За рамками канона

Услышав звонок мобильного, Александр отставил в сторону недопитую чашку кофе, пробурчал себе что-то под нос и потянулся за телефоном. — Умеешь ты позвонить вовремя, Сэмми, — в своей обычной манере пожурил Нильсен собеседника. — Не смешно, Алекс, — голос Сэма по ту сторону трубки едва ощутимо дрожал. — Отрывай задницу от дивана или на чем ты там сидишь и дуй в городскую больницу. Напряжение, отчетливо сквозившее в каждом слове Макото, передалось и Александру. Богатое воображение шведа тотчас заработало, выдавая кучу версий того, почему Сэм вместо того, чтобы заканчивать с работой и ехать домой, вдруг оказался в больнице. От самых безобидных вроде «опрос свидетелей» до пугающих вроде «он попал в аварию» или «его снова подстрелили». — Сэмми, не пугай меня, — медленно проговорил Нильсен, сжав мобильник так, что казалось, тот вот-вот пойдет трещинами. — Я не пугаю, я констатирую факт, — с этими словами вызов прервался. Следующие пятнадцать минут Александр носился по комнате со скоростью урагана, то натягивая брюки, то матерясь вполголоса, в поисках ключей от их с Сэмом квартиры. Паника, в которой он сам себе отказывался признаваться, прицельно била по вискам, рикошетя в черепную коробку. А потом гнал до больницы так, что остальные водители буквально отступали перед его напором, а светофоры как по команде зажигали зеленый, стоило ему подъехать к перекрестку. Кажется, он даже послал нахрен дамочку средних лет, чей видавший виды Фиат не успел вовремя убраться с дороги. И плевать, что через пару дней в почтовом ящике будет куча штрафов за нарушения ПДД разной степени важности. Сейчас было важно только одно. Сэм, больница. И точка. — Идешь на рекорд, — хмыкнул Макото, поднимаясь со стула, когда Александр в буквальном смысле этого слова ворвался в больницу. — Ты… с тобой всё в порядке? — швед не дал ему договорить. Не обращая внимания на пациентов и персонал больницы, он привлёк Сэма к себе и самым бесцеремонным образом принялся ощупывать. — Да. Но если ты будешь с такой же интенсивностью хватать меня за разные… кхм… места, то вряд ли это продлится долго, — Сэм даже не пытался вывернуться из крепких объятий его узловатых пальцев. Ибо это было бесполезно. И проверено на личном опыте. — Тогда… зачем… ты позвал меня сюда? — ладони Александра, в этот самый момент изучавшие упругую задницу японца, дрогнули. А в льдистых глазах Нильсена застыл уже озвученный вопрос. — Эрик, — одним словом ответил Сэм, но потом добавил, тяжело вздохнув: — Твой сын. — Я в курсе, что он мой сын, — медленно протянул Александр, постепенно начиная догадываться. — Что на этот раз, Сэмми? — он отпустил Сэма и, найдя взглядом свободный стул, сел, прищелкнув костяшками пальцев. — Как будто я знаю, — устало пожал плечами Макото, присаживаясь рядом. Смуглая ладонь накрыла пальцы Александра. — Мне позвонили из школы, сказали, что Эрик и Эри в больнице. — Эри? — брови Александра взметнулись кверху. Чего-чего, но то, что дочка Сэма тоже окажется здесь, он совсем не ожидал. В отличие от сына, который оказывался в больницах Лондона не меньше полусотни раз — и это всё за восемь лет жизни. К слову сказать, очень насыщенной. В каких-то моментах Эрик Нильсен уже давно переплюнул собственного отца. — Угу, я сам несколько… удивлён этому факту, — как-то непонятно выдохнул Сэм, но по движению его губ Нильсен сразу догадался, что тот в самый последний момент удержался от японского ругательства. Зная то, насколько Макото обожает малютку Эри, это было неудивительно. И Александр был на сто процентов уверен, что Сэм обязательно устроит допрос с пристрастием, как только увидит обоих детей. — Мистер Макото и… мистер Нильсен, — медсестра травматологии улыбнулась им как старым знакомым. Вернее, скорее Александру, ибо Сэм, слава всем богам, оказался тут всего лишь второй раз. Первый был, когда Александр не смог приехать за сыном, на спор спрыгнувшим с самого высокого дерева в парке у дома. То, что Эрик тогда ничего не сломал, а всего лишь растянул лодыжку, было чудом, не иначе. Учитывая то, сколько раз он всё-таки что-то ломал или ломали ему. Зависело от ситуации. — Полагаю, я