***
Лютик и Геральт планировали покинуть Белый сад на следующее утро. Ведьмак получил контракт на «гнездо гнилых дьяволов» за пределами Ринды и хотел выдвинуться пораньше, чтобы воспользоваться благоприятной погодой. К счастью, леди Зофия подарила Лютику лихого мерина, коня постарше, ростом почти на ладонь ниже Плотвы. Его назвали Картошкой, что Лютик счел болезненно скучным, но Геральт предостерег его от изменения имени лошади. — Он уже не молодой конь, — сказал Геральт, — знает свое имя. Не меняй его. Лютик скривился, но подчинился, не в силах отказать Геральту в такой учтивой просьбе. Поскольку их запланированный отъезд приближался, Геральт провел день, пополняя свои запасы еды, ингредиентов для алхимии и других материалов, в то время как Лютик надрывал голос в таверне, чтобы обеспечить их в дороге монетой. После еще одной сытной трапезы они удалились в свою общую комнату, заказав горячую ванну. Увидев пар, поднимающийся от обжигающей воды, Лютик махнул Геральту, чтобы тот принял ванну первым, зная, что он предпочитает горячую и, вероятно, нуждается в ванне гораздо больше, чем он сам. Видя, что ширмы нигде нет, Геральт заколебался, но, стиснув зубы, разделся. Было бы гораздо более неловко отказаться от ванны, чем раздеваться под открытым небом. Лютик лежал на спине на кровати, тихонько бренча на лютне, ожидая как Геральт войдет в воду, чтобы сесть обратно. Он заметил, что ведьмак предпочитает оставаться одетым в компании других, и не хотел ставить его в неловкое положение, наблюдая, как он раздевается. Геральт погрузился в горячую воду, внутренне радуясь, что она облегчила оставшуюся боль в его новых шрамах. Он был в равной степени благодарен, что ванна скрыла их от Лютика. Положив ноги на край бадьи и свесив локти по бокам, чтобы не соскользнуть слишком далеко, мужчина удовлетворенно вздохнул и откинул голову на край, закрыв глаза, наслаждаясь теплом. Лютик вытащил блокнот из рюкзака и записал несколько новых идей для баллад, пока Геральт купался. Это была спокойная, мирная тишина. В конце концов, когда вода начала остывать, Геральт заставил себя очнуться и оглядеться в поисках тряпки. Если ему повезет, там может оказаться еще кусочек мыла или немного масла для волос, чтобы ускорить весь процесс. Увидев ведро для мытья посуды с тряпкой и куском мыла в дальнем углу комнаты, Геральт застонал, не желая вставать и обнажаться больше, чем необходимо. Он выбрал меньшее из зол. — Лютик? — позвал он. — Ты можешь принести мне мыло, пожалуйста? — Он действительно позаботился о том, чтобы сказать последнее слово. Обычно ведьмаки не отличались манерами, но он знал, что это важно для Лютика. Лютик поднял голову, осматривая комнату в поисках умывальника. Заметив его, он вскочил и подобрал мыло, передав Геральту, не сводя глаз с уровня его груди. Чистая вода ничего не скрывала, но он не стал бы нарушать границы Геральта, если бы мог. — Спасибо. — сказал Геральт, беря что-то похожее на таз. Он опустил тряпку воду и намочил ткань, втирая в нее мыло, пока оно не вспенилось. Осторожно положив ценный осколок мыла обратно в сухой таз, он тщательно намылился, соскребая двухнедельную дорожную грязь и сажу. Удовлетворенный, он прополоскал тряпку и повесил ее над краем ванны, прежде чем сполоснуть волосы в маленьком тазике. Закончив, он выбрался из ванны, быстро схватил полотенце и отвернулся от Лютика, чтобы скрыть шрамы от ударов плетью. Как только он достаточно высох, он переоделся в свою чистую одежду, а грязную бросил в большую корзину у огня. Они постирают ее водой из ванны после того, как Лютик вымоется. Когда ведьмак сел расчесывать волосы, радуясь, что в гостинице был маленький флакончик масла для волос, Лютик разделся и довольно нырнул воду. Он не был таким большим поклонником ванн, как Геральт, предпочитая использовать их для мытья, а не отмокания, поэтому он сразу приступил к делу, тщательно вымывшись, пока Геральт проводил гребнем с длинными зубьями по волосам. Лютик заметил, что они снова стали длиннее, практически ниспадая до середины лопаток. Для Доминанта было редкостью иметь длинные волосы, особенно распущенные, но, с другой стороны, Геральт никогда и не говорил, что он Доминант, не так ли? Лютик слышал, что большинство ведьмаков были такими, но это не означало, что все. Может, Геральт был нейтралом? Кем бы он ни был, это было не то, о чем можно было просто так спросить, особенно когда было очевидно, что человек специально позаботился о том, чтобы скрыть