I`d rather die

Katy Perry - Never really over

Следующая неделя проходит странно: на субботнюю репетицию Сынмин не является (ожидаемо), а в столовой они сидят раздельно: 3 на 4. Хан и Минхо обедают с Кимом, остальные трое - с Чонином. Хенджина никак не тянет узнать или расспросить, что там у влюбленных за проблемы и причины ссоры. Он просто молча наблюдает за Яном. Он слушает, о чем тот говорит с Чаном или Феликсом; подмечает, как мальчишка ест или улыбается. Как поправляет волосы, как облизывается и смеется. Он просто не может заставить себя перестать смотреть. Словно его взгляд примагничен к этому мальцу. Но, как ни глянь, Чонин - не его типаж (не то, чтобы он был у Хвана): угловатый, деревянный, местами зажатый. Что было в голове у того, кто решил сделать их родными душами? А потом Феликс спрашивает Чонина, ответит ли тот на письмо какой-то девчонки. - Что? Любовное письмо? - удивлённо тянет Хëнджин. Ли хмыкает на то, каким взглядом Хвана одаривает Ян. - Одногодка с параллели, - продолжает Феликс вместо Чонина. Как-то слишком быстро он проникся к мелкому братской любовью. Видимо, если человек более не представлял для Ли угрозу, то переводился в категорию "друг". - Отказал, - односложно отвечает Ян, запихивая в рот целый сэндвич. Хëнджин подвисает на этом действии секунды на 3. - Глупо начинать встречаться с кем-то, к кому ничего не испытываешь. Снова наступить на те же грабли. Что значило "на те же грабли"? Это было сказано о Сынмине? Или был еще кто-то? - Она выглядела мило, - театрально вздыхает Феликс. Чонин снисходительно улыбается приятелю. Со стороны они походят на двух подруг-сплетниц. - Да и семья состоятельная, - неожиданно включается в разговор Бан Чан. - Ты откуда знаешь? - поднимает бровь Ли. - Когда вы искали дамочку в соц сетях, я вспомнил, что мой отец раньше работал на ее родителей, - поясняет Крис. - Может, передумаешь? - подначивает старший. - Найду получше, - хмыкает Ян, явно подыгрывая Чану. - А представь, что ты такой удачливый, что искать не придется? - хмыкает, глядя в опустевшую тарелку, Хëнджин. - Самый красивый человек на планете может быть твоей судьбой. Чонин хлопает глазами растерянно, не понимая жирного намека. Феликс при этом дрожит всем телом, силясь не засмеяться. Крис делает вид, что закашлялся. - Ну... - Ян облизывает ложку дольше обычного, - мне не интересна оболочка. Итак, думает Хëнджин, не успев толком познакомиться со своим истинным, он узнает, что за Чонином начинает выстраиваться некая очередь. Злило ли это Хвана? Естественно. Понимал ли он этих людей из очереди? Никак нет. .. - Смотрите-ка, они уже общаются, - хмурится Сынмин, мстительно тыкая сосиску. - Насколько я знаю, разговоры – еще не уголовка, - хмыкает Минхо в ответ. Его порядком заебала гнетущая обстановка в их "семейке". Бесило, что Хан по этому поводу активно загоняется, что Чонин ходит кругами, а Ким пассивно-агрессивно всех благодарит за помощь, но отказывается что-либо менять. Из-за этого никто не счастлив и всё плохо. - Они истинные. Сегодня разговаривают, завтра сосутся, - огрызается младший. - А про меня он и не вспомнит через месяц. - Надо же, какого ты мнения о своем лучшем друге, - Минхо подпирает голову рукой. - Поди хочешь на место Хвана? Чтобы тебе не надо было так задницу рвать, а всё на блюдечке с голубой каёмочкой? - Ну, - неуверенно откликается Ким, - да. - Уверен, что твой дружок согласился бы на такое? Я пока вижу, что Хенджин каждый день ходит строго нахуй, не сворачивая с обозначенного