Taemin – She loves me, she loves me not
Чонин смотрел на то, как мать покидала переговорную комнату, и внутри словно что-то рушилось. С треском, с шумом, тяжело и больно ударяя по внутренностям, раздирая стенки брюшины осколками и оставляя после себя месиво вместо сердца. Отец, поняв, что жена не даст ему спокойно жить, согласился пойти на мировое соглашение и выплатил отступные. Кажется, это был последний их (Чонина с матерью) разговор. И то он состоял из «важных» вопросов: какое у него место в рейтинге, не забросил ли сын допы по математике и «не раздумал ли маяться фигней со своей этой музыкой»? Всё это время, признаться, Чонину хотелось, чтобы она обняла его. Как раньше, как в детстве: присела на корточки, расставила широко руки и, улыбаясь, поманила к себе. Но мать непрошибаемым истуканом взирала на него со своего места, в дальней половине стола. И ни один мускул не дрогнул на её красивом лице. Парень постарался, словно почувствовав возможный исход, как можно лучше запечатлеть образ мамы в своей памяти. Блестящие черные тяжелые локоны на плечах, подведенные миндалевидные карие глаза с прищуром и плотно сжатые полные губы. Как всегда элегантно одетая и пахнущая… ну, как мама. Он еще помнил, как ребёнком падал лицом в ее подушку и нюхал, когда начинал сильно скучать по ней. Матери, конечно, он никогда о такой своей слабости не рассказывал. Да она, наверное, и не поняла бы. А сейчас уже было поздно что-то такое обсуждать. Не место и не время. Чонин посмотрел на потолок, чтобы сдержать глупые слезы. Зачем бы им катиться, когда он остался с тем, кто его любит, верно?.. ... Сынмин сообщил о своем переводе в другую школу на следующий день. Сухо, односложно, по телефону. Чонину в тот момент показалось, что его поместили в непроницаемый пузырь и выкинули в открытое море. Он сел на свою кровать и расхохотался, всхлипывая и подвывая в конце. Мать, как он мог бы уже догадаться, его сообщения игнорировала.***
Хëнджин без предупреждения падает на хвост Хана, когда тот рассказывает Минхо (по секрету вообще-то), что будет пару недель встречать мелкого у ворот дома. - А ты что тут забыл? – недоумевает Джисон. - Хочу подбодрить своего парня, - ухмыляется Хван. - Ну да, конечно, - скалится Хан. - Ладно. Будущего, - Хван пожимает плечами. – Просто формальности. - А ты упертый. Я впечатлён, - Джисон дважды проверяет телефон, когда входная дверь семьи Ян пиликает. Джисон ухмыляется, стреляя взглядом в сторону Хвана и выкрикивает: - Йоу, бро! - Привет, бро! – со смехом отвечает ему Чонин. - Господи, какой кринж, - морщится Хëнджин. Младшие обнимаются, Джисон будто специально долго висит на Чонине, как коала, словно хочет показать чужаку, что тот здесь лишний. - Двинули? – прерывает нежности Хёнджин. И ничего он не ревнует. - А ты чего тут забыл? – обращается к нему Чонин, не здороваясь. С другой стороны, думает Хван, хотя бы нахуй не шлет и славно. - Моральная поддержка? - Это вопрос? – дразнит его Чонин, пряча нос в шарфе. - Ты нарываешься, - Хван пихает его плечо своим. – Завтракал? - И даже обедал, - на эти слова оборачиваются оба спутника, - у папы, кажется, появилась девушка. Но она убегает раньше, чем я встаю по утрам. - Будем честны, твой отец еще ого-го, - Джисон подмигивает другу. Тот фукает на всю улицу. - И эгегей, - Хван ржет и улюлюкает. - Прекратите! Это ж мой отец! Давайте не идти против природы? Завязывайте! – Ян зажмуривает глаза и, для надежности, прикрывает лицо руками. - Ладно, нежный ты наш. Конфеты будешь? – посмеивается Хёнджин, наклоняясь к нему. - Кислые? – с надеждой. - Как твоя мина, - сияет Хван. - Тогда, конечно, давай, - подставляет ладошку Чонин.***
Чонин решает, что хорошей идеей компенсировать отсутствие Сынмина под боком – завалить себя уроками и домашкой с допов. Собственно, где-то там, под завалами конспектов, таблиц и каталогов, отец и находит свое чадо. Буквально вырывает из лап смертной скуки и самой лэймовой кончины из возможных. - Сынок, у меня для тебя две новости. Хорошая и плохая, - начинает родитель. - Пап, не парься. Я знаю, что у тебя кто-то есть, - вздыхает устало младший из Янов. Старший молчит и лишь кивает на это. - Что ж, не про это я хотел поговорить. Но, раз ты уже обо всём догадался, то тему о третьем человеке в нашей семье обсудим после текущей. В общем, хорошая новость – я дам тебе денег на билет в Пусан. - Стоп. Я думал, мы поедем туда вместе? – Чонин хмурится. В конце месяца у бабушки годовщина смерти. Обычно они ездили всей семьей