свою же метку. На самом деле многие люди так и поступали, будь то длинные рукава или ношение перчаток или напульсников. В последние годы было распространено мнение, что лучше всего узнать кого-то таким, какой он есть, прежде чем узнать его сущность, дабы предотвратить преждевременное осуждение или еще какую-нибудь чушь в этом роде. Лютик был открыт со своей меткой, он не видел смысла скрывать ее, но он никогда бы не заставил кого-то обнажить свою. Бард почувствовал, как у него самого защипало кожу головы, когда он увидел, как грубо Геральт расчесывает свои волосы, и не смог удержаться от вопроса: — Могу я помочь? Геральт застыл, глядя на него. Желание пронзило его при мысли о пальцах Лютика в его волосах, расчесывающих их, заботящихся о них, о нем самом… Но, как и большинство вещей, которые он хотел, он не мог себе этого позволить. — Я в порядке. — пренебрежительно сказал он, продолжая рвать спутанные волосы. Лютик нахмурился. — Да, я знаю, что ты можешь это сделать сам, но так ты вообще облысеешь. Либо относись к своим волосам мягче, либо позволь мне помочь. Сзади легче распутать колтуны, и от того, как ты вот так дергаешь себя за волосы, у меня начинает болеть голова. Геральт хмуро положил гребень. — Прекрати. — резко сказал он. — Если ты скажешь мне, что тебе действительно не нравится эта идея, я это сделаю, обещаю. — серьезно сказал Лютик, глядя на Геральта. — Но если ты просто отказываешься, потому что считаешь, что не заслуживаешь небольшой заботы, я не отступлю. Я хочу помочь. Геральт с трудом сглотнул, челюсть дрогнула от напряжения, когда он стиснул зубы. Он посмотрел вниз на гребень, собираясь с духом и задаваясь вопросом, может ли он позволить себе эту маленькую поблажку, не раскрыв своего секрета. Он знал, что Лютик ничего не подозревал, Лютик был… просто Лютиком, просто он был заботливым, любящим и ласковым человеком, однако Геральт не знал, как с этим справиться. Но он не хотел причинять боль своему единственному другу, особенно когда они только что воссоединились. Кроме того, не будет ли кажущийся необоснованным отказ более подозрительным, чем любая незначительная ошибка, которую он может допустить? Прежде чем бард потерял терпение, Геральт, намеренно изображая раздражение, смиренно ответил. — Ты оставишь меня в покое, если я разрешу? — По рукам! — просиял Лютик, лучезарно глядя на Геральта, прежде чем возобновить мытье. Геральт положил расческу и прислонился спиной к стене, закрыв глаза в ожидании. Как обычно, Лютик умылся быстро, закончил и бросил свою грязную одежду в большой умывальник вместе с тазом Геральта, наполнил его водой из ванны, прежде чем переодеться в свой запасной костюм, оставив дублет. Темно-серая сорочка красиво контрастировала с его бледной кожей и голубыми глазами, поймал себя на мысли Геральт, прежде чем выкинуть это из головы. Он не имел права пялиться на симпатичных Доминантов, особенно на таких особенных, как Лютик. Лютик взял масло для волос и жестом велел Геральту повернутся и сесть. Он втер немного масла в ладони и осторожно провел им по длинным волосам Геральта, расчесывая пальцами узлы, пока не смог без сопротивления провести руками по всей длине волос Геральта. Он нанес еще немного масла на расческу, прежде чем продолжить, расчесывая длинными, плавными движениями белые локоны ведьмака, пока они не заблестели. Геральт держал подбородок приподнятым, а спину ровной. Он позволил себе закрыть глаза и насладиться ощущением нежных прикосновений Лютика, зная, что тот не может видеть его лица. Успокаивающие, повторяющиеся движения заставили его разум немного приблизиться к ощущениям, предшествующим сабспейсу, помогли убрать напряжение, о котором он даже не подозревал. Пока Лютик работал, он, заговорив, решил вырвать Геральта из легкой задумчивости. — Что означает татуировка? — спросил бард. — Хм? Что означает? — пробурчал Геральт, ибо расслабленность ослабила его дикцию. Лютик улыбнулся про себя, услышав перемену в голосе друга, но он знал, что лучше не привлекать к ней внимание. — Это такая большая татуировка, на ее создание, вероятно, ушло несколько дней, и я знаю, что они есть у всех ведьмаков. Итак, что она означает? — Традиции. — сказал Геральт, вытягивая руку, чтобы осмотреть татуировку в свете камина. — Изначально практика начала показывать нам и всему миру, что самое главное в ведьмаке — его школа, а не доминантность и прочее. — У каждой школы свой образец? — Лютик хмыкнул, продолжая расчесывать волосы