Восточные сладости

      Визирь Антуан мрачно шагал по восточному коридору в покои принца-консорта. Ему было велено прийти в послеполуденное время, когда дворец затихал, а все придворные прятались от жары. Как говорили в Хаграбае, посвяти утро делам, вечер – веселью, ночь – сну, часы же после полудня отдай солнцу и не жалей о них. В такое время простак спал, писал стихи или играл в шахматы, а умный плёл интриги, планировал дворцовые перевороты, ну или, на худой конец, занимался любовью.       И, судя по тому, что Антуан получил приглашение на тет-а-тет с принцем, он в последнее время заигрался в шахматы.       Антуан был одним из верховных визирей во дворце султана. Постоянный участник советов. От него нередко звучали высказывания, идущие вразрез с консервативной политикой императора. А поскольку мысли были здравыми, у него был свой круг единомышленников. Своеобразная подушка безопасности. Если султан, устав, наконец, от того, что законы не просто принимаются, а ещё и обсуждаются, решит выслать его из дворца, это, по меньшей мере, не сойдёт ему так просто с рук. Если Антуана отравят или воткнут кинжал в спину, – это оставит пятно на репутации султана. А потому в интересах Саифа-паши было относиться к опозиционно настроенному визирю хотя бы с формальным покровительством и не чинить козней.       Не чинить козней через первые руки.       Антуан мрачно глядел на приближавшуюся резную дверь в самом конце галереи. Принц-консорт в Великое затишье звал в свои покои не чай пить. Антуана там ждали, как альфу. Часы высокого солнца – время для занятий любовью в прохладных чертогах дворца.       А что будет после?       Отношение к любовникам принцев было своеобразным. Если счастливчик получал метку фаворита, то весь двор, включая самого султана деликатно делал вид, что ни о чём не подозревает. А вот если не было метки… Учуять запах другого альфы – дело пары мгновений. Этих бедолаг в самом лучшем случае высылали из дворца. Более строгие султаны отправляли провинившихся на смертную казнь. Вот такие заигрывания с удачей.       А что ждёт сегодня Антуана? Исполнит свой «долг» и не получит метку – попрощается с головой, и уже никто не сможет его защитить. Откажется от близости или вообще не явится в покои – получит политическую импотенцию. Слухи быстро разлетаются по дворцу. Визирь побывал в покоях принца-консорта и оставил его неудовлетворённым. Уж если он не способен исполнять роль альфы, то какой из него советник. На собраниях такому лучше молча соглашаться с императором, чем высказыватся против, потому что любые, даже самые мудрые его мысли будут осмеяны.       Визирь Антуан оказался в положении цугцванга. Чувствовал ли он страх? Пожалуй, нет. Скорее бессильную растерянность.       Каким был принц-консорт Арс? Бо́льшую часть времени он проводил в окружении слуг-омег в другой части дворца, но, тем не менее, собирая по крупицам их пересечения во время приёмов, на церемониях, случайные встречи утром в саду, Антуан сложил для себя некий образ.       Внешне – ну… Это был красивый омега. С запахом, который Антуану нравился. Даже в зале, полной придворных, его запах невозможно было «потерять». Только это всё биология. Удачное генетическое совпадение, не более.       Куда интереснее была их призрачная – возможно, и вовсе иллюзорная – не то ментальная, не то духовная связь.       Антуану с принцем было интересно. Они мало разговаривали, зато у него часто была возможность его слушать. На приёмах он высказывался редко, но очень умно. Причём, настолько тонко, что адресат чаще всего и не догадывался, что что-то не так. Антуан и сам один раз чуть не попал впросак, когда принц, воспользовавшись паузой во время смены армуду, вдруг вполголоса сказал ему о том, как по-особому сегодня цветут жёлтые сливы. Антуан уже было собирался ответить что-то о том, как повезло Хаграбаю, что у их принца-консорта такое тонкое чувство прекрасного, как вдруг понял, что это перефразированная цитата из «Майских садов» – книги о семидневном дворцовом перевороте. Он ответил фразой из коды: в контекст чаепития она вписывалась идеально. И, хотя это были единственные слова, которыми они перекинулись за весь вечер, Антуану они врезались в память.       