Если ты будешь рядом, я загадаю крылья

Блеклый, чуть сероватый свет пробивался из-за неплотно задернутых штор, которые волнами двигались на ветру из открытого окна. Арсений проснулся, медленно осознавая после сна положение своих рук и ног и ощущая тепло от накрывшего его тела. Он медленно на пробу попытался высвободить руку, на которой лежал Антон, и, согнув ее в локте, коснулся ладонью спины Шастуна, спящего у него на груди и дышащего горячо в сгиб шеи. Одеяло за ночь сползло, и спина Антона оголилась. Попов пошарил легко ладонью по холодной коже, стараясь не разбудить движениями свое солнце.   «Совсем замерз», — тонкая игла беспокойства кольнула его. Он нащупал одеяло где-то в районе поясницы Шастуна и накрыл своего любимого им по плечи, продолжая гладить легкими движениями по спине теперь поверх гладкой ткани.   Антон на нем заворочался, не желая расставаться со сном, и Арсений поцеловал его в макушку, успокаивая и позволяя и дальше спать в заботливых теплых объятиях.   Так он пролежал много времени, сложно сказать, сколько именно, пока не услышал из открытого окна шум нарастающего дождя. Крупные капли ударили по откосу подоконника и по крыше, и летний дождь, набирая силу, обрушился на землю, усиливая свой шорох. Вдалеке прогремел раскат грома. Арсений закрыл глаза, вдыхая запах волос Антона, который продолжал спать на нем, и внезапно вспомнил, почему в этой жизни он так любил дождь.    Их первая встреча, узнавание в прошлой жизни произошло в дождь, и его сущность,  утратив все воспоминания о его божестве, на каких-то задворках сознания оставила лишь это ощущение — в дождь рядом с любимым человеком он счастлив.  Арсений блаженно улыбнулся, открывая глаза, и зарылся носом в беспорядочные кудри, которые так привлекательно лежали прямо перед его лицом, нежно поводя самым кончиком приплюснутого носа по голове своего божества.   Антон снова завозился и, чуть отстранившись, сонно уставился своими зелеными, еще не до конца открывшимися после сна глазами на счастливо улыбающегося Арсения.   — Доброе утро, мой ангел, — проговорил Антон охрипшим после сна голосом и чмокнул Арсения в уголок улыбающихся губ. — Ты чего такой счастливый?   — Я вспомнил про дождь, — ответил Арсений, но, увидев поднятые в немом вопросе брови, уточнил. — Я в этой жизни всегда любил дождь по какой-то непонятной для меня причине, а сейчас вспомнил, что в прошлой жизни мы с тобой встретили друг друга, когда шел дождь. Это единственное, очень смазанное, скорее даже ощущение, чем воспоминание, которое осталось у меня после того желания. И сейчас мне так хорошо с тобой, так уютно, так правильно, что я не могу поверить, что столько лет в этой жизни жил без твоего тепла рядом, без вот этих совместных утр, без объятий, без тебя, — Арсений приблизился к лицу Антона и поцеловал его робким, утренним, самым первым и самым трепетным поцелуем, ощущая, как внутри него все пускается в пляс от одного только осознания, что они оба здесь и между ними нет никаких преград, они оба принадлежат друг другу и телом, и душой, а это, исходя из опыта их бесконечных жизней, самая большая ценность.   Они бы могли еще долго лежать в объятиях друг друга и целоваться, забыв про окружающий их мир, но этот мир в лице Серёжи решил громко постучаться в их дверь.   — Арс, Шаст, вы там все еще дрыхнете? — Сережа сделал паузу, ожидая ответа, которого, разумеется, не последовало. — Поднимайте свои ленивые жопы, нам через час надо выезжать из дома, — он снова замолк, видимо, подбирая слова. — Если вы там обжимаетесь, то прекращайте, дома этим займётесь, — Сережа, посмеиваясь, перешел на громкий шепот, чтобы не орать на весь дом, но и чтобы в комнате его было слышно.    — Матвиенко, иди на хер! — раздался из-за двери недовольный голос Арсения.   — О, этот походу живой! — активно откликнулся Серёжа на речь друга. — И Шаста там растолкай! — послышалось напоследок, и Серёжа поспешил скрыться подальше от злополучной двери, не дожидаясь, пока злой Арс откроет и выскажет другу все, что он о нем в этот момент думал.   С сожалением поймав себя на мысли, что Сережа все же прав, и им лучше оставить все интересное до дома, а пока пора остановиться, Арсений чмокнул еще раз Антона и поднялся с кровати, окидывая взглядом разбросанные по всей комнате вещи.    — Антош, — Арсений заметил, как парень на кровати расплылся в счастливой улыбке, услышав такое обращение, — Ты как умудрился столько вещей разбросать? Откуда ты их вообще взял в таком количестве? — Арсений поднял с пола джинсы парня и, сложив их в аккуратный прямоугольник, положил на стул.   — Из рюкзака, — не задумываясь ответил Антон, вставая с кровати. — Не парься, я сейчас все быстро соберу, — он забрал из рук Арсения свою рубашку, до этого висевшую на дверце шкафа.    — Ладно, я пока пойду умоюсь, — с сомнением в голосе протянул Попов, не веря, что за это время Антон успеет собрать все вещи хотя бы в одну кучу.    Тем не менее, к моменту, когда он вышел из ванной, свежий и гладко выбритый, в комнате был идеальный порядок, и даже постель была заправлена. Антон не только собрал все свои вещи и уложил их в рюкзак, но и сложил Арсовы вещи — рядом с ним на кровати покоилась небольшая стопка.   — Да ты хозяюшка, — Попов улыбнулся, оперевшись плечом о дверной косяк.   — Ага, тебе так со мной повезло, — поддразнил его Антон, игриво коснувшись пальцем кончика любимого носа, и прошел мимо Арсения в ванную, занимая ее для принятия утренних водных процедур.   Арсений вытащил из рюкзака чистый комплект вещей и переоделся, затем уложил стопку, оставленную Антоном на кровати, в полупустой рюкзак и огляделся. Эта комната стала для них временным пристанищем, где они жили вдвоем, но сейчас, когда им предстояло вернуться в Москву, где у каждого из них была своя квартира, все немного усложнялось.    Как они будут жить? Сразу съедутся или будут ездить друг к другу? Арсений вздохнул, решив, что для начала нужно просто поговорить об этом с Антоном, и потом уже вместе решать, что делать. Это было непривычно для Попова в этой жизни, но воспоминания из прошлых жизней твердили ему, что вместе с Антоном они обязательно смогут все преодолеть, главное разговаривать о том, что волнует каждого.   Когда Шастун вышел из душа с еще влажными волосами, которые, только расставшись с полотенцем, тут же завились в мелкие кудряшки, Арсений сидел, погруженный в собственные мысли.    — Ты уже готов? — спросил Антон, на ходу натягивая футболку, ведь он вышел из ванной в одних только джинсах и наброшенном на плечи полотенце. — Арс, что такое? — Антон остановился напротив Арсения и уселся на корточки, заглядывая ему в глаза.   Попов встретился взглядом с обеспокоенными зелеными глазами, которые разглядывали его лицо, и слабо улыбнулся, возвращаясь мыслями в настоящий момент:    — Я просто задумался, как мы будем жить, когда вернемся в Москву. Здесь мы как будто жили вместе, но там ведь у каждого свой дом.    Антон положил руки на его колени и, запустив большие пальцы сквозь прорези на джинсах, огладил его колени.   — Я тоже только сейчас думал об этом и понял, что хочу быть с тобой, — медленно проговорил он. — Если мы будем жить в одном доме, я буду счастлив, но, если это слишком быстро для тебя, я готов потерпеть. А чего хочешь ты?   — Я хочу жить вместе, в одном нашем общем доме, — сказал Арсений, рассматривая родные глаза, и, положив свои руки поверх рук Антона, легонько сжал их. — Я хочу просыпаться вместе по утрам, готовить завтрак, ехать на работу, вместе ужинать, устраивать свидания и ложиться спать с тобой рядом. Но я боялся, что если я тебе предложу это так сразу, то это отпугнет тебя, и я все еще не уверен, что это не пугает меня самого. Все-таки очень сложно после стольких лет одиночества в этой жизни так просто перестроиться, — Арсений опустил взгляд на их сплетенные руки. — Я боюсь, что испорчу что-нибудь, — добавил он шепотом.    — Арс, — позвал его мягко Антон и, поймав его взгляд, продолжил. — Это нормально — чего-то бояться, даже для нас, это не делает тебя хуже. Мы только два дня назад вспомнили все, поэтому давай не будем торопиться, — в глазах Арсения зажегся огонек противоречия, но Антон переплел пальцы их рук, не давая ему возмутиться. — Я хочу предложить вот что: давай мы сегодня вернемся в Москву, заедем ко мне домой, чтобы я смог взять кое-какие вещи, которые мне могут понадобиться, и поедем к тебе. Завтра выходной, и мы с тобой все равно собирались вместе работать, вот и давай проведем эти пару дней вместе у тебя в квартире. Что скажешь?   — Скажу, что мне нравится такой вариант, — Арсений улыбнулся более уверенно. — А после выходных ты останешься пожить еще на недельку?    — Я буду только рад, но только если ты будешь полностью готов к такому варианту, — Антон поднялся и, приблизившись к любимому лицу, поцеловал его совсем невинно в уголок губ. — Вместе мы справимся, — прошептал он. — Ты всегда мне помогал и поддерживал, позволь и мне сделать это для тебя сейчас.   