяются на здоровое питание составленное врачами, поэтому слова Антона были вполне искренними. — Он опирается руками о стол, тем самым, прижимая Арсения к стенке количеством аргументов. — Так кто же вы Антону? Арсений вздыхает от безысходности и отводит взгляд в пол, пытаясь собрать мысли в кучу, пока мужчина терпеливо ждёт. — Я… Перевёлся в университет к Антону в прошлом году в сентябре, — и он выкладывает всё от начала истории до теперешней ситуации. Он рассказывает об Анастасии и увольнении из колледжа, рассказывает о тяге Антона к физической культуре, о его силе духа и упертости. Рассказывает о разговоре с соседками Антона и о его жестоких реалиях по другую сторону картинки, которые он пытается скрыть. Рассказывает о кратковременном совместном проживании, умалчивая о пьяном поцелуе. Рассказывает о своих обидных словах и о том, как Антон снял квартиру у его сестры и о попытке извинения, умалчивая о слишком тёплых воспоминаниях. Рассказывает о работе мечты и совсем немного о суровом детстве. Рассказывает, прикрывая глаза и поджимая губы. — А потом его избили. Я не знаю, кто и что вообще у них произошло, Антон отказывается рассказывать, да и слушать он меня не хочет. После того, как я приехал из школы, он злится на меня и на почве этого заработал нервный срыв. Я… — Он считает, что пришло время выписки? — перебивая Арсения, вопрошает доктор, скрестив руки перед собой на столе. — Д-да… Он… — Арсений глубоко вздыхает, массируя переносицу. — Он… Предлагал сделку… — брюнет слегка усмехается, с толикой грусти. — Я сделаю всё, чтобы его выписали, а он в ответ прощает меня за всё. — Когда его выписывают? — тяжело выдохнув, вопрошает врач, закрывая блокнот и опуская взгляд, уже ощутив на своих плечах груз безнадёжности. — Я отказал.***
— Лёша? — женщина выпускает дым из лёгких, придерживая телефон. — Здравствуй. — Её голос переполнен сталью и безразличностью, пока её собеседник пытается сыпать неудачными комплиментами. — Я тебе по делу звоню, слушай внимательнее. Мне нужно найти… — она заминается, так и не донеся сигарету к тонким накрашенным красной яркой помадой губам. — Нужно найти одного парня. Не твоё дело, кто он мне, просто найди. Антон Андреевич Шастун, 17 лет. Спустя несколько минут женщине говорят абсолютно неизвестный адрес, и, затушив недокуренную сигарету белым одноразовым тапочком, она вызывает такси, выходя из балкона. Уже через пять минут она садится в лексус, проговаривая адрес с сообщения. Через полчаса благодаря пробкам в весеннем Воронеже, женщина наконец, стучит в деревянную дверь, пряча руки в карманы дорогой шубы. Она стучит несколько минут и уже начинает злиться, зовя своего сына. — Антон! Открой сейчас же, или я слесаря вызову! — Девушка, вы что кричите? — пожилая женщина выглядывает из-за своей старой двери, морщась. — Не ваше дело! Старушка тихо ругается на «молодуху» и медленно скрывается за дверью, пока не замечается красный маникюр на внутренней стороне и сопротивление дверей. — Вы не знаете, где он? — с нахмуренными бровями вопрошает женщина, не дав закрыться чужой двери до конца. — Понятия не имею, — старушка тут же пытается закрыть дверь, но та всё равно не поддаётся, и взгляд падает на закатанные глаза спутницы. — Извините, пожалуйста. Не знаете ли вы, где находится хозяин этой квартиры? — Леся пытается задействовать всю свою доброту в этом диалоге, дабы разговорить соседку, и ей это удаётся. — Говорю же: не знаю. Последний раз видела Антона в конце марта где-то… Он тогда поздно возвращался с работы, зашёл мне продукты занёс. Больше я его и не видела… — она вздыхает, поджимая губы. — Ой, хороший он мальчик. Только где такую вертихвостку подхватил, это ещё подумать надо. — Ой, да пошла ты. — Дверь захлопывается с характерным звуком и женщина опирается о перила, закуривая новую сигарету. мой Тоша работает? он покупает продукты старушкам? он прилежно себя ведёт? он редко приводит девушек? Женщина смотрела в одну точку, пачкая тонкий парламент яркой помадой. В голове было столько вопросов, и впервые никто не мог на них ответить. Она не могла поверить, что её сын больше не восьмилетний Тошенька с мягкими кудряшками и яркой улыбкой. Не могла поверить, что он помогает старикам и хорошо общается с соседями. Не могла поверить, что у него единственного хорошо сложилась жизнь. Она шипит, когда фильтр начинает обжигать пальцы, выбрасывает сигарету на ступеньки и ищет в своей маленькой сумочке от Луи Виттон маленький предмет под названием «шпилька», вспомнив свои университетские года и встречи с бедным Андреем — горе-отцом Антона. Он многому её научил: взламывать дверные замки, заводить машину без ключа, готовить вкусный чай без чайника и чайного пакетика, убирать запах табака со своей одежды растениями и списывать на экзамене прямо перед носом преподавателя. Она слегка усмехается и улыбка сразу же исчезает с холодного женского личика, когда дверь наконец поддаётся.***