Другая вещь, которую Антуан заметил за принцем, касалась его отношений с султаном и другими альфами. С султаном он держался учтиво и приветливо, но почти никогда им не пах. Раз в месяц он исчезал на четыре-пять дней, а когда снова появлялся, от него исходил едва слышный запах Саифа-паши. Скорее всего, это означало, что после первого дня их близости остальное время он отсиживался в своих покоях. Фаворитов он никогда не водил, а попытки придворных альф под видом заботы нарушить его личное пространство были ему очевидно неприятны. Антуан быстро это заметил и старался не быть навязчивым. Каждый раз, когда он замечал, что по этикету принцу может понадобиться помощь, он обращался к нему с вопросом: «Ваше высочество, вы позволите мне подать вам руку?», «Ваше высочество, вы обронили письмо. Могу я поднять его для вас?» – и если принц отказывался, не настаивал. Со временем принц Арс начал это замечать и, как показалось Антуану, охотнее выбирать его общество. Приглашал сесть рядом на церемониях (сан Антуана это позволял), по утрам они стали чаще видеться в саду.       И вот, спустя несколько месяцев этого тонкого флирта (Антуан всегда был уверен, что дальше этой черты они не зайдут) Арс почти напрямую сказал, что сегодня в Часы высокого солнца он хочет видеть его у себя. И Антуан не верил, что такой внезапный и крутой виток в их отношениях произошёл по внезапной смене настроения принца. Не Арс. Кто угодно, но он бы так не поступил. Если бы он когда-нибудь решился взять Антуана в любовники, он бы ещё долго ходил вокруг да около, проверяя, насколько он надёжен в самых разных ситуациях. А ещё, поскольку очень ценил собственное личное пространство, вероятно постарался бы прощупать и то, как сам Антуан относится к роли фаворита.       Тот факт, что сегодня Арс, как олива в июне, пригласил Антуана к себе, вероятнее всего означало то, что этого по известным причинам хочет султан. Удобный способ избавиться от назойливого оппозиционера чужими руками.       И Антуан, шагая по восточному коридору, думал только об одном. Что для него важнее: политические убеждения или принц-консорт? От этого зависело, что он будет делать там, в покоях. Оставит на Арсе свой запах и сложит голову или не тронет этого странного омегу и отдаст на растерзание свои принципы.       Если отбросить ребячество, принципы были важнее. Разумеется, важнее… ведь да? А как могло быть иначе? Ведь они могли повлиять на жизнь всей страны. А Арс… Арс казался чудесным, но что ждёт Антуан от принца-консорта? Максимум они станут любовниками, и ему всегда придётся делить этого омегу с султаном, не имея возможности выразить чувства в открытую. Но и мысль о том, чтобы принудить Арса к физическому контакту против его воли заставляла чувствовать себя отвратительно. Хорошо, если Арс начнёт строить из себя влюблённого юношу и пытаться спровоцировать Антуана на прикосновения. Тогда они просто полежат рядом, и этого будет достаточно для того, чтобы запах остался. А вот если Арс изначально не будет настроен ни на какие контакты? Предложит посидеть у него часок за чаем и уйти? Запах останется, даже если просто схватить его за плечо и удерживать с полминуты. Чувствоваться почти не будет, но для султана, который подумывает, как бы от него избавиться, этого будет более чем достаточно. Но даже схватить Арса за плечо Антуан не мог себе позволить, потому что знал, сколько может причинить тем самым ему страданий.       Время от времени им овладевало возмущение: почему он вообще печётся о принце, который прямо сейчас участвует в сговоре против него?! После этого визита судьба Антуана так или иначе предрешена, а вот Арс будет в порядке. Но он тут же грустно усмехался: ох, не Арс его враг, не Арс.       Антуан положил пальцы на медную ручку двери в покои принца-консорта, постучал, возвещая о своём приходе, и, выждав пару мгновений, вошёл.       