***
Арсений раскладывал перенесенные вещи в комнате Антона, вернее теперь в их общей комнате, пока Шастун сидел на кровати, подогнув под себя одну ногу. С улицы через открытое окно доносились звуки музыки и теплый ветерок, который чуть колыхал светлый тюль. Для Попова открывшиеся ему воспоминания, знания о том, кто он такой и каково его предназначение в мире, были слишком большой дозой информации, и он решил оставить размышления на этот насчет хотя бы до утра. Пока его сердце лишь трепетно пускалось в пляс от каждого воспоминания, в котором был Антон: с разными именами, в разных жизнях — он всегда оставался одним человеком, нет, божеством, которого Арсений преданно и беззаветно любил всегда. То, как причудливо сложилась их жизнь в этом мире, как они без воспоминаний друг о друге, не по привычке или из предрешенного выбора вновь выбрали друг друга, совсем не зная, влюбились заново, и хоть это хрупкое, трепетное чувство сопровождалось внутренними терзаниями и мыслями о невзаимности, Арсений ни за что бы не променял все это на свою прежнюю спокойную жизнь, которую он вел в незнании. Чувство острой влюбленности, которое захватывало его, терзало, мучало, заставило шагнуть в пропасть, сейчас словно на американских горках ухнуло вниз и вознеслось ввысь нежностью, мягкостью улыбок, искренностью в глазах Антона, которая каждый раз накрывала его новой волной, когда он смотрел в такие знакомые, такие родные зеленые глаза. Божеству Справедливости до этой жизни было незнакомо такое выражение, как «бабочки в животе», но сейчас то, что он ощущал, было очень похоже — словно тысячи невесомых крылышек щекотали его изнутри, когда он, затаив дыхание, теперь открыто залипал на свое божество. — Ты такой красивый, — проронил Арс, не сумев сдержать свои мысли, разглядывая Антона с совсем близкого расстояния. Он закончил с вещами и уселся рядом с Шастуном на мягкой кровати, рассматривая его профиль. — Я наконец могу это сказать, не пытаясь скрывать свои взгляды на тебя и чувства, которые ты искрами высекаешь в моей груди, — он протянул руку и вплел пальцы в кудрявую челку, перебирая прядки и ласково проводя подушечками по коже головы. Антон потянулся навстречу этому касанию, ластясь к руке Попова, выхватывая себе чуть больше ласки. — Мне каждое утро, когда я приходил в наш кабинет, хотелось сделать так, — прошептал Арсений, перемещая руку и поглаживая макушку, перетекая пальцами к затылку, массируя уже всю голову. Антон вытащил ногу из-под себя и откинулся назад, укладываясь поперек кровати и утягивая Арсения за руку за собой. — Просто лежать рядом с тобой для меня уже высшее счастье, — ответил Антон на сбивчивое признание. Он продолжал держать руку Арсения в своей, поглаживая тыльную сторону ладони большим пальцем. — Спустимся к остальным или уже останемся здесь? Арсений взглянул в глаза Антону, лежащему рядом, и, обдумав его вопрос, ответил: — Давай спустимся, — в его словах скользила мягкая улыбка. — В этой жизни у нас нет никаких ограничений, чтобы быть рядом, поэтому давай немного побудем с друзьями? — он поднял брови, в ожидании ответа Антона. Шастун согласно кивнул, и, поцеловав Арсения в висок, поднялся с кровати. Они вышли из комнаты и спустились на улицу, где уже во всю разошлось веселье. В самом центре людей, разговоров и смеха, образовался импровизированный танцпол: Дима танцевал рядом с Катей, неподалеку от них были Сережа, Паша, Настя, Айдар и остальные люди — друзья Димы — которых Арсений не успел запомнить. Макар активно двигал руками, и вокруг него образовалось свободное пространство — никто не рисковал танцевать слишком близко к нему. Оксана сидела с Лелей, отвернувшись от стола, лицом