Геральта. — Да. — Геральт поднял руку выше, чтобы Лютик мог лучше видеть, как он очерчивает пальцем одного из стилизованных волков. — Каждая школа включает в дизайн свой собственный символ, еще набор рунических символов, уникальный для каждой. — Геральт опустил руку, надеясь, что следующий вопрос будет не о шраме от ожога. Или его сущности. Он бы сбежал, спросив его Лютик об этом. — А что означают руны твоей школы? — спросил Лютик, старательно придерживаясь относительно нейтральной позиции. — У нас есть руны силы, защиты и интенсивности знаков, — ответил Геральт. — Примерно в равном соотношении. Школа Медведя использует те же символы, но у них гораздо больше рун силы, чем у нас. В других школах используется другой набор. — Геральт страшился того, что следующий вопрос будет таким, на который он не сможет ответить. Лютик почувствовал, как напряжение возвращается к плечам Геральта, и понял, что время вопросов прошло. Он еще раз провел гребнем по волосам Геральта, прежде чем отложить его и похлопать Геральта по плечу. — Готово. Хочешь, я заплету их? Геральт расслабился, радуясь, что Лютик не настаивал на дополнительной информации. — Нет, я пока оставлю их распущенными. — Хорошо. Я закончу стирать, пока ты будешь проверять снаряжение. — сказал Лютик, возвращаясь к умывальнику, чтобы ополоснуть одежду. Геральт был доволен, что Лютик соблюдает распорядок, который они установили в прошлом году. Ему нравился порядок и рутина, это давало ему чувство облегчения, спокойствия в обычной суматошной жизни. Белый Волк проверил свои доспехи и оружие, прежде чем вытащить все из рюкзаков: он проверил, нет ли поломок, и тщательно все упаковал, разложив свои сегодняшние покупки по назначенным местам. Пока он утрамбовывал вещи, Лютик развесил их свежевыстиранную одежду на веревке у огня для просушки. Если повезет, они высохнут к утру. Покончив с работой, Лютик и Геральт сняли верхнюю одежду и легли отдыхать на свои кровати. На этот раз Геральт без труда заснул, успокоенный ровным дыханием Лютика и сохраняющимся теплом, вызванным его мягким прикосновением.***
Когда весна перешла в лето, за «гнилыми дьяволами» в Ринде последовал полуденный призрак за пределами Вызимы и группа туманников в Мариборе. Удача Геральта почти иссякла, когда он столкнулся со злобной стаей кикимор за крепостью Брюгге, в тени Брокилонского леса. Погоня за роем завела его глубоко в систему пещерных туннелей. Геральт был уже измотан, когда добрался до последней части пещеры и чуть ли не столкнулся с королевой кикимор, одиноко стоящей в своем гнезде, ее рой охранников уже пал жертвой клинка Геральта. Ведьмак быстро отскочил от удара королевы и осмотрел ее гнездо, отметив, что туннель, из которого он пришел, был единственным выходом. Геральт сделал резкий, глубокий вдох и проанализировал свои действия. Королева была массивной, явно древней, и это означало, что она была врагом гораздо более могущественным, чем которому Геральт должен был противостоять в одиночку. Геральт почувствовал, как его охватывает холодное спокойствие — сегодня он встретит свою смерть, но он сделает все возможное, чтобы королева кикимор также встретила свою. Когда ведьмак поднял свой серебряный меч, желая, чтобы его измученные руки держались крепче, он мельком увидел трещины на потолке над королевой кикимор. Ледяные пробоины, достаточно глубокие, чтобы с небольшой помощью обрушить пещеру. Переложив меч в одну руку, Геральт потянулся назад и выхватил из сумки на бедре две картечные бомбы. Одним быстрым движением он поджег фитили с помощью одноручного зажигателя и швырнул заряды в щели над головой кикиморы. За двойным треском бомб последовал оглушительный звук разлетающегося на куски каменного потолка, который сдался под тяжестью камня и земли над ним. Геральт увидел, как первый валун упал и раздавил королеву: природа совершила то, что не смог сделать один ведьмак. Геральт развернулся и побежал, мчась по трещинам, появляющимся в туннеле. Но повреждения были слишком велики, и Геральт не мог исправить причиненные им разрушения. Когда на него посыпались мелкие камни и пыль, Волк бросился на землю рядом со стеной туннеля, закрыл голову руками и сделал последний глубокий вдох. С глухим грохотом потолок, наконец, рухнул на него, похоронив его под обломками. Лютик ждал вместе с Плотвой и Картошкой у входа в пещерную систему, и его сердце почти остановилось, когда он увидел, как проваливается земля. Он побежал в туннели, благодаря богов за то, что