***
Серые стены давили на слабый организм, что уже довольно давно не видел ярких лучей солнца. Телефон гласил о прошедших первых десяти дней апреля, но тепла в северной столице было не видать. Глаза натыкаются на тёмные тучи, нависшие над зданием. Сегодня ночью по окнам стучал ливень, не исключено, что был ещё и град, но это уже вряд ли кто видел. Казалось, что вот-вот и небо упадёт на землю, настолько тяжёлыми выглядели эти свинцовые тучи. Девушка стягивает с руки бандаж, что уже поднадоел и покидает комнату. Она спешно, сама не понимая зачем, сбегает по ступенькам, стараясь успеть на улицу. Из-за взгляда в пол Саша не замечает, как врезается в кого-то, кто заметно пугается. Подняв голову, она замечает замешкавшегося Эмира Сергеевича, что начал спешно извиняться и спрашивать у девушки о её травмированной конечности. — Арсений Сергеевич не приезжал? — он заглядывает в девичьи глаза, замечая, как те изрядно потускнели за последнее время. Саша машет головой в отрицательном жесте и отводит взгляд, пока директор шумно вздыхает. Он ещё раз просит прощения и уходит к себе в кабинет, чувствуя на спине тяжёлый взгляд. Девушка выходит наконец на улицу и вдыхает холодный воздух. Её горло начинает побаливать от разницы температур, да и открытое каждую ночь окно явно не добавляет здоровья. Она бросает свой взгляд на парковку, пытаясь выискать неизвестно что. Она смутно помнила, какой вообще автомобиль у её бывшего физрука, но надеялась, что он ещё вернётся. Сейчас она уже не пугается этих мыслей, а лишь тяжко выдыхает. Арсений Сергеевич не был для неё предметом обожания и уж тем более не рассматривался на роль партнёра. За прошедший месяц его отсутствия Саша много думала в основном по ночам, из-за чего утратила и без того не до конца здоровый сон. Она вспоминала много раз их разговоры, вспоминала его холодные голубые глаза, что приобретали оттенок волнения, глядя на девушку. Вспоминала, как заботился при переломе руки, вспоминала, как поддерживал, когда она впервые призналась о прошлом. Покоя не давала его поддержка в кабинете директора, когда Саша стояла на грани отчисления. Как он переживал и поддерживал, будто искренне боялся не увидеть больше подростка в стенах этой школы. В его глазах впервые Саша увидела искреннее беспокойство за неё саму. На душе было паршиво, ведь причина этого была так очевидна и проста. Саша была уверена, что, если бы ей нравился этот преподаватель в плане партнера, проблем бы в её жизни и голове было намного меньше. В жизни брошенных своими отцами дочерей всегда, в любом возрасте, чаще всего в подростковом, когда им нужно больше всего тепла, поддержки и любви, начинаются проблемы с мужским полом. Они бросаются в руки практически незнакомым мужчинам слепыми котятами, желая получить хотя бы капельку мужского внимания и тепла, и это абсолютно никак не связано с бурлящими гормонами и взросшим в два раза тестостероном, нет. Это связано с глубоким детством, когда маленькая девочка впервые понимает — её папа её не любит. Позже, а именно в пубертатном периоде, около тринадцати лет они пытаются заводить разговоры и пытаются «дружить» со своим отцом, но ему, как и прежде, нет никакого дела до своей дочери. А затем начинаются ссоры. Следовательно, связь с единственным самым близким мужчиной для любой девочки обрывается. Некоторым удаётся спасти ситуацию и наладить общение с дочерью, но давайте посмотрим на судьбы тех, кого спасти не удалось. К примеру, некоторые девочки заводят отношения с старшим ее почти в два раза парнем. Девочки поумнее кидают взгляды на состоятельных мужчин в костюмах, нервно сжимая кулаки, когда замечают, как они общаются с представительницей женского пола. «На этом этапе важно понять, что заменять отцовскую фигуру, выбирая взрослых и состоятельных (а еще требовательных