Пусть он будет ждать его уже в постели. Пожалуйста. Пусть Антуану не придётся выбирать между ним и собой.       Покои принца-консорта были просторными, с высокими потолками. Нос пощекотал тонкий запах благовоний. Подвязанные края занавесок, свисавших с полога кровати, слегка колыхались от того, как решительно Антуан открыл и закрыл за собой дверь.       Кровать была пуста.       У Антуана упало сердце.       – И куда ты смотришь? – раздался голос откуда-то сбоку.       Арс сидел, откинувшись на подушки у чайного столика, в подобии позы бардаш, только левое колено покоилось на ковре, а правая нога стояла, внахлёст скрывая ступню левой. Молочный шёлк его камиза пронизывала золотая вышивка шемсели. Светлые шаровары обхватывали щиколотки золотой тесьмой. Головного убора на принце не было. В левом ухе Арс носил длинные серьги – обычно, но не сегодня. Зато его пальцы украшали золотые перстни с драгоценными камнями. В общем, совсем не в парадном официозе, но и без намёка на интим. В своих покоях Арс был у себя дома и принимал гостей исключительно так, как ему было удобно.       Антуан учтиво поклонился. Принц-консорт в ответ подчёркнуто гостеприимным жестом пригласил его присесть. Антуан опустился на ковёр, повторяя позу принца, но не разваливаясь на подушках, а опираясь локтем на правое колено.       – А ты думал, я буду встречать тебя в постели, в одних шароварах, как Шехерезада?       Антуан сразу в красках представил себе эту картину. Шаровары, а ещё – полувуаль, скрывающая нижнюю часть лица.       – Почему сегодня? – хмуро спросил он вместо ответа.       Арс неспеша налил в свой армуду чай и повернулся к окну, ловя левой щекой солнечные лучи.       – Возможно, это самое удачное время… Сегодня в город привезли шёлк, и часть двора с утра уехала на рынок. Я решил, тебе на пути сюда не помешает дополнительная безопасность.       Антуан растерянно сморгнул. Какой шёлк? Какая разница, где сейчас пропадает часть двора? Да сегодня все только и ждут, когда он войдёт в покои к принцу, чтобы захлопнуть за ним дверцу мышеловки.       – Не понимаю, – признался он.       Арс внимательно разглядывал его с минуту, а потом ответил:       – Мне нравятся твои идеи.       Ну вот, началось.       – Ты часто предлагаешь подвижки в сторону омег. А когда хорошо омегам, хорошо всем. И простых людей твои идеи тоже касаются. А это, как ни парадоксально, хорошо и для правящих верхов.       Да, это правда. Омеги в Хаграбае были поражены в правах, и Антуан часто высказывался в их защиту. Только вот что теперь толку? Антуан прикусил губу изнутри, глядя, как над армуду мелкими колечками закручивался пар.       – Только вот султану мои идеи не нравятся, – на последнем слове он посмотрел Арсу прямо в глаза.       Арс кивнул:       – Поэтому я тебя и позвал.       – Я знаю, – Антуан надеялся, что хотя бы внешне казался спокойным.       – И? – Арс чего-то ждал от него, а вот чего – было непонятно. – Что ты об этом думаешь?       Антуан пожал плечами. Его снова поставили перед той самой дилеммой.       – Я так и не определился, как мне поступить.       Арс удивлённо приподнял брови:       – Почему?       С секунду Антуан колебался, а потом признался и принцу, и самому себе:       – Потому что сегодня я понял, что ты мне дорог.       На некоторое время в покоях повисла тишина. Антуан и сам несколько опешил, от того, что случайно обратился к принцу на «ты».       – Ну… – наконец, протянул Арс, – тогда почему бы тебе не согласиться?       Антуан раздражённо вздохнул:       – Согласиться на что?!       Арс внимательно разглядывал его, как будто решаясь на что-то.       – На дворцовый переворот, – наконец, ответил он осторожно. – Я тебя позвал, чтобы это обсудить…       Дворцовый переворот.       Что?...       В висках застучало. Так вот о чём он всё это время говорил…       – Ты новый султан, а я твой принц-консорт, – продолжил Арс.       Антуан поднялся из-за стола и энергично заходил по комнате в раздумьях. Нужно было взвесить всё обстоятельно.       – У меня недостаточно единомышленников, – наконец, ответил он. – Я не получу нужную поддержку.       Идея была столь заманчивой, сколь и рискованной, и подходить к ней нужно было с холодным умом.       – У тебя – слишком мало, – согласился Арс. – А мне лояльна церковь и часть придворных.       В груди ёкнуло. Антуан остановился у окна и потёр подбородок, глядя остановившимся взглядом куда-то в никуда.       Церковь – мощнейший инструмент влияния. Как правило, где церковь – там и армия, и весь Хаграбай. И двор тоже действительно Арса любил. Как-то ему удалось, будучи революционно (как оказалось) настроенным, создать себе прочный образ целомудренного хранителя традиционных ценностей. Да. Вдвоём захватить власть было куда реальнее, чем в одиночку.       – Яды, как правило, действуют не сразу, – вырвал его из размышлений Арс. – Это я возьму на себя.       Антуан цепко глянул на него и сосредоточенно забегал взглядом по вышивке его камиза.       – Нет, – наконец, сказал он. – Слишком большой риск для тебя.       У принца-консорта, разумеется, были почитатели. Но и у султана они тоже были. Если начнутся разбирательства, для Арса это может плохо кончиться.       – Сделаем по-другому, – Антуан говорил сосредоточенно и не намереваясь спорить. – Я подумаю, как лучше. Ты должен быть вне подозрений.       Арс посмотрел на него удовлетворённо и тепло:       – Я рад, что ты согласился.       Антуан снова несколько раз прошёлся по комнате и, наконец, остановился у чайного столика.       – Скоро все будут знать, что я был здесь, – сказал он тоном таким виноватым, будто это он разнёс по всему дворцу сплетню. – Если мы хотим, чтобы всё получилось, мне нужна метка фаворита.       Прости, Арс. Прикосновения, которые ты так не любишь, сейчас – необходимость. Иначе даже в случае успешного переворота императором Антуану не стать.       Арс спокойно улыбнулся куда-то внутрь и поднялся с места.       – Ну? – мягко поторопил удивлённо замершего Антуана.       Антуан приподнял подбородок, открывая шею, так чтобы принцу было удобнее.       И Арс коснулся его кончиком языка.       Антуан почувствовал, что его заливает краской.       Арс старательно выводил слева от гортани причудливые линии, закрепляя узор губами. От его дыхания кожа покрывалась мурашками. От поцелуев – горело внутри. От движений языка все волоски вставали дыбом, и Антуану стоило усилий на то, чтобы продолжать вот так спокойно стоять. На то, чтобы у метки ввиде золотистой маргаритки распустились все лепестки, нужно было время.       Антуан изо всех сил старался внимательно рассматривать небесный орнамент на потолке. Слушать брызги фонтана и пение цикад в саду за окном. Лишь бы не думать о том, что Арс оставляет на нём свою метку. Лишь бы не думать…       Арс мягко отстранился и внимательно оглядел результат своей работы:       – Яркая получилась. Её точно заметят.       – Ага, – Антуан рассеянно кивнул.       От накатившего возбуждения перед глазами плыло.       Только держи себя в руках. Пожалуйста.       – Ладно, – сказал он, пытаясь ровно дышать. – Тогда я, наверное…       Арс взял его за пальцы.       – Антуан, ты мне нравишься. Нравишься до безумия.       Антуан посмотрел на него в отчаянии. Неужели правда? Всё это время даже не надеялся.       – Прикоснись ко мне, – просил его Арс. – Дай мне знать, что я не зря оставил на тебе метку любовника.       И его умоляющий голос полностью перекрыл голос и без того уже захлёбывавшегося рассудка.       Антуан почти грубо притянул Арса за плечи, впиваясь в губы, запуская пальцы в его тёмные волосы, не давая отстраниться. «Тише, тише», – где-то на задворках звучал внутренний голос. Потребовались усилия для того, чтобы ослабить хватку. И только когда ему удалось это сделать, он вдруг осознал, что Арс уже некоторое время держит его за бёдра, тоже не давая увеличить между ними дистанцию.       Поверить в такое было трудно, почти невозможно. Но сейчас не было времени на раздумья: будь что будет.       