За рамками канона

— Не думаю, что это хорошая идея, Ульрик, — мягко, но вместе с тем несогласно обронила Оливия. — Это такая важная встреча. Незачем тащить с собой сына. — Не переживай, милая, — голос мужа — низкий, хрипловатый — заставил её обернуться. — Ты же знаешь, как он хочет побывать за пределами Швеции. — К сожалению, знаю. Та история, когда он два года назад пробрался на паром и едва не уехал в Финляндию до сих пор вспоминается на ежегодном собрании рыцарских домов, — выражение лица Оливии на секунду смягчилось, на нем даже промелькнуло что-то вроде беспокойства. Но женщина почти мгновенно вернулась к привычной холодности. — Но почему именно Япония? — Не знаю, — пожал плечами Ульрик, подходя ближе и касаясь теплыми ладонями плеч жены. — Наверное, потому, что там так красиво осенью. Обещаю, он не попадает в неприятности. — Не стоит обещать того, что вряд ли удастся исполнить, дорогой, — едва заметно дернула уголком губы Оливия. — И, знаешь, похоже, незачем говорить нашему сыну о путешествии. — Почему это? — удивленно спросил мужчина, поймав её взгляд. — Потому, что в данный момент Александр стоит за дверью и внимательно слушает этот разговор, — усмехнулась женщина. Шум, раздавшийся сразу же после её слов, подтвердил предположение фру Нильсен. Ибо Александр, пойманный с поличным, спешил убраться с места преступления, едва не запнувшись о предательски завернувшийся край ковра. «Наконец-то отец возьмет меня с собой!» — думал он, перепрыгивая сразу через две ступеньки лестницы. Пятилетний Александр уже в красках предвкушал путешествие за тысячи километров от родного дома. И не важно, что всё, что он знал о далекой Японии, с легкостью укладывалось в три слова: «Суши, аниме, гейши». — Александр, будь добр, поправь рюкзак, — строго произнесла Оливия, оглядывая зону вылета с легкой степенью беспокойства. Сменяющие друг друга цифры на табло несколько нервировали, выбивая из колеи. Точно так же, как и Александр, хаотично перемещающийся между рядами пассажиров. Они приехали слишком рано. И Александр уже успел поочередно стрескать две порции горячих бутербродов с селедкой. Едва не опрокинуть стойку регистрации. И ровно три раза подряд с чувством шлепнуться на пол, не рассчитав скорость передвижения. Благо, он ничего не сломал, лишь оцарапал ладошки. — Да понял, я понял, — сын преувеличенно громко шмыгнул носом, поправляя съехавший с плеча рюкзачок, украшенный аппликацией с ярко-жёлтым ананасом. — Кажется, регистрация начинается, — Ульрик подошел к ним, протягивая Александру свою широкую ладонь. — Ради бога, постарайся, чтобы он не потерялся в Хельсинки и прилетел в Токио вместе с тобой, — голос Оливии едва заметно дрогнул. — Обещаю доставить в целости и сохранности. Туда и обратно, — мужчина чмокнул её в щеку, и в тоне его голоса ясно слышна была удивительная нежность. — Пока, мама, — Александр успел обернуться и улыбнуться ей, прежде чем заторопился вслед за отцом. В Хельсинки, если не считать того, что Александр едва не свалился с эскалатора, заглядевшись на девочку, что стояла впереди, всё прошло куда лучше, чем могло бы быть, учитывая шило в пятой точке отпрыска Нильсенов. Взбудораженный предстоящим путешествием и всеми событиями сегодняшнего дня, Александр успел попялиться в окно с полчаса или около того. А потом его сморило и, свернувшись клубочком в своем кресле, он заснул. Пропустив ужин и никак не отреагировав на плед, которым отец укрыл его на всякий случай. Проснувшись и широко зевнув, Александр поинтересовался у отца, повернувшегося к нему с легкой полуулыбкой: — Долго ещё, пап? — Думаю, ещё час или около того, Алекс, — широкая ладонь накрыла макушку, приглаживая взлохмаченные прядки. — А нас кормить будут? — задал ещё один вопрос мальчик, прислушавшись к собственному организму, моментально отозвавшемуся недовольным урчанием. — Ну, вообще-то ты проспал ужин и завтрак, сын, — Ульрик добродушно усмехнулся, заметив как мгновенно сползла улыбка с лица Александра, как плаксиво дернулась нижняя губа. — Но не переживай, я сохранил твою порцию. Только вот она холодная. И вряд ли нам её разогреют. — Съем холодной, ничего, — буркнул мальчик, ловко перехватывая вилку и вонзая её в беззащитную сардельку. Следующие два дня в Токио ничем особенным не запомнились. Ибо Александр провел их в плену гостиничного номера. Пока отец мотался туда-сюда на ужасно важные встречи, он безвылазно сидел в номере, пачками