к танцующим, они обе пили намешанный кем-то апероль. Ребята подошли к ним, рассчитывая тоже для начала выпить чего-нибудь, прежде чем ударяться в танцы. Взяв по бутылке пива, они уселись рядом с девчонками, с расслабленными улыбками рассматривая всех на танцполе. Арсений выпил половину Короны и, услышав первые аккорды «Районов-кварталов», легко толкнул Антона в плечо, кивая в центр толпы. Антон расплылся в улыбке, кивнул и, отставив недопитую бутылку на стол, потянул Арсения за руку в самую гущу танцев. На припеве все дружно прыгали, орали всем известные слова, и в этот момент Арсений ощутил себя по-настоящему живым и счастливым: он был в окружении друзей, рядом ему улыбался Антон, цеплялся взглядом, и в его глазах плыла такая затапливающая теплота и радость, которой Арсений напитывался, как росток солнечным светом. Его насквозь прошило осознание того, что Антон был с ним, был самым близким, необходимым, его не хотелось отпускать далеко от себя ни на секунду, и что он испытывал совсем непривычную в этой жизни нужность, искренность, затапливающую всё его существо любовь другого божества. Танцы продолжились известными всем хитами нулевых, и уже к третьей песне Арсений, бросив взгляд на Антона, заметил, что тот устало улыбается и продолжает двигаться, как на автомате. Прикоснувшись к его запястью, он потянул его за собой к краю танцпола. — Ты устал, — Арсений громко проговорил на ухо Шастуну, пытаясь перекричать музыку. — Может пойдем в комнату? — предложил он. Антон кивнул, повернулся лицом к толпе и, выхватив взглядом Пашу, жестом приманил его ближе. Добровольский проворно вышел из толпы, что продолжала с радостными криками подпевать знакомые слова песни, и подошел к парням. — Паш, с комнатой все в порядке? — спросил Антон издалека. — Да, конечно, ребят, спасибо вам еще раз огромное, — Паша странно улыбнулся. — Надеюсь, вас не стеснит ночевка в одной комнате. Арсений заметил, как в глазах Антона пробежали золотистые искры, как и всегда при загаданном желании. Удивительно, ведь даже когда люди просто говорили «надеюсь», Антон исполнял это желание. Сам же Арсений впервые увидел Пашу без очков, замечая, как свет в его душе преобладает над тьмой. Он видел искреннюю признательность и ту самую любовь, о которой говорил Антон. Она была не только к жене и к детям, но и к друзьям, к собственному делу и даже, на удивление, к самому Арсению, не романтическая, конечно, но дружеская. В тот момент, когда Паша подошел к ним, только что вышедшим из леса, Арс видел в его душе искренние переживания и тревогу за них обоих, которые сменились затапливающим спокойствием после их разговора. Паша был близким другом Антона в этой жизни, и в его душе была заметна важность этой дружбы. — Нет, все в порядке, — Антон улыбнулся. Даже в таких мелочах, забота о чужом комфорте сквозила в душах обоих. И как Арсений до этого добровольно отказывался от созерцания такого уютного тепла? — Мы, наверное, уже пойдем наверх, хотел предупредить, чтобы не потеряли потом. Паша утвердительно потряс головой и хлопнул Антона по плечу, проговорив обоим достаточно громко: — Спокойной ночи! Они вошли в дом и поднялись наверх. Арсений зашел в комнату последним и закрыл дверь на ключ. Антон уставшей тушкой упал поперек кровати. — Ты совсем вымотался, — это был даже не вопрос — Арсений смотрел в глаза Антону и видел его состояние. — И зачем только соглашался со мной пойти вниз? — Попов картинно возвел глаза к потолку, но слабая улыбка уголком губ намеренно выдала его актерскую игру. — Арс, иди сюда, — позвал Антон, протягивая в его сторону руку, словно он мог таким образом притянуть Попова к себе. Арсений оторвался от стены и в несколько