Антуан приподнял край Арсова камиза, но Арс перехватил его запястье:       – Давай так, – чуть хрипловато произнёс он Антуану на ухо, – ты будешь главным в Хаграбае, а я – в этих покоях.       От этих слов внизу потянуло.       – Как скажешь.       Камиз и шаровары Антуана были из тонкого чёрного сукна. Вскоре они оказались на полу. Арс, оставшийся полностью одетым, оттеснил Антуана на деревянный стул с перекрещивающимися наискосок ножками. Его спинка была низкой, а широкие подлокотники – высокими.       – Ты знаешь, как на них садятся омеги?       Иногда такие стулья использовали для римминга или подготовки к сексу. Омеги закидывали колени на подлокотники, чтобы открыть промежность для альфы.       – Знаю, – кивнул Антуан.       Глупо было делать вид, что они друг у друга первые.       – Сядь так же, – велел Арс.       – Что?...       Антуан сначала подумал, что не так услышал. Но Арс смотрел на него со спокойным выжиданием:       – Если ты действительно считаешь, что омеги и альфы – равнозначные личности, в этом не должно быть ничего унизительного.       Антуан чувствовал, как к щекам приливает краска.       – Не унизительно, – ответил он. – Просто… неловко.       – Да, есть такое, – кивнул Арс. – Если не решишься, я пойму.       Стучало в висках. И под грудью – тоже. Но Арс был прав. Если Антуан действительно верил в собственные идеи (а он верил), значит должен работать его же принцип: ни одно занятие, которое принято считать омежьим, не может навредить мужественности альфы.       И он поднял колени так, как это делали омеги, а Арс помог ему подвинуться ближе к краю.       Какая же это была непривычная, беззащитная поза. На альтернативное мнение во время Совета требовалось куда меньше храбрости, чем на то, чтобы сидеть вот так, задрав ноги на подлокотники, полностью лишаясь инициативы и ожидая, что же будет делать партнёр. И как некоторые омеги в таком положении ещё умудрялись поддразнивать своих альф, шутить, флиртовать – сейчас для Антуана это переместилось куда-то за грань понимания.       Арс прильнул щекой к ноге Антуана выше колена и посмотрел на него с любованием.       – Ты очень приятно пахнешь.       Антуан почувствовал, как его заливает краской. Такое обычно говорили альфы омегам. И ему всегда казалось, что это должно как-то придавать уверенности, ведь это такой комплимент-признание. Признание привлекательности, например. Признание в симпатии. А на поверку это только нагоняло ещё больше смущения. Подчёркивало наготу, уязвимость. Антуан невольно задавался вопросами: как он сейчас выглядит? Нравится ли Арсу то, что он видит?       Арс одними губами деликатно прикусил Антуана под коленом и, не сводя с него глаз, поцелуями начал прокрадываться ниже. Сначала это было похоже на тёплые лепестки, но чем ближе Арс подбирался к промежности, тем более продолжительными и влажными становились неторопливые прикосновения. На левой ягодице, совсем рядом с промежностью Арс нежным, но настойчивым поцелуем оставил небольшой синяк. Это было немного больно, но в основном – тягуче-приятно. Настолько, что Антуан пропустил едва слышный неровный вздох.       – Прости, – негромко попросил Арс, целуя Антуана в то место, которое мгновение назад терзал губами. – Мне очень хотелось оставить на тебе ещё одну метку. Такую, о которой не будет знать никто, кроме нас.       Он помассировал напряжённым языком пунцово-жёлтое пятнышко и напоследок коснулся его губами.       А потом кончиком языка провёл по левой ягодице у самой промежности. Потом – по правой. Потом – по промежности: слева – и справа, не задевая анус. Антуан невольно напрягся от таких непривычных для альфы прикосновений. Но Арс повторял эти движения раз за разом, не торопясь удивлять чем-то ещё, и постепенно Антуан расслабился, впитывая новые ощущения.       Снизу вверх.       Снизу вверх.       Медленно.       Слева.       Потом справа.       Упруго толкая ягодицы в стороны.       И лишь ласково очерчивая контуры.       