Неясная прохлада грызла конечности, из-за чего каждая впадинка около щиколоток казалась обглоданной воздухом. Записи возникали прямо перед глазами, но не отражались в них, что означало оживленность во взгляде. Поочередно звуки в комнате становились все напористее и громче — стук железных инструментов, изредка шипящее бурление и тяжелые от напряжения вздохи смешивались, но не в гул, а в “истинное кипение рабочего процесса”.
Пожалуй, после всего произошедшего за столь короткий срок разрядка мозгов с помощью науки была одним из лучших способов преодолеть хотя бы малую часть стресса, которая выпала на долю Альбедо, и этим он пользовался так, как только мог. На старой, обшарпанной поверхности стола покоилось нечто похожее на браслеты, однако они были гораздо толще и тяжелее на вид. Хотя юноше и не была так важна внешность сделанного устройства, он все равно уделил этому внимание, и поэтому вещица смотрелась органично, несмотря на свое странное строение. Особенно не вписывающейся казалась маленькая антенна с кнопкой на конце, которая, к тому же, не так уж легко ощущалась на ладони, потому как в некоторых позициях могла впиться прямо в пясть.
Тест №06: Проверка траектории паутинной жидкости.
Альбедо никогда ни от кого не скрывал, что частенько проводил целые ночи в подвале лишь ради опытов и новых ощущений от научной деятельности, но над данной разработкой он корпел исключительно наедине с собой, никому не рассказав ни о самой идее, ни о ее продвижении, ни о, соответственно, каких-либо результатах. Для него это устройство было чем-то сродни собственному ребенку, а если сказать строгим языком — изобретению. Потому что все, — от и до, — начиная с формулы паутины и заканчивая самой идеей портативных браслетов для “стрельбы” ею, принадлежало только Альбедо и никому более.
Палец быстро нажал на кнопку два раза, запустив механизм, и нечто волокнистое вмиг метнулось к стоявшей напротив доске, в итоге прочно прилипнув. Молодой человек смотрел на ровную нить паутины всего несколько мгновений, а затем присел на корточки и, не удержавшись, из чистого интереса слабо дернул материал. Затвердевшая жидкость, словно натянутая струнка, задрожала и вскоре вернулась в прошлое состояние, никуда не двигаясь. В помещении послышался восхищенный вдох.
С момента
той самой ночи прошло всего три дня, и в доме за это время атмосфера не стала теплее ни на грамм. Ожидалось письмо от матери Алисы, которая могла бы взять на свои плечи груз опекунства над двумя детьми; Альбедо не был уверен, сложатся ли у них хорошие отношения, потому что еще за несколько лет до его переезда в Нью-Йорк между поколениями этой семьи что-то случилось, и они практически перестали общаться. Алиса иногда пыталась наладить связь, но выходило у нее из рук вон плохо, и иногда юноша видел, как она подолгу смотрела на провод стационарного телефона после очередного неудавшегося разговора, а в глазах ее мерцало нечто похожее на скорбь.
Она не хотела принимать дочь, от которой ушел жених.
Как бы Альбедо не хотелось высказаться на этот счет каждый раз — он молчал, потому что считал, что с его стороны было бы некультурно высказываться о чужих родственниках. Однако теперь, когда он пытался вспомнить об Алисе все, что только мог, в голове появлялись несносные потоки мыслей и слов:
Но ведь дедушки у Кли нет, верно? Значит, от ее бабушки муж тоже ушел…
И она решила порвать связи со своим ребенком, потому что с ней случился тот же ужас.
Люди… так ненавидят тех, на кого сами похожи.
Отвратительно.
Взяв устройство в обе ладони, Альбедо покрутил его перед собой, а на лице растянулась широкая и гордая улыбка. Взгляд проскользил по всему подвалу и в конечном счете пал на кружку, которой в обязательном порядке требовалось попасть в посудомойку, о чем говорили темные разводы на ее стенках. Юноша осторожно разъединил браслет и вскоре закрепил его на запястье благодаря прочной детали из нержавеющей стали. Картридж с паутинной жидкостью, покрытый никелированной отожженной латунью, уже был вставлен в специальный отсек, с помощью которого можно было регулировать подачу нити, и весь браслет окружали точно такие же. По расчетам Альбедо, одного такого хватило бы примерно на час беспрерывного использования, и ему казалось, что шести картриджей на одном устройстве будет вполне достаточно. По крайней мере, для цели, которую он себе поставил.