от главного входа не было ответвлений. Бард гнался сквозь темноту, пока не наткнулся на заваленное камнями место. Из-за обвала Геральт потерял сознание, тяжелые камни придавили его грудь, пыль заменила воздух. Он пришел в себя от звука скрежета камней вокруг него. Адреналин подскочил, когда он подумал, что это королева кикимор, что она каким-то образом выжила. Он знал, что его единственный шанс выжить — оставаться тихим и незамеченным. Но тут прорвался голос Лютика, окликнувший его оттуда, откуда исходил скрежет. — Геральт! Геральт, если ты там, скажи что-нибудь! Геральт смутно понял, что Лютик пытался его откопать. Знание того, что бард мог войти только через вход в туннель, позволило ему сориентироваться. Ведьмак напряженно прислушивался к любым признакам жизни в роевом гнезде. Долгое время ничего не слыша, он понял, что рой полностью мертв. Лютик будет в безопасности только тогда, когда выйдет из этого смрадного места. Геральт, вероятно, смог бы пережить обвал и, вероятно, даже смог бы выкопаться из этого, но Лютик — нет. Мысль о мужчине, раздавленном насмерть под обломками пещеры и погребенном вместе с роем кикимор, была выше сил Геральта. Геральт сделал неглубокий вдох, заставляя свой голос прорваться сквозь стеснение в груди. — Убирайся отсюда! Камни нестабильны! Скрежет прекратился, Лютик, очевидно, услышал его сквозь валуны. — Я не оставлю тебя здесь умирать! — Лютик закричал в ответ и начал отбрасывать камни с новой силой. — Продолжай говорить, чтобы я мог найти тебя! Геральт молчал. Его спасение не стоило жизни Лютика. — Геральт? Геральт! — крикнул Лютик, в его голосе зазвучала паника. — Геральт, упрямый ты придурок, если ты будешь молчать, чтобы заставить меня уйти, я убью тебя, когда выкопаю! — бард, должно быть, добрался до больших кусков камня, потому что скрежет стал медленнее, он мешался с тяжелыми ударами и надрывным кряхтением мужчины. — Сиськи Мелитэле, Геральт, скажи что-нибудь! — безумно вскрикнул Лютик. Геральт прикусил губу, продолжая молчать. Лютик уйдет, он должен был уйти. Геральт не мог позволить себе стать причиной смерти Лютика, уж точно не из-за чего-то столь обыденного, как чертов обвал. — Будь ты проклят, Геральт! — почти всхлипнул бард, паника полностью подавила его нормальный мягкий тенор. — Отвечай мне! — Закричал Лютик, его Доминирующий Голос придавал силу и вес команде. Сабмиссив внутри Геральта сжался, немедленно откликнувшись на приказ Доминанта. — Я здесь! — отозвался Геральт. — У восточной стены! Это был первый раз, когда он услышал Дом-Голос Лютика, и, повинуясь ему, он почувствовал себя так, словно вошел в горячий источник. Это было не похоже на Голос Весемира, который лишь царапал его, требуя повиновения, но ничего не давая взамен. Геральт чувствовал, что мог бы слушать Голос Лютика всю оставшуюся жизнь и быть довольным лишь этим. Однако его ощущения были слишком опасными, и он быстро подавил их. Весемир научил его сопротивляться Голосу Доминанта, и ему придется применить это к Лютику, если это когда-нибудь повторится. — Еще! Продолжай говорить со мной! — Голос Лютика теперь стал сильнее, менее паническим и более властным. Геральт сомневался, что тот сознательно использует свой Голос. Во время сильного стресса контроль разума над специфическими для любой сущности характеристиками тела ослабевает, позволяя подсознанию взять под контроль эти базовые побуждения. Геральт знал, что Лютик старается использовать свой Голос только тогда, когда все участники согласны на его использование. Он осознавал присущее ему принуждение и не хотел никого смущать, по крайней мере, так он однажды объяснил Геральту. Очевидно, его нынешняя паника подавляла любую мысль о сдержанности. Геральт мог только повиноваться. Боль и удушающая пыль разрывали, казалось, его тело пополам, это было невыносимо вкупе с тем, как он старался задавить покорного сабмиссива внутри себя, который любыми средствами желал угодить Доминанту. Он звал снова и снова, каждый раз отвечая Лютику, пока, наконец, не почувствовал, как тяжесть начала спадать с его груди, когда бард добрался до него. Как только у него появилась небольшая передышка, он смог приподнять камни снизу, помогая Лютику убрать их, когда тот схватил его за предплечья и выдернул на свободу. Они вместе рухнули на землю, окруженные разбросанными обломками. Освободившись от груды камней, травмы Геральта дали о себе знать. Его голова раскалывалась, кровь стекала в глаза из глубокого пореза на лбу. Он