на малую родину отца, чтобы почтить память его матери. - Да. Это вторая новость. У меня на эту дату выпадает встреча, которая гипотетически сделает полугодовой доход, - мужчина вздыхает и опускается на кровать сына. - Хреново, - только и может сказать на это Чонин. Но поделать ничего нельзя. Бизнес отца кормит его, так что пока Чонин сам себя не обеспечивает, придётся захлопнуть рот и сжать зубы, чтобы не сболтнуть чего обидного. – Позвоню парням. - Нет, - сразу отвечает Ким на предложение составить лучшему другу компанию, - извини, Йени, я знаю, что бабушка для тебя важна. Но у нас с Бинни расписание. - «Бинни»? Всё уже настолько запущено? – Чонин недоумевает. В любой другой раз Сынмин бы уже был в его комнате с собранным рюкзаком. - Ну, а как еще мне своего парня называть? Полными именем и фамилией? – фыркает в трубку друг. - Ты не говорил, что вы стали встречаться. Почему такие новости я узнаю последним? – Ян дует губы и запоздало понимает, что Сынмин осознанно дистанцируется от него. - Не самым последним, если тебя это утешит. Ладно, мне пора, - вздыхает он. – Возьми с собой сам-знаешь-кого. Он будет вне себя от счастья, - Чонин может поклясться, что на том конце провода Ким закатывает при этом глаза. Ян смотрит на гаснущий экран смартфона и говорит давно сбросившему вызов Сынмину «пока». Так вот, как теперь будет выглядеть их дружба – короткие сухие разговоры, полные колкостей и недомолвок? С другой стороны, если это поможет Киму – пусть так. Чонин постарается взять себя в руки и не скулить по этому поводу. Он надеется, что в будущем они это обсудят, как взрослые люди. Джисона он отлавливает в школе, задвигает про прекрасные два дня вне расписания и суеты, но сталкивается примерно с тем же, что было в случае с Сынмином: у Хана, дери его черти, есть парень. И у них планы. Начинает казаться, что они в дораме про школьную любовь. А он в ней на последних ролях. Хотя, вроде как, главный персонаж в собственной жизни. Забавно (нет). - И что мне делать? Ехать одному? – обычно это был момент перемирия между родителями. Чонин представлял, что они обычная среднестатистическая семья, никто никому не изменял, все друг друга любят и объедаются сахарной ватой. - Возьми Хёнджина. Он сразу согласится, - Хан похлопывает друга по плечу и уходит. Жест, вроде, должен на что-то намекать или обозначать. Но Чонин дико тупит и не понимает, почему уже второй человек так уверен, что у Принца школы всё расписание подстроено под Яна. Но, магическим образом, так, сука, и оказывается! Он не только свободен, но еще и собрал все вещи, уже купил билет и спрашивает, на сколько ставить будильник. - Клянусь, у меня от тебя мурашки по коже, - косится Чонин на Хёнджина. - Это от любви, - тихо хихикает Хван. – Я взял на четверг. На утро. Пойдёт? - Хорошая идея. Меньше толкучки, - думает вслух Ян. – Только оденься потеплее, - добавляет парень и краснеет, глядя куда угодно, только не на довольное лицо Хёнджина.***
На электричку они садятся в тишине: Хван зевает и спит на ходу, кутаясь от осеннего, пронизывающего до костей, ветра в светло-коричневую дубленку. Чонин командует, куда идти, что брать и где их места. А затем вздыхает страдальчески и позволяет старшему положить на своё плечо голову и досмотреть сны «еще часик». - Можешь проспать всю дорогу, если так тяжело встаешь утром, - бубнит себе под нос Чонин. Ему всё ещё дико, что они могут вот так, без ругани и подъёбов, общаться. - А сколько ехать? – заторможенно откликается Хван. - Почти 3 часа, - Ян наблюдает, как его плечо мнут на манер подушки. И это, вроде как, мило. Но он этот комментарий проглатывает, оставляя неозвученным. - Разбуди заранее, - Хёнджин красиво хлопает ресницами и окончательно проваливается в сон. - Быстро, - удивляется Чонин. Ему обычно требуется повозиться на кровати с полчаса, чтобы уснуть. Расталкивает он спутника через два с половиной часа, когда желтые поля сменяются редкой одноэтажной застройкой. Как оказывается, Хёнджин не зря просил начать будить заранее: это та еще задачка. Потому что Хван открывает один глаз и тут же закрывает его обратно. Легкое покачивание за плечо не дает никакого эффекта. Да что уж там, ни громкий голос, ни музыка из наушников не помогают. - Да как ты это делаешь? – пыхтит Ян, раскачивая парня, как дерево в бурю. - Поцелуй, - шепчет Хёнджин. - Чего?! – подскакивает от неожиданности Чонин. - Поцелуй любви разобьет оковы вечного сна, - у Хвана даже голос не дрожит, когда он так откровенно потешается над младшим. - Вставай, пока тебе не разбили лицо, симулянт, - шипит Чонин.***