могу увидеть своего сына? — Александр обольстительно улыбнулся медсестре, на что Сэм лишь привычно закатил глаза. — Д-да, — пролепетала та, мгновенно покраснев от подобного внимания к своей персоне. — Он ждет вас в двести пятом кабинете. — А моя дочь? — вклинился в разговор Сэм, встав рядом с Александром с таким видом, что медсестра широко распахнула глаза, остановив взгляд на пальцах Макото, крепко стиснувшись ладонь Александра. — О-она тоже там, — девушка смотрела на них так, словно увидела явление Христа народу. Сэм буквально чувствовал её взгляд, когда шел вместе с Александром к кабинету. — Ревнуешь, — хмыкнул тот, скосив взгляд на непроницаемое лицо японца. — А тебе это нравится, — не остался в долгу тот. Первым, что бросилось в глаза обоим мужчинам, стало перебинтованное запястье Эрика, и Эри, гладившая руку брата тонкими пальчиками. Дети синхронно обернулись на звук приоткрывшейся двери. Две пары глаз — насыщенно-ореховые и льдисто-голубые — уставились на родителей. Губы Эрика тронула легкая усмешка, тогда как Эри недовольно дернула уголком рта. — Эри-тян, — со странной смесью мягкости и строгости произнес Сэм, делая шаг вперёд и опускаясь на колени. Девочка долго глядела на него, нахмурив темные бровки. Всё это время Сэм терпеливо молчал, не делая попыток ни что-то сказать, ни что-то сделать. Наконец, Эри сдвинулась с места и, чуть прихрамывая, подбежала к нему. — Предательница, — едва слышно шепнул Эрик, но поймав взгляд Александра, брошенный в его сторону, сделал вид, что ничего не говорил. И уставился в стену, так словно там показывали любимый мультик про Бесхвостого Пелле. — Ото-сан, — меж тем затараторила Эри, крепко вцепившись в рубашку Сэма. — Мне не стоило выходить из себя! Но я та-а-ак рассердилась! — Ничего не понимаю, — Сэм с трудом поднялся на ноги, аккуратно удерживая дочку на весу. — Рассердилась? На кого? — На мальчишек. Они сделали больно Эрику, — тряхнув хвостиками с яркими заколочками, ответила Эри, глядя на отца снизу вверх. — То есть поколотили? — уточнил Александр, подходя ближе. На сына он не глядел, всё внимание Нильсена было устремлено на Эри, восседавшую на руках Макото с грацией достойной самой императрицы. — Очень смешно, пап, — подал из своего угла голос Эрик. — Обхохочешься просто. Я думал, ты переживаешь за меня. — Он переживает, поверь. Просто в своеобразной форме, — не удержался от короткого смешка Сэм, крепко прижимая к себе Эри. — Уж я-то знаю. — Хэй, Сэмми, ты на чьей стороне, а? — Нильсен едва заметно нахмурился и собирался добавить что-то ещё, но, поймав взгляд Макото, такой же острый, как и сталь вакидзаси, смолк, присев на край кушетки. Сэм сел рядом, продолжая держать Эри на руках. — Я на стороне тех, кто хочет быстрее покинуть больницу и успеть вернуться домой к ужину. Так что предлагаю обойтись без лишних церемоний, переходов на личности и рассказать, почему вы оба оказались в больнице, — голос Сэма поднялся на полтона выше, и Эрик инстинктивно передернул плечами, оборачиваясь. — И почему ты не мой папа, Сэм? — длинно вздохнул он, подтягивая коленки к груди. На одной из которых весьма красноречиво алели несколько царапин разной степени свежести. — Потому что я папа Эри, — ровным голосом ответил Сэм, сделав знак Александру, собравшемуся было разразиться гневной тирадой минут этак на двадцать. — И я жду, Эрик. — Эрик здесь ни при чём! — Эри ухватила кончиками пальцев ладонь Сэма, таким образом переводя всё внимание на себя. — Это началось из-за меня. Из-за того… что я… хафу, — девочка сморщила носик, её губы дрогнули. — Тебя опять… дразнили? — Макото понял всё без слов, губы его сами собой сложились в тонкую, острую линию. А в глубине глаз опасным цунами заплескалась боль напополам с гневом. — Не опять, а снова, — дернула плечиком Эри. — Ты же сам знаешь, — с удивительным для пятилетнего ребенка пониманием ситуации объяснила дочь Сэму. — И сколько бы ты ни говорил с директрисой, обзывать меня не перестанут. Да и хрен бы с ними! — Эри-тян! — Макото едва не подавился воздухом, услышав подобное выражение, так легко слетевшее с губ дочери. — Твои выражения… — Да знаю я, — девочка закатила