— Геральт.
Лютик одарил Геральта ласковой улыбкой, мягко сведя их плечи вместе. Леди Александра протянула руку за пергаментом, и Лютик туго свернул его, прежде чем отдать. Она сунула свернутую записку в маленькую трубочку вместе с чистым пергаментом и куском древесного угля и прикрепила все это к только что подготовленной лапке ворона. — Теперь, пожалуйста, направьте его. Назовите ему первое имя, а затем второе в качестве альтернативы. Геральт обратился к птице: — Передай свое послание Эскелю, ведьмаку из Каэр Морхена, или, если что-то пойдет не так, Ламберту, тоже ведьмаку из Каэр Морхена. Глаза ворона сверкнули, он дважды каркнул, прежде чем щелкнуть крыльями и взлететь, исчезнув за деревянными стенами лавки чародейки. Расплатившись, Геральт и Лютик отправились обратно в Университет, на этот раз прогуливаясь по гавани. Солнце неспешно катилось к горизонту, а вечерние тучи только начинали закрывать собой небосвод. Лютик повел их по небольшой лесной тропе, которая петляла между пристанью и стенами Оксенфурта. Удалившись от суеты гавани, они наткнулись на каменную скамью на небольшой полянке. В этот поздний час вокруг никого не было, а так близко к городу ни один утопленник не мог их побеспокоить. Лютик подвел их к скамейке и сел, похлопав по месту рядом с собой. Геральт сел, ожидая, что Лютик заговорит. Все, что он слышал, это пение птиц и шум воды, плещущейся о берег. Вдалеке преобладали шум и запах города, но их ближайшее окружение было умиротворенным. Ведьмак был рад передышке. — Геральт, у нас не было возможности поговорить об этом по дороге сюда, однако я хотел обсудить это в более спокойном месте. Я видел, как тебе было некомфортно в подобной обстановке. Я надеюсь, что все изменится, когда ты привыкнешь к этому, ведь это слишком важно, чтобы попросту ждать, — сказал Лютик, упираясь локтями в колени и глядя в сторону воды сквозь деревья. Геральт почувствовал, как участилось его сердцебиение, он нервничал из-за того, что Лютик собирался сказать, однако был рад, что менестрель не смотрит на него. — Я не знаю, когда был твой последний сабспейс, но полагаю, что прошли недели, — тяжело выдохнул бард. — Ты не обязан рассказывать мне, что обычно делаешь, чтобы позаботиться о своих потребностях, но я хочу дать тебе понять, что я более чем готов помочь. Более того, я хочу помочь тебе, если ты доверишься мне. Геральт посмотрел на него, не зная, что сказать. Неуверенный, как передать, насколько сильно он этого хотел, чтобы это не было слишком… отчаянно. Лютик поспешил заполнить тишину, он словно вытягивал из себя слова: — Я не хочу ничего предлагать только потому, что ты мне сказал, что ты сабмиссив, но я хочу, чтобы ты знал, что для меня было бы честью вести тебя. Если ты хочешь. Или, если нет, я могу помочь тебе со всем, что тебе необходимо, если ты решишь сделать это по-другому. Я никогда не видел, чтобы ты затаскивал кого-то в постель, так что не уверен, как ты обычно справляешься с этим, не то чтобы я просил тебя рассказывать мне, но я хочу быть уверен, что о тебе позаботятся. Лютик резко оборвал себя, краснея. Он выглядел чересчур смущенным. Геральт заставил себя заговорить. Он не мог подобрать подходящих слов, но знал, что молчание будет хуже, чем все, что он мог бы сказать. — Я хочу, чтобы ты помог мне, — наконец выдохнул Геральт. Лютик наклонился к нему, взяв за руку. — Это больше, чем я мог желать. Я мог бы сейчас помочь тебе? Не здесь, очевидно, а внутри, я имею в виду. Или после обеда? Это, вероятно, даже лучше, если ты захочешь вздремнуть, — тараторил Лютик, скорость его речи выдала его нервозность и взволнованность. — После ужина было бы неплохо, — произнес Геральт, млея от прикосновения. Он заставил себя быть открытым, быть, по крайней мере, таким же смелым и честным, как Лютик. — Прошло много времени с момента моего последнего сабспейса. Месяцы. И Нэннеке сказала, что мне нужно регулярно впадать в это состояние, чтобы излечиться. Глаза