Они забирают с полки свои вещи и сумки как раз вовремя, потому что состав въезжает в пределы Пусана: сельская местность резко сменяется городской плотной высотной застройкой. Хёнджин даже открывает рот, и его губы замирают в немой «У». - К моему стыду, я всегда считал Пусан обычным морским портом, вроде деревни, - он пялится на небоскребы, - как будто бы и не покидали Сеул. Но когда они выходят из вагона, то становится понятно, что воздух здесь совершенно иной. Соленый, еще теплый и мягко треплющий пряди волос. - Я уже доволен, - улыбается Хёнджин, держась ближе к Чонину: в толкучке людей не совсем понятно куда идти. – О, у вас есть метро! – восклицает старшеклассник. - Ты совсем ограниченный, - Ян закатывает глаза на каждое второе его высказывание. Но Хван не чувствует холода в голосе, как раньше. – Ладно, пошли быстрей. Нам надо на линию «Нопо». Они лавируют между потоками на вход и выход и добираются до касс самообслуживания, где Чонин уверенно тыкает по экрану, находя нужную станцию. - С пересадками? – Хван склоняется ниже, чтобы Ян точно услышал его в этом галдеже. Чонин резко прикрывает ухо, шипит и бросает на знакомого предупреждающий взгляд. – Ох, - Хёнджин сглатывает. – У кого-то слишком чувствительные уши? - Заткнись! – Чонин быстро отводит взгляд. – Просто не делай так больше, - он вытаскивает телефон и сверяется с чем-то. – Пошли, нам до «Намсана» еще ехать тридцать минут. Хёнджин кивает ему с довольной улыбкой на пол-лица, а со стойки прихватывает мини-версию схемы метро. «Намсан», по счастью, это та же ветка, на которой они сейчас находятся. И уходит она высоко «вверх». Внутри станции не особо отличаются от сеульских. Ну, может, некоторые не столь помпезные, но народу битком, при учете, что это будний день, обед. - Стоит ли нам купить что-то особенное твоей бабушке? – спрашивает Хван, когда они выбираются на поверхность. - Ты про цветы? – хлопает глазами младший. – Они будут при входе. - Вы не приносите ей чего-нибудь вкусного? – уточняет Хёнджин. По затянувшемуся молчанию становится понятно, что нет. – Моя мама всегда берет с собой закуски и чай, который любила наша бабуля. И мы как будто бы вместе с ней наслаждаемся едой. - Обычно мы, ну, - Чонин замедляет шаг, тушуясь, - обычно я просто рассказываю ей, как прошел год. И приношу новые песни. Отец покупает в ларьке её любимые гортензии… каждый раз успевает последние взять, и мы просто сидим там. Как если бы приехали к бабушке в гости. - Тогда давай не будем нарушать традицию. Я очень хочу послушать, как ты поёшь, - в прошлом он говорил Феликсу, что Чонин поёт, типа, нормально? Что такого? Многие обладают красивыми голосами. Но лишь недавно Хван понял, что за душу берут баллады в исполнении Яна. Они раскрывают его высокий голос как нельзя лучше и заставляют наслаждаться ими до конца. И теперь Хван тайно ждет новых медленных душевных песен от Чонина. - Ты невыносим, - отмахивается от него Чонин. Их путь лежит в гору, так что долго разговаривать не получается. Минуя школу, колледж и забираясь всё выше, Хёнджин замирает от того вида, что ему открывается. Определенно поездка того стоила: небо совершенно чистое и высокое, не чета смурной сеульской серости. В Пусане осень будто бы едва вступает в свои права, легко золотя листву и нежно обдувая лица школьников, что гоняют мяч невдалеке, покидав куртки куда-то на трибуны. Тут же за ними наблюдают одноклассницы, хихикая и переговариваясь. Хёнджин видит гольфы на ногах у самых смелых. - Выпендрежницы, - беззлобно выдыхает он. - Они так до зимы могут, - Чонин оглядывается. Хван замечает, что тот снимает что-то. Видимо, для влога? Рассказать подписчикам о своем небольшом путешествии? - Меня покажешь? – нагло влезает в кадр Хёнджин. – Всем привет! Я самый важный человек Ай Эна, - он впервые произносит сценический псевдоним Чонина. И это ощущается странно. Как будто бы даже кончик языка покалывает. Хвану становится интересно, это из-за того, что оно выжжено у него на руке? Все истинные так ощущают озвученные метки? И что будет, когда Чонин, наконец, будет звать его «Джинни»? Он просто не может дождаться. - Ты так по-дурацки улыбаешься, - хохочет рядом Ян и отпихивает его. – Ребята, он самый большой дурачок на этой планете. Они заканчивают тем, что пихаются и бегают друг за другом, смеясь и крича на всю округу, пока не добираются до пика горы. В паре сотне метров, наверху, уже виднеются ворота