и сдержанных) партнеров, не стоит — этот метод не поможет избавиться от существующих травм», — в одной из прочитанных статей, предложенных гуглом, вычитала когда-то Саша. Действительно. Не стоит искать взрослых мужчин, рядом с которым ты впервые в жизни почувствуешь себя в полной безопасности, а если повезёт, ещё и почувствуешь, каково это быть любимой. Но что тогда делать? Что делать брошенным на произвол судьбы девочкам, у которых существует отец, есть его номер в ватсапе и в телефонной книжке, который по его словам пытается сделать для тебя как можно лучше, а ты неблагодарная тварь. Неужели они правда обречены? Неужели они больше не поверят во фразу «я за тебя морду ему набью»? Неужели они не смогут почувствовать на себе любящий и нежный, а не голодный или ненавистный взгляд? Неужели они найдут себе мужа, который им изменит, ведь «почему я постоянно должен доказывать свою любовь?». Саша опускается на холодный бордюр, а на глаза накатывается влага. Да. Она больше не поверит в эту жалкую фразу из русской жалкой мелодрамы, она сама пойдёт и набьёт морду кому угодно, отстаивая свои права и личность. Да, она больше не клюнет на мужской тёплый взгляд, не заметив за ним голодного зверя. И да, она не найдёт себе мужа, ведь никогда не сможет кому-то доверять полностью в теме чувств к ней. После истории с тренером, она не могла смотреть своему отцу в глаза. Она чувствовала на себе эти грязные руки, чувствовала эту вязкую слюну на шее и развратные слова. Она рыдала ночами и часами сидела в душе. Она смотрела на своего отца и рыдала, ведь внутри неё девочка умоляла о помощи, она с каждым днём умирала от осознания того, что её же отец не смог её защитить. Но только потом, когда эта девочка уже потеряла голос, оставив после себя лишь тяжёлые мысли, девушка понимает, что её же отец в этом и виноват. Виноват в том, что не дал заботы и любви. Виноват в том, что не доказал что любит её. Виноват в том, что не показал ей, что она самая лучшая в мире девочка и достойна только самых хороших парней. Виноват в том, что просто бросил её. Но тут появляется кто-то другой. Взрослый красивый мужчина, что уважает девочек и интересуется самочувствием каждой, никогда не поднимая на них голос и не унижая их. Стоит ему лишь один раз спросить у брошенной отцом девочки о её самочувствии, как она тут же начнёт сжимать руки в кулаки при виде того, как он волнуется за другую. Саша себя ненавидела. Работающая голова, здравый рассудок кричали ей, что это безумие. Что ей никто ничем не обязан, но она утопала в мыслях умершей когда-то девочки, что тянула свои ручки к этому мужчине, просила ласки и заботы и злилась, когда он снова уходил. Этим мужчиной стал новый физрук — Арсений Сергеевич. После того как мужчина впервые назвал имя Саши, которое она считала самым омерзительным в этом мире, красивым, внутри что-то больно пошевелилось. А потом случился тот разговор во время дождя. — А если я попрошу за тебя у директора? — внезапно выдаёт мужчина, поднимая взгляд обратно на девушку. — Зачем вам это? — Саша негромко смеётся, отводя свой взгляд от пристального взгляда голубых глаз. — Тебе ведь важно обучение именно в этой школе? — мужчина замечает, как с лица собеседницы пропадает исскуственная улыбка и как меняется выражение лица. Она опускает глаза в пол, о чём-то задумывается, тяжело выдыхает. — Почему бы не попробовать? Именно тогда она ему впервые рассказала о своей истории. Она рассказала с целью припугнуть и вызвать отвращение к себе у этого мужчины. Объяснить, что она не настолько чистая и светлая, какой он её видел. Она хотела оттолкнуть его от себя для своего спокойствия. Но Арсений Сергеевич уверенно держался. Саша пыталась игнорировать это волнение, пыталась не замечать хоть какой-то заботы в свою сторону и пыталась не ревновать, объясняя своей больной части головного мозга «к тебе никому нету дела». Никогда не помогало. На плечи падают тяжёлые капли, вытаскивая девушку из собственных рассуждений и смешивая слёзы на её щеках с дождевой водой. Она поднимает свой взгляд в небо, в глаза приземляются несколько капель, отчего длинные ресницы подрагивают. — Я справлюсь.***