Возмездие.
Механизм действует очень просто, несмотря на свое техническое строение: благодаря давлению на специальную паутинную жидкость, надежно заправленную в картридж, она вылетает из отверстия узким потоком. При химическом взаимодействии с кислородом субстанция твердеет и становится невероятно прочной. Она липкая и гибкая, быстро разлагается, а значительных минусов пока что не выявлено.
Идеальное средство для отлова убийцы.
Средний и безымянный пальцы вновь припали к кнопке, в точности повторив движения, и с ощутимым импульсом паутина выстрелила из механического отверстия, в итоге попав точно в цель. Прилипшая к кружке жидкость мгновенно затвердела и, когда Альбедо резким движением потянул руку на себя, предмет лег точно в ладонь. Взбудораженный лик подростка едва не светился от воодушевления и восторга, однако глаза его выражали лишь грезы, которые поглощали разум.
Он уже знал, как назовет эти браслеты, когда доделает второй. Просто и лаконично.
Веб-шутеры.
Вторым шагом для того, чтобы совершить планируемое, стало создание условий для анонимности. С этим было достаточно легко справиться — Альбедо не составило труда найти среди своей одежды темный шарф, которым можно было прикрыть лицо; вещь не была слишком теплой или увесистой, поэтому юноше нужно было только ушить ее так, чтобы она плотно ложилась на его щеках. Процесс не занял много времени — понадобилось лишь несколько часов, чтобы вручную справиться с подобием маски.
Третий шаг — слежка и анализ. Альбедо пришлось немало повозиться, чтобы найти хорошую, пусть и старую радиостанцию в одном из магазинчиков-долгожителей Форест-Хиллс; однако для того, чтобы правильно настроить ее, понадобилось не более полудня. Хотя данное устройство и не нужно было регистрировать из-за любительского диапазона, который можно было оценить в четыреста тридцать три мегагерц, оно поддерживало сменные антенны, благодаря чему увеличить мощность рации становилось более чем возможным. Понадобилось всего лишь несколько страниц справочника по радиотехнике для того, чтобы получить доступ к прослушиванию полицейской волны, чему Альбедо был необычайно рад — это, безусловно, было в его планах, но с подобными устройствами он еще не работал, поэтому освоение этой сферы стало его очередной маленькой победой.
“
Эйч из 213, пересекаем Бэлт-Паркуэй, фигура мужского пола со короткими темными волосами пытается скрыться на угнанном мотоцикле. Прием.”
Похлопав ресницами, юноша оттянул кончики губ в разные стороны. С каждым новым шагом он все больше приближался к своей цели. Может быть, Альбедо действительно предстояло еще слишком много работы, но он был готов отдать все ради того, чтобы получить желаемое.
Заставить этого ублюдка глотать пыль, вытрясти из него мольбы о пощаде и бессмысленные извинения, которые ничего не изменят и не исправят, окутать его паутиной, обронить на землю, подобрать ближайший кусок мусора и начать бить так медленно и сильно, чтобы он желал умереть, захлебывался в последних словах, посланных семье, друзьям и близким, таким же, какой была Алиса для самого Альбедо, а потом...
Подросток сжал уста, осматривая потертый корпус радиостанции. В глазах мелькнуло нечто похожее на пузырь, который обычно всплывает со дна бутылок.
А потом он убьет преступника, содрогаясь от мысли, что раньше на месте Альбедо был он сам.
***
Над Нью-Йорком неспешно парили тучные облака, скрывая в своем омуте луну, звезды и небесное полотно, сотканное из лоскутов угольной копоти. Воздух был влажен, будто вот-вот должен был пойти дождь, но ни крошечных капель, ни подозрительных мерцаний грозы не возникало.
