7
29 ноября 2022 г. в 15:55
Кроули говорил тихо, и Азирафелю приходилось вслушиваться в каждое его слово.
— Я родился, когда моим родителям было по 17 лет. Отец ушёл ещё до моего рождения — испугался ответственности, наверное. Я никогда его не знал. Большую часть детства я провёл у бабушки и дедушки, пока мать училась и строила свою жизнь. Когда мне было 12, они умерли и она забрала меня к себе. Мы жили не плохо и не хорошо — меня кормили, одевали, вели к врачу, если я болел. Но какой-то особой связи никогда не было, по большей части матери было плевать где я и с кем, поэтому я занимался чем хотел — прогуливал школу в основном и бродил по улице, залипал у витрин с игрушками и комиксами. Когда перешёл в старшую школу, к нам перевели Хастура. Друзей у меня никогда особо не было, а с ним мы как-то быстро сошлись, — Кроули встал и отошёл к окну, отвернувшись от собеседника. — Он был хулиганом — постоянно дрался, срывал уроки и его бесконечно отстраняли от занятий. Мы начали прогуливать школу вместе, вместе же впервые попробовали алкоголь — несколько банок пива на парковке супермаркета. Было весело — мы воровали шоколад в магазинах, писали неприличные слова на стенах, напивались. Мать замечала, что я иногда прихожу пьяным, но ничего не говорила, поэтому с каждым разом я позволял себе всё больше. Мать Хастура работала оператором на заправке, поэтому её часто не было дома по ночам, и мы сидели у него до полуночи. Однажды он откуда-то достал крэк и пригласил к себе, чтобы попробовать вместе. В ту ночь я не пришёл домой первый раз, — он прервался и опять тяжело вздохнул.
Было видно, как сложно это рассказывать, но спустя пару секунд он собрался с мыслями и продолжил.
— Я не знаю, что происходило тогда, толком ничего не помню. Утром мы с Хастуром проснулись на диване со снятыми штанами, спящие в обнимку. До того утра я не задумывался о своей ориентации, но… Но Хастур прижался своей задницей вплотную к моему члену и это заставило подумать об этом. Он проснулся, потому что почувствовал, как что-то твёрдое упёрлось в его зад, но видимо не был против. В общем, тогда утром мы впервые потрахались и я понял, что мне нравится мужчины, — его голос слегка подрагивал, но он мужественно продолжал. — С тех пор такие ночёвки стали обычным делом, но не всегда теперь там были наркотики или алкоголь. Мы просто трахались. Много. Оказалось, что у Хастура это был далеко не первый раз, и он много чего мне показал и рассказал. Потом я закончил школу и решил съехать, нашёл самую маленькую и дешёвую комнату в Ливерпуле — там были тараканы и клопы, не было горячей воды и постоянно кто-то орал, но мне нравилось. Поначалу у меня были кое-какие накопления, но они быстро кончились, потому что оказалось, что еда и одежда не растут на деревьях, — Кроули усмехнулся и помотал головой. — Я начал воровать всё, что плохо лежало — кошельки, еду, что-то, что можно было быстро продать. Поначалу мне везло, но один раз мужик, у которого я вытаскивал кошелёк из заднего кармана, поймал меня за руку. Я пытался убежать, но что может сделать тощий семнадцатилетка против взрослого мужика? Сначала он хотел меня избить, но… Потом он как-то сально ухмыльнулся и сказал, что я должен ему передёрнуть и тогда он меня отпустит. Это было отвратительно, но мне было очень страшно, поэтому я расстегнул его ширинку и… ну, подрочил ему. Он остался доволен и сказал, что у меня большое будущее, а потом полез в карман и достал какую-то визитку и велел сказать, что я от Джимбо. Я прибежал в свою комнату и сразу же пошёл в душ и так яростно тёр себя мочалкой, как будто пытался кожу содрать, ей-богу. Прикинув, что мне уже нечем будет платить за аренду комнаты, я всё же пришёл по адресу на визитке — это был стрип-клуб «Эдем», хотя я бы назвал его «Гадюшник», — с неприязнью произнёс Энтони, но следом продолжил. — Я подошёл к бармену и сказал, что пришёл от Джимбо, и тот сразу же посмотрел на меня, пробубнил «Пойдет» и увёл меня в глубины клуба. По дороге он предложил мне попробовать поработать сегодня и я согласился. Мне дали униформу — золотые трусы и крылышки, и в эту ночь я заработал больше, чем когда-либо держал в своих руках. Моей работой было просто разносить напитки для гостей, которые совали мне в трусы щедрые чаевые. Это было мерзко, но я решил остаться там, так как деньги получались очень хорошие, я даже смог поступить в колледж. Через какое-то время я ближе познакомился с ребятами-танцорами и они поделились со мной парой дорожек «снега» , научили немного танцевать и я стал выступать тоже. Оказалось, что помимо номеров у них есть «приватные танцы», которые скорее были сексом в одежде, ну и руководство клуба в целом одобряло, если клиенты выкупали нас на всю ночь. Я плохо помню тот период, потому что было слишком много наркотиков, бессонных ночей и незнакомцев — нужно было платить за комнату и за колледж, и я соглашался почти на всё. В свободное время я пытался нагнать то, что пропустил на учёбе, но в основном мы с Хастуром продолжали то, что делали, и однажды даже оказались на съемках порно с ещё двумя парнями. Я получил за это 500 фунтов, — Кроули уже сидел на диване и старался не смотреть на Азирафеля. По его лицу было видно, как больно ему вновь это переживать, и Фэлл едва сдерживался, чтобы не погладить юношу по щеке.
— После этого я стал задумываться о том, куда катится моя жизнь — я наркоман, алкоголик и сплю с незнакомцами за деньги, а теперь ещё и снимаюсь в порно! Я чувствовал себя таким жалким ничтожеством, но было тяжело вырваться — если я был на работе, то не снюхать пару дорожек было нельзя, а с Хастуром мы только и делали, что трахались и курили крэк. Я старался избегать встреч с ним, чтобы хоть немного меньше употреблять всякого дерьма и больше учиться, но как только я начинал игнорировать его, он тут же находил меня и снова затягивал на дно. Я понял, что нужно бежать как можно дальше, поэтому однажды после клуба взял деньги за все отработанные смены, пришёл на вокзал, купил билет в один конец и выбросил телефон. Так я оказался здесь.