Арсений зарывается пальцами в волосы, шумно выдыхает, выравнивает плечи, закусывает губу и снова выдыхает. Он спешно набирает номер единственного своего помощника и друга, ценность которого начал медленно осознавать. — Серёж? Ты можешь приехать? — ответом следуют лишь гудки и Арсений без сомнения поднимается с лавки, подходя ближе к проезжей части, выискивая глазами нужную машину, что с минуты на минуту должна подъехать. Развернувшись в сторону больницы, взгляд непроизвольно перескакивает с одного окна на другое, натыкаясь на длинную фигуру, что застыла, смотря прямо в глаза Арсению. Парень медленно усмехается, Арсений этого не видит, но чувствует, и улыбается в ответ. Он слегка машет ему рукой, получая лишь лёгкий кивок в ответ и скрещенные на груди руки. — У тебя весеннее обострение, что ли? — хмурит брови сидящий за спиной Дима. — Я даже спрашивать не буду, на кого ты там пялишься. Антон грустно улыбается и разворачивается к пришедшему несколько минут назад Диме, что сейчас раскладывал принесённые фрукты и некоторые вещи по местам. Он медленно шагает к кровати уже более уверенным шагом, чем несколько дней назад. — Тебе уже лучше? — пробежавшись взглядом по тощему другу вопрошает Дима. — Тебя кормят тут вообще? Антон хмыкает и окидывает взглядом принесённые вещи. — Ты принёс блокнот! — он, подобно маленькому ребёнку, хватает тетрадку, прижимая её к груди и ярко улыбаясь. — Господи, спасибо. — Я, конечно, не Господи, но всегда пожалуйста. — Дима привычно вздёргивает правую бровь, искренне не понимая причину такой радости обычной тетради. — Я думал, ты другому обрадовался. — Парень тянется за каким-то предметом в собственный рюкзак, отводя взгляд от друга. — Чему же мне ещё радоваться? — Ну этому, например… — Дима достаёт белоснежную упаковку, обращая внимание Антона наконец на себя. Заметив коробочку, Антон на секунду замирает, а затем спустя какое-то время сглатывает, переводя взгляд на друга: — Я надеюсь, что внутри шоколадка, и мы не будем судить по обложке. — Придётся, Антош. — Дима поджимает губы и отдаёт в руки другу коробочку с новым телефоном. Антон закатывает глаза и опускает плечи, устремляя на Диму нечитаемый взгляд. — Ну что? — в привычной манере вздыхает Позов. — Я тебе полжизни буду должен, — с лёгкой улыбкой проговаривает Антон, но возмущаться не перестаёт. — Как я тебе отдавать буду? — Давай так, ты выздоравливаешь, налаживаешь порядок в своей личной жизни, и это будет лучшая оплата для меня. Антон лишь цокает и тихо благодарит друга под нос, пока тот усмехается и принимается дальше раскладывать продукты. — Кстати, что там насчёт личной жизни? Антон, что уже взял вложенную в тетрадь ручку и принялся что-то в ней усердно записывать, закрывает и тяжело вздыхает. — Только пообещай, что дослушаешь и не будешь меня бить, — он смотрит на сидящего на стуле друга из-под ресниц, ожидая его реакции. Дима скрещивает руки на груди, откидываясь на спинку единственного стула. — Я, если честно, уже готов тебя ударить, но переступаю через себя и даю обещание. Антон слабо усмехается и откладывает тетрадь рядом с собой, упираясь руками в кровать и шумно выдыхая, в попытке настроиться на тяжёлый разговор. — В общем, — Антон закусывает губу и Дима вспоминает первые времена универа, когда понял, что закусывание губы у Антона свидетельствует о нежелании делиться проблемой и говорить на этот счёт. — Меня записали на учёт к психотерапевту, — но Дима