Лютика расширились. — Месяцы? Как? — он тут же одернул себя, — Не суть. Ты можешь объяснить это, когда и если захочешь, и я буду рад выслушать все, что ты хочешь мне сказать, но, думаю, более важным является дать то, что тебе нужно как можно скорее, особенно если Нэннеке сказала, что это поможет выздороветь. Геральт почувствовал облегчение, Лютик не давил на него. Он думал, что пока не выдержит разговоров о Весемире, о его тренировках. Он чувствовал себя слишком истощенным, слишком незащищенным, слишком беспокойным, чтобы даже думать о том, чтобы рассказать что-то столь интимное. Лютик хлопнул ладонями по коленям и встал, протягивая Геральту руку. — Тогда вернемся. Мы можем поужинать и начать. Геральт взял его за руку. Ворон вернулся как раз в тот момент, когда они закончили обедать. Внезапное появление птицы сильно напугало Лютика, заставив его столкнуть, к счастью, пустую соусницу со стола, где она с треском приземлилась на каменный пол. Геральт вздрогнул от шума, но протянул птице руку и осторожно снял с ее ножки крохотную записку. — Благодарю, — сказал он птице. Ворон склонил голову один раз и исчез. Геральт аккуратно развернул ответ и разложил его на столе. Он фыркнул и рассмеялся, тугой узел в его груди ослаб. Он даже не осознавал, насколько боялся реакции. Наконец-то, блять. Лучше приведи этого ублюдка сюда следующей зимой.— Ламберт.
Лютик заглянул через плечо мужчины. — Ламберт кажется живчиком. — Он мудак. Самый вспыльчивый из всех, кого я когда-либо встречал. Но если он на твоей стороне, то будет защищать тебя до последнего вздоха, — сказал Геральт, снова сворачивая свиток и засовывая его обратно в трубку для сохранности. Лютик хмыкнул, обняв Геральта за плечи сзади. — Похоже, вы все сильно отличаетесь друг от друга. Геральт сперва напрягся от прикосновения, но постепенно расслабился. Он не привык к случайным касаниям. Люди, скорее, бросят в него камень, нежели нежно прикоснутся. Но он подумал, что ему нравится возможность привыкать к прикосновениям Лютика. — Хм. Ламберт в той же мере непостоянен, как Эскель уравновешен. И Эскель точно знает, куда давить, чтобы Ламберт взорвался. Сводят Весемира с ума, — сказал Геральт, улыбаясь воспоминаниям. — Что ж, если ты когда-нибудь захочешь привести меня к ним, буду более чем счастлив пойти, — как и всегда, легко протянул Лютик, — Я бы хотел познакомиться с твоей семьей. Геральт не совсем понимал, что он чувствует по этому поводу. Он был рад, что Лютик хотел встретиться с его семьей, но был совсем не готов к тому, чтобы это произошло на самом деле. Он боялся реакции барда, узнай тот правду о методах Весемира, ведь Геральт все равно бы защищал отца. Даже если Весемир и причинил ему вред, как сказала Нэннеке, он все равно был ближе всех к старшему волку, и он знал, что Весемир никогда не причинит ему вреда без причины. Его молчание, должно быть, говорило само за себя, поэтому Лютик сменил тему. Геральт всегда был благодарен барду, ведь тот умел все понимать и без слов. Это была одна из многих причин, по которым Лютик был намного лучше, чем он. — Хочешь, я помогу тебе сейчас? Или подождем? — спросил Лютик, тут же отступая назад, — Ты волен передумать, если хочешь сделать это с кем-то другим. Геральт покачал головой. — Сейчас отлично, — он поднялся и последовал за Лютиком обратно в спальню. Возбуждение и тревога возрастали в равной степени, и он почувствовал, как что-то сжалось в груди. За исключением того времени, когда он был ребенком, только что появившимся на свет, никто никогда не руководил им, кроме Весемира. Даже то, как направляли Геральта его братья, не могло приблизиться к чему-то настолько сильному, как сабспейс. Это совершенно новый опыт. Геральт не помнил, чтобы где-нибудь в покоях Лютика видел деревянный крест, или другие оковы, или даже кнут, но он был уверен, что Лютик что-то приготовил, учитывая, что тот предложил помощь. Мужчина просто надеялся, что то, что запланировал