Восточные сладости

      Это на шумном рынке запахи, звуки и цвета сливались в невозможную грязь.       В крытой лавочке специй, расположившейся на отдельной улице, всегда было тихо. Бронзовый колокольчик над дверью одиночным позвякиванием деликатно возвещал о появлении посетителя – не более одного сразу, двое – уже толпа. Говорили внутри только в половину обычной громкости и всегда лаконично. Никаких разговоров о погоде, никаких вопросов о том, как идут дела. Название специи и количество унций – вот всё, что интересовало торговца.       Специи здесь тоже содержались в строгости. Во-первых, в глазах не рябило от буйства красок: товар всегда был разложен по тёмно-коричневым холщовым мешочкам, а они, в свою очередь, – педантично расставлены по размерам. На полу стояли самые крупные мешки, на полках – те, что поменьше. Самые маленькие были аккуратно сложены на деревянный столик-прилавок, за которым сидел торговец.       Вторым условием хранения специй было то, что каждое зёрнышко кардамона, каждый мускатный орешек и лепесток шафрана оставались цельными. Исключения не делалось ни для кого, даже для самых важных покупателей. В этой лавке никогда и ничего не перемалывали, кроме, разве что, кофе, который каждое утро пил торговец. Поэтому запах специй был благородно-приглушённым, и запах кофейных зёрен даже немного перекрывал этот богатый букет.       Сегодня утром, как и всегда, торговец неторопливо взвешивал на медных весах небольшие мешочки, проверяя, сколько чего осталось со вчера. На полке у окна, как и всегда, остывал крепкий кофе в маленькой джезве. Чаши весов только-только пришли в равновесие, когда над дверью тихо прозвонил колокольчик.       Владелец лавки краем глаза поглядел на раннего гостя и невозмутимо вернулся к работе.       Посетитель терпеливо ждал, когда ему уделят внимание. Он с интересом оглядел скромное, как могло показаться, убранство лавки, потом едва заметно улыбнулся, увидев у окна джезву с кофе и, наконец, замер, ожидая, пока хозяин закончит работу.       – Давненько не виделись, – подал голос торговец, не отрываясь от весов.       Уголки губ гостя снова дрогнули.       – Ты меня, всё-таки, узнал.       Торговец хмыкнул:       – Ты состриг волосы и сбрил бороду, но взгляд твой остался таким же, как семь лет назад.       – Да? – пробормотал гость.       Рассеянность в его голосе сразу заставила хозяина лавки напрячься и оторваться, наконец, от весов.       Гость улыбнулся:       – А вот ты не изменился ни капли.       Торговец отодвинул весы.       – Внешне – не изменился, – кивнул он.       Гость иронично приподнял брови:       – А в душе?       Торговец сложил руки на груди:       – Зачем ты пришёл?       – Зачем? – гость безоружно вздохнул и пожал плечами. – Проведать старого знакомого. Как говорится, сколько лет, сколько зим.       Хозяин лавки хмуро смотрел на него:       – В Мелегиме не любят наёмников. За тобой скоро откроют охоту.       Гость невозмутимо согласился:       – Уже открыли.       – И ты пришёл в мою лавку, – также невозмутимо спросил хозяин, – чтобы они здесь всё разнесли?       Гость на этот укор ответил извиняющимся кивком:       – Я пришёл к тебе, потому что ты тоже наёмник.       – Уже нет, – спокойно возразил хозяин. – Я три года как отошёл от дел, а здесь веду честную торговлю.       – А-а, вот как, – задумчиво протянул гость. – А я тут вспоминал, как мы когда-то работали в одном городе.       – Было дело, – кивнул хозяин.       – И страшно друг другу мешали зачем-то…       – Ага…       – Хотя заказчики у нас были совсем разные…       – Совсем.       – И заказы никогда не пересекались…       – Точно, – хозяин лавки, наконец, тоже невольно улыбнулся в бороду, вспоминая былые времена.       Как было когда-то весело, а? Молодость… Кровь кипит. Дух соперничества – совершенно ненужного, но такого приятного. Риск, золото, романтика… Но каждому наёмнику рано или поздно хочется осесть. Хочется поспать в тёплой постели, потратить, наконец, золото на что-то постоянное. Хочется, чтобы стены собственного дома украшали красивые, пусть и бесполезные ножны, усыпанные дорогими камнями – и на это даже можно променять верный неприметный кинжал с рукоятью, оплетённой давно истёршейся промасленной кожей.       