кладбища. Чонин с минуту стоит, замерев истуканом, а затем быстро сокращает оставшееся расстояние. Он берет чуть левее, равняясь с крохотным цветочным магазинчиком. Хван думает, что и не приметил бы его нарочно. Они заходят внутрь, и Ян кивает продавщице, здороваясь. Хёнджин вторит ему, чуть растягивая слова. - Гортензии, сорт Блю Декл? – угадывает женщина. – Мужчина звонил с утра, предупреждал, что вы зайдете за ними. - Да, всё верно, - Чонин отвечает немного заторможенно. Видимо, его отец нашел время перед встречей, озаботился тем, чтобы его сын пришел к бабушке не с пустыми руками. Цветы, завернутые в крафтовую бумагу, отдают парням, и те выходят на улицу, звякая колокольчиком над дверью. - Дай сфотать. Они выглядят очень нежно, - лезет к Чонину Хёнджин. – Будут классные референсы для картины. Он просит младшего встать в кадре так, чтобы были видны светло-голубые маленькие бутоны, охапкой лежащие на сгибе чонинового локтя, делает вид, что зумит соцветия. Но на самом деле снимает самого парня. С его красивым смуглым лицом и высветленными белыми волосами, что подбрасывает ветер, он выглядит так кинематографично. Нажимая на кнопку, Хван старается не дышать, чтобы не смазать кадры: обидно упустить такой редкий шанс. - Всё? Получилось? – Ян переминается с ноги на ногу. - Мне нравится, - улыбается Хёнджин, быстро просматривая получившиеся фотки. Теперь у него будет живое воспоминание того, что они были вместе. – Пошли? - Да. На кладбище, ожидаемо, безлюдно. Они сталкиваются с такими же посетителями пару-тройку раз, минуя ряды надгробий. И вот, Чонин кивает вправо – пришли. Ничего отличного между пусанским и сеульским захоронениями нет: на сером камне высечены имя, фамилия и даты жизни. А внизу – короткая эпитафия. - Мне стоит оставить вас? – тихо уточняет Хёнджин, стоя чуть позади Чонина. - Эм, - тот оглядывается на него, - нет, нет. Останься. Очень грубо было бы звать тебя с собой, но просить уйти в конце пути. Чонин присаживается рядом с бабушкиным надгробием и аккуратно укладывает на землю букет. Он кусает нижнюю губу, а затем здоровается с ней. - Привет, ба. Мы сегодня в другом составе, - он прячет руки в карманах куртки. – Я без отца… но с ним всё хорошо! Не подумай! Он просто работает. Ну, ты его знаешь: упёртый трудоголик. И мамы нет. Эм, вот. Мама, в общем… я не знаю, где она. Она не отвечает на сообщения после развода, - тише произносит Ян в конце. Может, всё же смущается чужого присутствия? - Здравствуйте, я Хван Хёнджин, - не выдерживает Хван. Он машет воображаемому духу чониновой бабушки и кланяется, - я его суженый и будущий супруг! Пожалуйста, благословите нас и направьте своего упёртого внука на путь истинный! - Ты чего городишь?! – пищит Ян, пряча лицо в ладонях. – Бабуль, не слушай его! Он бредит! Клянусь, мы даже не встречаемся! - А могли бы, будь ты умнее, - фыркает в ответ Хёнджин. - Ты что назвал меня глупым? - Нет. Всего лишь молю высшие силы открыть тебе глаза, - Хван уворачивается от тычка в бок. - А я думаю, что за оживленный галдёж по погосту разносится, - они были так увлечены своей шуточной перепалкой, что не заметили приблизившихся к ним людей. - Ох, аджосси! Аджума! Простите! – Чонин тут же кланяется в знак приветствия, а Хёнджин смеется. Его бьют по коленке. - Ай! – парень запоздало складывается в поклоне. - Вижу, ты раньше нас проснулся, - женщина и мужчина средних лет переглядываются и приветствуют обоих подростков. – Ты без отца в этот раз? - Работа не отпускает, - пожал плечами Ян. – Поэтому я взял школьного друга. - Друзья – это хорошо, - откликается дядя. – Ян Джи Хён, - мужчина представляется Хёнджину. – А это моя жена, Ян Сумин. – Женщина кивает, продолжая рассматривать Хвана и легко улыбаться. - Вы без мальчиков? – Чонин присаживается около камня, следуя примеру родственников. - Они в школе. Да и куда им понять смысл этих поездок. Захотят – поедут с нами в следующий раз. Бабушка никуда не убежит. «Кажется, юмор в семье Ян – отличительная черта», — думает Хван. Хван почти не отсвечивает, когда семья воссоединяется и негромко переговаривается, пока тетя передает каждому по свертку с пянсе. Чонин и дядя рассказывают бабушке последние новости семьи, Ян счищает с надгробья нападавшие листья. - Надеюсь, ты не против острого кимчи? – уточняет женщина. Хёнджин осторожно берет еду двумя руками, кивая в знак признательности. - Со мной всё будет в порядке, - паровые пирожки приходятся как раз кстати: за время пути он сильно проголодался и надеялся