Арсений ощутил будто камень свалился с его души. Все-таки Антон был самым удивительным человеком, вернее нечеловеком, которого он встречал в жизни, и мысль, что это чудо выбирает его в ответ, затопила теплом сердце Арсения. Он поднялся на ноги и, стоя очень близко, обнял свое божество, утопая в этих объятиях, отдавая в каждом касании к русым еще немного влажным волосам, к длинной шее, к трогательной спине с ощутимыми под пальцами ребрами, всего себя. Он почувствовал, как Антон ласково проводит руками по его спине, и, слегка отстранившись, шепнул в самые губы «Спасибо», в следующий момент растворяясь в таком нужном поцелуе, полном заботы и нежности.   Оторвавшись друг от друга, они в спешке закончили сборы и вышли из комнаты, присоединяясь к своим друзьям и коллегам, которые уже собрались на первом этаже в гостиной.   — Ну вот и наши опоздуны! Доброе утро, — улыбнулся Позов, только завидя обоих парней в дверях. — Вы чего так долго-то?   — Проспали, — ответил Антон, усаживаясь на свободное местечко на диване рядом с Лясей и Робертом, который сразу протянул ему кулачок, чтобы поприветствовать.    Арсений смотрел на это с едва заметной улыбкой на лице, но тут его внимание привлек Матвиенко, деликатно постучавший ему по плечу.   — Арс, если что, я так всем и сказал, что вы дрыхли до последнего и хорошо, что никто из коллег не в курсе, что ты тот еще жаворонок.   — Спасибо, Серёж, — Матвиенко в ответ заговорщицки подмигнул Попову и отошел в сторону.    — Ну раз все здесь, то пора выезжать? — спросил Паша у Позова. — Диман, тебе нужна тут какая-то помощь?   — Нет, вы можете ехать, а я дождусь арендодателя и передам ему дом, — Дима махнул рукой.    Все начали потихоньку разбирать вещи, наваленные в общую кучу в коридоре, и выходить на улицу. Арсений заметил, что рядом с Позовым осталась Катя, которая, видимо, не собиралась ехать с девчонками, а осталась помочь Диме.    Попов слегка усмехнулся про себя и почти последним вышел из дома, направляясь к Антону, который стоял под крышей навеса со своим рюкзаком, рассматривая двор. На улице еще продолжал накрапывать мелкий дождь, и пахло той особенной свежестью после дождя, которая вместе с запахом леса была особенно приятной.   Арсений подошел к Антону со спины и поравнялся с ним, становясь рядом и касаясь плечом его плеча.   — Ну что, готов к возвращению домой? — с улыбкой спросил Антон. В глубине его глаз еще осталось немного тревоги за Арсения, которую тот явственно рассмотрел, когда повернулся к Шастуну.   — Да, — Арсений теперь чувствовал уверенность в себе, в Антоне, в них обоих.   Он дистанционно завел свою машину, и они вместе двинулись в ее сторону, закинули вещи в багажник и уселись по своим местам. Арсений проследил взглядом, что Антон пристегнулся и, пропустив выезжающую перед ним машину Макара, вырулил с парковки, коротко просигналив Серёже, который вместе с Настей выезжал за ними, и повернул на главную дорогу поселка, которая вела к трассе.   Несколько минут они ехали в тишине, пока Попов был сосредоточен на дороге, а Антон копался в своем телефоне.    — Ты же не против послушать музыку? — спросил Шастун, и Арсений, бросив на него короткий взгляд, кивнул. — Я давно искал её, послушай и скажи, она тебе что-то напоминает? — он включил песню, и из колонок полилась музыка.   FIZICA - Колыбельная   🎶Пусть тебе приснится сон, Как мы у реки, Как нас манит небосклон, Мира огоньки. Вспомни, как в ночной тиши Мы рисуем наши миражи. Как в далеком прошлом Мы зажгли огонь.🎶   Перед внутренним взором Арсения всплыла картина, как в прошлой жизни они в первый раз увидели друг друга в день наречения Антона, каким красивым и совсем юным принцем он был, какой радостью прокатилось по его существу осознание того, что они встретились.   🎶Вспомни, как в садах дворца Меж звездных островов Пролетали месяца Наших теплых слов. Как, укрывшись от дождя, От чужих, недружелюбных глаз, Воплощалась мечта О нас.🎶   Арсений вспоминал первое касание под дождем, первый поцелуй тайком, буквально вырванный у обстоятельств, искреннюю улыбку Антона, выбивающую из него неподдельное восхищение юным принцем, собственную дрожь от желания и невозможности быть всегда рядом с его родным божеством.    🎶Как мы пели до утра, Танцы до зари! Как скрывались от двора, Как перестали быть детьми. Как мы пронесли любовь Сквозь войны и шумные балы. Как зажгли огонь мы вновь: Две маленьких звезды.🎶   Перед его мысленным взором пронеслись их тайные встречи в саду, их первый раз в той жизни, он вспомнил, какими были полные желания зеленые глаза, как он был красив в пике их взаимного наслаждения, и как трогательно просил хотя бы несколько минут полежать рядом, потому что у двух божеств, закованных в социальные роли той жизни, не было даже возможности засыпать и просыпаться рядом друг с другом.    