хмурится, осознавая, что Антон всё же хочет обсудить эту проблему и послушать мнение друга о этой ситуации. — И так получилось, что теперь мы с Арсом… С Арсением ходим вместе на сеансы. — В смысле… — В смысле, что он слышит, что говорю я, а я слышу, что говорит он, — выпаливает Антон, перебив Диму. — То есть твой… Ваш психотерапевт считает, что основная проблема у тебя это он? — Получается да, — пожимает плечами Антон. — Господи, хоть один умный человек. — Дима преподносит руки к потолку, будто обращаясь к кому-то наверху, пока Антон выравнивается и осуждающе смотрит на Диму. — Да, Антон. Твоя проблема — это он, и единственный способ от неё избавиться — это выбросить из твоей жизни этого человека. — Не получится, — резко проговаривает Антон, заставляя Диму замереть и нахмурить брови. — Что, прости? — он подаётся вперёд, пытаясь расслышать тихий говор Антона. — Я… — Антон поджимает губы, сжимает кулаки и бегает глазами по комнате, опустив голову, пока Дима медленно начинает понимать, в чём проблема, но уверенно отбрасывает все догадки, желая услышать другую правду от своего друга. — В общем, мне кажется… Я люблю его.***
Машина была наполнена тихим звучанием какой-то попсы, пока водитель медленно постукивал пальцами по рулю. Серёжа мчался на указанный адрес больницы, стараясь не нарушать правил, но из-за глубоких размышлений всё-таки проезжает светофор на красный. В последнее время его друг стал больше доверять Серёже. Он без уверенности, но рассказывал ему о своих проблемах и делился переживаниями, просил у Серёжи совета и не боялся ошибаться. Матвиенко вспоминает начало их отношений с Антоном и вечно рассерженного и недовольного Арсения, что боялся поделиться хоть чем-то с Серёжей и боялся сделать хоть какое-то существенное действие по отношению к Антону. Арсений точно изменился. Но пока сам боялся этих изменений. Когда Серёжа ставит машину на сигнализацию, он почти сразу же замечает мужчину с низко опущенной головой в одном лишь свитере. Он уверенным шагом подходит к нему, садясь рядом на холодную лавочку. — Что у тебя случилось? Мужчина медленно поднимается, потирая ладонями лицо. Он морщится от ярких солнечных лучей и шумно выдыхает, устремляя свой взгляд куда-то в асфальт. — Меня психотерапевт взял на учёт… Серёжа ничего не говорит а лишь кивает, внимательно следя за каменным лицом друга. — Сказал, что Антон не ненавидит меня, как я думаю. — С чего он взял? — Сергей хмурится, сводя густые брови к переносице. — Он и Антона тоже ведёт. — Ну, значит, ему лучше знать. Арсений поворачивает голову к другу, устремляя на того уставший взгляд. Матвиенко мгновенно меняется в лице, замечая большие мешки под глазами, бледную кожу и тусклый взгляд голубых глаз. Он улавливает нотки дешёвого кофе и видит, как свитер стал великоват другу из-за существенной потери веса. — Арс, что с тобой? — Серёжа оглядывает друга с головы до ног обеспокоенным взглядом. — Ты совсем угасаешь. — Серёж, я не знаю что делать, — по щеке Арсений скатывается слеза, а он её даже не смахивает и не пытается отвернуться. — Мне кажется, всё зря. Он уже никогда не простит меня, я уже никогда не получу от него что-то больше, чем осуждающий взгляд. Он ничего не чувствует ко мне, кроме как ненависти. — Брюнет уже плакал в открытую. Не захлёбывался в собственных слезах, не истерил. Он держал каменное лицо, но из глаз сбегала влага, а голос был пропитан безнадёжностью. — Так, — Серёжа пододвигается ближе и берёт за плечи друга. — Слушай меня. Сейчас мы идём в машину, я отвожу тебя в хороший ресторан. Ты пообедаешь и расскажешь спокойно, что случилось. — Мне нельзя выезжать из больницы, — опускает голову, бегая глазами по асфальту под ногами. — Я отвечаю за Антона. — Хорошо. Тогда ты идёшь в машину, а я сбегаю в ближайший буфет тебе за нормальной