перекусить где-нибудь с Чонином после текущего мероприятия. Он быстро съедает два пирожка, когда поднимает глаза и сталкивается с улыбающейся Сумин. - У тебя такое несчастное лицо, когда ты ешь. Хочешь еще? - Мы позже поедим в какой-нибудь поджанмачха, - Чонин размахивает за него руками. - Вы серьезно думаете, что отделаетесь от нас, Чонин-а? – усмехается дядя, похлопывая того по плечу. – Я не видел своего племянника почти два года. Разве можем мы теперь расстаться, хорошенько не наверстав упущенное время, а? Что скажешь? - Аджосси, мне как-то неудобно, - тушуется Чонин. По нему не скажешь, рад он такому повороту событий или планировал что-то другое. Хвану даже любопытно становится на секунду, а не собирался ли Ян что-то Хёнджину показать… или сделать? Его губы сами по себе растягиваются в мечтательной улыбке. - Соглашайтесь, мальчики, - поддакивает мужу тетя. – Сейчас заедем за парой деталей для нашего пикапа, за продуктами, и поедем к нам. Погода прекрасная, пожарим мясо на гриле. Желудок Хвана одобрительно урчит. Семья Янов посмеивается над ним, и Чонин со вздохом, поднимается на ноги, протягивая Хёнджину руку. - Звучит аппетитно, - Хван встает, но руку не отпускает. Он кладет на его плечо свой подбородок, ожидая, пока взрослые поклонятся бабушке и попрощаются с ней. - До встречи, мама, - дядя Чонина поднимается на ноги, смешно крякая, и отправляется сразу же на выход. Остальные следуют за ним молчаливой процессией. И Хван тихо радуется тому, что Ян до сих пор не вырывается из его цепких лап. - Ты так и не продал его? – спрашивает Чонин: на парковке их ждет старенький «SsangYong», явно видавший лучшие дни. - И ты туда же! – Джи Хён возмущается. – Вы с отцом ничего не смыслите в хороших машинах. Это настоящая работяга, часть семьи! - Ну жрет она точно, как один из наших сыновей, - вставляет замечание Сумин. - Короче, - все четверо усаживаются в черный пикап, - я заменил все узлы, перебрал эту малышку своими собственными руками. И теперь она ездит даже лучше, чем в день покупки. - Потому что ты покупал ее с рук, - кивает тётя. - Чаги-я, прошу тебя. Хотя бы полчаса без шуточек, - дядя заводит машину, и та, отзывчиво рыкнув, трогается с места. Хёнджин посмеивается над тем, как эти двое общаются. Это похоже на то, как если бы они прожили вместе с Чонином пару десятков лет, поженившись вот-прям-щас. Это вселяет какую-никакую надежду в сердце Хвана.***
К дому семейство Ян (и их гость из Сеула) подъезжает часа через 2-3. Джи Хён паркуется, затем остальные вылезают из машины, начиная вытаскивать пакеты и сумки. - Как хорошо снова увидеть здесь тебя, Чонин-а, - тётя командует, куда и что расставить, быстро вешая пальто и сменяя ботинки тапочками. – Хёнджин, пожалуйста, чувствуй себя как дома. Осмотрись, попроси Ини провести тебе экскурсию по дому и территории, - тётя застывает на месте с пару секунд, а потом прижимает племянника к себе, целуя в висок. – Боже, как вытянулся-то! Я помню вас всех маленькими булочками, которые только и могли, что плакать да кряхтеть. Женщина скрывается на кухне, чтобы подготовить мясо и овощи для спонтанного ужина на природе. - Итак, Ини, веди, - Хван не упускает возможности подразнить Чонина детским прозвищем. - Пойдём. Я закопаю тебя в саду, под кустом роз, - скалит зубы младший. Они выходят обратно на улицу, и Чонин бегло поясняет, где заканчиваются угодия дядиной семьи, и проводит вдоль хлева со свиньями и курятника, показывает тётин сад, её гордость. - Аджума занимается цветами, сколько себя помню. От нее всегда пахло сладко. Правда, посягательство на ее драгоценные кусты страшным образом карается. Так что будь осторожен, - смеется Чонин. – Лучше вообще не дыши рядом с ними. - Вот это территория, - присвистывает Хван, еще раз осматриваясь. – Сколько же они всего выращивают. - Много. У дяди Джи Хёна золотые руки. Как-то отец предлагал ему переехать в город, но, видимо, уже привык к своей живности и копаться в земле. Хотя бесконечно ворчит по этому поводу. - Они всё это продают? - Думаю, большую часть. Не то, чтобы мои родственники мне докладывались, - пожимает плечами Ян. Парни возвращаются в дом, одноэтажный, с новой синей крышей, и на Чонина налетают два высоких парня с объятиями. Хван понимает по внешней схожести, что это кузены Чонина. - Ини! – басит один из них, не выпуская того из рук. – Наконец-то приехал! - А мы-то думали, что ты там в своём Сеуле так и застрянешь до скончания дней! – поддерживает второй кузен, зажав Чонина