Восточные сладости

      В комнате с цветочными стенами горели светильники и потрескивало нагретое масло.       Лей окинул взглядом вместительные шкафы, надёжные крюки и скобы и странные столики: одни – подозрительно изящные, другие – изогнутые настолько причудливо, что это было сделано явно не в декоративных целях.       Голос разума кричал Лею о том, что, придя сюда, он совершил ошибку – возможно, смертельную. Каким дураком должен быть торговец, чтобы действительно отдать им кусок золота с драгоценным камнем? Ну, допустим, видел Мышонок эти камни, и что? Это же Мышонок: ему стекляшку покажи – он поведётся. А даже если драгоценности настоящие – с чего бы торговцу исполнять своё обещание и отдавать им безделушку ценой в целое состояние за одну блудливую ночь? Он давно точит зуб на Мышонка: ещё с той встречи на рынке. Да и Лея он в прошлый раз разглядел – явно позвал не просто так. Поиграется с ними и позовёт стражу. Или отдаст игрушку и поднимет тревогу, что его ограбили – а обменять огромный камень и кусок золота на деньги они так быстро не успеют.       В общем, возвращаться в дом торговца было глупейшей из идей, как ни крути.       Но Лей, всё-таки вернулся туда. Из-за жадности.       – Как тебя зовут? – спросил Лей, глядя на торговца.       В его план входило хотя бы начать за здравие: выглядеть спокойным, по возможности брать инициативу в свои руки и главное – попытаться как можно больше разузнать об их новом знакомом.       Торговец с интересом прищурился:       – Ну, а вас как зовут?       – Я Мышонок, – тут же чистосердечно выпалил Мышонок.       – А я Лей, – помрачнел Лей.       Нет, ну что за безголовый напарник у него, а? Он бы ещё рассказал, где они живут и кого планируют грабить в этом месяце. Вот уж на что, а на сообразительность Мышонка никогда нельзя было положиться. Ну что за…       – Мышонок и Лей, – усмехнулся торговец. – Занятные имена. Что ж, раз так, меня можете звать Ювелиром.       Ой…       При звуках этого прозвища у Лея по спине пробежал холодок.       Ювелир был причиной, по которой настоящих ювелиров в Сармиде предпочитали называть золотых дел мастерами: уж слишком много с этим именем было связано ситуаций, которые не в силах было в себя вместить обычное человеческое сознание. Слишком много не поддающихся логическому объяснению махинаций. Слишком странно исчезнувшие сумасшедшие, решившие поиграть с Ювелиром в соперников. И ведь, кроме этой косвенной связи, ни одна ниточка не вела к его странной фигуре, ничего не позволяло подумать: «В исчезновении городского судьи следует винить Ювелира» или «Рынок сегодня открылся позже обычного – за этим точно стоит Ювелир». В общем, это имя в Сармиде старались не произносить даже шёпотом: уж слишком у него были острые уши и длинные руки.       Вот, кто их позвал сегодня в гости.       Ну... если подумать… Возможно, было в этом и кое-что хорошее? Во-первых, теперь Лей был уверен, что камни и золото Мышонок видел настоящие: подделки, даже очень искусные, никогда бы не осквернили этот дом. А во-вторых, Ювелира знали, как человека, который всегда выполняет свои обещания. Э-э, в основном, правда, он не обещал ничего хорошего, но тем не менее, за ним закрепилась репутация человека слова.       – Хочу увидеть камни, – решил не церемониться Лей.       Раз уж их заманили сюда драгоценностями, глупо было строить из себя скромных, благочестивых юнош.       Ювелир беззвучно усмехнулся и, сделав шаг назад, опустил длинную узкую дверцу того-самого-шкафа.       У Лея приятно зажгло в груди.       – Выбирай, – невозмутимо пригласил Ювелир.       О, Лея не нужно было уговаривать. Он смотрел на представшие перед ним камни взглядом сутенёра, прикидывая их цену.       Гелиодор. Искусная огранка, но скромный размер. Изумруд. Слишком простая огранка, но для такого дорогого камня это не минус. Рубин. Красивый. Достаточно крупный. А вот рядом с ним – просто кусок горного хрусталя: с него, даже с такого огромного, много не выручишь.       – Ну? – по-хозяйски приподнял бровь Ювелир. – Какой возьмёшь?       – Голубой. С краю, – без колебаний ответил Лей.       Крайним справа приютился уж очень скромный синеватый камешек в форме пирамиды с двумя вершинами. Самый дорогой в этой коллекции: голубой бриллиант.       – А ты разбираешься, – одобрительно ухмыльнулся Ювелир. А потом кивком указал на огромную кровать: – Раздевайтесь.       Стадия торга прошла быстро: Ювелир – и в самом деле готов был не торгуясь отдать любой камень, Лей и Мышонок – в свою очередь, не раздумывая скинули одежду.       – Масло закончилось, – с досадой отметил Ювелир и посмотрел на Лея. – Раз уж ты впервые у меня в гостях, право выбора за тобой.       С этими словами он снял со стены над изголовьем кровати одну из плетей. Мышонок, глядя на то, как пальцы Ювелира привычно, не примериваясь легли на рукоять, почувствовал, под кожей нехорошие мурашки.       – Этой плетью я отстегаю его, – Ювелир кивнул на Мышонка, и тот невольно съёжился ещё больше, – или он – тебя.       Лица подельников мгновенно переменились, причём с впечатляющей разницей: Мышонок растерянно приоткрыл рот и слова замерли у него на языке, Лей – напротив, спрятал взгляд под ресницами и кровожадно улыбнулся. Вечер становился всё более интересным.       – Ну, – Ювелир опустил плеть на столик у кровати, – я схожу на за маслом. А вы, – гостеприимный кивок, – решайте.       Едва за ним захлопнулась дверь с хитроумным замком, Мышонок умоляюще посмотрел на своего подельника:       – Лей, спасай! Прошу!       Лей вздёрнул бровь и поудобнее устроил ноги, поёрзав голой кожей по шёлковой вышивке покрывал.       – С чего бы мне тебя спасать? Чтобы ты сам меня отделал?       – Я подыграю, – просил Мышонок, – друг с другом мы договоримся, с ним – нет. Он на мне живого места не оставит!       О да.       И Лею очень хотелось на это посмотреть. Он скользнул взглядом по хвосту плети, как будто специально сделанной под ягодицы Мышонка. Полоски кожи переплетались словно змеи, плотно прилегая друг к другу. Учитывая, что на рынке Ювелир умудрился обычным прутом отстегать Мышонка через рубашку и штаны до крови, сегодня зрелище обещало получиться совершенно особенным. Нет, от такого Лей ни за что не откажется добровольно. В особенности когда на другой чаше весов его собственная задница.       – Не хочу рисковать, – ответил он уклончиво, хотя и понимал: Мышонку действительно доверять можно.       Мышонок взмолился:       – Лей, прошу! Когда я тебя обманывал? Я тебе больно не сделаю. Обещаю!       – Нет.       Лей был непоколебим. Его даже забавляло то, что Мышонок очевидно не понимал, в чём кроется настоящая причина его отказа пойти навстречу. А ещё то, как Мышонок умолял его… Это было особенным сортом удовольствия, и видят джинны: если бы в этот момент Мышонок случайно опустил взгляд Лею на пах, он бы понял всё.       – Лей, послушай,…       Мышонок, видимо, хотел пустить в силу какой-то совершенно отчаянный аргумент, но в этот момент послышалось тихое лязганье ключа, вкладываемого в замочную скважину. Мышонок вцепился в Лея с последним отчаянным «Пожалуйста!».       – Ну что? – Ювелир появился в комнате с несколькими бутыльками оливкового масла в руке. – Ты решил, Лей?       Лей, оборачиваясь на Ювелира, чувствовал, как его сверлил взглядом Мышонок. Как он впивался ногтями в его руку, пытаясь привлечь внимание, подать безмолвный знак.       – Решил, – кивнул Лей, отцепляя от себя Мышонка. – Уступлю эту честь ему.       И, чувствуя лёгкий укол совести от того, как поник Мышонок, Лей нетерпеливо заёрзал. Ну… прости. Ничего страшного не случится: всё заживёт. Да и потом, не задаром же им собираются отдать огромный бриллиант. Придётся и постараться.       Ювелир скользнул по Лею лукавым взглядом:       – Я так и думал, – а потом посмотрел на Мышонка: – Разворачивайся.       