Арс – даром, что омега, – оказался хорошим альфой. Антуан отметил, что он был последователен, но осторожен, не спешил, помогал расслабиться. Может, это было каким-то особым умением чувствовать партнёра, а может, он просто хорошо знал собственное тело и по памяти касался тех же точек.       Антуан закрыл глаза, чувствуя, как постепенно движения языком смещаются вверх, под мошонку. Чем ближе Арс подбирался, тем сильнее Антуан чувствовал, как приятное расслабление от первых ласк постепенно перетекало в возбуждение.       Первое касание заставило вздрогнуть. От непроизвольного сокращения мышц Антуан взбрыкнул и спохватившись запоздало открыл глаза, чтобы не ударить случайно Арса. Но Арс был к этому готов. Тут же прекратив все манипуляции с промежностью, он сделал небольшую паузу, а потом нежно коснулся губами ноги Антуана.       – Всё хорошо?       – Ага, – прохрипел Антуан и снова смутился.       Арс пару мгновений внимательно его разглядывал.       – Хочешь продолжить?       Антуан прокашлялся, отводя взгляд. Останавливаться было уже поздно, если, конечно, он не собирался кое-как ковылять до своих покоев через полдворца. Да и от Арса, с которым они буквально только что признались во взаимной симпатии, уходить не хотелось.       – Хочу, – наконец, ответил он.       Арс довольно улыбнулся одними глазами и, не спуская взгляда с Антуана, медленно приблизился к маленькому участку кожи под мошонкой. На этот раз Антуан сперва почувствовал его дыхание. Потом Арс коснулся губами и медленно их разомкнул, уступая место языку.       Это было такое странное, совсем новое возбуждение. Арс то выписывал на чувствительной коже нули и восьмёрки, то стирал их расслабленным, широким движением языка. К члену ещё даже не притрагивались, но Антуан чувствовал, что, будь он сейчас зелёным юношей, он бы уже был на грани. Из ануса начала вытекать смазка, хоть и не такая обильная, как у омег. У Альф эта особенность осталась лишь в качестве рудимента, но проявлялась при стимуляции простаты. Такое непривычное ощущение Антуан ещё никогда не испытывал. Вязкая жидкость скользила вниз скупой, тягучей каплей. Она заставляла чувствовать промежность, даже ту часть, к которой Арс ещё не притрагивался, – не позволяя абстрагироваться. Антуан тёк от странных ласк Арса и не мог перестать это замечать ни на мгновение. Несмотря на то, что жидкости было совсем немного, казалось, что он скоро будет ей измазан до копчика. Что на стуле под ягодицами скопится небольшая лужица и, может, даже несколько капель упадут на ковёр. Это вызывало диссонанс и дискомфорт, потому что никогда ещё Антуан не тёк там, а с другой стороны, в альянсе с Арсовыми поцелуями это вызывало странное удовольствие, потому что, если отстраниться от мысли, что происходящее с альфами не происходит, оказывалось, что это приятно.       Арс заботливо подобрал стекающую смазку и движением снизу вверх распределил её по промежности. А потом неспеша соскользнул подушечкой пальца, останавливаясь на анусе.       Антуан ощутимо напрягся. Где-то в желудке он физически ощутил волнение.       Он с самого начала понимал, что Арс, скорее всего, ведёт всё именно к этому, но страх проникновения от этого никуда не исчезал. И в нём боролись желание до конца открыться Арсу и мысль: «Нет! Пожалуйста, остановись! Я не уверен, что готов».       – Так напряжён, – ласково заметил Арс. – Хочешь остановиться или хочешь, чтобы я помог?       Ох, этот выбор, который постоянно предлагал Арс, волей-неволей заставлял идти до самого конца. Потому что, когда он давал понять, что в любой момент можно остановиться, становилось очевидно, что останавливаться не хочется.       – Помоги, – кротко попросил Антуан.       И тогда Арс снял с указательного пальца перстень. Другую руку положил на основание члена Антуана и оставил почти невесомый поцелуй на стволе. Ещё один поцелуй – под уздечкой. И ещё один – на головке.       Провёл кончиком языка по всей длине.       И Антуана совсем повело. Настолько он был уже возбуждён, что теперь даже невесомые прикосновения к члену заставляли дрожать.       