бутербродиком. - Вы как со старшим обращаетесь! – раздается возмущенный писк. - Какой там? Ха-ха-х! На пару месяцев – не считается, - гогочет тот, что повыше. Заобнимав родственника, они, наконец, обращают внимание на Хёнджина. - А это твой приятель? – кивает по-простому кузен, что пониже. - Типа, - мямлит Ян. - Я его парень, привет, - Хёнджин поспешно перебивает Чонина. – Я Хван Хёнджин. Тот, что интересовался статусом их отношений, будто бы загорается и орет на всю гостиную: - Мамань! Ма-а-ам! Ты права, они встречаются! Второй брат, хихикая в кулак, пихает стремительно краснеющего Чонина в бок: - Мы с Тэмином уж думали, что зануда Ким до седых волос будет тебя преследовать, - он смотрит на Хвана, кивая на что-то самому себе. – О, я Бэ, кстати. Очень рад, что ты отбил нашего брата. Ты мне уже нравишься. - Да вашу ж мать! – вскипает Чонин, убегая вглубь дома. - Впервые вижу его смущенным, - тянет Хван. Он думает пойти за Чонином, но кузены его стопорят. - Да он всегда был таким: только задень, уже в свою раковину норовит залезть, - успокаивает его Бэ. - Ты это, - окликает Хвана брат пониже, - расскажи, как познакомились. Вот эту всю романтику столичную, - улыбается брат повыше. – И распиши в красках, как сильно ревел Сынмин?***
Как оказалось, с братьями Чонина у Хвана было даже больше общего, чем нелюбовь к конкретному человеку: они все его обожали, считали милой булкой и болели за одну команду по футболу. А еще восхищались его талантами и поддерживали, как могли. - Я слышала, - госпожа Ян поставила на круглый стол тарелки с закусками, - что наш Чонин-и снова будет пытаться пройти отбор в музыкальное агентство. Ян молча жевал маринованную редьку, всё ещё насупленный. - Ага, он репетирует со своими корешами, - откликается Тэмин, похлопывая Чонина по плечу. Тот лишь закатывает глаза, смирившись, очевидно. – Хорошо, что наш хён завел свой блог. Хоть не забудем, как он выглядит. Хван усмехается, слушая, как неформально общаются между собой младшие Яны: так вот, откуда эта фривольность в Чонине! Это его кузены позволяли себе не заморачиваться с обращениями и реверансами, чтобы быть с Яном ближе. - Я верю в тебя, братец, - произносит Бэ. Он встает, чтобы помочь отцу с мясом. – У бабушки был идеальный слух, она не могла ошибиться. Чонин лишь кивает. Он словно не здесь, не с ними, глубоко в своих мыслях. И Хёнджину хочется обнять его, прижать к себе, уложить голову парня себе на грудь. Но отчего-то он остается сидеть так, не дотрагиваясь до Чонина. Вдруг по столу начинает ездить чонинов телефон, и тот удивленно смотрит на него, будто впервые видит. - Алло? – парень поднимается на ноги и отходит в сторону сарая поговорить. - Хёнджин, дорогой, кушай. Вы оба такие худые, что на это больно смотреть, - отвлекает его Сумин. – Чонина мать гоняет по занятиям, это понятно. А ты чего, на диетах? - М? Нет, нет, аджума, я всегда такой, сколько бы не съел, - удивительно, что он узнал семью Яна пару часов назад, но с ними уже так комфортно. Будто бы он всегда их знал и должен был очутиться здесь рано или поздно. Что это, если не Судьба? - Кстати, - прочищает горло глава семьи. – раз уж вы пара, то у вас, должно быть, парные метки? – они все приступают к трапезе. И Хван бегло задирает рукав кофты. Братья Чонина сразу всё понимают, хлопая в ладоши и поясняя старшим значение букв. - Он, правда, еще не видел, - оговаривается Хёнджин. – Но я видел свое имя у него на шее. Так что не выдавайте. Хочу устроить сюрприз. Господин Ян понимающе кивает, посмеиваясь: - Эх, Суми, а помнишь, как ты плакала, когда поняла смысл барашка на своем плече? - У вас тоже были шифрованные метки? – заинтересовался Хёнджин. - Да, такая там история была в старшей школе. Мне нравилась Сумин, но смущало слово «нефрит» на ноге. Я и так, и эдак крутил в голове тот нефрит, - начал вспоминать мужчина. – А потом мой старший брат как-то не выдержал и сказал: «Олух! Пойди в библиотеку да посмотри, чей это символ». И точно, имя-то у нее королевское, - Джи Хён запихнул в рот кусок мяса, спешно прожёвывая. – Ишь ты, нефрит! - А причем тут барашек? – застопорился Хван. - Ой, что ты путаешь мальчика? – шлепнула мужа по колену жена. – Дорогой, он совершенно не умеет рассказывать историю. Суть была в том, что этот оболтус увивался за мной, как ненормальный. А у меня на плече, как уже тебе сказали, был рисунок барашка. И я думала, что быть мне женой пастуха. А когда Джи Хён расшифровал, что это за «нефрит» вокруг его лодыжки выведен, так и я