Мышонок, проклиная Лея всеми известными ему ду́хами, встал на четвереньки и злобно стиснул расшитое покрывало между пальцами. Да какого чёрта?! Ему уже второй раз достаётся из-за этого хитрозадого паршивца. Кто полезет грабить дом? Да конечно Мышонок, а кто же ещё? А Лей постоит на стрёме. И убежит при первых знаках опасности. Кого отстегают плёткой? Ну разумеется, Мышонка, а Лей рядом посидит! Да и на рынке в тот раз Мышонок бы не отхватил, если бы Лей сразу подсказал.       Ювелир взял со столика плеть – и Мышонок почувствовал, как покрывало прилипло к влажным ладошкам. Безумно захотелось оттянуть следующий момент и одновременно – как можно быстрее перескочить вперёд: туда, где они получают злополучный камень и убираются восвояси.       Ювелир забрался на постель позади Мышонка – и из головы улетучились последние мысли. В теле осталось только ожидание, каждая трещинка которого была наполнена страхом, а все нервные окончания словно сместились на ягодицы и заднюю поверхность бёдер.       Потрескивающая горячим маслом светильников тишина была напоена отчаянными ударами сердца, шелестом покрывала под пальцами Мышонка и затаённым дыханием Лея.       Наконец, эту тягучую патоку разрезал тихий свист рассекающей воздух плети.       Мышонок вздрогнул и вскрикнул, скорее, по инерции, чем от боли, и удивлённо поднял глаза.       Удар, который ровной полосой пришёлся на обе его ягодицы, был как будто ненастоящим.       А затем последовала пауза.       Мышонок смотрел на стену перед собой, не видя стены.       Что это было?... Издёвка перед настоящей поркой?       Второй удар.       И снова Мышонок вздрогнул от странного, будоражащего… Удовольствия?       Снова небольшая пауза.       Как разительно отличались эти шлепки от ударов, которые Мышонок отхватил на рынке. В тот жаркий день разозлённый Ювелир бил наверняка. Рассекая кожу. Отбивая всякое желание вернуться и пытаться повторить трюк с ножом. Оставляя следы, которые не позволят забыть об их спонтанном знакомстве, даже если они больше не встретятся.       А сейчас плеть ложилась на его ягодицы… Не сказать, что осторожно: пожалуй, такое слово бы меньше всего подошло Ювелиру. Нет, он не осторожничал. Он хорошо знал, что делает.       Третий удар, а после него – опять пауза. Не та, которая собирает тебя в один сплошной трясущийся комок нервов, заставляя содрогаться от биения собственного сердца в ожидании новой порции боли. Нет. Мышонка дразнили. «Наблюдали, попросит ли ещё», – можно бы было сказать, если бы это не был Ювелир. А Ювелиру не нужно было гадать. Он рассчитывал силу и место так, что точно знал: попросит.       Мышонок ждал следующего удара. И, поскольку пауза затянулась, сам подался навстречу, чуть прогибая спину.       Сзади тихо усмехнулись и игриво погладили плетью по ягодицам. Раз. Другой. А потом, не заставляя себя ждать, последовали новые удары.       Плеть опускалась на бёдра, приятно обжигая, и время от времени Мышонок вскрикивал. Не от боли. Просто… Это было неожиданно хорошо. А Мышонок… Мышонок…       Он ведь вернулся сюда за драгоценностями. Ну, да. За ними. Камни, золото...       Просто из памяти никак не желал уходить тот момент, когда Ювелир подозвал его к себе и смазал игрушку. Его пальцы, умело скользящие по золотой капле… Его пальцы, абсолютно нескромно скользящие там… Это было странно, стыдно, неправильно… И это цепляло. Забиралось куда-то вглубь. Не в голову, а в тело, под кожу, высыпая мурашками каждый раз, как память снова подкидывала этот эпизод на поверхность.       И сейчас Мышонок снова испытывал это чувство. Странно – но не плохо. Стыдно – но это только повышало градус удовольствия. Неправильно – но хотелось ещё.       Хотелось не просто подставлять бёдра под плеть Ювелира. Хотелось стонать. Умолять. Хотелось дойти до разрядки или отдаться, наконец, этому мужчине с демоническим обаянием. И Мышонок бы не задумываясь дал об этом знать.       Если бы не Лей.       Между Мышонком и Ювелиром было что-то такое, о чём не нужно было говорить вслух: этому нужно было просто подчиниться, пойти на поводу, как у интуиции, не думая. И в этом странном общении лишним бы был кто угодно, но Лей – особенно. От него исходило что-то странное, хищническое. Мышонок знал, что Лей умнее и хитрее его, но ещё в последнее время он чувствовал, что Лей пристально наблюдает за ним, и это внезапное внимание его нехорошо настораживало.       