шагов преодолел расстояние, разделяющее их, и плюхнулся рядом на кровать. — Мне так хочется тебя обо всем расспросить, узнать, как ты жил все это время, чему радовался, а чему огорчался, в чем находил спокойствие и гармонию, — Антон повернул голову в сторону Арсения. — Хочу узнать тебя заново в этой жизни. Мне так тебя не хватало, — добавил он, складывая брови домиком. Арсений не смог сдержаться и, улыбнувшись, притянул свое солнце к себе поближе, устроив его голову у себя на груди. — Сначала давай ты, — Арсений снова погладил Антона по волосам, вплетаясь пальцами в отросшие кудри. — Расскажи о вашей дружбе с Пашей, вы ведь много лет с ним дружите, что он о тебе знает? — задал вопрос Попов. — Да, мы с Пашкой знакомы с универа, вместе жили в общаге, потом и работали вместе, поэтому он мне почти брат, — начал Антон, ласково поглаживая ладонью Арсения по торсу. — Он знает, что я гей и ищу определенного человека, он знает, что у меня была потеря памяти и я пытался найти того, кого не помню. Он всегда меня поддерживал и помогал и, если ты согласишься, я хотел бы, чтобы он знал о нас. Может быть позже, но я не хотел бы скрывать самое важное в моей жизни от Пашки. Тем более, он уже считает, что я на тебя очень сильно запал. Арсений рассмеялся, но увидев удивленное лицо Шастуна, который даже поднялся, чтобы посмотреть внимательнее, поспешил пояснить: — Это просто слово в слово совпадает с тем, что мне сказал Сережа, когда я рассказывал ему о тебе, — ответил, улыбаясь Арсений. — Стало быть мы оба друг на друга запали. — А что знает Сережа? — осторожно спросил Антон, не сводя внимательного взгляда с лица своего божества и все-таки садясь рядом. — Он знает, что я влюбился в мужчину, в своего коллегу, с которым делю кабинет, и что все мои попытки выбросить его из головы были обречены на провал, потому что этот новый главный архитектор пролез в мою голову и обосновался там, как у себя дома, — Арсений взглянул на Антона, ожидая реакции. — Стало быть наши близкие друзья уже почти всё знают, — кивнув, сказал Антон. — Не знают только, что мы вместе. — Думаешь стоит им рассказать? Ведь дальше уже будет сложно удерживать это в тайне. — Я думаю, наши друзья уже показали, что им можно доверять и что они достаточно толерантны, чтобы принять у себя в друзьях двух влюбленных мужиков, — Арсений кивнул, соглашаясь. Он бы не мог скрывать такое от Сережи, все же он был его другом, с которым они прошли многое. — Только про крылья и всю остальную божественность им знать необязательно, — добавил Попов. — Да, так будет правильнее всего, — согласился Антон, и замявшись на пару мгновений все же попросил: — А можешь снова показать свои крылья? Я соскучился по ним. Арсений встал с кровати и усилием мысли раскрыл крылья за спиной. Они стали большими, заполняли своим светом всю комнату, и Антон восторженно погладил перья крыла, которое было ближе всего к нему. — Удивительно, как в этой жизни исполнилось это желание, — он зарывался пальцами в шелестящие перья, гладил их, и Арсений, к своему удивлению, чувствовал эти касания, словно крылья были продолжением его тела. — Мне с детства хотелось летать, и все время снился один и тот же сон, как я лечу на собственных крыльях к солнцу. И только сейчас я понял его смысл — я летел к тебе, хоть ничего и не помнил, — Арсений заглянул в глаза Антона и увидел, как яркая зелень подернулась влагой в уголках глаз. — Ты каждую жизнь желаешь только одно — летать на собственных крыльях, именно поэтому оно сбылось и в этой жизни, — прошептал Антон, поднимаясь с кровати и подходя к Арсению вплотную. — В таком случае в этой жизни я хочу поменять желание, — серьезно сказал Арсений. Крылья