смекнула. Никакая я не жена пастуха! А барашек – это буквальное обозначение фамилии моего суженого, Ян. - Она, получается, заранее должна была стать Ян Сумин, - абсолютно счастливо проговорил мужчина. – Сколь бы часто я не озвучивал это, всегда приятно перекатывается на языке. - Да ты уже выпил целую бутыль. Конечно, тебе приятно, - поддевает его жена. Но сама выглядит вполне довольной. Хёнджин хмыкает на это с легкой улыбкой: выходит, всем истинным суждено рано или поздно пересечься. Другой вопрос – успеют ли они воспользоваться данным шансом или пройдут мимо избранного Судьбой человека. Получается, господин Ян был в том же положении, что и Хван сейчас? Любил ту, что и не подозревала о своем будущем статусе его жены. Краем глаза парень замечает движение и машинально поворачивает влево голову: Чонин заходит в дом. Странно. Может, что-то случилось? Или вести неприятные пришли? Он поднимается с места и следует за Яном. - Хей, - Хван нагоняет его на кухне, - проблемы? Но когда Чонин разворачивается к нему лицом, то Хёнджин понимает: всё как раз наоборот. - Ох, нет, я… короче, повизжать зашел, - мальчишка крепко сжимает его руку, закусывая нижнюю губу. На его лице широченная улыбка, а на щеках виднеются глубокие ямочки. Они просто очаровательны, отмечает про себя Хван. – Бан Чан звонил! Наши треки приняли! И нас зовут на живое прослушивание вне конкурса! Представляешь?! Мы им понравились! - Это же круто! – подпрыгивает на месте Хёнджин. Возбуждение передается и ему, и теперь взрывается внутри салютами. Он буквально впервые видит такого счастливого Чонина. И про себя безмерно радуется, что этот особенный момент они делят напополам. Без свидетелей. Невероятно интимно. Хван в который раз мысленно дает себе «пять», что поехал вместе с Яном в Пусан. Этот город начинает казаться ему лучшим на Земле. - Боже, я не верю, что это произошло! Я сейчас взорвусь! – Чонин заламывает себе руки, ходя туда-сюда, а потом кидается на Хвана и крепко-крепко обнимает его, дыша куда-то в толстовку. – Я так давно этого ждал. Хёнджин обнимает его в ответ, утыкается в висок и вдыхает легкий запах шампуня Чонина, оставляя греть своими ладонями спину зазнобы. Ему хочется выкрикнуть на всю округу, как сильно он влюблен в него и что он невероятно рад, что мечта его возлюбленного скоро исполнится. И что Феликс, засранец, был прав. Всё же «когда», а не «если». Чонин замирает так, в его объятиях, будто статуя. И Хван наслаждается моментом молчаливого единения. - Ты этого заслуживаешь, - наконец нарушает он тишину шепотом. - Ты очень талантливый. Уверен, вас возьмут в трейни. Когда прослушивание? - В эту среду. Черт, это же всего одни выходные на подготовку! - он начинает суетиться, высвобождаясь из рук Хëнджина. И тот чувствует легкий холод. - Надо написать парням, чтобы начинали готовиться без меня, уже сегодня, - мальчишка возвращается к своему смартфону, что-то быстро строчит в чате "какао", закусив губу в нетерпении. Хëнджин пронырливым хитрым хорьком прилипает со спины к предмету воздыхания, укладывая подбородок на плече младшего. - Ты накручиваешь себя, - произносит Хван тому на ухо. - Вы всё успеете. Всё! Откладывай телефон. Пошли, отвлечёмся и поедим с твоими родными! - он почти насильно выпихивает Яна из дома. И тут же они почти нос к носу сталкиваются с Тэхеном. Тот ухмыляется и тычет в них пальцем. - Целоваться, что ли, убегали? - Дурак, - хмыкает и почему-то краснеет пятнами Чонин. Он проходит мимо кузена так, чтобы задеть его плечо своим. А тот лишь громче ржет. - Ну что за брат у меня? Вечно ничего не рассказывает, - наигранно вздыхает школьник. - Хëнджин, ты только с ним терпения наберись. Он не из лёгких. Если будет слать в жопу по-серьëзке, не обращай внимания. Это он так от мира обороняется. Если руку взаправду не кусает, значит, любит. - А что, были такие случаи? - усмехается Хван. - Да. У одного моего приятеля до сих пор шрамы на запястье, - кузен Чонина говорит это таким будничным тоном, будто бы нет ничего в этом такого.***