едой. Арсений послушно поднимается с лавочки и уходит в машину, чувствуя на себе тяжелый взгляд друга. — Арс, я быстро. Пять минуточек подожди, — он уже собирается захлопнуть дверь как снова заглядывает в салон. — Ты лазанью будешь? — Серёг, мне кофе хватит. — Значит, лазанья. Он закрывает дверь и уходит в буфет через дорогу, что сегодня, как ни странно, был открыт. Возвращается быстро, Арсений даже толком не успевает опуститься в свои мысли и отстраниться от мира сего. — Так, вот твой обед, чай с бергамотом и лимоном и пирожное вот ещё какое-то. Прости, она говорила название, я прослушал, — Серёжа запыхавшись оправдывается, ведь знает, как его друг бывает требователен к своему рациону, особенно сладкого. — Кофе не взял, я забыл, какое ты пьёшь, извини. Арсений усмехается. В памяти всплывает кофейня возле дома и постоянные требования качественного кофе и непонятно откуда взявшееся презрение к капучино. Непроизвольно в памяти всплывает поход в уже привычную кофейню и новенький официант, что был невероятно уставший за барной стойкой и прослушал его заказ. Помнится, что тогда Арсению отказали в очередной спортшколе неподалёку места жительства, что его явно разозлило. Надо же. И снова злосчастная спортивная школа. — Ну, и что там у тебя? — из размышлений вытаскивает Серёжа, что уже долгое время просто смотрел на друга и на его пустой взгляд. — А что у меня… — Арсений вздыхает и наконец открывает упаковку со свежей лазаньей, что уже начала обжигать руки. По носу ударяет стойкий запах и желудок сразу напоминает о своём существовании. — К Антону Дима пришёл, смотрел на меня, будто убить готов в любой момент. — Ты знаешь, когда я видел, как ты с Антоном обращаешься, я готов был тебе в любой момент морду набить, что уже за Диму говорить, если он от него не отходит. — Серёжа потягивает какой-то кофе, судя по его довольному выражению лица — вкусный. Он краем глаза замечает, как Арсений грустно усмехается, глядя на принесённое блюдо. — Скорее всего, психотерапевт всё понял, — резко перескакивает с темы Арсений. — Я сказал, что я опекун Антона, но и его, и мои эмоции сдали всё с потрохами. — А что с его эмоциями? — Не знаю. Сказал, что смотрел на меня неотрывно, да и в последнее время как-то меньше скандалить стал, или я просто внимания уже не обращаю. Не знаю, Серёж, — он морщится, закрывает глаза и роняет руки. Серёжа старается смотреть на своего друга без жалости, ведь знает, что тот такого терпеть не может, а потом понимает, что вообще уже не знает, что любит мужчина, а что ненавидит. — Арс… — он кладёт ему руку на плечо и вздыхает. — Я не знаю, что тебе посоветовать, ведь я самой ситуации не знаю, — он выдерживает недолгую паузу, будто подбирая слова. — Но я определённо рад, что ты согласился на психотерапевта. И… я не знаю, о чём вы там говорите, что он тебе говорит, но… ты изменился. На этих словах Арсений поворачивает голову с слегка раскрасневшимися глазами, устремляя на друга удивлённым взгляд. — С чего ты взял? Он шмыргает носом и выравнивается, стараясь скрыть свой удивлённый взгляд, будто не верит только что произнесённому вердикту. — Ты стал более открытым, что ли. Может, это после того, как ты вернулся из Питера, может, за время пребывания в больнице, не знаю. Но…сейчас ты сидишь передо мной и искренне рассказываешь о проблемах, переживаешь за Антона, убивая себя медленно в этой грёбанной больнице. Переживаешь за отношения с Антоном и видишь всю свою вину… — Серёжа чувствует на себе тяжёлый взгляд, а когда поднимает глаза на Арсения тот отводит взгляд, сосредотачивая его на какой-то безделушке в машине. И вот почему-то именно на этих словах он вспомнил о Саше. О её истории, о всех их разговорах и о её поступках. Он даже думает, что именно Саша показала ему вот такую открытость с близкими и полное безразличие к окружающим. Именно повидавший жизнь подросток смог показать реальные ценности этого мира. — Мне нужно позвонить в спортшколу.***