Мелегим был городом бывших наёмников. Здесь царили странные законы. Странные для обычного человека. А вот тому, кто хоть раз оказывался по ту сторону, все правила были понятны. Если ты хочешь, чтобы в твою лавку заходило не больше одного посетителя за раз, если хочешь, чтобы разговоры в лавке велись исключительно вполголоса – ради Аллаха, так и будет. А ты не ходи после заката вон в тот переулок и не проклинай джиннами в присутствии вон той одноглазой дамы. И ещё. Вон тот куст. Просто не трогай его.       Мелегим был городом, где собрались люди, много раз без страха нарушавшие закон. Именно поэтому внутри города законы были неписаны, но соблюдались всегда. Ни один дом, ни одну лавочку здесь не было необходимости запирать на ключ. Здесь не грабили, не убивали и не угрожали. Оружие каждый новоприбывший гость был обязан оставить за пределами города, а старожилы внимательно следили за тем, чтобы правила неукоснительно соблюдали все без исключения.       И торговец не жалел о том, что променял свою бурную молодость на этот спокойный уголок. Он любил свою новую жизнь. Любил эту лавку, тихое постукивание горошинок перца друг о друга, аромат кофе. С каждой неделей, с каждым месяцем его прошлое словно понемногу заносило песком. А этим утром нежданный посетитель принёс запах этого прошлого на своей одежде – и всё снова стало таким реальным.       – Мне одному не выжить, – тихо сказал гость.       Одно дело – драться с толпой обывателей и совсем другое – с неуловимой ордой наёмников.       Торговец раздражённо вздохнул и, отводя взгляд, потянулся за кофе.       – Видишь, какое дело, – ответил он неприветливо, – вот это – кофе, – с этими словами он неторопливо перелил крепкий густой напиток в пиалу, – свежий, правильно приготовленный. Он и сам по себе хорош. Это, – обвёл рукой лавку, – специи. Насыпь в кофе немного жгучего перца – и подчеркнёшь его глубину. Добавь четверть зёрнышка кардамона – и выявишь сладость.       – Так, – гость без приглашения сел за столик напротив хозяина.       – А ты приходишь в мою лавку, берёшь куркуму и сыпешь ложками. Ты портишь специю, но главное – портишь вкус кофе. Понимаешь?       Недовольный торговец глядел на гостя в упор, и его глаза тоже были похожи на кофе. Крепкий и густой, а что там скрывалось за этой крепостью – глубина, сладость? Может быть, даже ему самому было неизвестно.       Гость медленно наклонился ближе и тоже взялся за крохотную пиалу поверх пальцев торговца.       А потом поцеловал его солёными от пота губами.       Медленно, но решительно.       За окном беззаботно пели соловьи.       – И… – растерялся торговец. – Что это… сейчас?       Гость опустил взгляд на пиалу с кофе, вокруг которой они сплелись пальцами.       – Это кардамон, – смущённо ответил он. – Или острый перец… А может быть – куркума, – снова посмотрел торговцу в глаза. – Тебе виднее…       В странной тишине слышно было, как торговец тихо положил ложечку на бронзовый поднос. А потом, словно проверяя, не показалось ли ему, тоже медленно приблизился к гостю и повторил поцелуй. Уже чуть менее солёный, но всё такой же неожиданный. И отстранился – совсем немного. Вдыхая аромат своего кофе, запах своих любимых специй, слушая уже такую привычную и приятную тишину за окном.       – У тебя есть оружие? – спросил он, разглядывая губы напротив.       – На входе в город забрали всё...       И эти слова могли бы звучать безнадёжно, как от человека, который приготовился к неминуемой гибели. Или с ненормальной радостью – как от человека, который понял, что в этом смертельном кольце ему, всё-таки, протянули руку помощи.       Но они звучали задумчиво, потому что гость тоже не мог отвести взгляд от чётко очерченных губ своего давнего знакомого.       Они и сами не заметили, когда их пальцы, всё ещё слишком тёплые от касаний к пиале, успели сцепиться в замок. И торговец потянул руку гостя влево: со стола на стоявший рядом большой мешок с пахучими ядрами кардамона. Задевая рукавом пиалу. Позволяя драгоценному кофе варварски разлиться по столешнице.       На крыше тихо звякнула черепица. К ним вот-вот должны были пожаловать незванные гости.       – От этого города к вечеру камня на камне не останется, – безумно хохотнул торговец.       Ему всё ещё не верилось, что они, два сумасшедших, решили устроить резню в осином гнезде.       Гость улыбнулся и извиняясь пожал плечами:       – Я никогда не любил однообразие…       И они соединились в страстном поцелуе двух людей, которые никогда не были уверены, сколько ещё им осталось прожить.       А сцепленные в замок руки зарылись вглубь мешка с кардамоном.       И гость почувствовал, как его пальцы сомкнули на рукояти кинжала, оплетённой промасленной, давно истёршейся кожей…