На тебе сошелся клином

Арракс нырнул под тяжелые облака, привычно разрезая их крыльями. Шум ветра в ушах сменился на легкий свист и шелест волн. Люк поудобней перехватил поводья, стремясь поскорее опуститься на драконью площадку и проверить бока Арракса на наличие повреждений — их не задело ни одно пушечное ядро, но Люк все равно не мог быть полностью спокоен. За те несколько дней, что они находились на Ступенях, опытным путем выяснилось, что Арракс лучше всего подходит для разведки с неба. Его жемчужно-белая чешуя в густых облаках привлекала к себе гораздо меньше внимания, чем гороподобная Вхагар или Караксес, больше схожий с яркой стрелой. Потому одной из главных обязанностей Люка и стали утренние полеты. Он вставал с первыми лучами рассвета и, пользуясь холодным туманом, облетал близлежащие воды, высматривая с неба расположение кораблей и лодок. Иногда кто-то снизу замечал и его. — Все в порядке, — с облегчением прошептал Люк, прислоняясь лбом к боку дракона. — Sȳrī gaomagon, Arrax. Вхагар, лежащая дальше по склону, смотрела на них своими ярко зелеными глазами, на фоне которых пожелтевшая трава вокруг теряла остатки цвета. Чувствуя пристальное внимание, Арракс мотнул головой в сторону драконицы и нервно дернул крыльями. Люк шумно втянул воздух и успокаивающе погладил своего дракона по морде, заставляя себя самого не нервничать под взглядом Вхагар. Он знал, что она тоже готовилась к полету. Вчера на совете это обсуждали. До тех пор, пока Люк держал себя в руках, Арракс не испытывал никаких проблем, находясь с Вхагар на одном драконьем поле. Особенно, если рядом был еще и Караксес. Но иногда, когда на него смотрели эти дикие зеленые глаза, Люк не мог справиться с предчувствием грядущей опасности. Она напоминала ему Штормовой предел. — Мой лорд Стронг. Еще бы чуть-чуть — и Люк от неожиданности запнулся бы об один из многочисленных камней, что усыпали тропу к лагерю. Эймонд стоял у когда-то обвалившегося склона холма, опираясь плечом об острый пыльный выступ, что уже оставил на его плече грязные серые следы. — Увидел ли сегодня что-нибудь интересное? — спросил Эймонд, по какой-то неведомой причине не комментируя то, что ему так удачно удалось застать Люка врасплох. Будь на его месте Люк, он бы воспользовался шансом. Но ему еще только предстояло рассказать об обстановке Деймону и Морскому Змею, а Эймонд улетал сейчас, судя по его собранному виду. Люк отрицательно покачал головой, стараясь не обращать внимание ни на обращение, ни на то, как лениво на него смотрят. — Сегодня расположение кораблей практически не отличается от вчерашнего, — он постарался вспомнить, было ли что-то, что могло бы сейчас быть важным для Эймонда. — Думаю, они пытаются просчитать наши действия или ждут чего-то. Эймонд кивнул, давая понять, что принял информацию. Но, когда Люк уже повернулся, чтобы продолжить свой путь, кинул ему вслед: — Как твоя тошнота, мой лорд? Это был предсказуемый укол, потому что в первый день, когда Люк начал принимать действительное участие в планах своего отчима и деда, его весь вечер рвало. Тошнило даже от простого запаха собственных волос, в которые быстро въелась морская соль. На показательную вежливость Эймонда, который как будто делал одолжение, выбирая из всех вариантов своих обращений к Люку, теперь приходилось обращать внимание в последнюю очередь. Эймонд все равно никогда не называл его «бастард» или «Лорд Стронг» в присутствии других. После Штормового предела это стало больше похоже на их личное обращение. — Ты слишком ей обеспокоен, дядя, — ответил Люк, с успехом сохраняя ровный тон. — Признаюсь честно, я приятно этим удивлен. Ему бы стоило прикусить язык, но осознание, что Эймонд не ответил на то самое письмо, продолжало копошиться внутри. Люк ждал, честно ждал. И, конечно же, Эймонд понял, о чем он. Это было видно по тому, как изогнулись его губы и прищурился единственный глаз. Когда Эймонд оторвался от каменистого выступа, Люк подумал, что сейчас все и произойдет. С драконьей площадки предупреждающе гулко зарычала Вхагар. Люк быстро потянулся к кинжалу, готовясь применить его в любой момент и