Когда Джи Хëна заносят в дом двое его сыновей под аккомпанемент "ой-ой-ой!" в исполнении Сумин, на улице давно стемнело. Парни помогают тёте перемыть посуду и сложить недоеденную еду в контейнеры, а затем она стелет им в гостевой комнатке. - Не будете против одной кровати? - вопрос риторический, потому что из других спальных мест - старый диван двадцатипятилетней давности. - Всё в порядке. Спасибо вам, аджума! - благодарит женщину Хван. - Такой ты воспитанный, - усмехается Сумин и треплет его за щеку. - Вы так хорошо смотритесь вместе! Знаешь, Ини, если твоя матушка будет против Хëнджин-и, я с ней поговорю! - Боже, аджума! - Чонин стонет. - Прекратите меня смущать. Мы не встречаемся! - Конечно, конечно. Я понимаю, ты у нас стеснительный, - хихикает та, заканчивая подготавливать кровать. - Ладно, мальчики. Дальше сами. А мне еще за отцом надо присмотреть. Сильно не шумите, - она подмигивает им и уходит. Хван видит, как краска покрывает смуглую чонинову шею за мгновения. Он думает поддержать шутку тёти, но Ян поднимает руку вверх, как будто бы знает, что собеседник скажет: - Ни слова больше. Или ты труп. Умываться и спать! Но заснуть у них никак не выходит: разговорившись за чисткой зубов о последнем задании по изо, парни перешептываются еще час или полтора в ночи. - Я думаю сделать рыбацкую хижину. Но материалы задерживаются. Боюсь не успеть со всеми этими новыми вводными. - Я почти доделал остров. - Просто остров? - Окей, сложный, - показывает язык Хван. - Ну в смысле это ж песок и дерево. Ну ладно вода из эпоксидки. - И человечки. Двое. - А, необитаемый? Типа крушение? - Нет. Это чудесное место отдыха. Частный остров. - Это дорого и неправдоподобно. - Почему нет? Я заработаю на такой когда-нибудь. И мы поселимся посреди моря. Чонин привстает на матрасе, опираясь на локоть и долго смотрит на него. - Ты серьёзен? - Абсолютно. Может, я еще смогу пройти отбор и учиться вместе с Минхо. - А как же травма? - Людям не обязательно о ней знать, - пожимает плечами старший. - Хëнджин, я вообще про другое спрашивал. - Про остров? Да, я бы хотел вот так, как сегодня, иметь возможность сбежать ото всех и побыть только с тобой. - Ты, как всегда, передёргиваешь! И вообще! Какого вдруг ты вообще резко стал говорить всем, что мы вместе? - повысил было голос Чонин. Он бы, наверное, и дальше распалялся, если б его не заткнули поцелуем. Ян недовольно бьет Хвана по груди, брыкается и возмущенно мычит, но все эти действия и звуки едва ли заботят Хёнджина. Ещё с утра так хотелось простого человеческого тепла, хотелось этих искусанных тонких губ, эти кулаки, которые бы сминали его рубашку, ноги, закинутые на его спину, запах Чонина и его выжженные оксидом волосы меж собственных пальцев. Чонин скулит и задыхается через полминуты, начиная зло целовать и кусать в ответ. - Можешь отрицать это сколько тебе влезет, но у тебя не получится долго оставаться спокойным. Я слышу, как быстро бьется твое сердце, когда я касаюсь тебя, - Хван облизывается, бережно проводя по вздымающейся груди зазнобы. - Пошел ты, - огрызается Ян и припадает к его губам вновь, теснее прижимается и монополизирует чужой рот. Целовать его до ужаса приятно, мозг Хёнджина останавливается, тело цепенеет, пальцы на руках покалывает от нетерпения и желания получить больше, ещё больше, чем прежде. Чонин сводит его с ума даже не стараясь. - Просто сдайся, - шепчет он Чонину, толкаясь вперед своими бедрами в его и получая громкий высокий стон, - и будь моим. - Держу пари, ты произносил эту фразу уже миллион раз другим людям? – хмыкает Ян и потирается о Хёнджина в ответ, вступает в игру. - Не поверишь, впервые, - Хван снова атакует его губы, окончательно осмелев. Что ему терять, верно? Ведь как-то он должен донести свои чувства до этого упёртого барана. - О, эксклюзив. Я польщен. Слава богу, что мы уже лежим. Иначе бы разбил голову, падая в обморок от счастья. - Язва. - Отсоси. - О, я мог бы. - Боже, блять, ты невозможен! Иди в жопу. - Я бы…! - Спать! – вопит Чонин и резко прижимает к его лицу пуховую подушку.***
- Ладно, это было неплохо, - еле слышно произносит Чонин, когда Джисон буквально выжимает из него информацию. - Я же говорил! – чуть ли не хлопает в ладоши Хан. - С каких это пор ты за него? – возмущается Ян. – Минхо-хён! - Что? А. Я всё ещё за тебя, - Ли слишком меланхолично поднимает в воздух кулак. – Файтинг! Ни сантиметра в жопу и все дела. - Он чего такой… ну… - кивает на старшего Ян. - Мертвый? Итоговый экзамен. Хоть его и приняли, это всё может пойти коту под хвост, если результаты будут говном, - поясняет Хан. – Это ты еще Чани не видел. Феликс фотку присылал, сейчас покажу. - И что ты собираешься делать? – вдруг спрашивает со своего места Минхо. – С Хваном. - Без понятия. Косить под дурачка с грандиозными провалами в памяти, - пожимает плечами Чонин. - Ага. Ну, удачи. Еще один актер без Оскара, - хмыкает Ли как бы про себя. Но все всё слышат. Ян хмурится и потирает ухо в нервном жесте.