пути и без остановок на пописать. - И что это должно значить? - Ты не понимаешь своей выгодной диспозиции. - Просвети же меня. В чем плюсы являться не тем, кто должен быть рядом с любовью всей моей гребаной жизни? - Сынмин недовольно кривится, когда Хан забирает у него тарелку с растерзанной сосиской. О бобах, что покоятся рядом, и говорить не хочется. - Почему ты вдруг решил, что вы более не можете оставаться вместе? Ну, как лучшие братаны всех времен и народов? Разве истинность – это обязательно про еблю? Разве дружба не ближе? - Да, ближе. И оттого больнее, - Ким смаргивает ненужные сейчас слезы. - Представь, что у тебя всегда была мечта. Ты жил и рос с ней. А когда она уже наполовину исполнилась, ее вырвали у тебя из рук. Как если бы Джисона никогда не существовало в твоей жизни. Как оно? Легко тебе рассуждать бы было? - голос подводит Кима. Он кривится от боли внутри. - И ты согласен удалить его из своей действительности навсегда? Собственными руками? - Я боюсь, что иначе это не закончится. И я буду страдать вечно, - вздыхает Сынмин. - Я не знаю, куда деть эту свою любовь. - Поговорите уже, пожалуйста, Минни? Вы оба только изводите друг друга. И отсрочиваете неизбежное, - встревает Хан. - Напиши об этом песню, - вдруг предлагает Минхо. - А это как поможет? - замирает на месте Джисон. - Сублимация. Типа не можешь выразить чувства - направь их в иное русло. Ким тихо чертыхается и лезет в портфель. Копошится там недолго и бахает на стол толстый ежедневник. - Вот. Это уже третья записная, - устало поясняет он. - Вы, ребята… слишком талантливые, - Минхо округляет глаза под впечатлением, не скрывая шока. - Знаешь, друг, - осторожно начинает Хан, предполагая, куда его пошлют с предложением, - может, тебе дать телефон моего психолога? - Может, Хани, - сдается Ким. В его голове на секунду слышится противный тонкий голосок "только психи ходят к психологам". Но он наступает тому на горло. Джисон редко дает плохие советы. Он, конечно, обожает всякие сумасбродства и глупости. Но, судя по напряженной позе и серьезному взгляду, он не прикалывается. - Главное разберитесь с этим до дня " Х", - подытоживает Ли. Его не то, чтобы это касается, но в этом участвует Сони. Джисон ставил на друзей своë будущее. Он верил в Чонина, Чана и Сынмина. Так что, подспудно, Минхо тоже начинал за них болеть. Жаль только нельзя нажать на волшебную кнопку перемотки вперед и увидеть счастливый финал. Ким приходит на следующие репетиции, но упорно игнорирует Чонина, его попытки поговорить, а на любые замечания остальных лишь фыркает и пререкается. Закипает от этого даже извечно спокойный Бан Чан. Дело стремительно идет по пизде, думает про себя Минхо и бежит растаскивать музыкантов. - Кому ты пытаешься сделать хуже?! - орет Чан, сбрасывая с себя гитару. - Ну я точно не нуждаюсь в твоих нотациях, - плюется ядом младший. - Знаешь, в чем ты нуждаешься, Сынмо?! - Ну? - В пиздюлях! На кой мы тут потеем и пытаемся спеться, раз ты в этом нормально участвовать не хочешь?! - Чан уже нависает над ним. Лино пытается отодвинуть Кима от лидера группы. - Так бросьте всё это! Если тебя это бесит - брось! - рычит Сынмин. - Это ты готов всё бросить, когда тебе неудобно. Другие отличаются, - не выдерживает Ян. - Ооо, кого я блять слышу! Наш святой и чистый безгрешный Чонин? Собрал группу ради своей дурацкой мечты. И всё? Типа хэппи энд? Думаешь, если хлопнул пару раз своими пушистыми ресницами, то весь мир уже у твоих ног? - плюется Ким. Ян мысленно удивлён, что