А потому – шлепок за шлепком – Мышонок позволял себе только мелко вздрогнуть и – в моменты уж очень скопившегося напряжения – вскрикнуть.       В конце удары были более сильными: на последнем Мышонок вскрикнул почти по-настоящему. А потом его уложили на живот, и начали покрывать ягодицы поцелуями.       Это было уже слишком. Слишком приятно. Было бесполезно бороться с возбуждением, потому что невозможно было абстрагироваться, не чувствовать такие контрастные касания: развязные, почти вульгарные следы губ Ювелира на правой ягодице, оттенённые мягкой щекоткой его бороды, и колкая щетина Лея – на левой. Щетина, которая на чувствительной после порки коже была бы почти нестерпимой, если бы не его грубоватые, словно тайком урванные поцелуи.       Это было совсем непривычное ощущение: нежность, подсвеченная терпимой, даже терпкой, приятной болью, чувствовалась сильнее, заставляла не просто отдаться – сдаться. И Мышонок сдавался, позволяя утягивать себя в совершенно бесстыдное удовольствие. А когда из-за возбуждения стало неудобно лежать, под бёдра подложили подушку-валик – и Мышонок почувствовал между ягодиц уже знакомые поглаживания пальцами и расслабился…       Лей сидел на огромной кровати и с завистью смотрел на то, как Ювелир касается Мышонка. Сначала он по-хозяйски проводил пальцем, смазанным оливковым маслом, по промежности, а потом остановился на анусе и, видимо, не встретив сопротивления, неспеша скользнул внутрь.       Так вот, значит, с каким подельником всё это время работал Лей. Мышонок, судя по всему, был не особо против происходящего. А Лей, дурак, ещё переживал тогда, после рынка, так он его поймет или не так. Хах!       Лей уронил на указательный палец несколько капель масла и тоже коснулся Мышонка. Он, как показалось Лею, понял, кто на этот раз его трогает, и сначала ощутимо напрягся. Но они здесь оба были в такой ситуации (и Лей на это ставил), что деваться было некуда. Поэтому, когда спустя некоторое время Мышонок всё-таки овладел собой и расслабился, Лей с тёмным наслаждением вошёл.       Это было… непривычное ощущение. Приятное. Мышонок, судя по его рассказу о ночи в этой комнате, телом был уже не совсем невинен, а вот душой… Душой это всё ещё был робкий мальчишка. О, Лей помнил, как он краснел, когда рассказывал, что с ним здесь делали. И сейчас, с бесстыдным интересом изучая своего подельника изнутри, Лей, как хищник, слышал все чувства своей жертвы: стыд, желание исчезнуть, невольное подчинение человеку, в чьей власти он находиться не хотел. Вот такой парадокс: касанния Ювелира Мышонка не беспокоили, а вот то, что Лей тоже решил включиться в игру, ему абсолютно не нравилось. И это правильно: с Ювелиром они разойдутся и забудут друг про друга, а вот с Леем им ещё жить в одной комнатушке, и Лей своего не упустит!       Единственное, что портило происходящее – палец Ювелира, который тоже был в Мышонке и с которым Лей невольно двигался в такт. Сейчас они были очевидными соперниками за добычу, и Лею это не нравилось. Обнадёживал только тот факт, что Ювелир сразу не отогнал удобно пристроившегося Лея.       Он должен был уступить Лею Мышонка! Лей очень хотел его выебать! Да он бы выебал его и раньше, будь у них чёртово масло. Но теперь ведь такой удобный случай. Почему бы Ювелиру не оставить этого мальчишку на Лея. Он справится! А Ювелир посмотрит со стороны. Это ведь тоже неплохой расклад, а?       Ювелир вошёл в Мышонка ещё одним пальцем, и Лей, не желая уступать, тоже приложил к анусу своего подельника подушечку среднего пальца.       В этот момент Ювелир, наконец, взглянул на Лея:       – Кто из вас двоих в конце заберёт камень?       Сердце Лея полыхнуло от жадности.       – Я, – ответил он, не раздумывая.       