Дима неопределённое время смотрит безотрывно на Антона, а затем кивает и отводит взгляд. Он проходится рукой по лбу, затем по волосам и останавливается на шее, несколько раз поглаживая её с поднятыми бровями. — Ты… ты уверен? Антон опускает голову, прикрывая глаза. Разве можно назвать постоянную потребность в присутствии рядом определённой персоны сильными чувствами? Разве можно назвать этого чудовища внутри, что заставляет впервые за долгое время хоть что-то почувствовать проявлением чувств? Разве можно назвать появившееся желание жить, но исключительно рядом с ним началом новой истории? — Думаю, да… Антон сам отвечает на все свои вопросы неуверенным выдохом. Почему всё так тяжело? Почему приходится принимать кучу решений, говорить с собой, сходить с ума, проживать невероятнейшим шторм внутри? Разве всё это имеет шанс смениться на тихий оазис и спокойную ночь? Разве это того стоит?***
Тихая просторная квартира с довольно холодным климатом. Леся замечает на полу грязь и определяет, что она совсем свежая, но не зацикливается на этом, разувается и проходит вглубь. Окно в гостиной было приоткрыто видимо уже долгое время, судя по температуре. Женщина закрывает окно и осматривается. Квартира была необжитая: отсутствие цветов, хоть каких-то фотографий и так далее показывали, что хозяин не слишком заинтересован в уюте, но непонятное тепло всё равно здесь было, что-то грело душу. Возможно это был небольшой коврик у кровати белоснежного цвета, за которым явно следили и старались поддерживать его чистоту, или аккуратно заправленная кровать и светодиодная лента над ней, или… Леся наклоняется к дивану, дабы забрать выделяющуюся для неё, но такую неприметную для остальных вещь — мягкий серый плед. Точная копия того, который Леся когда-то привезла с очередного отдыха, только большего размера. Она прислоняет его к лицу и, кажется, даже чувствует запах. Запах взрослого парня. Она опускается на диван, сгребая в охапку плед, и долгое время смотрит в стену, размышляя о жизни её сына в этом городе. Думает о том, как ему было тяжело, как он зарабатывал, если, скорее всего, ни копейки с пересланных на его карту денег ему не досталось. Как он закончил школу и закончил ли вообще, поступил ли куда-нибудь, кем он работает, как у него сложилась жизнь? Все эти вопросы только лишь о размышлении безумно утомляли мозг, не говоря уже о том, сколько сил потребовалось, чтобы их решить. Леся засыпает прямо на диване в сидячем положении, держа в руке мягкое одеяло.***
Кашоков отключается и откладывает телефон, тяжело выдыхая. Он неопределённое время смотрит в одну точку на стеклянном столе, прокручивая единственное кольцо на пальце. Только что уволился очередной учитель. И как постфактум — увольнение учителя не было для мужчины великой проблемой — в эту школу очереди выстраиваются из учителей, чтобы поработать даже за бесплатно. Но вот то, что уволился именно Арсений, непонятно по каким причинам вгоняло в грусть. Может, потому что он единственный о ком так хорошо отзывался самый проблемный класс? Может, потому что только он в первую очередь переживал за детей, а потом уже за себя? Может, потому что только ему удалось разоблачить всю аферу с Шестаковой? Эмир Сергеевич вспоминает об ученице, которую встретил перед тем, как ему позвонил бывший учитель в коридоре, и решает, что она всё-таки должна знать. Выйдя на улицу, он не сразу замечает девушку, сидящую на тротуаре на территории парковки под каплями дождя. Он не спеша шагает к ней, морщась от холода и влаги. С его чёлки спадают несколько капель на лицо, заставляя откинуть пряди волос назад. — Саша… Девушка резко оборачивается и внимательно