за его спиной вспыхнули ярким светом и растворились в нем. — Если ты не веришь в свое желание, то оно умирает, — Антон с грустью посмотрел на Арсения, который отказался от своей мечты. — Крылья — это твоя сущность, на что ты хочешь их променять? — На желание быть рядом с тобой. Блестящие дорожки все-таки сверкнули, проложив свой путь по щекам Антона, но он солнечно улыбнулся и легко поцеловал губы Арсения. — Для этого не нужно никаких желаний, — прошептал он в поцелуй. — Я и так всегда буду рядом с тобой. И у тебя может быть не только одно желание. — Тогда, если ты будешь рядом, я загадаю крылья, — прошептал Арсений, обнимая ладонями лицо божества Надежды и стирая большими пальцами слезы, выступившие на глазах, а его крылья с силой вытолкнулись из спины, обнимая обоих божеств. — Больше мне ничего не нужно. Они простояли так некоторое время, не отрываясь друг от друга, переплетая руки и тела, чтобы касаться как можно больше, вжиматься в родное существо и чувствовать, как в груди рядом бьется сердце. Невозможно было насытиться друг другом в этом пронзающем души обоих моменте — только быть рядом. Дыхание наконец выровнялось, и Арсений ласково провел по волосам Антона, спускаясь касаниями на его плечи и спину и прошептал ему в висок: — Давай ложиться. Пойдешь первым в душ? Антон оторвался от него и, спокойно выдохнув, улыбнулся: — Иди ты первый, мне еще нужно вещи найти, я же так ничего и не разобрал, — он прыснул от собственной неорганизованности. — Ну ты и балда, — ласково пожурил его Попов. — Ладно, я быстро. Сложив крылья, он отправился в душ, пока Антон искал подходящие вещи для сна. Потом они поменялись, и пока Антон отправился принимать водные процедуры, Арсений застелил кровать чистым бельем, которое нашлось в шкафу, и одним на двоих пледом на случай, если станет прохладно. Он уже успел лечь в кровать с одной стороны, когда в дверях ванны показался Антон, который сложил свои уличные вещи на стул и выключил свет, укладываясь со своей стороны кровати. — Мы так давно не спали рядом всю ночь, — сказал Арсений, притягивая к себе ближе Антона и обнимая его. — В прошлой жизни это было недоступно для нас, и мне трудно поверить, что в этой я могу обнимать тебя всю ночь. Антон прижался носом ему в шею, втягивая запах и щекоча своими волосами подбородок Арсения. — Ты пахнешь домом, — пробормотал он куда-то в шею. — Мне твой запах показался знакомым, еще когда я в первый раз ночевал у тебя и спал на твоей подушке. — Засыпай, мое солнце, тебе нужно отдохнуть, — ответил Арсений, целуя макушку Антона. — Сегодня был очень волнительный день, а все, что еще осталось обсудить, мы обсудим потом. Спокойной ночи, мое божество. Сам Арсений размяк под весом и теплом тела Антона, который обнимал его рукой, закинув сверху ногу и уложив голову на его плече. Такого уюта Попов еще ни разу в этой жизни не чувствовал — рядом с ним лежал самый бесценный, самый любимый и самый любящий Антон, и, уплывая в своих мыслях в бесконечные дали открывшейся ему памяти прошлых жизней, Арсений наконец погрузился в сон.***
Утро наступило совсем незаметно, невесомо касаясь косыми солнечными лучами переплетенных ног лежащих на кровати парней. Антон проснулся и обнаружил себя почти полностью забравшимся на Арсения, который безмятежно спал, словно не на нем разлегся такой огромный кот в человеческом обличии. Антон улыбнулся расслабленному во сне лицу его божества и перетек с него, чтобы не придавливать своим немалым весом и дать нормально выспаться. Он улегся рядом на бок, оставив только переплетенными ноги, и то только потому, что его попытки к их распутыванию могли разбудить Арсения. Антон залюбовался таким знакомым, но