Арс приложил губы к головке, а подушечку указательного пальца – к анусу. Сделал небольшую паузу. И вернулся к поцелуям на члене и поглаживаниям промежности.       Снова коснулся головки губами и вобрал её меньше, чем наполовину. Одновременно с этим указательный палец осторожно мазнул по внешнему сфинктеру, едва проникая внутрь.       А потом продолжил дразнить Антуана лёгкими касаниями, которые всё больше приближали к заветной грани, но так и не пускали на ту сторону.       Он всё тянул и тянул это сумасшествие, и Антуан волей-неволей всё больше расслаблялся, потому что быстро понял: чем меньше сопротивления Арс встречал на входе в анус, тем глубже он брал. Но не дальше головки. Его палец уже совсем легко проходил внешний сфинктер и ласково, но настойчиво гладил внутренний. А головка была уже почти полностью обнята губами. И так хотелось глубже. И Антуан знал, что для этого должно произойти. И уже был согласен на всё.       – Арс, – умоляюще простонал он.       Арс выпустил его член изо рта, но оставил палец внутри колечка внешнего сфинктера.       – Ты готов?       Антуан выдохнул почти в отчаянии:       – Да…       И Арс напряжёнными губами, наконец, скользнул по стволу до самого основания. Медленно. Потому что одновременно с этим он до конца вошёл указательным пальцем.       – А-а-ах… – не сдержался Антуан, и это было так громко, что он прикусил губу.       Арс растягивал движения: неторопливо опускался вниз и также медленно, задевая каждый нерв, поднимался вверх. Его прикосновения были совсем бесхитростные, простые, иначе бы всё закончилось за пару секунд. Он давал Антуану возможность, наконец, искупаться в удовольствии.       О, как отзывалось тело на эти прикосновения. Это можно было сравнить с реакцией пса, весь день ждавшего своего хозяина. Когда тот возвращается: такой спокойный, будто не отсутствовал подряд несколько часов, заходит в дом, садится на подушки, невозмутимо набивает табаком маленькую трубку. А преданное животное так и вьётся у его ног, виляет хвостом, исходится радостными поскуливаниями, и, когда, наконец, его ласково треплют между ушами, испытывает столько счастья, будто только что получило все ласки мира.       А в это же время Арс изнутри касался той точки, которую всего пару минут назад так старательно ласкал языком. Всего одним пальцем, осторожно, но совсем не скромно: он словно заявлял свои права на эти территории. «Это моё», – говорили все его прикосновения, и Антуану приходилось не думая соглашаться, потому что, хоть Арс все эти полчаса и давал ему выбор, на самом деле никакого выбора не было.       Антуан кончил, пропуская сквозь зубы приглушённые стоны. Он подался бёдрами чуть вверх, чтобы глубже войти в Арса. И Арс позволил. И в ответ тоже проник глубже – и Антуан тоже позволил. И это, наверное, и был настоящий компромисс. Или, может, взаимное принятие.       Антуан отрешённо откинул голову назад и закрыл глаза. Арс ещё некоторое время оставался внутри, чтобы дать ему отдохнуть, не тревожа лишний раз. Его губы снова легко касались ног и бёдер. Через пару минут он осторожно вывел палец, а потом Антуан почувствовал, как его уверенно подхватили крепкие руки.       Арс бережно опустил его на ковёр у чайного столика и подложил под голову подушку. Постепенно начинали возвращаться звуки, на время потерявшие свою значимость: плеск воды в фонтане за окном, пение цикад… Хотелось задремать, но засыпать, не удовлетворив омегу, было бы верхом неприличия, и Антуан заставил себя приоткрыть глаза.       Арс сидел за столиком, небольшими глотками отпивая остывший чай и разглядывая что-то невидимое глазу где-то над чайником. Солнце золотыми нитями пробивалось из-за его красивого профиля. Заметив, что Антуан немного пришёл в себя, он поставил армуду на блюдце и развернулся к нему.       Антуан понимал, что сейчас будет. Арс довёл его до пика, помог снять первое напряжение, и сейчас последует продолжение. Он бы помог Арсу снять одежду, но Арс уже достаточно ясно дал понять, что такого рода инициативу от Антуана он не ждёт.       