подозревал, что по меньшей мере четыре ребра были сломаны, а кость правой лодыжки, вероятно, превратилась в труху, поскольку ее придавило камнем под самым неудобным углом. Ничего такого, что не зажило бы на ведьмаке, но все-таки им нужно было бы найти безопасное место для отдыха хотя бы на день или два, прежде чем Геральт снова сможет безопасно путешествовать. — Нам нужно выбраться отсюда. — сипло выдавил Геральт, его горло саднило от каменной пыли, а грудь болела при каждом вдохе. — Согласен, — сказал Лютик, помогая Геральту подняться на ноги, закидывая его левую руку себе на плечи, чтобы поддерживать, когда они будут выбираться из туннеля. — Когда мы вернемся на тропу, у нас будет долгий разговор о твоем ужасающем отсутствии инстинкта самосохранения. Геральт фыркнул, морщась от боли в ребрах. — Я не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью ради меня. — Это не твой выбор. — твердо сказал Лютик. — Я не оставлю тебя умирать, если я могу как-то это исправить. Геральт хотел ответить, опровергнуть слова Лютика и убедить его, что его жизнь слишком дорога, чтобы рисковать ею ради какого-то ведьмака, но он не мог собраться с духом. Его ребра нещадно горели, перед глазами все плыло, усталость и боль подавляли его стойкость. Все, что Геральт мог делать, так это оставаться в вертикальном положении и двигаться, с каждым шагом перенося все больше своего веса на тело Лютика. По мере того как они двигались к выходу, Лютик продолжал безропотно держать на себе тяжелого ведьмака, радуясь, что они были хотя бы одного роста. Бард шел медленно и ровно, для надежности обхватив Геральта рукой, чтобы поддержать в случае падения. Когда они наконец добрались до выхода, Геральт, увидев Плотву и Картошку, понял, что они в безопасности, что он может расслабиться. Как только они вышли из туннеля на поляну, яркое послеполуденное солнце вызвало вспышку боли в его глазных яблоках и мир перед ним померк.***
Геральт резко проснулся, инстинктивно вскочив на ноги и потянувшись за мечами, не найдя перед собой в итоге никого. Боль пронзила его грудь, сломанная лодыжка подогнулась под его тяжестью, заставив упасть ведьмака на одно колено, его дикие, расфокусированные глаза метались по поляне, а сердце колотилось в груди. Он услышал шум рядом с собой и развернулся к нему лицом, подняв руки в оборонительной позиции, оскалив зубы в рычании. Шум внезапно прекратился, и он смог услышать звук другого существа — человека? — опускаясь на землю в нескольких шагах перед ним. Он сохранял оборонительную позу, пытаясь заставить свои глаза сфокусироваться, сузить зрачки от яркого света, чтобы он мог видеть, но пульсирующая боль в голове подсказывала ему о серьезном сотрясении мозга. Тем не менее, ему не нужно было видеть, чтобы защитить себя, и у него было достаточно практики борьбы с любым видом боли. — Эй, полегче. — Раздался голос существа перед ним, и Геральт вздрогнул, опустив плечи и укрепив свою стойку. Его мысли уплыли от него, захваченные болью и сотрясением мозга. Последнее, что он помнил, была пещера внутри. А потом кто-то пришел, чтобы спасти его? Бред. — Геральт, полегче. — сказал голос успокаивающе, словно в попытке усмирить испуганную лошадь. — Это Лютик. Ты на поляне, где мы оставили Плотву и Картошку. Уже поздний вечер. Ты убил рой кикимор и был завален в пещере внутри. Я вытащил тебя оттуда. Ты потерял сознание, как только мы ушли. Знакомый голос начал прорываться сквозь панику и замешательство Геральта. Он знал этот голос. Он сделал как можно более глубокий вдох, ощутив пульсацию в районе ребер, запах леса, Плотвы и успокаивающий аромат канифоли и меда. — Лютик? — сказал он хриплым голосом из-за того, что каменная пыль, осевшая в его горле, раздражала слизистую. — Да, это Лютик. — сказал Лютик, сохраняя голос легким и спокойным. — Тебя сильно приложило об голову, и я думаю, что твоя лодыжка сломана. Вероятно, и твои ребра тоже, учитывая, как они прогнулись. Геральт сосредоточил свое внимание на тоне Лютика и сделал все возможное, чтобы придать смысл словам, его голова все еще кружилась. Он был ранен. Он был уязвим. Единственное, что ему не позволительно. Но Лютик никогда не проявлял никакого желания причинить ему боль, на самом деле совсем наоборот. Может быть, он мог бы немного расслабиться и позволить ему помочь? Нет, нет, невозможно, это было бы слишком опасно. Даже если Лютик не причинит ему вреда, он может выдать себя, и это положит конец всему. — Геральт? Могу