все равно таким же волнующим его сердце лицом: длинные пушистые ресницы слегка подрагивали, они были темными, но на самых кончиках светлели; глаза, закрытые веками, были расслаблены и уже полюбившиеся морщинки вокруг глаз Арсения, когда он улыбался, сейчас не были видны; высокий лоб был частично укрыт чуть волнистой темной челкой, на нем уже наметились первые морщины, но даже с ними Попов выглядел на удивление молодо и органично; на щеке виднелось созвездие родинок, которые Антон мысленно соединял в разные фигуры, как на своей персональной карте звездного неба; аристократичный нос заканчивался милой сердцу Антона кнопкой, на которую всегда хотелось нажать и сказать «Буп!»; щетина, равномерно покрывающая подбородок и щеки, не казалась ему колючей или неприятной, она была такой же неотъемлемой частью Арсения, как и все остальное; тонкие губы обычно были бледными, но после их вчерашних бесконечных поцелуев порозовевшие и такие притягательные, что Антон лежал, тихо борясь с желанием разбудить Арсения поцелуем, прикоснувшись к ним, захватив их в плен своих и не отпуская, пока у обоих не кончится кислород. Он долго пролежал так, рассматривая детали и всю картину целиком, словно Арсений был произведением искусства, совершенным в своих несовершенствах. Антон переплел пальцы их рук и, подняв бледную ладонь Арсения к своей щеке, потерся ею о тыльную сторону ладони. — Просыпайся, мой ангел, — еле слышно прошептал Антон, с одной стороны не желая будить Арсения, с другой опасаясь, что к ним вот-вот начнут ломиться коллеги — из коридора уже были слышны голоса тех, кто проснулся и будил остальных, чтобы не продрыхли весь день. Арсений заворочался и с усилием открыл глаза. — Ты уже проснулся? Доброе утро, — пробормотал он, улыбаясь Антону. — Доброе, — Антон улыбнулся, чувствуя себя счастливым. — Ты не выспался? Хочешь еще поваляться? — с участием спросил он. — Нет, я выспался и готов вставать, но вот идея поваляться мне нравится, — он притянул Антона к себе ближе, обнимая его и поглаживая спину, закидывая на него ногу. — Мне так больше понравилось спать, чем когда ты отодвинулся, — пропыхтел он куда-то в шею Антону. Они пролежали так немного времени, прежде чем Антон закопошился и смущенным голосом проговорил: — Я думал, что все тебе отдавлю, если буду так лежать, — он почувствовал, как его уши обдало жаром. — Хотел, чтобы ты нормально поспал, а то ведь я на тебя полностью залез ночью. — И прекрасно, я не жалуюсь, — усмехнулся Попов, перекатывая их обоих и оказываясь сверху. Антон заглянул в расширенные глаза и ощутил, как его сердце екнуло, а в низу живота начали появляться отголоски возбуждения. — Не смотри так на меня, — выдавил из себя Шастун. — Сейчас не очень подходящее время — сюда может ворваться кто угодно. — И увидеть двух коллег друг на друге? Шаст, я же закрыл дверь на замок, —Арсений чмокнул его в нос, но все-таки сполз с Антона, позволяя ему успокоить свои расшалившиеся гормоны. — Если ты хочешь, — Антон облизнул губы в нервном жесте. И почему они всегда пересыхают в самые ответственные моменты? — Мы можем продолжить сегодня вечером, — Арсений бросил на него взгляд, в котором красноречиво просвечивало согласие. — Только вот я ни о чем таком не думал и ничего с собой не взял. — Не переживай раньше времени, — успокоил его Арсений. — У меня тоже ничего с собой нет, — он почесал в затылке. — Но мы что-нибудь придумаем. Неважно, как это будет, главное, что это ты, это мы, а остальное уже мелочи. Антон потянулся за благодарным поцелуем, но Арсений его остановил одной лишь сокрушенной фразой: — Я еще не чистил зубы, — проговорил он, словно это была трагедия всемирного масштаба. — Я тоже. Тебя