они снова разговаривают. Если это можно назвать нормальным диалогом. - Да что ты несешь? - хмурится Ян. - Когда такое было? Когда мне что-то легко давалось? - Не знаю. Мужики? - фыркает Ким. - Господь! Вы еще из-за парней подеритесь, - восклицает доселе молчавший Феликс. - Ребят, давайте остынем, нормально прогоним и запишем хоть одну песню? - умоляюще хнычет Хан. Его всего мелко трясет от напряжения, что витает в воздухе. После долгого перерыва (с переругиваниями и показыванием неприличных жестов друг другу) им удаётся записать трэк для будущего прослушивания. На этом Ким испаряется из гаража Бан Чана. Тот не скрывает своего облегчения. Чонин чувствует себя еще более запутавшимся и виновным в таком состоянии друга. Бывшего друга? Феликс вздыхает и гладит по спине своего парня. А затем предлагает заказать пиццу и курочку. И никто не против. Все лишь молча поднимаются наверх, сгрузив инструменты на свои подставки или стойки. Что-либо обсуждать никто не рвётся. Они лишь надеются, что за неделю-две Сынмин остынет. И к назначенному дню они будут готовы. Ведь все так старались. Джисон упорно засыпает Минни сообщениями и скидывает контакты специалиста, умоляя сходить на сеанс. Он уверяет, что психолог хороший и отлично помог в свое время Хану. Сынмин со всем соглашается. В какой-то из дней даже фотки из холла клиники присылает. И Джисон выдыхает. …На прослушивании они с треском проваливаются... ...Чонину кажется, что его сердце обрывается и летит глубоко вниз, больно пересчитывая все уступы, бесконечно падая. Он сидит на скамейке небольшого парка при агентстве, все остальные давно разбрелись. Не забыв при этом похлопать его по плечу. Как будто это бы могло ему помочь. Его мечта вновь ускользала от него. И в этом был виноват именно Ян. Из-за разногласий в группе, из-за его слабого голоса и дурацкого звучания из-за брекетов, будь они неладны. Будет ли время, когда хоть что-то получится? - Хэй, - послышалось над головой. И Ян резко задрал ее вверх. Хëнджин? - Хэй, - отзеркалил младший. - Ты откуда здесь? - Если скажу, что случайно повернул не туда, прогуливаясь, поверишь? - Хван опустился рядом с ним, разглядывая. - Да, - бесцветно отозвался Чонин. Зубоскалить не хотелось. Из него будто все силы выкачали разом. И оставили бесполезным надутым шариком без ничего внутри. - Я, кхм, в общем, я пришел поддержать тебя. По мне не скажешь, но во времена, когда я еще не повредил руку и рассекал по танцевальным конкурсам, мне, бывало, не присуждали первые места, - на лице у Хвана было искренне удивление. Ян глянул на него и прыснул. — Вот! Я сам не верил! - Ты танцевал? – поражается открытию Чонин. - И не вернулся? - Кости срослись не очень, запястье побаливает при нагрузках. И кисть двигается ни о чем, - грустно протянул Хëнджин, поднимая правую ладонь перед лицом, сжимая и разжимая. - Хореограф пока не допускает до занятий. - Представляю, как это паскудно: хотеть, но не мочь, - вздыхает Ян. На удивление, на душе становится чуточку легче. И плакать больше не хочется. И... Неужели это их первый нормальный разговор? Вау. Они не послали друг друга нахер. Прогресс. - Звучит двусмысленно, - спустя полминуты Хван всё портит какой-то пошлятиной. - Господи! Не начинай! - он прикрывает лицо руками. - А что я? Это твои слова, не мои, - хохочет Хëнджин. - Ты ужасный извращенец, - вопит младший. - Наглая клевета, - отмахивается старший. - Кроме того, донсенам нехорошо так называть старшего. Кто занимался твоим воспитанием?! - обижается он притворно. - Мне начинает казаться, что у тебя просто фетиш на эти обращения, хëн, - в моменте Хëнджин замечает что-то новое в выражении лица Чонина. Лисья хитрая улыбка. Хван засматривается на нее и не может понять, что с ним происходит. И почему обыденное "хëн" заставляет его сердце биться чаще. Какого хрена? Он облизывает пересохшие губы, когда мозг подбрасывает несколько картинок, где эта интонация и обращение звучали бы лучше. Например, если бы Чонин умолял его. Или шептал ему это на ухо... Ну...