глаза, став удивительно похожей на отца. — Прости, ото-сан. — Они первые начали, — Эрик оторвал взгляд от кушетки и коротко выругался. На шведском. И Александр, в отличие от Сэма, ничего ему не сказал. Он лишь взмахнул неопределенно рукой и замер в прежнем положении, внимательно слушая. — Я подошел к этим придуркам и сказал, что если они ещё раз скажут что-то о моей сестре, то я им ноги переломаю. — Не совсем корректный ответ, ну да ладно, — вздохнул Сэм, переглянувшись с Александром. — И, как я понимаю, переломать ноги не удалось. — Не удалось, — буркнул Эрик, потирая царапину на щеке. — Они окружили нас, начали кричать, что никакая она мне не сестра. И что вы с отцом… — мальчик замолк, пытаясь подобрать наименее ругательное слово. — О, поверь, мы с Сэмом в курсе, как нас называют. И это в просвещенной Европе! — язвительно усмехнулся Александр, разом вспомнив, как на них косились мамочки из класса Эрика. Как будто они не за руки держались, а совокуплялись на виду у всех. — Александр, не переводи тему, — не смог удержаться от улыбки Сэм, мигом прочитав во взгляде шведа всё то, что он думает о родителях одноклассников сына. — Итак, почему у тебя перевязана рука и имеются несколько незначительных повреждений, понятно, — Макото перевел взгляд на ночь, беспечно болтавшую ногами. — Но расцарапанные ладошки Эри-тян вкупе с парой синяков меня несколько смущают. — А я вот кажется, понимаю, откуда у малышки Эри всё это, — Нильсен неожиданно вскочил с места и, опустившись перед Сэмом и Эри, продолжил, глядя девочке прямо в глаза: — Только она боится нам рассказать. — И ничего я не боюсь, папа Александр, — фыркнула девочка, легонько дернув ногой так, чтобы задеть шведа краешком лаковой туфельки. — Когда мальчишки заломили Эрику руку, и он начал кричать от боли, я жутко разозлилась. Никто, никто, кроме меня, не имеет права бить моего брата! — девочка потрясала кулачком в воздухе, и Александр едва сдержал смешок, наблюдая за ней. Как, впрочем, и Сэм. — Она и правда словно взбесилась, — подал голос Эрик со своего места. — Укусила Олафа за плечо и расцарапала Улле лицо, — в тоне голоса мальчика смешалось удивление напополам с уважением к храбрости малышки. — Ну а потом пришел учитель и разнял их. И отвез нас в больницу. И всё повторял, что это уже ни в какие ворота не лезет, — Эрик громко и с чувством вздохнул, после чего осторожно спросил: — Папа, ты сильно сердишься? — Сложно сказать, — отозвался Александр, обменявшись с Сэмом удивленными взглядами. — Но, думаю, бабушке Оливии об этом лучше не рассказывать. Иначе она накажет не только тебя, но и меня заодно. Спустя полчаса они вышли на улицу. Все вместе. Эрик держал Эри за руку, вполголоса о чём-то перешептываясь с ней. Сэм с Александром шли позади, тоже о чем-то беседуя. Если прислушаться к их разговору, можно было уловить пару реплик: — Думаю, пора отдать её на какие-нибудь боевые искусства. Карате там или айкидо, — Нильсен коротко хохотнул, наблюдая за тем, как девочка, схватив с земли одиноко лежащую ветку, пытается показать брату нечто напоминающее сцену из «Броска кобры». — Чтобы она могла побить не только брата или мальчишек в школе, но и нас, если мы её разозлим? — уточнил Сэм, отступая в сторону, когда ветка со свистом пролетела мимо него. — Чтобы она смогла в полной мере раскрыть свой потенциал. Но твой вариант мне тоже нравится, — Александр издал ещё один смешок, когда метко пущенный Эри камешек вспугнул стаю голубей, лениво дремавших на газоне. — Узнаю в ней тебя. — Ещё одно слово, и тебя побью я, — Сэм пихнул его в бок, несильно, но вполне ощутимо. — А вот и подтверждение моих слов, — потирая бок, шепнул ему Нильсен, направляясь к машине. Уже дома, укладывая детей спать, каждый из них думал, что мысль о том, чтобы стать отцами, была одной из самых правильных в жизни. Наравне с решением признаться друг другу в чувствах. И неважно, что скажут или подумают другие. Их личный мирок на окраине Лондона это всё равно не пошатнет. Ни за что и никогда. И пока они могут ловить улыбки Эри и Эрика, ставших для обоих мужчин едва ли не самым ценным сокровищем на свете, им не страшно ничего.