это смущает? — Попов отрицательно потряс головой. — Вот и меня нет, — продолжил Антон. — А теперь иди сюда, — он поймал Арсения в заботливые объятия и увлек в ленивый утренний поцелуй, в котором оба тонули, так и не почистив зубы, но им обоим было абсолютно на это плевать. После утренних водных процедур и переодевания они спустились вниз в просторную гостиную, в которой уже сидели Сережа с Настей и Паша. — Доброе утро, — поздоровался со всеми Антон, обводя взглядом присутствующих. Настя улыбнулась ему в ответ и тоже поприветствовала, Сережа был самым бодрым и подскочил, чтобы пожать руку обоим парням, и только Паша сидел, попивая свой утренний кофе с выражением бесконечной усталости в глазах. — Паш, ты что-то совсем не отдохнувший. Не выспался? — Куда там, — Паша опустошил свою кружку и поднялся с дивана. — Вчера договорились с Лясей, что она укладывает детей, а я вожусь с ними с утра. Кто ж знал, что они подскочат с постели в семь утра! — на этих словах в гостиную ворвались Роберт с Софийкой, которые, видимо, играли во что-то на кухне. Паша сделал страдальческое лицо и отправился убирать за ними игрушки. Антон взглянул на настенные часы, которые обнаружились в гостиной, и увидел, что сейчас уже было за полдень. Настя пошла развлекать детей, достала откуда-то раскраски для Роберта и увлеченно слушала лепет Софийки о куклах. — А где все остальные? — спросил он, отвернувшись от Паши, который уже начал готовить очередной кофе — Шастун отчетливо расслышал звук работающей кофемашины на кухне. — Кто-то же ходил по второму этажу и всех будил? — Да, это Диман, — ответил Сережа. — Не знаю, что это за магия, может он просто еще не протрезвел и все остальные тоже, но он поднял половину народа в 9 утра, и они все отправились на речку. Туда пилить километров пять в одну сторону, и мы не пошли, — он улыбнулся Насте, сидящей на полу с детьми, а затем снова повернулся к парням. — А вы чего так долго дрыхли? Вроде вчера раньше всех ушли? Антон замялся, не зная, что сказать, но тут на выручку пришел Арсений. — Так мы же вчера по лесу ночью долго бродили, потом еще эти ваши танцы, я вообще после всего спал, как младенец, — Арсений по-доброму усмехнулся. — Если бы меня Антон не разбудил, я бы еще полдня проспал. — Стой, ты что, вчера ночью в лесу заблудился? — с тревогой спросил Сережа. — И почему мы все не в курсе были? — Так Антон меня нашел, а потом мы очень долго возвращались обратно, — ответил Арсений, и Антон внутренне присвистнул, как тот, сказав правду, филигранно создал совершенно другое впечатление о произошедших событиях. Ну а что, они действительно долго возвращались, только вот не потому, что им далеко идти было, а потому что целовались на каждом шагу — Антон почувствовал, как по его щекам сбегает румянец. Сережа перевел взгляд с одного на другого и таинственно улыбнулся. Антону оставалось только догадываться о том, что он подумал. — Пойду кофе сделаю, — пробормотал он и пошел на кухню, составить компанию Паше, оставляя Арсения с Сережей. Он прошел через арку, отделяющую гостиную от кухни, и увидел Пашу, который монотонно размешивал кофе ложкой. Подойдя к кофемашине, Антон начал разбираться, как сделать латте, потому что кофейный девайс был очень уж навороченным. — Тут есть сироп с соленой карамелью, — подал голос Паша из-за стойки, за которой сидел. — Дима, походу, специально для вас его притащил, — Антон благодарно кивнул, сразу наливая сироп в молочную пенку, которую начала наливать в кружку кофемашина. — Ну что? Как ночь в одной комнате? — Добровольский задал вопрос со слишком понимающей улыбкой. — Хорошо, — Антон смущенно улыбнулся. — Правда хорошо, Паш. Помнишь, я тебе рассказывал