Разумеется, он. У него надёжнее. Какой дурак бы доверил Мышонку голубой алмаз! За такое сокровище можно выручить несметные богатства! Главное – не продешевить. А деньгами потом Лей поделится. Даже, может быть, поровну… Ну, за вычетом оплаты своих трудов, конечно… В общем, там видно будет.       Ювелир лениво приподнял бровь:       – Тогда почему готовим мы его?       И по этому взгляду Лей понял: ему сегодня не светит.       Он нехотя вышел из Мышонка и вопросительно посмотрел на Ювелира. Тот, воспользовавшись ситуацией, вместо чужого указательного пальца ввёл свой безымянный, а Лею велел:       – Становись рядом и жди своей очереди.       Лей с досадой принял коленно-локтевую позу рядом с Мышонком и уставился в цветочный узор на покрывале. Было, конечно, очевидно, что такую роскошь как раздетый, подготовленный Мышонок приберегли не для него. Но находясь так близко, буквально уже внутри, Лей не мог не замечтаться.       Конечно. Его сюда пригласили не для того, чтобы получать удовольствие. Он должен удовольствие доставлять.       Ну и ладно, в общем. Оливковое масло недешёвое, но не недоступное. Где-нибудь да можно украсть. В крайнем случае – украсть денег и, ладно уж, купить немного масла. А потом – готовься, Мышонок. Лей свои права уже в каком-то смысле заявил. Да, у Мышонка особо и выбора не было, но не всё ли равно. В таких делах каждый сам за себя, тут не до сантиментов.       Рядом послышались звуки ударов ног Ювелира о ягодицы Мышонка. Быстрых, но не жёстких. Лей неслышно вздохнул и подпёр подбородок ладонью. Стоять голым и ждать, пока тебя трахнут – занятие само по себе не из приятных. А звуки чужого секса в таком деле и вовсе не добавляют восторга. Лей старался об этом не думать. Он думал о роскошном голубом алмазе, к которому прилагалась ещё и немаленькая золотая оправа. Скоро эти сокровища будут принадлежать ему. Ну… им с Мышонком.       К ударам кожи о кожу присоединился ещё один звук, хорошо знакомый Лею: это ладонь скользила по члену. Лей незаметно скосил взгляд на Мышонка. Обе его руки были на месте. Значит, это старался Ювелир. Вообще, любопытно было, как притих Мышонок. Откровенно сладострастных стонов Лей, разумеется, не ждал, но и болезненного шипения, сдавленных полувскриков тоже слышно не было. Мышонок всё это время вёл себя тихо – тихим и остался сейчас, когда Ювелир решил его откровенно приласкать. Что наводило Лея на мысль о том, что Мышонок от всего происходящего получал удовольствие, но скрывался, как мог, – видимо, от Лея.       Толчки рядом стали более редкими и глубокими. С губ Мышонка-таки сорвался скромный, как лепесток фиалки, стон.       Глупо. Будь у Лея возможность трахнуть Мышонка, он бы как-нибудь постарался так сделать, чтобы Мышонок потрогал себя сам. Это было бы полное ощущение власти. А позже можно было бы склонять его к близости снова и снова, а будет отнекиваться – говорить: «Но ведь тебе понравилось я помню».       Лей так замечтался, что не заметил, как Ювелир с Мышонком уже разобрались.       – Твоя очередь, – Ювелир потрепал Лея по голове. – Почему бы не начать тоже с плётки? Я отдохну, а Мышонок пусть помучает тебя немного.       Да легко. Лей только слегка переступил коленями, вставая поудобнее. Видел он в действии эту плётку: ничего ужасног…       – А-а-ргх!       Неожиданно для самого себя Лей вскрикнул по-настоящему громко.       Не веря собственным чувствам, он обернулся. Ну да, всё верно: в руках у Мышонка была та же самая плеть, которую в самом начале снял с гвоздя Ювелир. Только вот Мышонку больно не было, а Лею было… И, видимо, дело было не в плётке. Лей недовольно зыркнул на Мышонка, но тот ответил ему взглядом, полным дерзкого недоумения. А потом от души ударил ещё раз.       – А-а!       Ладно. Ладно. Лей понял. Не такой уж Мышонок и глупый.       – А-а!       Ладно. Может, и не следовало так откровенно его подставлять.       – Ай! Ч-чёрт!       Да ладно, в самом деле! Не настолько уж сильно его –       – Ауч!       …отхлестал Ювелир. А обиды столько, как будто его тут чуть жизни не лишили.       