🎶Пусть огонь горит в сердцах. Даже в зимней тьме. Пусть не гаснет свет в глазах. Вопреки судьбе. Знай, что ты моя любовь Навсегда. Знай, что я буду с тобой Навсегда.🎶   Арсений вспомнил, как случайно нашел своего возлюбленного в слезах и не дал случиться страшному, как он пытался его успокоить, как они пообещали друг другу, что хоть и забудут друг друга, все равно не перестанут любить.    Мурашки от слов песни пробежали по его телу, словно это все было о них, об их жизни, настолько правдиво и честно, что было сложно поверить в такое совпадение.    — Как тебе? — Антон поговорил тихо, выкрутив громкость музыки на минимум, когда песня закончилась.   — Это все как будто о нас, — прошептал в ответ Арсений. — Как такое может быть?   — Эта песня написана по какой-то сказке, больше я ничего не смог найти. Но ведь не только у меня такое ощущение, будто в ней описана вся наша судьба в прошлой жизни?   — Да, только без печальной концовки, которая, как мы оба теперь знаем, была, — Арсений бросил долгий взгляд на Антона, пытаясь высмотреть в его душе то, что тревожило его возлюбленного в данный момент. — Ты думаешь про свою семью там, да? — спросил он аккуратно. Антон кивнул. — Переживаешь, как сложилась их жизнь? — продолжил мысль Арсений.   — Да, мне бы хотелось верить, что мои брат и сестра смогли дать тому миру шанс, что Лазар стал королем и исправил все ошибки отца, что он был счастлив и Варна тоже.    — Я тоже хочу в это верить, что твои брат и сестра, и все остальные люди смогли жить свободно и спокойно, — Арсений вздохнул. — Жаль только, что мы никогда не узнаем, как все закончилось на самом деле.   — Да, не узнаем, — задумчиво кивнул Антон, а затем прибавил громкости музыке, и под приятное звучание знакомых песен они через какое-то время подъехали к столице.    

***

  Теплым воскресным днем после прошедшего небольшого дождя улицы Москвы были залиты солнцем. Темно-синяя BMW без пробок проезжала шоссе и проспекты, направляясь в сторону центра, но свернула с Комсомольского проспекта в более узкие улочки района и остановилась у красивого светлого дома с эркерными окнами.    Антон вышел из машины и подождал, пока Арсений также выберется и заблокирует дверь, чтобы вместе с ним направиться в сторону своего подъезда.    Они поднялись по лестнице и вошли в квартиру. Антон провел небольшую экскурсию по квартире, указав на ванную и кухню, где можно было помыть руки и приготовить чай, пока он собирает вещи. Арсений остался на кухне, чтобы включить чайник и выбрать чай, а Антон направился в гостиную и начал в первую очередь собирать свои эскизы и расчеты, которые были на бумаге, а затем и вещи из шкафа.   Пока Шастун рылся в собственных футболках на полке, Арсений зашел в комнату и, поставив две кружки чая на столик перед диваном, рассматривал комнату.    — Чай готов, передохни, — сказал он с улыбкой, которую Антон не увидел, а скорее почувствовал в голосе.    Он повернулся, ловя взгляд голубых глаз, что с нежностью смотрели на него, и бросив первые попавшиеся вещи в рюкзак, подошел к Арсению, чтобы сесть рядом с ним. Антон уселся вплотную к Попову, касаясь бедром его бедра по всей длине, но Арсений только усмехнулся и, поставив горячую кружку на столик, легко взял обе длинные шастуновские ноги и перекинул их себе через колени. В такой позе Антон почти сидел на его коленях, чувствуя под собой сильные бедра, а поверх его ног теплые ладони, которые ласково оглаживали его собственные бедра.    — У тебя тут хорошо, — Арсений подал голос, продолжая движение вниз по ногам Антона.    Его пальцы пробегались по бедрам, очерчивая округлости коленных чашечек, и возвращались обратно. Его невероятно синие глаза смотрели вглубь души Антона, который знал, что в этом взгляде интимности больше, чем в сексе.    Шастун почувствовал тепло, раскатившееся по всему его телу, эти ласковые касания успокаивали, и казалось, что теперь все в его жизни будет вот так: уютно, хорошо и расслабленно. Арсений вспомнил его и принял, да и сам Антон наконец-таки вспомнил все, что было забыто согласно тому самому желанию, загаданному его божеством, чтобы спасти людей, чтобы дать шанс тому обществу, обрекая обоих божеств на разлуку.    Антон все больше погружался в воспоминания, которые предшествовали желанию, в события, которые развернулись после того, как они оба все забыли, и мелкая дрожь зарождалась в его теле, выпуская наружу какие-то чувства, жившие в глубине души божества Надежды.    