мысленно стоя на коленях перед матерью за нарушение клятвы. — Ao gōntan daor māzigon, — обвиняюще выплюнул Люк и понял, что он уже с обнаженным клинком. Эймонд дернулся и моргнул так медленно, будто Люк должен был исчезнуть за то время, что его веко было опущенным. Может, так сделать и стоило. — Nyke bardutan nūmāzma Zaldrīzesdōron. — Gaomagon nyke jurnegon hae iā mittys? — низко и хрипло спросил Эймонд, вновь открывая глаз. — Kostan nektogon ziry hen kesīr. — Ты нарушишь клятвы! — постарался сгладить ситуацию Люк. Он летел сюда не за этим. Не для того, чтобы все испортить тем, что опять решил подразнить дракона. — Я не давал никаких клятв, — покачал головой Эймонд, но остановился на месте. — И ты сейчас не посыльный. Люк выставил вперед клинок слегка качнув кистью — как если бы рисовал на лице улыбку. В ответ на это Эймонд завел руки за спину и чуть склонил голову в ожидании. Возможно, Люку показалось, но на лице у Эймонда мелькнуло что-то похожее на довольство. — К твоему счастью, я гораздо более ответственный второй принц, — хмыкнул Эймонд. — Чем тот, кто может только разбрасываться словами. Бастард. С этими словами он развернулся и направился к продолжающей рычать Вхагар. Палатка не скрывала ничего, и в ней, на самом деле, было сложно найти покой. Доложив обо всем Деймону и Корлису Велариону, Люк успевал ухватить себе немного отдыха, но обычно это представляло из себя то, что он лежал и слушал шум лагеря за стенами палатки. Сейчас кто-то из рыцарей спорил из-за заточки мечей и какой-то девицы, оставленной в Королевской гавани. Люк закрыл глаза, стараясь отвлечься от чужих голосов. Первые дни он проводил это время в размышлениях и попытках подавить порывы сбежать обратно на Драконий камень, но теперь, смирившись с самим собой, просто лежал, вычерчивая на закрытых веках лицо Эймонда. Сегодня, пожалуй, была первая их встреча, когда они были одни. Предоставлены друг другу. «Будет ли мама смеяться, когда узнает, насколько я похож на отца?» — мысль, крутящаяся день за днем, вызывающая сперва испуганный, нервный, а затем и печальный смех. Выбрать из всех людей, мужчин — Эймонда. Не исключено, что в далеком детстве Люк проклял сам себя, взяв в руки нож. Он бы сказал это Эймонду, пошутил бы, что зря тот так жаждет какого-то долга, когда Люк сам себя уже порезал изнутри. Ему не нравилась любовь. Смотреть на нее со стороны было гораздо приятней. Проще сказать, Люк даже и не думал, что его сердце может кто-то захватить. Он вообще о любви не думал. Всю предыдущую жизнь его интересовали шутки, мечи и драконы. Потом к этому добавилась помолвка, и это было нормально, им всем предстояло создавать союзы. Все, что говорил ему про это Джекейрис, обсуждавший будущую свадьбу как будто бы более радостно, Люк пропускал мимо ушей. Ему не было интересно. Это был просто союз с приятной ему кузиной, с его другом. Потом добавилась борьба за Железный трон. Люк не думал, что любовь вдруг настигнет его именно сейчас и именно с этим человеком. И, пережив панику, ужас от осознания и того, как шумит у него в ушах кровь, Люку не осталось ничего, кроме как взять себя в руки. Он в любом случае был не первым таким в мире. Влюбившимся не в того человека. Перед лицом было достаточно примеров. Все пойдет так, как он сделать обязан. Как и должно. За стенами палатки спор о девице достиг своего пика и следом послышался звук удара. Люк в последний раз впился в ухмылку Эймонда, выжженную на внутренней стороне век, прежде чем открыл глаза и устало выдохнул. Ничего в окружающем его мире не поменялось. Даже в настроениях Эймонда, который, как оказалось, вполне не прочь воспользоваться проблемами на Ступенях как способом искалечить Люка. Деймон сидел у костра за палаткой, положив подбородок на сцепленные пальцы и с ухмылкой наблюдая за тем, как два подчиненных Эймонду рыцаря бьют друг друга на земле. Пыль от их потасовки поднялась так высоко, что Люк невольно закашлялся, когда приблизился к отчиму. Ему хотелось подойти к этим рыцарям и пнуть каждого по отдельности, чтобы хоть как-то выплеснуть раздражение, застрявшее у него в горле. И по пути отомстить за