Пальцы небрежно сжимали край капюшона, дабы проскакивающие меж улочек потоки ветра не задернули его, тем самым открыв вид на сбившиеся светлые локоны. Мимо почти не проезжали машины — лишь мотоциклы, которым не оставалось места для маневров, редко издавали рычание, рокотавшее на дорогах. В большом кармане поношенного темного худи лежали скромного наполнения кошелек и шарф, выступавший в роли маски. Пальцы иногда ощупывали предметы, проверяя, не вывалились ли они; от частоты этих легких, но ощутимых касаний могло показаться, что у Альбедо развивалась паранойя, однако его лицо оставалось таким же спокойным, а ленивые моргания говорили о том, что организм требовал хотя бы несколько часов сна.
Двадцать первое сентября, без пятнадцати минут десять.
На данный момент, несмотря на усталость, отражавшуюся в глубине глаз, главной целью являлся поход в магазин. За прошедшую неделю продукты в холодильнике практически кончились; Альбедо теперь совершенно не ел и лишь изредка питался одними протеиновыми батончиками, в отличие от своей сестры. В попытках пережить утрату и внутренние волнения на Кли навалилось только больше беспокойств, ключом к облегчению которых зачастую становились сладости. Из сильной любви и сочувствия к девочке безмерно хотелось ее утешить; поэтому, собрав часть сбережений с собой, Альбедо решил купить побольше вкусностей наряду с обычной корзиной продуктов. Он шел по отличающейся от привычного направления дороге, потому что
не хотел пересекать улицу, на которой пять дней назад съезжались
машины скорой помощи и полиции.
Звуки шаркающей по асфальту обуви едва доносились до ушей. Казалось, все звуки, которые раздавались на улице, растворялись в голове, увядали где-то внутри, подобно канувшей в лету осенней листве. Мало что могло побеспокоить Альбедо в столь поздний час; даже шумное рычание транспорта не заставляло его дрогнуть, уже не говоря о чем-то большем. Стоило юноше немного понурить голову и закрыть глаза, чтобы дать им время на отдых в сравнительно приятной темноте, как из нее же раскатился гневный выкрик:
— Да перестань уже!
Альбедо вздрогнул и застыл, словно восклицание было высказано в его сторону. Сначала не было ясно, откуда именно донесся шум; приглядевшись к мусорным бакам, которые немного сверкали от тусклого света уличного фонаря, юноша сделал несколько шагов вперед и чуть наклонился, чтобы исподтишка заглянуть в переулок.
Две фигуры находились слишком близко друг к другу. Девушка, казалось, была на две головы ниже оппонента, который склонился над ней и, очевидно, с силой вжимал ее запястья в сырую кирпичную стену. Бедняга, дергаясь, с тихим кряхтением пыталась выбраться из хватки. Она делала это с таким отчаянным рвением, будто на самом деле боролась за собственную жизнь.
— Я отдала тебе весь долг!
— Не заливай, — агрессивный тон сопровождался гортанным рычанием, — Были еще пакеты.
Кончик носа обтянула плотная ткань; поняв все необходимое для себя, мальчишка незамедлительно скрыл лицо под маской. Он лишь немного нахмурился, однако по его опустевшим глазам, на которые словно накатился густой слой пыли, стало ясно, что где-то глубоко внутри закипела морозная злость. Будь у Альбедо собственное пламя в закоулке души, оно горело бы так яростно, что от дров бы отлетали миниатюрные колышки, но от самих огненных язычков исходил бы непомерно жестокий
холод.
— Их нет, — уже сбивался дрожащий голос, — Все забрали…
— А если так?
Щелк.
Даже завывающие вдали моторы мотоциклов на мгновение утихли после четкого, колющего звука рычажка. Низкая нота дала понять — его потянули вниз.
Пистолет сняли с предохранителя.
До того момента подрагивавщие пальцы сжались в крепкий кулак и, когда веки перекрыли пустынные зрачки лишь ради того, чтобы собраться с силами, весь мир замер, а осколки сознания перестали царапать внутренности.
— Эй, — заявила фигура, облокотившаяся об угол кирпичной мозаики, — Ты пушки коллекционируешь? Дашь глянуть? Я всего на минутку.
Двое повернули лик на низкого и тонкого парнишку; Альбедо мог сравняться ростом с незнакомкой только разве что при учете объемного капюшона, который со стороны нагромождал голову и делал силуэт более мрачным. Юноша одним лишь видом бледного, наполовину закрытого лица и очами, которые были насквозь пропитаны желанием возмездия, заставлял холоднеть воздух рядом с собой. Будто толща аквариумного стекла, в который пытались протиснуться пузыри кислорода, но лишь удушливо таяли где-то у глубины зрачка.