Воспоминания о прошлом, которые вернулись, огромной лавиной прорывая все блоки, установленные желанием, оказались не только приятными, но и в некотором роде травмирующими, болезненными. И теперь, спустя пару дней после того, как эйфория от того, что они нашли друг друга, немного стихла, до Антона стало доходить осознание, что же на самом деле было в прошлом, все темные и жуткие воспоминания полные боли и отчаяния встали перед его внутренним взором.    Арсений, сидящий настолько рядом, что с каждым выдохом опалял своим дыханием щеку Антона, мягко взял его за подбородок и повернул к себе, заглядывая в глаза. Он смотрел в его душу, на лице Попова промелькнула обеспокоенность, ведь Антон ничего не скрывал, он был весь как открытая книга перед своим божеством, позволял видеть все свои переживания и страхи, свои слабости и болезненные воспоминания, которые потоком нахлынули на него из прошлой жизни.    Попытка насилия, избиение, принуждение, страх одиночества, чувство растерянности, потеря воспоминаний, страх смерти, нескончаемая боль и казнь — со всем этим божеству Надежды непросто было бы справиться и в более зрелом возрасте, а в таком юном, как в прошлой жизни, тем более. Он мог бы помнить и больше согласно желанию, но его собственная память блокировала эти воспоминания, потому что все хорошее, что было с ними связано, все, что касалось божества Справедливости, было стёрто, а сам он погиб в безвестности, и Антон даже не узнал об этом. Сердце божества Надежды болезненно забилось, и он прерывисто вздохнул, ощущая тяжесть в груди от всех воспоминаний.   Но сейчас рядом с ним сидел его ангел, его божество, который в этой жизни был живым и здоровым, который полюбил его и без воспоминаний, а когда наконец вспомнил, лишь убедился в истинности своей божественной любви.    Арсений подал голос, подходя к болезненной теме издалека, удивительно тонко чувствуя состояние Антона:   — Когда ты включил ту песню, у меня словно вся прошлая жизнь вновь в красках пробежала перед глазами, — Антон наклонил голову, вслушиваясь в родной голос со знакомой хрипотцой, ощущая мягкие касания теплых ладоней на своих коленях. Он обнял Арсения за плечи и положил голову ему на плечо, продолжая прерывисто дышать и прислушиваться к его словам. — Ты был таким юным, таким красивым принцем, совсем мальчишкой, и мне безумно жаль, что тебе пришлось такое пережить совсем одному, — Арсений поцеловал его в висок, убирая руки с коленей и заключая Шастуна в крепкие объятия. — Никто не должен испытывать подобное, и тем более ты. Ты самый светлый и самый чудесный, мой любимый. Мне жаль, что я не смог защитить тебя от этого тогда, но я могу разделить эту боль с тобой сейчас, — Антон почувствовал ласковые касания рук по своей спине, и постепенно эта тупая боль в груди, которую невозможно было извлечь оттуда, стала потихоньку стихать, непроизвольно льющиеся слезы исчезали, сцелованные его божеством, и Антон притерся своим носом к шее Арсения.   — Ты снова забираешь мою боль, как тогда после драки, — прошептал он сдавленным из-за пролитых слез голосом. — Тогда ты пожелал забрать мою боль, и твое желание исполнилось.   Арсений слегка усмехнулся над его ухом:   — И правда, я помню, что тогда желал такого, но не думал, что оно и правда сбылось, — Арсений зарылся одной рукой в волосы Антона, продолжая поглаживать, пропуская мягкие кудряшки сквозь пальцы. — Когда ты попал в драку после корпоратива, ты ведь поэтому не защищался? Потому что вспомнил прошлую жизнь и свою смерть? — тихо спросил Попов. — И не стал мне ничего говорить, потому что думал, что я человек, и мне не нужно об этом знать?   — Да, — выдохнул Антон, вспоминая ту драку и свои странные чувства. — Меня словно парализовало, я видел и слышал вокруг себя разъяренную толпу и знал, что должен умереть, чтобы встретиться вновь со своим божеством, с тобой.   — Иди сюда, — Арсений помог Антону лечь на диван и, выбравшись из-под его длинных ног, лег рядом, совсем близко, обнимая его и прижимая к себе. Крылья сверкнули в солнечном свете за его спиной, и Арсений аккуратно укрыл крылом их обоих, целуя лицо Антона. — Я после той драки тебе обещал, что всегда буду рядом, чтобы защитить тебя, и это так. Я не отказываюсь от этого обещания, но хочу добавить к нему, что я тебя люблю и всегда буду рядом, потому что не представляю своей жизни без тебя. Я всегда буду на твоей стороне. Только говори со мной, если тебя что-то тревожит, хорошо? Те воспоминания, они причиняют тебе боль, и я хочу разделить ее с тобой. Ты сам говорил, что никто не может быть всегда сильным, позволь и себе принять мою помощь.   — Я до сих пор не могу до конца осознать, какой ты удивительный, — прошептал в ответ Антон, чувствуя, как внутреннее напряжение, горящее комком нервов где-то в груди, постепенно отпускает от ласковых касаний, объятий и поцелуев. — И ты знаешь меня даже лучше, чем я сам. Пока я еще не могу разобраться, что делать со всей мешаниной чувств и воспоминаний, ты уже знаешь, в чем дело, и предлагаешь мне свою руку, чтобы пройти по этой дороге, — Антон улыбнулся и уткнулся в шею Арсению, чувствуя как под его кожей пульсирует венка и целуя ее. Он ощутил себя наконец-то дома, но дело было вовсе не в месте — дело было в Арсении, в уюте и безопасности его крыльев, в чуть убыстрившемся стуке его сердца, в его поддержке и безграничной любви, которую он дарил. Место рядом со своим божеством Антон готов был назвать своим домом, хоть на самом деле они сейчас и лежали вдвоем с Арсением в съемной квартире на не очень широком диване, где они оба не помещались со своим ростом. — Спасибо тебе, мой ангел.   Они долго пролежали так, пока дыхание обоих выровнялось и стало глубоким, а чай в кружках на столике наверняка остыл.    Антон зашевелился и, оторвав голову от Арсения, увидел, что тот не спит, а лежит с открытыми глазами.   —  Тебе лучше? — полувопросительно прошептал Арсений.    Антон знал, что тот увидел ответ в его успокоившейся душе, и потянулся за поцелуем — поддерживающим, говорящим, что все хорошо, теперь они вместе и теперь можно начать отпускать все страхи, что скопились у каждого за эту и прошлую жизнь.   Попов поцеловал его, медленно проникая обжигающим языком глубже в рот, пуская под кожу Антона горячий расплавленный металл, который, распространяясь от губ, расползался по всему его телу, замедляя все движения, делая их наполненными чувствами и эмоциями.    — Я так тебя люблю, что мне не хватит слов, чтобы описать в полной мере, что ты заставляешь меня чувствовать, — прошептал Арсений, разрывая поцелуй. — Ты мой свет, мое солнце, моя любовь! Я готов всю жизнь и эту, и последующие нежить тебя и оберегать, только чтобы ты был счастливым, только чтобы ты улыбался, — он осторожно погладил Антона по щеке костяшками пальцев и обнял его, прижимая к себе. Они лежали так уютно, даря друг другу ласку от прикосновений, нежных поглаживаний и легких поцелуев.    Достаточно занежив друг друга, они наконец разомкнули объятия, и Арсений спрятал крылья, пока Антон встал на ноги, чтобы закончить сборы.   Побросав нужные вещи в рюкзак и шопер, они вышли из квартиры Шастуна, быстро спустились вниз к машине и, закинув сумки в багажник, уселись на свои места.   Арсений посмотрел на Антона и так мягко улыбнулся, что у Шастуна в груди что-то тоненько завыло от разрывающей его нежности. Он коснулся руки Попова, оглаживая тыльную сторону ладони, затем оторвал свою руку и, как и Арсений, пристегнулся.   — Ты проголодался? — спросил Попов, трогаясь с места.    — Угу, я бы чего-нибудь уже перекусил, — отозвался Антон, почти в этот же момент ощущая, как пустой желудок явно заинтересовался такой темой разговора, издав свою песнь голодных китов.    — Чего же ты раньше молчал? — Арсений усмехнулся, и Антон чуть смущенно уставился на дорогу перед собой. Его тело даже в такой мелочи готово было ничего не скрывать от сидевшего рядом божества. — Заедем куда-нибудь поесть?   — Давай лучше у тебя дома что-нибудь вместе приготовим? — предложил Антон. — Хочу сидеть с тобой рядом, не оглядываясь постоянно по сторонам — смотрит кто-то или нет.   — Хорошо, но у меня в холодильнике, наверное, ничего нет, — ответил Арсений, аккуратно перестраиваясь в правый ряд, чтобы свернуть с проспекта. — Ты уверен, что потерпишь до магазина, а потом еще до дома и пока мы приготовим? — спросил он с тенью беспокойства в голосе.   — Да, со мной все в порядке. Давай заедем в супермаркет, и придумаем вместе что-нибудь на ужин. Ты что хочешь? — спросил Антон, повернувшись к Арсению, насколько это позволял ремень безопасности.   — М-м, может возьмем стейки? У меня есть гриль и их можно на нем пожарить, — предложил Попов. — Я помню, ты говорил, что любишь мясо. Или можно приготовить пасту, если за выходные мясо уже надоело.   — Да не, я всегда за хороший стейк, давай возьмем их, — Антон заулыбался, ведь Арсений запомнил такую малозначительную деталь о совсем тогда еще незнакомом человеке, когда они в японском ресторане не смогли есть рис и рыбу, и этот факт приятно грел его душу.    За этими размышлениями Антон не заметил, как быстро они оказались на парковке супермаркета, и Арсений уже успел заглушить мотор.   — Пойдем, мое солнце? — Попов улыбался, глядя на него, и эта широкая счастливая улыбка ямочками на щеках, тонкими морщинками-лучиками вокруг глаз заставила Антона в ответ так же ярко улыбнуться.   