то, что они не дали ему отдохнуть как следует, хотя виноват в этом был другой человек. Вдвойне обидно было то, что Люк сам так рвался на Ступени. — Морской Змей уже сказал что-нибудь по поводу сегодняшних позиций? Качнув головой, когда этих двоих на земле разняли, Деймон поднял взгляд на Люка. — Только то, что ты и сам понял, — усмехнулся он. — Они готовятся атаковать драконов. Судя по всему, у них была лишь пара дней до того, как Триархия дождется подмоги. Пока что те успешно держались даже с тем, что Вхагар потопила несколько кораблей. Все закончилось бы быстро, если бы на каждом корабле, в каждой лодке и пещере не сидели бы связанные жители местных деревень. Никто из них, ни «черные», ни «зеленые» — не имели права рисковать чужими жизнями. Не после того, как допустили это. Тот из них, кто позволит погибнуть простым людям, тот и проиграет. Люк уверен, что Деймон терпит только ради этого, ради Железного трона. Они были так осторожны, как могли. Люк уже открыл рот, как Деймон раздраженно отрезал: — Будем дальше над каждым рыбаком со страху ссаться — все передохнем. — Мы не можем, — тихо напомнил Люк. — Королева… — Знаю я, что она говорит. Наслушался в два уха. В Красном замке от них шума не меньше было. Дальше Люк молчит. Ему все еще сложно говорить с Деймоном, когда он такой. Когда вновь чувствует вкус боя и победа становится главным из того, к чему можно стремиться. И остается только напоминать, какая из «побед» для их семьи будет важней, хотя даже Люк уже знает, что, если они не рискнут, то проиграют все. Поэтому он просто продолжает стоять рядом, взяв в руки миску с бульоном, чтобы утолить проснувшийся голод. Они ждут Эймонда, который на Вхагар облетает дальние склоны архипелага в попытках обрушить часть отвесных скал у пещер. И ждут Морского Змея, который все еще на корабле. До ушей доносятся грохот и далекий рев. Люк всматривается в небо, но облака висят слишком низко, и на горизонте ничего не видно. Между палатками нестройными рядами ходят рыцари. Те двое, что несколько минут назад катались по земле и отвешивали друг другу тумаки, стоят рядом и смеются. Скоро их построят и уведут к западным деревням. Когда приходит Морской Змей, Эймонд уже здесь. Он собран и стоит у стола с картой, нетерпеливо и раздраженно постукивая по ней кончиками пальцев. У Люка начинает болеть челюсть от того, как сильно он сжимает зубы, когда замирает рядом. Его собственные пальцы подрагивают в желании выхватить из ножен кинжал и всадить Эймонду в руку, чтобы он перестал привлекать к себе его внимание. Они все спорят, и так сильно, что Люк сам принимает в этих спорах прямое участие. С каждым днем он говорит все больше и больше, как если бы слова позволяли ему заглушать мысли, и не сразу замечает одобрительные взгляды Морского Змея и Деймона, которые те начинают на него бросать. Эймонд, напротив, как другая сторона весов — и чем дальше идет время, тем больше жара и горячности он демонстрирует, этим становясь похож на Деймона. У них у всех свои роли. У Люка, который каждое утро видит, как готовятся к новому дню пираты и наемники Триархии. У Эймонда, который на Вхагар чаще всего принимает на себя все удары пушек и устраивает погромы. У Морского Змея, который оплетает своим флотом пролив, загоняя корабли врага в кольцо. У Деймона, который выкуривает их из пещер, видя при этом перед собой стену из связанных женщин и детей. — Нет времени, — отрезает Деймон, и в этот раз все они с ним соглашаются. Люк слышит тяжелый вздох Корлиса Велариона. — Утром здесь уже будут корабли. Тогда все, что мы смогли сделать, потеряет свой смысл. Нам подмогу ждать не раньше, чем через два дня. Погибнет еще больше людей. Армия принца Эймонда понесла много потерь вчера, когда отвоевала нам восточный склон, — устало выражает он свое согласие. Это распаляет Деймона, как искра — сухую траву. — Мы можем сохранить наше преимущество на земле, если пожертвуем одной из этих пещер. Это откроет нам проход. — Думаешь прижечь рану? — хмыкает Эймонд, коршуном нависая над столом. — И кому предлагаешь отдать эту честь? Все вновь приходит к вопросу, кто из них готов пожертвовать