про то, что я ищу того, кого не помню. Это все-таки оказался Арсений. — И как ты это понял? — поражено спросил Паша. — Поцеловал его, — румянец залил его щеки и даже немного шею. — Ты столько времени ходил страдал, что запал на Попова, но он не тот, кого ты искал все это время и даже предпринимать никаких шагов не хотел, чтобы сказать ему о своей влюбленности наконец, а тут ты его просто взял и поцеловал?! — Паша перешел на громкий шепот, потому что не хотел, чтобы их услышали в гостиной. — Я решил рискнуть. И, честно говоря, так этого уже хотел, что забил на свои опасения, и мой риск окупился — я его вспомнил и он меня тоже! — восторженно прошептал в тон Паше Антон. — Так значит, у него тоже была потеря памяти? — озадаченно пробормотал Добровольский. Антон понял, что слишком близко подошел к теме божественности, которую нельзя было затрагивать, так что ему пришлось выкручиваться: — Да, он даже не знал, что он что-то забыл, потому и не искал никого, — ответил Шастун, надеясь (как обычно безрезультатно), что такая формулировка объяснит все, что нужно, Паше. Но Добровольский не зацепился за эти слова, его, вероятно, волновало другое: — И вы теперь вместе? — спросил он, рассматривая Антона, который поставил готовиться вторую кружку латте. Шастун взглянул на друга и, ярко улыбаясь, кивнул. Да, они нашли друг друга, как они могли быть не вместе? Но у людей были совсем другие стандарты отношений, и, видимо, сходиться так быстро для них было необычно. Ну в самом деле, не объяснять же человеку, что он свое божество любит каждую жизнь, коих они прожили вместе уже великое множество, а в этой жизни влюбились друг в друга заново, даже не помня, не зная, что снова выбирают друг друга осознанно. — Да, мы вместе. И я действительно хотел тебе рассказать об этом, мы оба хотели рассказать своим близким друзьям. Ты всегда меня поддерживал и имеешь право знать, — ответил наконец Антон, облекая свои разрозненные счастливые мысли, которые стайкой весенних птиц носились в его голове, в подходящие слова. — Я рад за тебя, за вас обоих, — лицо Паши просветлело от улыбки. — И спасибо тебе за доверие. Вы оба очень дороги мне, как друзья, и я желаю вам счастья. Но вы должны понимать, что не всем в нашей компании могут прийтись по вкусу ваши отношения. Я не хочу указывать тебе, как себя вести, просто прошу тебя, как друг, который знает тебя не первый год, будьте осторожны оба. Я не хотел бы повторения такого инцидента, который произошел после корпоратива, — Паша обеспокоенно взглянул Антона. — Я понимаю, о чем ты говоришь, — Антон принял серьезный вид. — Мы будем осторожны. Паша слез с барного стула и обнял друга, похлопав его по плечу. Антону пришлось для этого согнуть колени, но он все равно был рад получить Пашину поддержку. — Кстати, раз у вас так все хорошо, то я, так и быть, освобожу вас от обязанностей, которые возложил именинник на всех оставшихся в доме, — насмешливо улыбаясь, сказал Паша. — Он тут поручил нам всем приготовить обед на всю компанию. Ты думаешь, почему все так дружно свалили на речку? Но вы тоже можете быть свободны, может устроите свидание? — Добровольский подмигнул Антону. Шастун стоял посредине кухни с двумя кружками латте с соленой карамелью в небольшом замешательстве. Предложение, озвученное Пашей, было очень привлекательным, и он, кивнув другу, направился в гостиную и протянул Арсению одну из кружек, усаживаясь поблизости в кресло. У Арсения с Сережей был очень довольный вид. Надо полагать, что в отсутствие Антона у них также состоялся разговор, подобный тому, что был на кухне. Сережа закинул ногу на колено и с интересом посмотрел на Антона. — Ну что, Шаст, я очень рад, — он