— Катись отсюда, малолетка!
Пусть и опешив сначала, мужчина навел пистолет уже на Альбедо, а девушка ударила носком по его икрам, чтобы нога сбилась и перестала сжимать ее тело. Подросток, не скрывая и единой доли отвращения, ловким движением схватил чужое запястье, с силой сжав, и оружие практически сразу свалилось на асфальт.
— Я вижу, ты любишь пострелять.
Особенно по беззащитным девушкам, да?
Рука согнулась в локте; наклонившись так, чтобы оказаться ближе к оппоненту, юноша извернулся и перекинул его через руку. Можно сказать, что это было нечто похожее на суплекс¹, однако различие состояло в том, что Альбедо не пришлось обхватывать тело противника — ему понадобилась одна только кисть.
Все произошло весьма быстро. Даже девушка, которая до сего момента была готова действовать впопыхах, застыла и лишь в изумлении смотрела на того, кто скорчился, лежа на земле. При падении Альбедо едва услышал, как у домогателя прохрустела пара костей, но был уверен в том, что ничего ему не сломал.
Присев на корточки, юноша задрал рукав кожаной куртки, и ему открылся вид на чистое запястье.
Татуировка в виде звезды. Ее нет.
Это не он.
Глаза сощурились; Альбедо выпрямился и повернулся обратно к главной улице, поправив на себе капюшон, однако продрогший голосок заставил его вновь обратить внимание на девушку:
—
Спасибо…
Юноша в недоумении склонил голову, словно произнесенное было вне его понимания; чувства внутри притупились из-за того, что уже поуспокоившийся огонек сердца перерос в мощнейший костер и тем самым заставил деревяшки — все до единой, — обуглиться.
Едва ли Альбедо хотел спасти эту девушку в тот момент, хотя его действия со стороны могли восприниматься только так. Незнакомка выглядела счастливо, но одновременно ее вид вызывал невольное сожаление — слезы застыли в ее глазах, а уста растянулись в кривую, слабую улыбку. Заметив, что колени той дрожали от пронзившего тело страха, юноша приподнял плечи, но не смог ничего ответить; одна нога подвинулась в сторону, и темная фигура в беге скрылась за окутанными ночной тьмой кирпичами.
Душу что-то утяжелило; Альбедо не понимал, какую реакцию испытывал, и разгоряченные мысли вытекали одна из другой, пока пальцы небрежно стягивали маску с лица. Тело уносило далеко от того места. Даже спустя минуты потерянный бег не прекращался.
Спас ли я ее из-за того, что хотел помочь?
Или это было лишь желание отомстить?
А может быть, теперь я испытываю отвращение от каждого, в чьих руках есть пистолет.
Ткань оказалась зажата меж фалангами; юноша остановился посреди улицы, а очередной порыв ветра смахнул с его макушки капюшон и растрепал волосы, обдув лицо. Глаза, пустоту которых скрасили чувственные блики, скользили по маске.
“Но… все же
я действительно ее спас.”
С большой силой… приходит большая ответственность.
“
Вот что ты хотела мне этим сказать?”
Альбедо поднял взгляд на небо, и блестевшие во взоре эмоции застлали воздух вокруг. Ветер словно обходил тело мальчишки стороной, не желая тревожить его мысли. В сознании развязался узелок, который до этого момента постоянно мешался, и все внутри облегчилось, но вместе с тем тяжесть на сердце никуда не ушла.
Была бы ты счастлива, если бы узнала, что я за тебя отомстил?
Ночью двадцать первого сентября в Куинсборо было аномально тихо.
***
К пробковой доске, заполненной фотографиями, вырезками и обрывками записей, была прицеплена очередная канцелярская кнопка. В голове крутилось нечто похожее на лоскуты, и на каждом из них был свой рисунок — запачканный, исцарапанный, грязный… Однако укромный уголок подвала, где висел огромный лист бумаги, похожий на сложную схему, казался Альбедо настоящим путеводителем по миру; аккуратные, не вызывающие никаких вопросов рисунки с краткими пометками отражались в сознании единым целым.