Мышонок лупил Лея на совесть, то ли мстя за собственные страдания, то ли показывая, что бывает, если его постоянно обманывать. В любом случае, это были абсолютно не те дружеские удары, которые в начале вечера он обещал Лею в обмен на помощь. Лей был совершенно уверен: дело было не в разной чувствительности. Он сам видел, что Ювелир Мышонка практически щекотал. Там и следов-то толком не осталось, один румянец. А в ударах Мышонка Лей подозревал хороший замах.       Ну ладно, выводы он сделал. Больше не подставлять Мышонка.       По крайней мере, так явно.       – Я закончил, – сказал, наконец, Мышонок.       Лей облегчённо вздохнул, чувствуя, как тяжёлая плеть упала на покрывало рядом с его коленом.       – Хорошо, – расслабленый голос Ювелира раздался откуда-то сзади. – Подготовь его.       И Лей услышал знакомое позвякивание бутылька с оливковым маслом.       Что ж. Предстояла самая неприятная часть (хотя вообще, учитывая, как его отметелил Мышонок, с высокой вероятностью самое неприятное было уже позади). Ничего, тут надо просто расслабиться и отдаться Ювелиру. Зато их странный вечер очевидно близился к концу, а это значило, что Лей уже совсем скоро должен был встретиться со своим бриллиантом.       – Он готов, – подал голос Мышонок.       К счастью, он, видимо, сполна отвёл душу во время порки и готовил Лея, не причиняя намеренной боли.       – Уверен? – спросил Ювелир с какой-то ленцой в голосе.       Мышонок слегка растянул пальцы внутри:       – Ну… да?       И дальше Ювелир словно разрешил:       – Ну, тогда возьми его.       Что?!...       «Нет!»       Крикнул бы Лей, но эти звуки не смогли прорваться сквозь плотно сжатые губы, придушенные внутренней борьбой. Лей знал, что сегодня их с Мышонком отношения изменятся.       Но не так!       Этот вечер должен был стать пусковым механизмом их дальнейших взаимодействий: столкнуть, наконец, с крутой горы эту неловкую неопределённость, повисшую над ними в тот день, когда Мышонок проиграл Лею желание. Сегодня все недосказанности должны были прозвучать без слов, позволить, наконец, пуститься во все тяжкие, дать Лею право брать Мышонка тогда и так, как ему хочется.       А сейчас всё рисковало принять совсем другой поворот. Добавить ещё больше неловкости, больше краски, только теперь эта краска будет проступать на щеках Лея, а не Мышонка. Теперь Мышонок будет смотреть на него с плохо скрываемым собственническим интересом в глазах. Теперь Мышонок будет его преследовать будто бы случайными, но такими намеренными касаниями, заставляя нервничать и предупредительно вздыбливать шерсть. И чтобы этого не случилось, нужно было срочно всё остановить. Прервать. Переиграть. Что угодно… Но где-то там, на полке стоял голубой бриллиант, и Лей мог лишь беспомощно наблюдать, как дух и разум, всегда слаженной командой спасавшие его от любой опасности, сейчас в кровопролитной борьбе сцепились друг с другом.       «Нужно срочно остановиться. – Нет! – Это потом будет невозможно оставить в прошлом. – Не важно. Слишком высоки ставки. – Именно! На кону наше спокойствие и самоуважение. – Замолчи! – Нужно остановить это, пока не по...»       – Расслабься, – велел Мышонок не то сочувствуя, не то извиняясь, не то с издёвкой.       И почти сразу вошёл в него. Скользко. Тепло. Омерзительно. Лея всего передёрнуло от этого контакта. Мышонок двигался осторожно: почти выходил и снова возвращался. И его бёдра вжимались в ягодицы Лея, а пальцы держали где-то между ягодицами и поясницей, притягивая и заставляя двигаться навстречу. И ещё ноги. Они у Мышонка были длинные, поэтому словно обнимали ноги Лея. Колени касались коленей, икры – икр и даже их ступни были в некотором контакте. И это было всё было окутано шелестом шёлка, овеяно жаром арабской ночи, лоснилось их потом, который смешивался с каждым шлепком бёдер о бёдра.       От этого несло чем-то противным вроде супружества. Когда девчонку за скромную плату в пару коров выдают замуж за соседского лба и вталкивают в спальню для первой брачной ночи. Или когда муженьку приспичило, и жена устало ждёт, пока благоверный справит свои потребности, слушая, как за стенкой ругаются соседи. Голая телесность. Обыденная и неприятная.       