я подойти туда и помочь тебе? У меня есть мази и бинты, и я захватил твою сумку с зельями. Я не открывал ее, не волнуйся. — мягко произнес мужчина. Он мог видеть, как глаза Геральта были все еще расфокусированы, сотрясение мозга было слишком свежим, чтобы даже его усиленное исцеление могло смягчить его. Его сердце разрывалось, когда он видел, как запаниковал Геральт, как сразу же начал защищаться, как будто его раны всегда привлекали только тех, кто хотел причинить ему боль, а не исцелить его. Лютик не удивился бы, если бы это было правдой. Геральт попытался собраться с мыслями достаточно долго, чтобы переварить то, что предлагал Лютик. У него были лекарства и припасы, необходимые Геральту для исцеления. Мог ли он доверять ему, чтобы он подошел ближе? Геральт попытался оценить риски, но не смог удержать ход своих мыслей, сотрясение мозга мешало даже самому простому анализу. Геральт втянул носом воздух, чувствуя только обычный запах Лютика, смешанный с беспокойством. Никакой агрессии или отвращения, просто беспокойство. Может быть, ему можно было бы доверить это? Геральт не мог думать, поэтому он полагался на свои инстинкты, заглядывая глубоко в ту покорную часть себя, которую он так отчаянно пытался скрыть. Его инстинкты сабмиссива превосходно разбиралась в угрозах и характерах, и, поскольку его высшие когнитивные функции были нарушены, ему нужно было полагаться лишь на чувства, чтобы принять решение. Лютик ощущался как комфорт, как безопасность, как теплая ванна или горячая еда после долгой охоты. Он опустил руки из оборонительной позы, рычание прекратилось, когда он опустился на оба колена, расслабив плечи. — Хорошо. — сказал он, все еще настороженный, но готовый попытаться довериться Лютику. Геральт физически почувствовал облегчение Лютика. — Спасибо, Геральт. — сказал Лютик, и в его голосе отразилась эмоция, которую Геральт не мог определить. — Я встану и пойду к тебе. У меня две сумки, одна с твоими зельями, другая с лекарствами и мазями. Лютик продолжал говорить на ходу, рассказывая о каждом шаге, который он предпринимал, чтобы помочь Геральту успокоиться. — Я встану на колени рядом с тобой, ты не против? — мягко спросил он. — Хм. — Геральт кивнул. — Мне нужен устный ответ, пожалуйста. Да или нет? — твердо спросил Лютик, сохраняя стойкость в ожидании. — Да. — хрипло сказал Геральт. — Спасибо. — выдохнул Лютик, вставая на колени рядом с Геральтом и открывая рюкзаки. — Не мог бы ты присесть, чтобы я сумел рассмотреть твою лодыжку? Или ты предпочтешь взглянуть на это позже? Геральт не ответил: просто откинулся назад, скрестив перед собой левую ногу и выставив правую. — Хорошо. Спасибо. — кивнул бард. — Могу я снять с тебя ботинок? Геральт колебался, чувствуя себя неловко из-за чрезмерной заботливости Лютика. — Не нужно спрашивать обо всем, просто делай это. — Но все же я спрашиваю. Я не прикоснусь к тебе без твоего согласия, по крайней мере, пока ты ранен. — Выражение лица Лютика было натянутым, но его голос оставался твердым. — Хорошо. — немногословно ответил Геральт, расшнуровывая и снимая тяжелый ботинок. С расширенными зрачками он не мог должным образом сосредоточиться на том, как выглядела травма, но провел по ней руками, ощупывая кости и ощущая переломы вдоль сустава и верхней части стопы. К счастью, ничего не было смещено, вероятно, из-за ботинка. Лютик терпеливо ждал, пока Геральт осмотрит рану. Когда он оказался удовлетворенным, бард наконец спросил: — Что необходимо? — Мазь, зеленая которая, и толстый компресс. Лютик немедленно передал их. — Могу я еще тебе чем-нибудь помочь? Геральт замялся, стиснув зубы. Он не привык к такой помощи и не знал, как реагировать на подобное предложение. Но что-то в том, как спокойно спросил Лютик, как он не нервничал и не суетился, позволило Геральту ответить. — Можешь наложить его на ногу после того, как я нанесу мазь? Он должен быть плотным. — Без проблем. — ответственно протянул Лютик, — Просто скажи мне, когда будешь готов. Геральт зачерпнул немного густой зеленой мази и смазал ею лодыжку и ступню, обводя места переломов. Пьянящий запах арники был почти удушающим, но он знал, что это значительно ускорит процесс выздоровления, поэтому изо всех сил старался не обращать на него внимания. Как только мазь была нанесена, он сказал, глядя в землю: — Я готов. Лютик подобрал крепкий компресс и медленно сел перед Геральтом у его вытянутой ноги. — Я возьму твою ногу и положу ее себе на колено, пока буду перевязывать