политическим преимуществом. Если они проиграют, то все вместе. Победить хочет кто-то один. Люк тянется, рисуя пальцем кольцо вокруг группы пещер. Он замечает, как напрягаются руки Эймонда, который все еще нависает над столом. Его дядя действительно выглядит хищной птицей. С обветренным лицом, как и у самого Люка, с сухими волосами, как и у Люка, с запахом соли и пепла. Они все сейчас выглядят именно так. Одинаково. — Здесь шире проходы, — тем не менее говорит Люк. — У Караксеса длинная шея. Он сможет заглянуть внутрь, не выпуская пламя? Деймон с азартом и любопытством на него смотрит. — Хочешь, чтобы моему дракону отсекли голову, Люцерис? Конечно же нет, он не хочет этого, и Люк боится, когда предлагает Деймону это. Но либо они опять рискуют людьми, либо… пробуют. — Где именно ты устроил обвал? — внезапно спрашивает Корлис Веларион, и Эймонд молча указывает на карту. — Отлично. У них есть путь только к морю, они не смогут бежать другим путем. Мне не нужна пустая гибель моих людей. Нужно решать. — Караксес прежде не заходил в пещеры, вряд ли они этого ждут. Если там дети, то у нас есть шанс, — принимает решение Деймон. — Они бросят их вперед. Сперва Люк не понимает, почему отчим называет это шансом, но потом вспоминает свой бой с Эймондом, когда его небольшой рост позволял проскальзывать под руками дяди и оказываться у него за спиной. Картина вдруг становится простой. В ней они все могут проиграть. А могут получить, наконец, свой единственный шанс избежать лишних потерь. Первое время не происходит ничего необычного. Они тянут до часа, когда солнце начинает свой путь дальше по небосклону, оказываясь за спинами моряков. Арракс кружит над кораблями, поддерживая флот и пользуясь тем, что в него сложно целиться из пушек и луков из-за слепящих лучей солнца. Пригнувшись к спине Арракса и шепча команды, Люк пролетает прямо над головой Морского Змея, а потом Арракс направляет яркую струю огня к одной из дрейфующих перевернутых лодок. Иногда под такими прячутся вполне живые пираты. С берега, где выходы из пещер нависают над бурлящей водой, раздается гулкий раскатистый рев. Вхагар тяжело приземляется на самую вершину скалы, и из-под ее лап в море летят камни. Разглядеть всадника Люку не удается, но он знает, что сейчас Эймонд точно также склоняется и шепчет указания, призывая Вхагар двигаться осторожно и медленно. Они пускают огонь дальше за линию берега, расчищая путь для армии и Караксеса. Последнего Люк не видит, Деймон подбирается к пещерам с другой, невидимой ему стороны, и Люк молится Семерым, чтобы ни отчим, ни его дракон не пострадали. Он почти перестает думать о пленных внутри. Они теснят Триархию все те часы, что им удается урвать до темноты. С маленькой чернеющей щели в скале в воду начинают прыгать люди, но Люк не видит ни дыма, ни всполохов пламени. Это означает, что все пока идет по плану и Караксесу не приходится извергать огонь. Лодки с кораблей плывут к выныривающим пиратам, и Люк подлетает ближе, уворачиваясь от пролетевшего почти над его головой пушечного ядра. Ему еще удается маневрировать в воздухе, чтобы избегать ударов, но он уже ощущает усталость Арракса. Первое ядро задевает их вскользь, Люк тянет на себя поводья, почти чувствуя боль своего дракона. Он уводит Арракса выше в небо, пока они уклоняются от новых атак, и видит, как на Арракса направляют арбалеты стрелки на скалах. Вхагар дышит такой стеной огня, что Люку опаляет щеки от жара, но это позволяет ему отлететь еще дальше и спастись от толстых болтов. Чем ближе ночь и подмога от Триархии, тем яростней становятся атаки на драконов, в него стреляют не переставая и Арракс уже потрепан и устал достаточно, чтобы продолжать и дальше оставаться в воздухе. У Люка слепяще ноют плечо и задетое бедро, но он поднимается выше и выше, уходя от света огня и скрываясь в ночном небе. Как только он отлетает достаточно далеко, увидеть его с поля боя уже невозможно. Люк понятия не имеет, куда ему лететь. Внизу только корабли, впереди открытая для ударов освещенная площадка, а позади — чернота подконтрольного Триархии берега. Но там его хотя бы не видно, потому