Мужчина в халате вскидывает брови и замирает на несколько секунд в одном положении, затаив дыхание. Он медленно разворачивается лицом к Арсению, что уже поднял пустой взгляд на него из-за долгого молчания. — Вашей… выдержке позавидовать можно, — выдыхая, наконец проговаривает врач. — Один плюс море минусов не скроет, — Арсений даже не пытается улыбнуться, прокручивая своё кольцо на пальце. — Я слишком много натворил до этого, чтобы простить меня за один светлый поступок. Он меня видеть не хочет. — Зря вы так… — услышав уверенный голос мужчины, Арсений поднимает непонятливый взгляд из-под ресниц. — Он уже давно простил вас. Арсений хмурится, не понимая сказанного, когда со стороны двери раздаётся стук. — Извините, у нас приём сегодня… — Да-да, подождите минутку в коридоре я вас приглашу. — Он отправляет женщину с инвалидной коляской за дверь. — Я бы хотел провести несколько сеансов с вами индивидуально, если вы не против конечно. — Это как-то поможет в данной ситуации? — Арсений смягчает взгляд, и врач непроизвольно улыбается. — Даже больше чем вы думаете. Выходя из кабинета и туманно благодаря доктора, Арсений не понимал, как именно ему помогут. О чём с ним будет говорить психотерапевт и как долго будут длится эти сеансы? Будет ли на них присутствовать Антон или Арсений будет сам? Он будет копаться в отношениях Антона и Арсения? Вытаскивает из роя мыслей Антон, медленно идущий вдоль стены. Арсений быстро подскакивает к нему, пока младший кидает на него хмурый взгляд. — Я сам! Арсений поднимает руки и даёт шанс подступить к коляске Антону одному. Его колени уже заметно дрожат, и Арсений идёт очень близко за юношей, стараясь предотвратить падение. Антон чувствует на своём плече горячее дыхание и фантомное тепло на собственной талии чужих рук. Арсений не касается, но руки уже держит наготове. Когда к коляске остаётся лишь протянуть руку, Антон внезапно теряет равновесие и склоняется всем телом в левую сторону. Арсений подхватывает его за талию, возвращая в прежнее положение, но не садит, ведь помнит, что Антон хочет сам. Когда мужчина выравнивает Антона, он не сразу убирает свои руки, ещё какое-то время придерживая парня в поперёк живота. Антон сглатывает, а на его щеках появляется румянец, когда мужчина медленно забирает руки. Юношеское тело сразу окутывает холодом, ведь Арсений отошёл на несколько шагов назад и больше не разделяет тепло своего тела с Антоном. Младший шумно вдыхает и, оперевшись на коляску, начинает медленно опускаться на коляску, сразу же разворачиваясь. Арсений придерживает сзади коляску, дабы та не уехала, пока Антон успешно приземляется на место. Едут в палату, как обычно, молча. Арсений размышляет о том, какую пользу принесут ему сеансы с психотерапевтом и как оставлять Антона одного на время этих сеансов. Антон же пытается подавить существо внутри себя, что при каждом случайном или намеренном касании с мужчиной ярко улыбалось, размахивая своими ручками где-то в грудной клетке, затрагивая сердце, что каждый раз пропускало удар. — О чём говорили? — разрезает уже привычную тишину в палате вопрос. Арсений вздёргивает брови, нависая над Антоном в кресле и почему-то улыбается. Его улыбка слабая, но такая тёплая, что Антон не может не улыбнуться в ответ. — Что? Почему вы лыбитесь? — Так ты тоже, — Арсений заглядывает в зелёные глаза напротив, хозяин которых закинул голову назад, только ради того, чтобы увидеть эмоции на лице старшего. Они оба издают лёгкий смешок, не прерывая зрительный контакт. Антон наблюдает, как вокруг глаз старшего собираются морщинки, как он оголяет свои ровные зубы и как сияют его клыки. Как в уголках рта