тебе лодыжку, хорошо? Геральт кивнул. Потом вспомнил и тихо сказал: «Да». — Спасибо за устный ответ. — почти бездумно бросил Лютик, сосредоточив внимание на лодыжке Геральта. Сабмиссив внутри Геральта прихорашивался от полученной похвалы, так изголодавшись по любому мягкому обращению. Геральт вновь отогнал это чувство. Лютик не хвалил его, он просто был Лютиком. Это не было чем-то сверхъестественным. Лютик туго обмотал лодыжку Геральта повязкой, проверяя, не слишком ли она жмет, следя за тем, чтобы кровь в пальцах Геральта правильно циркулировала. Довольный выполненной работой, он осторожно опустил ногу Геральта. — А теперь, могу я взглянуть на твои ребра, пожалуйста? — спросил бард. — Они потрескались, делать особо нечего, нужно ждать, пока они просто заживут. — снисходительно сказал Геральт. Повязку на лодыжку он мог позволить, так как не мог рисковать, что она заживет криво, но сломанные ребра не нуждались в перевязке. Ему просто нужно было справиться с болью, пока они не заживут, и тем временем избегать новых сильных ударов. Он знал, что еще один хороший удар по треснувшему ребру может полностью сломать его и пробить легкое. Однажды с ним такое случилось, и это чуть не стоило ему жизни. Это было не то, что он хотел бы когда-либо повторить. Лютику явно не нравилась эта идея. — Но разве мазь не поможет им быстрее выздороветь? Или хотя бы заглушить боль? Геральт пожал плечами. — Бальзам слишком ценен, чтобы тратить его попусту. Лютик сжал губы, явно недовольный, но не желающий слишком сильно давить. — Замечательно. Есть ли зелье, которое поможет? Плечи Геральта расслабились, он почувствовал облегчение от того, что Лютик не стал настаивать. Он не мог смазать свои собственные ребра, он никогда этого не делал, и ему было не по себе от мысли, что Лютик будет натирать мазью всю его голую грудь. Это было слишком опасно. Было бы так легко расслабиться, прислониться к Лютику и позволить заботиться о себе так, как он никогда бы не позволил ни единой душе. Он никогда не заслужил бы этого. — Выпью. Это оранжевый. Он поможет при сотрясении мозга. — сказал Геральт, решив, что может достаточно доверять Лютику, чтобы тот достал зелье из его сумки. Лютик открыл ведьмачью сумку, осторожно раздвигая флаконы, пока не нашел оранжевый. Он протянул его Геральту. — Вот этот? Геральт прищурился, пытаясь заставить глаза сфокусироваться. Когда это не сработало, он взял флакон у Лютика, открыл его и понюхал. Это была Ласточка. Он швырнул зелье обратно, тяжело вздохнув, когда оно прожгло его насквозь. Он почувствовал, как горят его глаза, но, к счастью, одного запаха Ласточки не хватило, чтобы они почернели. Рука Лютика зависла над его плечом, когда Геральт пришел в себя. Лютик хотел помочь, утешить, но не хотел переступать черту. — Могу я? — тихо спросил он. Геральт вопросительно посмотрел на него, не понимая, почему он хотел дотронуться до его плеча, но в остальном не оказывал сопротивления. Он кивнул. Лютик все еще ждал. — Да, — наконец выдохнул ведьмак. Лютик положил теплую ладонь на плечо Геральта и слегка сжал. — Спасибо. Могу я помочь тебе с твоими доспехами, или ты предпочитаешь не снимать их? Геральт недоуменно посмотрел на него. — Зачем тебе помогать с моей броней? Лицо Лютика скривилось, уголки губ опустились. — Я знаю, что некоторые пряжки расположены сзади. Кажется, было бы довольно неприятно расстегивать их, пытаясь достать. Я хочу помочь тебе избежать дальнейшей боли. Он говорил так серьезно, что Геральт не мог даже найти повода отказать ему. Ласточка прожигала его естество, пока мазь успокаивала боль, исходившую от его лодыжки. Его тело болело, и усталость тянула вниз. В момент слабости он сообщил, что наплечники могут оторваться, как нарукавники, но нагрудник поможет стабилизировать ребра. Лютик еще раз сжал его плечо, прежде чем расстегнуть часть брони, которая защищала плечи, осторожно снимая каждую деталь и кладя ее рядом с рюкзаками. Сняв наплечники, бард протянул ладонь к руке Геральта, ожидая, когда ведьмак добровольно протянет ему свой нарукавник. Сняв доспехи, Лютик потянулся за тканью и бурдюком, намочил ткань и протянул ее Геральту. — Ты хочешь сам промыть порез над глазом или можно мне? Геральт желал, чтобы Лютик почистил его, ибо мысль о его руках на его покрытом мелкими шрамами лице мгновенно согрела широкую грудь. Но он не мог этого допустить, не тогда, когда он был слишком уязвим, чтобы контролировать свои инстинктивно покорные реакции на нежную