Они вошли в супермаркет, взяли тележку и, перебрасываясь шутками и ответными улыбками на них, начали ходить вдоль стеллажей и холодильников. Арсений выбрал стриплойн стейки, потом, поддразнивая друг друга в рядах между овощей и фруктов, они сложили в корзину столько ягод, сколько Антон только смог найти, затем Арсений придирчиво выбирал между сортами сыра, пока Антон носился туда-сюда с разными бутылками вина, показывая свои находки Попову. Наконец, выбрав хороший камамбер  и насыщенное монтельпучано, они довольные двинулись на кассу.    Антон не мог отделаться от мысли, что все их действия были такими уютными, шутки Арсения про королеву клубнику слишком нелепыми и смешными, что Шастуна в который раз просто вынесло с них, и он согнулся пополам, стараясь не ржать слишком громко в отделе овощей и фруктов. Он был готов заниматься такими привычными повседневными делами с Арсением всю жизнь, каждый раз находя в этом свою прелесть, потому что они вместе делали это как самая настоящая семья.    Остановившись напротив полки с товарами для взрослых, они переглянулись, но Арсений, с задумчивым выражением лица поджал губы, не удовлетворившись выбором, и Антону ничего не оставалось, как последовать за ним.    Им явно стоило обсудить предстоящий секс, но для каждого эта тема, несмотря на возраст, была волнующей и стеснительной в силу разных обстоятельств. Антон уже понял, что для Арсения в этой жизни не очень понятно, что делать с парнем, и несмотря на память прошлых жизней, в этой смущение и неловкость за собственные неумения никуда не исчезали. Сам же Антон находился в некотором смятении после воспоминаний прошлой жизни, а точнее ее окончания, они катком прошлись по его сознанию. Возможно, для обоих переход к чему-то более серьезному, чем стимуляция руками или ртом, был пока преждевременным. Но в любом случае Антон убедился, что решать самому за обоих не стоит, и нужно просто честно и открыто это обсудить с Арсением.   Тем временем Попов уже выложил продукты на ленту, ожидая пока кассир пробьет все их покупки. Антон прошел в конец кассы и начал складывать уже пробитые товары в пакеты. Арсений опередил Антона, прикладывая карту к терминалу оплаты, чуть извиняюще улыбаясь:   — В следующий раз я плачу, — буркнул Антон, пытаясь скрыть разрывающую его теплую улыбку за напускным ворчанием.    Ему было слишком приятно, что Арсений заботится о нем, даже в таких мелочах. Пусть Антон и не был девушкой, которой жизненно необходимо подобное подтверждение привязанности, когда за нее все и везде оплачивают. Более того, Антон и сам мог себе такое позволить, но принимать такое внимание все-таки было приятно, и еще более важно — получать это внимание от своего возлюбленного.    Разделив между собой пакеты с покупками, они вышли из магазина и направились к машине. Арсений видимо, что-то обдумывал, потому что обратился к Антону:   — Я кое-что заказал на маркетплейсе, и посылка как раз пришла в ближайший пункт выдачи. Давай я отвезу тебя до подъезда, и ты уже зайдешь домой, а я заберу коробку и тоже приду? — предложил Попов, уложив свою ладонь на колено Антону, пока он пристегивался.    Шастун улыбнулся ярко и кивнул, чувствуя, как рука Арсения, соскользнув с колена, легко откидывает его кудрявую челку с глаз, позволяя рассмотреть лицо его божества с расслабленной улыбкой.    — Хорошо, тогда ты сходи, а я пока закину все сумки домой и займусь приготовлениями к ужину, — ответил Антон, но тут же спохватился, поняв, что назвал квартиру Арсения домом. — То есть в твою квартиру, — проговорил он тише, чувствуя, как жар коснулся кончиков его ушей.   — Домой, пусть это место станет для тебя домом, — Арсений приблизился к его лицу и, воспользовавшись отсутствием людей на парковке, коротко поцеловал Антона. Шастун почувствовал жар теперь не только на своих ушах, но и на губах. — Домом, где мы сможем жить с тобой без оглядки на людей и быть счастливыми. Ты и я, — он мягко ткнулся кончиком своего плоского носа в нос Антона, на самом острие которого была чуть заметная родинка — даже их носы идеально совпадали друг с другом.   Наконец, они отлипли друг от друга и быстро выехали с парковки, направляясь к месту, которое должно было стать их домом.   Арсений припарковался возле подъезда, вышел вместе с Антоном из машины, помог вытащить пакеты и сумки из багажника и занести их в лифт. Антон взял протянутые Арсением ключи, и двери лифта закрылись. Пока Попов отправился снова на улицу, Антон открыл дверь и занес все, что было у него в руках, в квартиру.   