появляются маленькие ямочки и как мужчина смущённо опускает глаза в пол. Когда момент проходит, Антон пытается самостоятельно подняться на руках и перенестись на кровать, но прогулка в коридоре забрала все силы ещё не окрепшего организма. Арсений резко кладёт свои руки на плечи юноши, мягко того опуская на место. Антон выдыхает и поднимает взгляд, дабы увидеть лёгкий неуверенный кивок мужчины, что уже ждёт знакомое «нет» или «я сам». Он медленно опускается к Антону, с какой-то неуверенностью, как обычно подходят к диким животным, чтобы накинуть на него сетку. Но ничего подобного не происходит. Антона лишь привычно обхватывают за талию, пока он своими руками впервые смело обнимает шею старшего, что заметно напряглась. Он пытается поставить ноги и хоть как-то помочь мужчине, но они будто подкашиваются, отказываясь выполнять свою функцию. Антон чувствует уже ставшее родным горячее дыхание где-то в плечо, а сам кладёт свою голову на плечо Арсения. Кажется, они оба замирают на какой-то мизерный период времени, просто вдыхая запах друг друга. Антон даже на секунду прикрывает глаза, утыкаясь своим носом в чужую тёплую шею. Арсений наклоняется вперёд, чтобы посадить Антона на кровать, пока тот ещё крепче хватается за его шею, будто боясь упасть. — Не бойся… — Арсений слегка поворачивает голову и почему-то шепчет. А у Антона от его шёпота по коже мурашки пробегаются. Он выдавливает тихое «угу» и едва заметно кивает головой, не замечая, как Арсений слабо усмехается. Он уверенно сжимает его в поперёк поясницы и медленно опускает на кровать. — Вот так. — Антон уже сидит на мягком матрасе и медленно убирает руки с шеи бывшего преподавателя, пока Арсений успевает заглянуть в его глаза. — Ничего не болит? Антон, не в силах выдавить ни слова, лишь в отрицательном жесте мотает головой, замечая, как мужчина снова улыбается. Он что-то говорит и уходит из палаты, а Антон только молча смотрит ему в след. Парень не сразу выходит из этого вакуума. Он отводит взгляд от двери и грустно улыбается, опуская свой взгляд в пол. Улыбка исчезает с лица, когда приходит осознание всех своих чувств. Существо внутри, кажется, танцевало румбу, ведь сердце билось невероятно быстро. В этот же момент Антон понимает, что ему невероятно тепло. Не жарко, а именно тепло. И это тепло не имеет ничего общего с комнатной температурой или с наступившей наконец весной. Это тепло где-то внутри. Где-то под рёбрами, проникает во все вены, смешиваясь с кровью и растекаясь по всему телу. Антон бы уже начал паниковать, будь он глупым школьником, но он лишь низко опускает голову, ведь она становится невероятно тяжёлой от озарения. Конечно, он знал истинную причину. Знал, видел и чувствовал, но ничего не мог поделать. Он даже ничего не хотел с этим делать. Когда впервые его накрыло такое чувство, ещё там в кухне преподавателя, он поддался им. Пошёл на поводу своих желаний и? И просто всё разрушил. Тогда случился тот поцелуй, тогда всё стремительно пошло ко дну. Но Антон упрямо закрывал глаза, верил, что что-то да получится. Антон доверял своим чувствам. Он надеялся, что впервые в жизни не ошибся с выбором человека. А потом Арсений уехал. Он бросил его, будто они никем не были друг для друга. Будто не было того же поцелуя, будто не было тех тёплых моментов на соревнованиях, когда за Антона искренне переживали и радовались, будто не было бесконечных попыток с его же стороны всё исправить, будто не было проведённых вместе вечеров за просмотром одного и того же сериала. И тогда Антон решил, что в этой истории уже пришёл конец. Что он снова оказался прав — всё рано или поздно заканчивается. Но Арсений вернулся. Он не просто вернулся в Воронеж. Он сорвался посреди ночи с другого города ради помощи бывшему студенту. Простому бывшему студенту… И сейчас он находится с ним, не отходя от его кровати ни на секунду, спит на стуле, питается несвежими булочками из буфета и пьет отвратительный кофе из автомата. Он таскается с ним по врачам и даже сам соглашается на совместный сеанс, чтобы что? Помочь Антону? Чтобы от него наконец отстали? Зачем он всё это делает, если перед этим просто избегал и боялся? Антон понимал, что Арсений ему уже даже не нравится. Это уже не та обыкновенная влюблённость, что проходит за три месяца. Это не та