Кофейное

       — Остор-ой! Осторожно, стол… Эльви, правее. — Да тихо ты! — шикнула Эльвира Вестерстрем на неуклюжего мужа. — Надо было взять фонарь, свет они не заметят отсюда, а если ты в темноте будешь обивать все углы, нас обязательно услышат. Вокруг и правда было темно. Что есть на носу очки, что нет — без разницы. Лунный свет превратил заклеенные пленкой окна в серые квадраты, а людей и бесчисленное барахло вокруг оставил темными пятнами. А устроить обыск днем не позволил бы родной сын, тиран и самодур. Только и оставалось, что ступать вдоль стены на ощупь да обшаривать все подряд на полках, вешалках и столе — вдруг хрустнет под пальцами желанная фольга? Но пока только неопознанные предметы шуршали по-полиэтиленовому, позвякивали, скрежетали, и наконец рядом с мужем что-то упало с оглушительным дребезгом. Банка с гвоздями, кажется. Ульф кое-как присел поймать, остановить, заглушить несчастную банку, но поздно. В восстановленной тишине послышались шаги, нечеловеческие, с цоканьем когтей. — Замри и молчи! — прошептал Ульф, сам себе противореча. Но звуки уже приблизились, из-за открытой двери появился еще один силуэт — светлый, четверолапый, ростом с застывшего на полу человека, — и протопал прямо к людям. Тишину нарушило влажное чавканье. — Буссе, фу, плохой мальчик, иди обратно спать, хватит лизаться, — проворчал Ульф, пытаясь оттолкнуть собаку. Эльвира перевела дух. Пес сына был животиной глупой, не умел искать предметы по запаху (а то как хорошо было бы дать ему старый пустой кулек, сказать «Ищи!» и не шарашиться в потемках), не лаял по любому поводу и не годился в сторожа… Хотя в данный момент это очень даже хорошо, потому что тих… — Миа-аоу?! — прорезал тишину возмущенный вопль, теперь кошачий. Самой кошки на фоне вещей и их теней было не видно. Но очень хорошо слышно. — Тихо, Миссе! — зашикали супруги наперебой. — Мы не кушаем без тебя, успокойся… Ты не видишь, она не распушилась? Надо было взять фонарь… Ульф, все еще на четвереньках, кряхтя, стал шариться в поисках темной кошки в темных углах и уронил очередное что-то. — Это безнадежно, уходим! — Эльвира попыталась поднять его, но он лишь отмахивался. — Нет, с меня хватит, я остаюсь, и ходи оно все конем! — поднял голос Ульф. — За что нам на старости лет такое, я мечтал жить в городе, гулять по барам и просаживать пенсию на лото, а не вот это вот все! И тут на них упал круг света от фонаря со свечой, озарил типичную мастерскую с инструментами, банками и рулонами, белого пса и двух пожилых людей. Лампа зловеще, как в бюджетном ужастике, подсвечивала снизу лицо державшего ее, из-за чего Стиг Вестерстрем словно надел маску разгневанного призрака. — Ну и что вы творите среди ночи? Отец, ты же должен дежурить, следить за кошкой! Эльвира съежилась. Откуда только ее сын набрался этих диктаторских замашек? Наверно, от Ульфа — тот, кряхтя, поднялся на ноги, чуть не уронив ее, но тут же расправил плечи. — Я ищу кофе. Я знаю, ты куда-то спрятал его от нас. Он должен был еще остаться! — Да, милый, — за спиной и с поддержкой мужа Эльвира тоже осмелела. — В позапрошлый раз вы привезли с заправки коробку растворимого кофе, двенадцать пачек! Под рассадой десять пустых пакетов, где еще два? — Мать, вам нужен не кофе, а успокоительное! Нет никаких лишних пачек, вы все вылакали, и откуда я знаю, куда вы дели мусор! — рявкнул вполголоса почтительный сын. — Хватит шуметь, пока не сбежались мутанты со всей долины! — Неблагодарный! — Ульф в знак протеста тоже перешел с шепота на полукрик. — Собственным родителям отказывает в чашечке кофе. Эльви, кого мы вырастили? Нет, я объявляю бунт! — Да, совершенно верно, бунт, — от холода и усталости страх перед сыном у Эльвиры прошел окончательно. — Даже преступники перед смертной казнью имеют право на последнее желание, а мы даже этого не заслужили, да? Последней радости перед смертью лишают... — Ко-фе, ко-фе! — стали дружно скандировать они, потрясая кулаками. Но все так же вполголоса. — Отставить бунт! — сын грозно навис над ними, но устрашающий вид больше не действовал. Нужны более кардинальные меры. — А не то и сахара больше не получите! — Да дайте поспать уже! — добавился новый голос в хоре, сонный и детский. — Баба, деда, если выспаться нормально, то и кофе не нужен. И верните Буссе, без него холодно. Деда еще хотел продолжать забастовку, но Эльвира вспомнила, что она еще и бабушка, и кое-что еще вспомнила, и ткнула его в бок. Затем одной рукой схватила его под локоть, другой приобняла внучку Мию и обоих повлекла по темным коридорам в общую спальню. Следом, как надзиратель, шагал Стиг. Очки его зловеще сверкали, но на просьбу матери пустить ее еще разок в туалет он нехотя согласился. В санузле же Эльвира Вестерстрем вместо унитаза открыла крышку бачка. Внутри давно было сухо, тратить дизель на водопроводный насос дети сочли излишним, когда можно обойтись ведром с водой. И сверток из бачка, слава богу, никуда не делся, и если отогнуть тряпицу, то внутри блеснет яркая синяя фольга двух пропавших пачек кофе и край открытки. На другой стороне открытки должна быть аккуратная надпись «Дорогой внучке Мие от бабушки Эльвиры на восемнадцатый день рождения», Эльвира это помнила. Сейчас помнила, а еще десять минут назад, в темной мастерской… Она вздохнула. Надо будет написать завещание и в нем указать, где спрятано сокровище. Даже если удастся дожить до совершеннолетия Мии, бабушка такими темпами напрочь забудет, где спрятала подарок. А она совершенно не хотела, чтобы внучка забыла, чем хороша была цивилизация начала двадцать первого века.