следит за пришедшим мужчиной. Он сначала мнётся, засунув руки в карманы чёрных брюк, затем всё же садится рядом с Сашей, смотря куда-то вдаль. — Звонил Арсений Сергеевич… — на последнем слове он выдыхает и девушка понимает, что ситуация безнадёжна. — Он не вернётся? Мужчина слышит в уже окрепшем девичьем голосе загнанность и грусть. Кажется, он только сейчас понимает, как тяжело было Саше до появления Арсения в школе. Понимает, как жестоко сам к ней относился, понимает, какие проблемы пришлось пройти с отцом, понимает, что со сверстниками было неинтересно, ведь даже те, кто старше неё, ещё не выросли в моральном и психологическом плане так же, как сама Саша. Ей просто было скучно с ними, возможно, она их даже презирала. Но это уже было её дело, и пока она держалась молодцом и ни на кого с кулаками не бросалась, не материла на всю школу, — директор не имел права вмешиваться. Он поворачивает голову в её сторону и замечает мелькнувшую на устах грустную улыбку. — Да, он не вернётся. Заедет за вещами, но его никто не увидит для его же безопасности, — мужчина выдыхает и отводит взгляд от профиля девушки. — Тебе осталось учиться в этой школе ровно год. Я обещаю тебе, что этот год пройдёт для тебя быстро, а главное спокойно. Рыжеволосая резко переводит на него свой непонятливый взгляд, слегка хмуря брови. — Я понял, как тебе было тяжело и каким спасением для тебя был Арсений Сергеевич… — Ничего подобного… — она перебивает мужчину, ещё сильнее хмурясь. — Послушай, — он выдыхает, одаривая её настойчивым взглядом. — Ты доучишься, выберешь город, и я договорюсь с любым ВУЗом, университетом или академией, что угодно, чтобы они взяли тебя на бюджет. Я обеспечу тебе будущее, только пожалуйста… — его взгляд меняется на взволнованный, и Саша, даже затаив дыхание, слушает каждый его вдох. — Не сдавайся. Они встречаются взглядом и девушке требуется некоторое время, чтобы переварить полученную информацию, а потом ярко улыбнуться, чтобы под уставшими глазами с тёмными кругами впервые за долгое время появились лучики, а на щеках были заметны малюсенькие ямочки. — Спасибо вам.***
Идя по больничному коридору, Арсений чувствовал себя странно. Казалось, его тело покидают силы, он уже ничего не ждал и ни на что не надеялся. Но с другой стороны, он был будто окрылён. Ему хотелось ещё больше стараться для Антона, появилась вера в то, что между ними может ещё всё наладится, ему захотелось жить и стараться. Когда он заходит в палату, он не сразу замечает растерянный взгляд Димы и немного грустных взгляд Антона. Он негромко прикрывает дверь и одна пара глаз сосредотачивает своё внимание на пришедшем. — Серёжа приезжал? — Антон спрашивает, будто ничего и не произошло, отвлекая Арсения от разглядывания Димки. — Д-да… Тебе, кстати, лазанью купил. — Арсений отдаёт в руки тёпленькую коробочку, ещё не распакованную в руки парню. Антон слегка касается пальцами руки Арсений и сглатывает, слегка дёрнувшись. Кажется, Арсений даже не замечает это жест. На лице Шастуна медленно появляется улыбка, когда он открывает картонный коробочек, вызывая у Арсения такую же только более смущённую и радостную. Он вытаскивает из ящика ложечку в пакете и, избавившись от защитного слоя, отламывает кусочек лакомства. — Мгм, боже, съедобная еда, — он слегка стонет, пережёвывая еду, пока Арсений, не сдерживаясь, слегка хихикает. Дима медленно выходит из своего транса и, в первую очередь, переводит внимание на Арсения, замечая его нежный взгляд в сторону Антона. Замечает, как он изрядно похудел, но всё так же ровно держит осанку. Затем переводит взгляд на Антона, что уже начал благодарить мужчину за принесённое лакомство и замечает появившийся блеск в глазах. Не такой яркий, как в универе, не такой, когда Антон играет в баскетбол или футбол. Нет, что-то