влюбленность, когда ты намеренно прогуливаешь его пары, чтобы он хоть немного обратил на тебя внимание. Арсений Антону не нравился. Антон Арсения любил. Любил до боли в сердце, до немеющих конечностей, до сбитого дыхания. И кто бы что ни говорил о его поступках, что бы сам Арсений не вытворял — всё снова приходит в изначальную точку — любовь. Больная, нездоровая, избитая и разрушенная, но такая чистая, искренняя и крепкая. Антон не знал, нужен ли он так же Арсению, как нуждается в нём. Помнит ли вообще Арсений всё то, что когда-то было? Помнит ли он, как из-за его жалобы Антона уволили из кофейни? Помнит ли он, как Антон случайно вжимался в него на входу в школу, когда пропускал курьера? Помнит ли, как нежно держал за талию, пока Антон полез к нему целоваться в ванной? Помнит ли, как на соревнованиях пьяненький пришёл в комнату проверить, все ли спят, и поцеловал Антона в кисть? Помнит ли, как нашёл Антона в новой квартире и пришёл извиняться? Помнит ли, как обещал, что вернётся, когда уезжал в деканат? Помнит ли он всё то, что уже долгое время не даёт ровно дышать Антону? Рядом не было тетради со стихами, рядом не было телефона и не было Димы. Вряд ли друг сейчас бы поддержал его, но ему нужна была его холодная голова. Ему необходима была его рассудительность, ведь сам Антон уже не справлялся. Чувства с каждым днём будто обретали новую силу, расцветали где-то внутри, радуя то самое существо. Маленький зверёк все норовил, даже подкидывал сценарии перед сном и в любой рандомный момент жизни, где всё у них хорошо, но пока что у Антона получалось отгонять такие мысли. Иногда. Но с каждой ночью его терпение постепенно двигалось к концу. Перед тем как уснуть, да и на протяжении целого дня, Антон много думал. Думал обо всём, что было между ним и его физруком. Думал о том, что это уже ни в какие рамки не входит, что он сам навязывает себе эти чувства и ему просто скучно, весеннее обострение — всё что угодно, но не настоящие чувства. Он даже себе боялся признать, что они никуда не исчезали. Просто на некоторое время приутихли, а увидев объект, нахлынули с новой ещё большей силой. Когда насыщенный день уже подходил к концу, Антон привычно лежал на спине, подложив одну руку под голову и рассматривая потолок в кромешной темноте. Парню казалось, что ещё пару ночей и его голова приобретёт форму улья, и ему даже не придётся заселять туда шумных насекомых — собственных мыслей было более чем достаточно. Часы уже прошли пометку десятого часа, и за окном уже зажглись фонари. Не изменяя своим традициям, Антон поднимается с кровати, свесив вниз длинные ноги. Он поднимает свой взгляд на сидящего напротив мужчину и поджимает губы. Веки были расслаблены и даже не подрагивали, видимо, сегодня Арсений устал, ведь обычно его веки дёргались из-за ярких снов или оставшейся энергии. В темноте Антону не удаётся разглядеть густых ресниц и ровных бровей. Зато он прекрасно видит мягкие волосы, что слегка спадали на лоб. С каждой ночью ему всё больше хотелось в них зарыться своими пальцами и перебирать до бесконечности. Они будто поблёскивали от лунного света, что уголком лучика затрагивал преподавателя. Руки Арсения были сложены на груди, чтобы согреть длинные пальцы, которые выглядывали из скрещивания. Плечи были опущены и расслаблены точно так же, как и вытянутые ноги. Антон замечает, как спортивки слегка задрались, оголяя бледную кожу на щиколотке. Антону кажется, что такого размера нога даже у младенца быть не может. Парень был уверен, что с лёгкостью бы обхватил голеностоп мизинцем и большим пальцем — настолько они казались ему хрупкими и маленькими. Он почему-то задумывается о том, как у мужчины наутро болит шея в воротниковом отделе и как хочется разогнуть руки. Парень чувствует физическую потребность размять плечи мужчины утром, дабы убрать зажимы появившиеся из-за неудобной позы. Задумывается о красивой спине мужчине, наверняка усеянной родинками, как его руки и шея. Думает, какая кожа в той области будет мягкая и как будет чувствовать каждый позвонок и каждое рёбрышко, ведь Арсений сильно похудел. Антон, осознав насколько далеко он ушёл в свои мысли, резко смахивает головой, потирает руками лицо и плюхается на кровать, прячась под одеяло. Прячется — в надежде убежать от собственных мыслей.