протянул ему руку, и Антон с улыбкой пожал ее. Шастун повернулся к Арсению, который с прикрытыми от наслаждения глазами потягивал свой кофе, и обратился к нему, вырывая его из мира грез: — Паша освободил нас от домашних обязанностей, Арс, пошли в лес гулять? — выпалил на одном дыхании Антон, замечая краем глаза, как расслабленное выражение лица Матвиенко меняется на возмущенное. — В смысле? Мы тут сами должны на всех готовить что ли? — с вызовом в глазах спросил он. — Сереж, ну давай без этого, — необычайно мягко попросил Арсений. — Нам правда нужно немного больше времени наедине. Возмущение Матвиенко угасло так же быстро, как и появилось. Он кивнул: — Ладно, идите, — немного наигранно пробурчал он. — Но, если мы спалим еду, потом не возмущайтесь, — добавил он с улыбкой. Парни допили кофе и пошли собираться: Арсений пошел наверх, чтобы собрать необходимые вещи в рюкзак, а Антон отправился на кухню, чтобы взять с собой перекус и попить. Через пятнадцать минут они уже закончили со сборами и вышли из дома, шагая по направлению к лесу, где вчера и встретились. Солнце поднялось уже высоко и достаточно прогрело воздух, но прохладный ветерок, что время от времени налетал, приятно охлаждал двух ребят, что прогулочным шагом шли рядом друг с другом по довольно широкой тропинке. Судя по карте, здесь была одна дорога, которая вела к небольшому роднику, ее они пока и придерживались, оглядываясь по сторонам и отыскивая взглядом подходящую полянку, где можно было бы присесть и устроить пикник. Антон набрал кучу еды, как будто они шли не на несколько часов, а на несколько дней. В его рюкзаке лежали наспех сделанные, но от этого не менее вкусные бутерброды с колбаской, сырная нарезка в отдельном контейнере, виноград и клубника, которые очень удачно попались ему в холодильнике, целый багет (потому что по мнению Антона на пикнике должен быть багет, хотя он и не знал, зачем, если есть бутеры); и бутылка просекко с бокалами. Да, Антон взял стеклянные бокалы, потому что из пластиковых стаканчиков некрасиво пить. И вообще — у них свидание! Арсений прикоснулся к его руке, останавливая, и кивнул на полянку по левую сторону от тропинки. — Пойдем сюда, здесь хорошее место, — он взял Антона за руку и потянул за собой. Арсений достал из своего рюкзака плед и расстелил его на траве. Антон открыл свой рюкзак и начал доставать из него припасы. — А я думал, что это звенит, — улыбнулся Арсений, наблюдая, как Шастун извлек из рюкзака бокалы, обмотанные бумажными полотенцами, чтобы не разбились. — Решил, что ты взял несколько бутылок пива, а тут такой сюрприз, — он забрал у Антона бокалы и просекко, и пока тот возился с распаковыванием бутербродов, открыл бутылку и налил игристого в бокалы. — Держи. Антон взял из его рук свой бокал и замер, глядя в бездонные голубые глаза. — За нас, — произнес Шастун первым, чокаясь с бокалом Арсения. — За нас, — повторил Попов, улыбаясь и внимательно рассматривая лицо напротив. — Я тебя люблю, — слова с его уст сорвались шепотом, таким доверительным, словно он поведал Антону тайну мироздания, не меньше. — И я тебя люблю, — вторил ему божество Надежды, проникаясь моментом единения. Они здесь, они вместе, и ничего не встанет между ними — они счастливы. Оба одновременно выпили из бокалов искрящееся в лучах солнца легкое вино и, отставив пустые бокалы в сторону, придвинулись друг к другу, чтобы упасть в поцелуй, пьянящий куда сильнее алкоголя, ведь все их мечты, надежды, волнения разрешились наилучшим образом. Они вернули себе память, они вернули себе любовь и веру в лучшее для всех людей, что жили вместе с ними в этом мире. Ведь счастливые божества всегда делали и людей счастливыми.