Идею вендетты очень легко перевоплотить в идею добродетели, если смотреть на саму месть через высокие моральные принципы. Если бы Алиса не одобрила кончину собственного убийцы, то привело бы ее в восторг то, что вину за ее смерть решили искупить помощью другим людям? Впрочем, это все равно звучит гораздо правильнее, чем умышленное причинение вреда. Даже если тот человек и заслужил это — месть бы... ничего не изменила.
Альбедо поначалу был не уверен в собственной задумке. Все казалось глупым, размытым и отстраненным от реальности. Если говорить о том, что юноша внес корректировки в пункт об анонимности, — ведь ему все еще было необходимо следовать, — то можно подытожить лишь гарантированную неловкость. На столе, где покоилась проверенная годами швейная машинка, увесистым пластом лежала обсидиановая ткань. К смятому целлофановому пакету была приклеена бирка, которая гласила: “Спандекс черный, отрез 10 м”, а совсем рядом, едва не падая с металлической шкатулки для иголок, булавок и распарывателя, сверкали толстые линзы-стекляшки.
Хотя собственные мерки уже давно были сняты, а эскизы вместе с чертежами распластались на оставшейся секции столешницы, заканчивать Альбедо собирался не так скоро. Сердце мучил вопрос о правильности собственных мыслей, которая возникла так же неожиданно, как и то происшествие, которое побудило эту самую идею появиться.
— Звучит, конечно, глупо… — признался юноша с тяжелым вздохом, а его пропитанные внутренним молчанием и бессонницей глаза оторвались от рисунка с эмблемой паука, припав к полу, — Но, кажется, я буду летать по городу в трико.
На полке, забитой книгами, гудела радиостанция.
Даже за эти жалкие несколько дней Альбедо успел приспособиться к кредо мщения за родного человека; значит, теперь он сможет примерить и лозунг
благотворца.
***
Облака бесчувственно оплыли, не оставив места для лучей солнца, а если то и проглядывало, то ощущалось как свет фонаря, потому как вовсе не грело. Трава казалась сухой и бесцветной; смятая подошвами, она выглядела совсем неживой, и от одного только опрокинутого взгляда на оставленный обувью след хватало, чтобы почувствовать мерзкую горечь прямо в стенках горла.
—
Я люблю тебя, — упала наземь фраза, когда вокруг все стало тихим и вакуумным.
У нижней челюсти появился груз, который не давал открыть рот даже на немного. Со стороны не было видно, но глаза у мальчишки тоже стали тяжелыми, будто бы они удерживали целый океан внутри, просторный и живой.
Пальцы слабо тянула вниз родная рука; Альбедо чувствовал, как дрожала маленькая ладошка, и все его тело едва удерживалось от того, чтобы не затрястись тоже.
Кли молчала.
Взгляд юноши проскользнул от могильного камня к сестре, и уста резко сжались так крепко, как только могли. Все лицо девочки было заплаканным; даже сейчас, когда церемония уже закончилась, с ее подбородка редко падали соленые капельки.
Бледную щеку рассекла прозрачная мокрая дорожка.
Альбедо осторожно встал на колено, и кровавая-красная роза легла совсем рядом с надгробием, вынырнув из белоснежной руки. Он медленно наклонился к могильной плите и прижался губами к мертвому холоду. Уста беззвучно задвигались; лишь в собственной голове прозвучал процеженный от боли шепот:
“Извини”
“Это я виноват”
Он
все понял —
все до единого, —
каждое слово, которое было произнесено Алисой той ночью.
И корил себя за то, что не осознал этого раньше.
Если теперь у меня есть такая сила…
то я буду нести ответственность за то, как буду ее использовать.
Я хочу спасать людей.
Я хочу, чтобы в мире было меньше детей без родителей.
Я жажду справедливости.
Хрупкие лепестки цветка немного сползли из-за легкого ветра, который отодвинул розу в сторону.
— Братик… — проронила Кли, — Я не хочу больше смотреть…
Пальцы утерли упавшую на щеку слезу, и Альбедо крепче стиснул детскую ручку.
— Пойдем.
Месть перестала сжимать тяжелую душу.