И вместе с этой телесностью Лей невольно подмечал какие-то дурацкие детали, которые сами по себе могли бы быть красивыми, но сейчас были мерзкими. Приятная тишина – в которой так отчётливо слышались звуки их неловкого секса. Мягкая постель – на которой Лей своим телом отрабатывал обещанные сокровища. Нагретое масло в светильниках – и тёплое масло внутри Лея…       Неожиданно Лей вздрогнул от нового, абсолютно непрошенного ощущения: Мышонок, видимо, желая сделать процесс приятнее для своего подельника, обхватил ладонью его член.       Да чёрт возьми, пожалуйста, можно они обойдутся хотя бы без этого? Лей абсолютно не хотел кончать во время того, как его трахают. В первую очередь как раз потому, что Мышонок может подумать, что ему было приятно, а это не так.       Перехватить руку подельника Лей не успел: Ювелир сел на подушки в изголовье кровати.       – Ты что-то совсем стоишь без дела, – с этими словами он положил руку Лея себе на член. – Поработай-ка за компанию.       И тем самым отнял у Лея последнюю возможность хоть что-то держать под контролем.       Слишком много. Слишком много телесного происходило с Леем, забирая возможность думать и позволяя только чувствовать. Его ладонь скользила по члену Ювелира, всё ещё скользкому после секса. Сзади двигался Мышонок – осторожно, но уже достаточно быстро. И Лею начало казаться, что ради этого самого момента его и приманили сюда драгоценностями. Как будто Ювелир догадывался, что он не сможет отказаться – ни на одном этапе не сможет отказаться. И в этом заключалась главная насмешка: казалось бы, скажи «нет» и уйди – но Лей не мог это сделать. Сначала ему было слишком интересно: несметные богатства, которые обещали всего за одну ночь – да их ещё и показали, и дали Лею самому выбрать, какой камень он хочет забрать. Потом ещё такая возможность: посмотреть, как Ювелир проходится плетью по ягодицам Мышонка – о, этих воспоминаний Лею хватит не на одну ночь! Потом ещё замаячившая на горизонте возможность трахнуть Мышонка, а потом всё так внезапно перевернулось, что Лей и рад был бы остановиться, но голубой бриллиант был слишком надёжным крючком, с которого было не сорваться. А всё, что происходило дальше, Лей пропускал, с одной стороны, абсолютно нехотя, а с другой – с мыслью о том, что он хуже уже не станет. Но хуже становилось.       Мышонок несколько раз толкнулся резче и глубже, и Лей почувствовал, как внутрь попадает тёплое семя. Рука Мышонка не останавливалась. Ещё пара движений, и Лей не в силах больше сопротивляться глупому телу, сам кончил, подавляя не то досадный рык, не то невольный стон физического удовольствия. Этот звук и остекленевший взгляд перехватил Ювелир и тоже кончил, заливая Лею руку, попадая парой капель ему на подбородок и с особым, абсолютно бесстыдным удовольствием размазывая эти капли Лею по губам.       На мгновение Лею стало мерзко от самого себя. И что-то, вроде бы, продолжало происходить вокруг… Как будто Мышонок, наконец-то, вышел из него и даже, кажется, ласково похлопал по бедру. И Ювелир лениво поднялся с подушек так, словно всё, что здесь происходило, было абсолютно в порядке вещей (а может, для него и было, кто знает). А Лей продолжал стоять на четвереньках, морщась от собственных мыслей. О том, как низко, оказалось, он способен опуститься ради наживы. О том, что эту ночь будет помнить Мышонок, но, что ещё хуже, её всегда будет помнить Лей. О том, что только что на этой постели он ради сокровищ предал своё тело, а потом тело ради нескольких секунд удовольствия предало его.       Эти мысли были вязкими и горькими на вкус. Лей пытался их оттереть, но только ещё больше размазывал.       – Поздравляю, Лей, – раздался рядом голос Ювелира. Он уже подошёл к шкафу с драгоценностями: – Свой бриллиант ты честно заработал.       