поглощал чипсы. И смотрел по телевизору то самое аниме, о котором столько слышал. К сожалению, герои говорили лишь на японском, а потому, кроме красивой картинки и того, что все эти люди со странными питомцами куда-то идут, о чём-то говорят и с кем-то сражаются, юный Нильсен не понял ровнехоньким счетом ничего. Поэтому, дождавшись отца, вернувшегося в гостиницу ближе к вечеру, он спросил, покачиваясь на носочках и стараясь не глядеть в сторону окна, выходящего на Токийскую Башню: — Когда мы уже погуляем по городу, пап? Я думал, что это будет весело, отправиться с тобой куда-то так далеко. А это оказалось скучнее, чем собрание, на которое как-то взяла меня мама, — Александр поднял взгляд на отца и прочел в его улыбке немое обещание чего-то занимательного и увлекательного. — Завтра. Мы отправимся на прогулку завтра. Сразу после завтрака. Я практически договорился о поставках наших яхт, и мы можем позволить себе развлечься. — Ура! — не сдержал эмоций Александр, станцевавший что-то вроде халлинга и едва не опрокинувший вазу с фиолетовыми ирисами, стоявшими на тумбочке у окна. — А куда мы пойдем? — Это секрет, сын, — Ульрик прижал палец к губам и, сколько бы Александр ни просил, так и не выдал его, заставляя того предвкушать завтрашний день. Они гуляли по Токио с самого утра. Успели залезть на Токийскую башню, чей вид привлек Александра в самый первый день их нахождения в столице Японии. Посмотреть на город с одной из смотровых площадок, а после понаблюдать за рыбками и пингвинами аквариума «Сумида», спустившись на второй этаж башни. После, дошагав до Акасака, перекусили вкуснейшим чизкейком в одном из кафе. А ещё попробовали странный, по мнению Нильсена-младшего, блинчик имагаваяки по дороге к Сибуя. Он с трудом выговорил название блюда, что протягивал ему отец, и долго молчал, откусив кусочек. — Ну что? — спросил Ульрик, расправляясь со своей порцией. — Пап, ты сильно обидишься, если я скажу, что это непохоже на наши блинчики рагмунг? — спросил Александр, откусывая еще кусок. — И начинка непонятная. — С чего бы мне обижаться, Алекс? — Ульрик улыбнулся, вытирая салфеткой ладонь, перепачканную в бобовой пасте. — А начинка и правда необычная, спорить не стану. — Ну, мало ли, — пожал плечами мальчик, слизывая красную кашицу с кончиков пальцев. — Куда мы теперь? — Прогуляемся до ближайшего храма, — Ульрик подхватил его и, водрузив брыкающегося сына себе на плечи, зашагал размашисто и споро. Ловко лавируя в толпе японцев, смотрящих на скандинавского великана со смесью опаски и восхищения. — А зачем? — задал вполне закономерный вопрос Александр, покачивая ногами в такт его шагам. — Затем, — усмехнулся отец, огибая тележку продавца жареных кальмаров на палочках. По дороге отец рассказал ему, что направляются они к самому старому храму в Токио. Что он совсем не христианский, а посвящен японским императору и императрице, что правили страной задолго до их с Александром рождения. Мальчик внимательно слушал, потому что ему и правда было интересно. Они миновали большие ворота в форме арки, и отец сказал, что их сделали из дерева возрастом в полторы тысячи лет, привезенного с острова Тайвань. — Такое старое, — задумчиво произнес Александр, оглянувшись назад. И замер, заметив семью, что чинно вышагивала по аллее, ведущей к храму, видневшемуся из-за деревьев. Родители и трое детей разного возраста, младшему из которых было примерно столько же, сколько и Александру. Все были одеты в традиционные кимоно, о которых отец тоже успел рассказать. На взгляд Александра они были очень красивыми, хоть и напоминали халаты. Особенно то, в котором был самый младший из детей. Бледно-зеленое с рисунком из сосновых ветвей, оно напомнило юному Нильсену о соснах озера Меларен, чей шум убаюкивал его, когда он бродил меж ними, вдыхая смолистый, терпкий запах. — Александр? — окликнул отец, не сразу заметивший его отсутствия рядом с собой. — Бегу, пап, — отозвался мальчик и уже собрался догонять Ульрика. Как вдруг… Мальчишка, в чьей руке Александр только что заметил шуршащий пакет с какими-то местными лакомствами, запнулся и растянулся во весь рост. Раскатились, затерявшись в пыли, конфеты в ярких хрустящих обертках. Мальчик поднялся, ойкнул, осознавая, что коленки, на которых пришелся основной удар, кровоточат и болят. Александр поймал его взгляд. Растерянный, не понимающий, за что и почему. В уголках чуть раскосых, насыщенно