Ну… Ладно…       Стесняться, наверное, было уже бессмысленно.       Ноги всё ещё немного дрожали, но Антуан снова согнул их в коленях и развёл в стороны.       Арс, ты ведь этого ждёшь?       Несколько долгих мгновений Арс заворожённо любовался этим видом.       А потом, всё же, вернул всё, как было, освобождая себе место рядом с бёдрами Антуана и подсаживаясь ближе:       – Давай это оставим на следующий раз.       Антуан сел, правой рукой подпирая себя сзади, а левой опираясь на согнутую в колене ногу. В правую ладонь впечатался оставленный на полу перстень Арса.       – Как бы ты хотел, чтобы я сделал тебе приятно?       Арс тепло улыбнулся уголками губ:       – Ты уже сделал мне приятно, – он ласково провёл по ключице Антуана. – А что касается всего остального… Это ведь не соревнование.       Антуан подобрал с пола перстень и с минуту рассматривал его. Золото вилось тонкими нитями, изящно обрамляя глубочайший в своей синеве сапфир.       – Арс…       – М?       Антуан, наконец, перевёл взгляд на Арса и поймал на себе изучающий взгляд. Он протянул Арсу перстень.       – Ты правда хочешь стать моим принцем-консортом?       Арс ещё мгновение что-то высматривал в его глазах.       – Ну, да. Я ведь уже сказал, – и вместо того, чтобы взять кольцо, он протянул руку, чтобы Антуан мог надеть его обратно. Почти как предложение, только вместо безымянного пальца – указательный. Но и у них всё с самого начала было не так, как должно быть по правилам.       Антуан серьёзно посмотрел на протянутую руку и спрятал перстень в ладони. На этот раз его голос звучал строго:       – Ты ведь понимаешь, что, если мы хотим лояльный двор, нам будет нужен наследник?       То, что только что происходило в этих покоях, было, скажем так, интересной игрой, и Антуан не был против в этом уступить хоть на сегодня, хоть насовсем. Но и Арс должен был понимать, что, если они решились захватить власть, в некоторых вещах им придётся идти консервативным путём, и путь этот не всегда будет простым.       – Понимаю, – с лица Арса ушла беззаботность, взгляд стал жёстче, а голос – тише.       Антуан подвинулся так, чтобы сидеть не напротив Арса, а рядом с ним и накрыл его объятием. Арс положил голову ему на голое плечо.       – Тебя пугает такая близость?       – М-м… Нет, не пугает. Но, скажем, не особо нравится, – признался Арс.       Антуан долго решался задать следующий вопрос:       – Это связано с действующим султаном?       Арс некоторое время молчал, но, в конце концов, когда, если не сегодня было об этом разговаривать:       – Это, скорее, связано со мной. Понятно, что в политическом браке редко есть место симпатии, но у меня, как я чувствую, это было и раньше. Может, с тобой будет по-другому, а может – нет. И нет, мне не делали намеренно больно или стыдно, если ты об этом.       Антуан слушал, нежно перебирая ткань камиза на плече Арса.       – Тебе не нужно так волноваться, – Арс прервал повисшее молчание. – Я прекрасно понимаю, что нам нужен наследник, чтобы не потерять лояльность тех, кто нас поддержит. С Саифом-пашой мне приходится заниматься тем же самым и ничего, я пока не умер. С тобой это будет, по крайней мере, приятнее.       «Да в том-то и дело, – подумал Антуан, – что Саиф-паша не рискует разрушить с тобой отношения».       – Наследников я не обещаю, – честно предупредил Арс. – Но одного наследника выношу.       «И это минимум один секс, который будет тебе неприятен».       Антуан нежно поцеловал Арса в висок.       – И, если захочешь, – улыбнулся Арс, – я для этого даже буду, как Шехерезада, ждать тебя в постели в одних шароварах.       Было несмешно. Но Антуан чувствовал, что Арсу нужно скорее свести эту тему в подобие шутки, а потому покрепче прижал его к себе, протянул зажатый между большим и указательным пальцами перстень и, вторя его тону, спросил:       – И в полувуали?       Арс пролез в перстень указательным пальцем и благодарно закутался объятия Антуана:       – И в полувуали.