Он поднёс к глазам Лея коробочку из голубого бархата и медленно достал игрушку, глядя, как Лей снова меняется в лице.       К скромному по размеру камню крепились два крупных золотых шара, в диаметре значительно бо́льших, чем член Мышонка.       – Красивый парадокс этих игрушек, – довольно произнёс Ювелир. – Многие из них безобразно разбалансированы по весу внутренней и наружной частей. Но у каждой – абсолютно у каждой! – стоимость золотой части равна стоимости камня.       Лей смотрел на «красивый парадокс», прикреплённый к голубому бриллианту, и понимал, что его страдания на сегодня ещё не закончились.       – Можешь отказаться, – великодушно предложил Ювелир. – Если чувствуешь, что игрушка не по тебе, я пойму.       И Лей не узнал собственный смех: едкий, саркастичный, злой.       Отказаться. Сейчас! Когда он через столько прошёл! Да это будет верхом глупости!       – Я его забираю, – процедил он и постарался мыслями убраться куда-нибудь подальше. Например, в момент, когда он уже будет сказочно богат.       – Ну, что ж, – кивнул Ювелир, – разумно.       А потом ещё раз глянул на игрушку:       – Выбери ты что поменьше, я бы даже поторговался с тобой за масло, но тут было бы совсем жестоко дополнительно тебя мучить.       И Лей почувствовал, как поверх того масла, которое осталось после секса с Мышонком, его ещё раз как следует смазали внутри и снаружи.       А потом в него аккуратно, но без особых сантиментов затолкали первый шар. И в этот момент Лей в полной мере осознал слова Ювелира: всё это время – даже после того, как его исполосовали плёткой, даже после того, как его трахнул Мышонок, а Ювелир кончил на лицо, – даже после этого отказаться было не поздно. И не глупо. Но теперь, когда Лей дрожал от боли, а игрушка была уже наполовину внутри, – теперь было поздно.       – Лучше расслабься, – Ювелир почти ласково потрепал его по пояснице, а потом ввёл игрушку до конца. – Вообще, засовывать в людей вещи, к которым они не готовы – мой талант. За это меня и прозвали Ювелиром. Тебе даже повезло: обычно, я засовываю в людей ножи.       Когда Лей поднялся, ноги его дрожали. Игрушка, сделанная из чистого золота, да ещё такая большая была слишком тяжёлой, и на то, чтобы удерживать её внутри, уходили последние силы.       – Верю, что тебе сейчас несладко, – сказал ему Ювелир почти без издёвки. – Но, видят джинны, я бы не советовал тебе её доставать до тех пор, пока вы не доберётесь до дома. Потому что больше тебе её прятать негде.

***

      Ювелир проснулся от лёгких, но уж очень настойчивых шорохов.       – Не советую так делать, – произнёс он, не открывая глаз, голосом, глубоким и расслабленным после сна. – У меня в постели оружие, и я, вообще-то, нападаю без предупреждения. Тебе ли не знать.       Мышонок снова поёрзал на подушках в кресле рядом с кроватью и, наконец, видимо, устроился удобно.       – Ну? – спросил Ювелир, всё ещё ленясь открыть глаза и попрощаться с последними крошками сна. – Чего тебе нужно? Зачем пришёл?       С их ночи на троих прошла без малого неделя. В том, что Мышонок и Лей спустят все деньги, Ювелир не сомневался. Но чтобы так быстро? Видимо, у этих двоих особый талант.       – Я украл у тебя кое-что, – начал было Мышонок.       Ювелир ждал продолжения, но его не последовало.       – Что? – Ювелир начинал терять терпение. Всё-таки, он не очень-то любил, когда его будили.       – Э-э, – Мышонок как назло тянул с ответом и невнятно мялся.       Ювелир недовольно вздохнул и открыл глаза.       Мышонок развалился в кресле почти как на кровати, свесив ноги с подлокотника. На нём не было рубашки, и луна омывала своим сиянием его поджарое тело.       – Я украл у тебя вот этот подсвечник, – с этими словами он показал Ювелиру уродливую штуковину, которую явно принёс с собой.       – Получается, – лениво шевельнул бровью Ювелир, – ты так и не усвоил урок? И мне придётся снова тебя наказать?       – Получается, что так, – пожал плечами Мышонок.       И Ювелир передвинулся на прохладную половину постели, впуская гостя под одеяло.