заботу Лютика. — Сам, — сказал ведьмак, забирая ткань у Лютика. — Ладно, тебе еще что-нибудь нужно? — спросил мужчина. Геральт ощупал порез. Рана уже перестала кровоточить и казалась не очень глубокой. — Нет. Все должно быть в порядке, как только я ее промою. Лютик кивнул, прежде чем встать и подойти для того, чтобы поправить спальный мешок, который Геральт скрутил в своей прошедшей панике. Как только Волк закончил промывать порез и вытирать кровь с лица, Лютик забрал тряпку обратно и посоветовал Геральту лечь и отдохнуть, улыбнувшись и поблагодарив его, когда он это все-таки сделал. — Пока ты отдыхаешь, я приготовлю простую похлёбку из наших запасов. — сказал Лютик, расчищая место для небольшого костра. — На этой поляне достаточно дров, и у нас полные бурдюки с водой, так что я могу готовить, не оставляя тебя в одиночестве. Геральт повернул голову, чтобы понаблюдать, как работает Лютик, и что-то заныло глубоко в его груди от заботы и внимания, которые бард проявлял к нему. Геральт бы протестовал против готовки, если бы считал, что Лютику тоже не нужно есть, и он понимал тщетность попыток заставить Лютика готовить только для себя. Он знал, что этот мужчина заботился о нем так, потому что они были друзьями — как бы сильно эта концепция ни сжимала ведьмачье сердце изнутри — и не потому, что Лютик заботился о нем, как об одном из своих мягких, очаровательных сабмиссивов, но что-то внутри ведьмака все еще впитывало внимание, согреваясь от заботы Доминанта. — Спасибо. — тихо сказал Геральт, многозначительно глядя в сторону, чтобы скрыть смущающе мягкое выражение лица. Лютик одарил его странным взглядом, граничащем между огорчением и довольством. — К твоим услугам. — Сказал бард, прежде чем возобновить готовку. Затем он сделал паузу, посмотрел на Геральта, начал что-то говорить, остановился, снова посмотрел на кухонные принадлежности и начал снова: — Знаешь, заботиться о тебе совсем не в тягость, — мягко прошептал Лютик, стараясь говорить нейтральным тоном. — Ты все время заботишься обо мне. Это меньшее, что я могу сделать, чтобы помочь тебе, когда ты ранен. Геральт сердито оглянулся. — Мне не нужна твоя помощь в качестве оплаты. — Хреново выразился, прости. — Лютик вздохнул, сжав губы в раздумье, прежде чем заговорить снова. — Я знаю, тебе трудно принять заботу. — Он поднял руку, когда Геральт решил вставить свое слово. — Я не виню тебя за это, это все, что ты когда-либо знал, — продолжил он, выдерживая тяжелый взгляд Геральта. — Я знаю, что ты можешь позаботиться о себе: я ни на мгновение в этом не сомневаюсь. Но ты мой самый дорогой друг, Геральт. Я не могу спокойно смотреть, как тебе больно, и ничего не делать, чтобы помочь. Геральт тревожно нахмурился. Он понятия не имел, как на это реагировать, и сотрясение мозга, затуманившее его мысли, совершенно не помогло. — Прости меня, — сказал Лютик, наблюдая за страдальческим, растерянным выражением на лице Геральта. — Глупо поднимать этот вопрос, когда тебе больно. Пожалуйста, отдохни. Просто знай, что я помогаю тебе, потому что хочу этого, и ни по какой другой причине. — В последний раз ободряюще улыбнувшись Геральту, Лютик вернулся к приготовлению пищи: сложил сухие палочки, которые он собрал в небольшую кучку, и чиркнул кремнем, чтобы поджечь их. Геральт лег на спину и закрыл глаза, зная, что ему не следует спать со свежей раной на голове, но все же желая, чтобы солнечный свет не попадал в глаза. Он слушал, как Лютик готовит им еду, разжигает огонь, нарезает овощи и вяленое мясо из запасов и ставит все это вариться на маленький огонь. Никто и никогда раньше так о нем не заботился. Он получал ранения в своих путешествиях еще до встречи с Лютиком, но ничего такого, что похоже на заботу, он не чувствовал. Ведьмак вздохнул, заставляя себя расслабиться. Лютик делал это не потому, что его товарищ был сабмиссивом, а по причине того, что Геральт был его другом, да и Лютик был слишком добр к нему. Лютик ничего не подозревал, успокаивал себя ведьмак. Возможно, это было похоже на тренировочные миссии с Ламбертом и Эскелем. Когда один из них получил травму, другие помогали обработать рану и брали на себя обязанности пострадавшего, пока травма не заживала. Такого рода забота всегда была разрешена, даже для него. Успокоенный сравнением, Геральт позволил себе погрузиться в легкую, восстанавливающую медитацию. Боль от ран ослабла, когда он обратил свое внимание внутрь. Он скоро выздоровеет, и все вернется на круги своя.