что все, абсолютно все вдруг горит и пылает в воде у скал. Там слишком ярко, как днем. Под ним Арракс изо всех сил хлопает крыльями, а над головой, как кажется Люку, пролетает что-то огромное, чуть не вышибив его из седла ударом воздуха. Он оглядывается назад в поисках Вхагар, которая нависала над огнем и скалами убийственным куполом, и не находит ее там. Крикнув команду слабеющему Арраксу, Люк следует за ведущими его порывами горячего ветра. Он опускается на землю вслед за Вхагар, которая сошла бы за одну из скал, если бы Люк не видел, как она приземлялась. Арракс тяжело ложится рядом с ней и недовольно низко рычит, стоит руке Люка задеть один из застрявших в чешуе болтов. — Lyka, Arrax, — шепчет он. — Rȳbagon naejot nyke. Он оставляет попытки понять, как сильно ранен Арракс, но продолжает его успокаивать. В темноте он видит только блеск драконьих глаз и мягкое сияние жемчужной чешуи. Вхагар накрывает их своей тенью и окончательно замирает. Слышатся шаги. Как под ногами перекатывается мелкая галька и сминается сухая трава. — Ты ему только навредишь, — Эймонд говорит не громче его, но из-за царящей вокруг тишины слова оглушают. Все звуки остались вдалеке, там, откуда они прилетели. Люк послушно отступает и садится на землю рядом с наваленными камнями. Мимо проходит Эймонд. — Мы на другом берегу. Они видели нас? Эймонд останавливается буквально в шаге от него, бедром облокачиваясь о груду булыжников, таких здесь много — следов обрушенных холмов. За его спиной можно увидеть только черноту скал и хвост Вхагар. Люк встает, пытаясь разглядеть за камнями море, и, когда видит огненные блики в воде, падает обратно. — Возможно, — отвечает Эймонд, и сперва Люку кажется, что он больше ничего не скажет. — Они знают, что мы здесь, но не увидят нас. Вхагар сейчас — всего лишь одна из скал. До тех пор, пока небо не станет чистым, добавляет следом в мыслях Люк. Ему очень хочется спросить, зачем Эймонд полетел с ним, но он проглатывает этот вопрос. Потому что ответа, который хотелось бы услышать, не будет. И потому что не время его сердцу биться в горле из-за любовных волнений. — Я не знаю, сможет ли Арракс взлететь, — хмуро говорит Люк. — Тебе стоит вернуться. Ты знаешь, где я, вы меня потом найдете. — Не только мы, — для момента голос у Эймонда чрезмерно веселый. Люк никак это не комментирует, и вскоре Эймонд продолжает уже другим тоном. — Если я сейчас полечу, они точно поймут, где ты находишься. Хочешь умереть? — Это только твое желание, дядя. — Не имею ничего против, только если меня не будет потом донимать этим Деймон. От этого заявления Люк тихо смеется, просто не может себя сдержать. Ему, наверное, впервые в жизни сыграла на руку импульсивность Эймонда — что тот решил помочь ему, а не позволил свалиться с драконом где-то в середине пролива. — У нас несколько часов до рассвета. Только тогда я смогу понять, в каком состоянии Арракс. Что ты предлагаешь делать? — Мой маленький племянник напуган? Сердце постепенно успокаивается после боя, лишь иногда заходясь в странном ритме, когда Эймонд ему отвечает так. Люк теряется. Он правда напуган. Еще ему больно, но он не хочет говорить о собственных ранах. Он молится, чтобы рядом был Деймон. — Они все равно найдут нас утром. Я хочу заранее определиться с планом, — давит из себя он. — Проверишь своего дракончика и определишься. До утра ты в выигрыше, пока я не передумал. — Отлично, — выплевывает Люк. Они слушают тишину. В нее прокрадывается все больше и больше звуков — далекие крики, дыхание драконов, их собственное. — Kessa, taoba, — шепчет Эймонд. — Ēdrugon. — Daor, — также тихо шепчет Люк. Он достает из ножен кинжал и кладет его на землю рядом с собой, слыша тихое «хммм» напротив. — Issi ao zūgagon? Вопрос заставляет задуматься. Люку так сложно описать одним словом то, что он чувствует и то, что было бы правильно сказать, что упускает момент для ответа. Эймонд тянет так, будто кричит: — Taoooobaaaa. Люк осторожно вдыхает и также осторожно выдыхает. Он поднимает лицо, стараясь разглядеть Эймонда. Жалеет, что не видит его сапфира, когда предлагает: — Ivestragī's ȳdragon, qȳbor.