Чисто гипотетически... Это же возможно? - Н-нет у меня такого фетиша, - Хван моргает несколько раз, пытаясь отогнать наваждение. - Хмм. А какие есть? - бесстыдно ухмыляется Ян. Хëнджин невольно переводит взгляд на шею парня, где красуется хваново прозвище. - Ты сегодня без чокера? - удивляется он. - А? Да. Забыл надеть. Опаздывал, - Чонин шарит по шее, забыв, что на ней метка. - Не пялься так откровенно. Это не красиво, - он дразнится. - Почему? Думаешь, могу сглазить? - глаз он упорно не отводит. Его метка. На его избранном. Может пялиться сколько вздумает. - Просто непривычно. Ее только Сынмин до этого видел, - Чонин болтает ногами нервно. - Она красивая, - вздыхает Хван вслух. Ян скептично изгибает бровь. Ему вся эта история с метками кажется наказанием каким-то. - Окей, тогда показывай свою, - хихикает вдруг Чонин. Хëнджин не готов к такому повороту. И быстро отсаживается от собеседника. - О, нет, там ничего интересного. - Ну дай посмотреть! - Чонин, перестань! - Хван, тебе что жалко, что ли? Мою уже дважды видел, если не трижды. Пали буквы! - он рвётся узнать, что там у старшего за тайна такая на руке. Хëнджин не так представлял себе обмен метками. Поэтому перехватывает запястья младшего и поднимает их над его головой. Тот громко стонет у самого уха. - Ооо! Так вот, какие у тебя фетиши? В голове у Чонина как-то сразу мало мыслей становится, дышится легче и улыбка до ямочек на щеках. Он играет бровями, глядя на Хвана, и тот невольно задерживает дыхание. На него словно озарение находит. Ах. Вот оно что. Вот, что цепляет людей - не внешность Яна. А его энергетика? Внутреннее обаяние? - Ты не думал… Прогуляться? – решает сменить тему Хван. У Чонина длинные пальцы, оказывается, и ладони теплые. У Хёнджина они вечно ледяные. Он выпускает младшего из хватки и смотрит, как тот поправляет одежду, закидывает себе чехол с гитарой за спину и кивает. - Пошли, дойдем до едальни. Не смог позавтракать из-за нервов. Думал, меня вывернет, - Чонин немного подрагивает. То ли от нервов, то ли от ветренной погоды. Но вот так идти и не переругиваться с Принцем школы так непривычно. Конечно, они всё ещё задирают друг друга, спорят о заказе, Хван закатывает глаза на просьбу взять что-то горячительное пострадавшему младшему. - У меня душа ноет, - фыркает на это Чонин. – Жмотяра. - Подрасти, потом проси, - отвечает Хван с улыбкой. - Подрочить? – переспрашивает Ян с мгновенно заалевшими щеками. – Тебе обязательно такое говорить в публичном месте?! - Что? Какого черта, Ян?! Я ничего подобного не говорил! - шипит Хёнджин. Какая-то мамочка делает им замечание. - Сходи проверь уши. - У меня музыкальный слух, на минуточку. Я даже могу слышать, о чем ты думаешь, - хихикает гаденько младший. - Мелкий гаденыш. Нас выведут отсюда, повесят наши фото на дверь и не разрешат больше заходить внутрь. - Тогда в твоих же интересах не предлагать малознакомым людям отсосать тебе. - А это-то откуда взялось?! – орет с досады Хван. - Молодые люди, имейте совесть!