ореховых глаз набухали слезы. Александр покосился на родителей, не понимая, почему они не спешат успокоить ребенка. Случись такое с ним, мама, при всей её строгости, уже бы гладила его по голове, бормоча что-то тихое и удивительно нежное. А уж отец и подавно. Затем перевел взгляд на старших брата и сестру, что стояли подобно истуканам и не двигались с места. Сделал два осторожных шага навстречу. И остановился, оглушенный резким криком отца мальчишки. Нильсен-младший не понимал ровным счетом ничего, но интонация — резкая, злая — говорила сама за себя. Мужчина на глазах распалялся, лицо его покраснело, губы, презрительно поджатые, выплевывали одно слово за другим. А затем случилось то, чего не ожидал, наверное, никто. Не дождавшись ответа от младшего сына, мужчина подлетел к нему, резко вздернул на ноги, едва не вывернув ребенку руку. Мальчишка заскулил, словно щенок, обреченно и покорно. — Fan! — выругался едва слышно Александр, словарный запас которого к пяти годам значительно обогатился после поездки к двоюродному дедушке. Нахмурившись и почесав нос, он зашагал вперед. Дело меж тем начинало принимать совсем уж нехороший оборот. Несмотря на сбивчивый, на грани рыданий шепот ребенка, отец его лишь ещё больше заводился. Так и не отпустив мальчишку из крепкого захвата, отпечатавшегося на смуглой коже пламенеющими отметинами, мужчина замахнулся на него. Не обращая никакого внимания ни на испуганный возглас своей жены, ни на косые взгляды проходящих мимо людей. — Стойте! — не выдержал Александр и рванул к ним, не слыша ничего и никого за взявшим с разбега сердцем, отстукивавшим секунду за секундой под пальцами, стиснувшими лямку рюкзака. Он врезался в мужчину, словно маленький ледокол, оттолкнул ручонками в сторону и, насупившись, подобно молодому бычку, поднял взгляд. Японец, очевидно не ожидавший, что кто-то вмешается, ослабил хватку, отступил в сторону и уставился на Александра так, что, будь на его месте кто-то другой, точно бы провалился под землю. Другой, но не юный Нильсен, бесстрашно смотревший на взрослого своими невозможно голубыми глазами. Спиной ощущавший, как дрожит за ним сверстник, чьё сердце заходится в рваном хаотичном ритме. — Setsuo! Kocchi koi yo! — пытаясь разглядеть сына за мальчишкой-гайдзином, что объявился непонятно откуда, приказал отец. Александр скорее почувствовал, чем услышал тихий всхлип у себя за спиной. Однако маленький японец остался на месте. А следом, рядом Нильсеном-младшим, вырос отец. Ульрик не говорил ни слова, просто встал рядом и молчал. Но молчание его, вкупе с высокой, крепкой фигурой, говорило само за себя. Почувствовав поддержку, Александр выдохнул воздух сквозь плотно сомкнутые губы и развернулся к мальчишке, чьи губы мелко дрожали, а глаза всё так же полнились слезами. И, не теряя ни секунды, обнял того. Как обнял бы самый настоящий друг. Дернулись узкие плечи, широко распахнулись карие глаза и с губ маленького японца сорвалось едва слышное: — Sankyuu, — в одном этом слове было столько всего, что никто и ни за что на свете не разобрался бы. А Александр и подавно. Он понял только две вещи. Его благодарят от чистого сердца. И у него получилось защитить того, кто в этом остро нуждался. Пусть и на жалкие пару минут. Он как можно дружелюбнее улыбнулся и кончиками пальцев стер застывшую на щеке мальчишки прозрачной жемчужинкой. Поднял взгляд на отца и с сожалением отступил в сторону. — Я горжусь тобой, Алекс, — шепнул ему Ульрик, когда они удалялись от храма, провожаемые десятками удивленных взглядов. — Но это было ужасно опасное решение. Что, если бы тот мужчина ударил тебя? — Ты вступился бы за меня, — вложив свою ладошку в руку отца, ответил Александр так, словно это было само собой разумеющимся. — Как сделал я с этим мальчиком. Вот и всё. О, он ещё не знал, что снова встретит своего японского сверстника. Много позже и совершенно при других обстоятельствах. И не узнает его в уверенном в себе и внешне холодном помощнике детектива. Разве что прочитает в его взгляде что-то такое, что заставит задуматься о том, не встречались ли они раньше. И пройдет ещё немало времени, прежде чем они оба, предназначенные друг другу волей богов — японских или скандинавских — почувствуют то, что заставляет два сердца биться в унисон. Но та первая встреча на узкой дорожке, ведущей к храму, навсегда отпечатается в душах и сердцах обоих. Просто потому, что так было угодно судьбе.