в этих глазах сильно изменилось с появлением Арсения в этой комнате. Арсений, будто почувствовав на себе задумчивый взгляд, переводит своё внимание на Диму, стараясь, как можно быстрее убрать с лица довольно читаемые эмоции. Он некоторое время смотрит на Позова, пока тот не отмирает и не встречается со старшим взглядом. — Арсений Сергеевич, — он глубоко вдыхает, привлекая у себе внимание не только Арсения, но ещё и Антона. — Выйдем? Дима буквально чувствует, как напрягается сидящий Антон, переставая даже пережевывать пищу. Он поворачивает на него голову и легко кивает, давая понять, что все вернутся живыми и, возможно, даже невредимыми. Когда Арсений закрывает дверь, выходя следом за Димой, ему, как ни странно, становится не по себе. Позов долгое время не смотрит на него, бродя по коридору и о чем то размышляя. Арсений лишь следить за каждым его движением, ожидая в любой момент удара. — Только что Антон сказал важную вещь, и знаете… — он разворачивается к нему, закусывая губу. Думает, но не мнётся. — Я как только вас возле больницы увидел, так руки зачесались, до невозможности просто. А потом зашёл к Антону… — он сверлит старшего взглядом, угрожающе смотря снизу вверх. В один момент Дима прижимает его к стене, ухватившись за грудки черной ткани. У мужчины сбивается дыхание и бегают глаза. — Если вы хоть что-то ему сделаете, обидите, сбежите или будете пренебрежительно относится к последующим событиям, — он ещё сильнее вжимает его в стену, надавливая на грудь и со слышной яростью шепчет сквозь самые зубы. — Я вас по стенке размажу. Затем резко тянет на себя и начинает выравнивать складки на одежде — поправлять свитер на широких плечах, на груди, глядя из-под густых бровей с едва заметным презрением и угрозой. Дима отстраняется, глубоко вдыхает один раз и, развернувшись на пятках в сторону палаты, дёргает за дверную ручку. Следом за ним сразу же заходит Арсений, проделывая ту же самую дыхательную гимнастику, чтобы успокоиться и сбросить заметное напряжение. Антон сидит на кровати, уже давно отложив свой обед. Он напряжён или взволнован, но то, что он переживает, было прекрасно видно по его напряжённым плечам и закушенной губе. Когда в палату заходит Дима, он сразу же поднимает взгляд на него, выжидая Арсения. На втором нет никаких побоев, синяков или чего-то подобного, что заставляет Шастуна выдохнуть. Словив с Позовым зрительный контакт, он внимательно сверлит его взглядом, пока Дима не вздыхает и едва заметно мотает головой в отрицательном жесте.***
В квартире ощутимо похолодало, что и разбудило уснувшую несколько часов назад Лесю. Она поднимается с дивана и потягивается, стараясь вернуть в жизнь все затёкшие конечности после сна в одной позе. Укутавшись в плед, она подходит к окну, рассматривая, как кипит жизнь в вечернем городе, — люди на собственных машинах разъезжаются по домам, создавая немало пробок, люди на общественном транспорте перечитывают телефон, звонят детям или подругам, приглашая их на бутылочку вина или на бутылку пива после тяжёлого рабочего дня. Некоторые, особо выносливые, идут домой пешком, рассматривая город и глубоко вдыхая запах только что пришедшей весны. Взгляд женщины приковывает пустой подоконник. Он был холодный, ведь слабое тепло из квартиры явно проигрывало проникающему с улицы холоду. Осмотрев ещё паз квартиру, Леся решает, что здесь чего-то не хватает. Усевшись на тот же диван, она начинает заказывать разные вещи с алиэкспресса, озона и валдбериса, не смотря на финальную сумму. Оформляет самую быструю доставку и с улыбкой на лице отбрасывает телефон. Видимо, человек, проживший всю жизнь без чувств и чувствующий холод даже в самом уютном доме, никогда не поймёт, что уют в доме заключается не побрякушках из магазинов, а в людях и чувствах, что живут в этом доме.