Он огляделся в тишине уже привычного интерьера. Даже без своего хозяина квартира казалась очень уютным местом, пропитанным присутствием Арсения. Он был во всех вещах: в цвете обоев, в приятной на глаз минималистичной мебели, в уютных светильниках, расставленных повсюду, в мягкости тканей и, конечно же, в запахе. Это место пахло домом, потому что оно пахло Арсением. Оно пахло тем самым неуловимым ароматом, который невозможно было описать как что-то определенное — это было смешение запаха его кожи, геля для душа, шампуня, волос и парфюма. В нем были нотки свежести и мягкости, обволакивающей нежности и невероятной силы.   Антон отнес свои вещи в гостиную и вернулся на кухню, куда первым делом закинул пакеты с продуктами. Пока он разбирал покупки, в голове его кружились воспоминания уже из этой жизни, как он ночевал у Арсения, как они вместе завтракали, как он сам готовил на этой кухне сырники, и как каждый раз не хотел отсюда уходить, покидать этого удивительного человека, как он на тот момент думал, разрывая себя противоречивыми чувствами к двоим, которых полюбил. Теперь же никакого противоречия в его душе не было: все это время это был один удивительный Арсений, его божество и смысл жизни.    Антон стоял около раковины, перемывая овощи, фрукты и ягоды, которые они накупили, и думал о выходных, что так сильно изменили жизнь обоих, так сблизили и подарили шанс на их общее долго и счастливо не когда-то там, в необозримом будущем, а прямо сейчас, в этой самой жизни, в это самое время. Награда за их жертвы и страдания в прошлой жизни была прямо здесь, осталось лишь руку протянуть.    Из размышлений Шастуна вырвал хлопок двери, известивший о возвращении Арсения.   — Ну как ты? — вопрос с неподдельной заботой в голосе, заставил Антона повернуться и уткнуться в глаза-океаны, что внимательно рассматривали его, пытаясь уловить любое изменение.   — Все хорошо, — он выключил воду и достал последнюю миску с помытыми овощами. — Ты же видишь, — Арсений кивнул и подошел ближе, раскрывая руки для объятий. Антон прильнул к нему, и несмотря на то, что он был выше Арсения, все равно почувствовал себя защищенным и расслабленным в его руках. — А ты что там такое таинственное купил? — спросил он со смешинкой в голосе, пытаясь развеять немного драматичную атмосферу.    Попов отлип от него и ушел в коридор, где оставил коробку. Вернувшись с ней, он улыбнулся Антону и сказал:   — Я заказал это, пока мы еще были в коттедже, подумал, что такие вещи нужно иметь дома про запас, чтобы в нужный момент не искать, — он вскрыл упаковку и достал оттуда несколько тюбиков смазки, пачек презервативов и упакованную в коробочку небольшую анальную пробку. — Надеюсь, нам скоро пригодится ее содержимое, но думаю, еще не сегодня. Тебе нужно прийти в себя, а мне привыкнуть, что мы можем жить наконец вместе. Давай не будем торопиться, хорошо, солнце мое?   — Да, хорошо, — Антон поцеловал его в уголок губ. — Ты очень предусмотрительный. А еще хочу заранее сказать, что я собираюсь опробовать вот это, — он взял в руки коробочку, в которой тускло блестела пробка. — И хочу, чтобы ты мне с этим помог, чтобы ты был сверху, тебе будет так комфортно?   — Да, любимый. Все, только чтобы ты был счастлив, — Арсений сам поцеловал Антона, мягко огладил его язык, не переходя к слишком напористым действиям. — А теперь давай готовить, а то ты совсем обессилишь от голода.   Они отложили такие заманчивые покупки обратно в коробку и взялись за приготовление ужина.    Арсений поставил разогреваться гриль и занялся подготовкой мяса, пока Антон нарезал все овощи в салат, сыр для сырной тарелки, и украшал все ягодами.    Через полчаса все было готово, и ребята уселись за стол, предварительно разлив по бокалам темно-бордовое вино, что таинственными красноватыми отблесками отражало свет.    Арсений поднял свой бокал и, неотрывно глядя в глаза, произнес:   — За нас с тобой и наш общий дом. Я люблю тебя, ты всегда живешь в моем сердце, свет мой.   — Мой дом всегда был рядом с тобой, и теперь я обрел его. Люблю тебя, мой ангел, — вторил ему Антон.    Они отпили по несколько глотков из бокалов и после недолгого поцелуя принялись за ужин.   Этот день окончился для них уютным вечером, когда они сидели рядом на диване, допивая вино, просматривая вместе шоу на ютубе, и каждый раз, когда Антон смеялся с шуток, услышанных с экрана или от самого Арсения, непрестанно утыкался в плечо Попову, чувствуя внутри, как все страхи и тревоги понемногу отпускали его, как Арсений время от времени так искренно и проникновенно смотрел на него, что и без всяких слов было понятно, что он ни за что не позволит Антону больше остаться один на один со своими проблемами, что теперь у него есть дом, где его любят и ему всегда рады.