бард, не нанесет слишком большого ущерба, учитывая, что ему еще предстояло встретиться с целителем и убедиться, готов ли он дальше лечить его. По крайней мере, Лютик, вероятно, сам вызовет ему лекаря, чтобы ведьмаку не пришлось искать его самому. Лютик снял сапоги и камзол, аккуратно сложив их. — Пожалуйста, устраивайся поудобнее. Полагаю, что после этого ты захочешь уснуть. Лютик снял собственную рубашку и заменил ее свободной спальной туникой, прежде чем сменить брюки на такие же свободные штаны. Геральт нахмурился, но повторил его действия, стянув с себя сапоги и ремень. У него не было спальной одежды, он уже был одет в свой более свободный комплект белья. Одним движением он распустил волосы, позволив им свободно спадать на плечи, как это обычно бывало, когда он спал. Лютик сел на кровать и похлопал по месту рядом с собой, когда увидел, что Геральт готов. — Мы скоро купим тебе одежду для сна. Я бы уже заказал их, но не уверен, какой материал ты предпочтешь. — Тебе не нужно этого делать. — Я знаю, но я хочу, — настоял Лютик, — Я хочу, чтобы тебе было максимально комфортно, пока ты здесь. Ты это заслужил, особенно после всей тяжелой работы, которую проделал в течение года. Геральт не был в этом уверен, но спорить не хотел, поэтому оставил это без комментариев. — Я думаю, что-то очень простое для нашей первой попытки будет лучше всего. Согласен? Геральт кивнул. — Отлично, — Лютик улыбнулся ему. — Какое у тебя стоп-слово? Геральт нахмурился, сведя брови к переносице. — Мое… что? — Твое стоп-слово. Ну, слово, которое ты скажешь, если тебе нужно, чтобы я немедленно прекратил то, что я делаю. Способ сказать мне, что тебе некомфортно или ты подавлен. Геральт покачал головой. Он никогда не слышал ни о чем подобном. Весемир никогда не рассказывал ему об этом, и его не включали в занятия, где Доминирующие и нейтральные стажеры учились обращению с сабмиссивами. Лютик на мгновение выглядел неописуемо грустным, прежде чем возобновить свой более мягкий тон: — Ничего страшного, почему бы тебе не выбрать его прямо сейчас? Что-то, что ты бы точно не произнес в обычной сцене? Геральт не видел в этом смысла, но понимал, что для Лютика это важно. — Плотва. — Замечательный выбор. Плотва, конечно же, — усмехнулся Лютик. — Есть ли что-то, чего бы ты не хотел, чтобы я делал? Какие-то жесткие ограничения? Геральт снова нахмурился, стиснув зубы. Он не знал, что ответить, не разочаровав Лютика. Однако он решил сказать правду. — Я не знаю, — он почувствовал, как участилось его дыхание. Ему казалось, что он уже потерпел неудачу. Лютик положил руку на его ладонь. — Нет неправильного ответа, я просто хочу убедиться, что тебе понравится все, что мы сделаем. Итак, если тебе необходимо, чтобы я немедленно остановился, ты говоришь «Плотва», но если ты в чем-то не уверен и хочешь приостановиться, но не окончательно, скажешь «Картошка». Сможешь сделать это для меня? Геральт кивнул. — Великолепно, — сказал Лютик, улыбаясь ему, — Я хочу знать, как только ты почувствуешь себя некомфортно или неуверенно, так что используй стоп-слова так часто, как тебе нужно, хорошо? Кивок. Он не понимал такого подхода, но мог последовать примеру Лютика, если бы это сделало его счастливым. — Хорошо, — Лютик провел большим пальцем по костяшкам пальцев Геральта, прежде чем отпустить его руку. Он схватил с кровати подушку и положил ее на пол рядом с собственными ногами. — Будь добр, встань коленями на нее. Геральт соскользнул с кровати и опустился на подушку, выпрямив спину и положив руки на колени. Он мгновенно почувствовал себя более расслабленным: поза покорности сигнализировала его телу, что облегчение наконец-то пришло. — Отлично. Могу я использовать свой Голос, чтобы помочь тебе, или ты хочешь, чтобы я воздержался? Любой ответ хорош, это полностью зависит от тебя. Геральт снова напрягся. Было слишком много вопросов, которые ему никогда раньше не задавали. Никогда не обсуждались. — Без понятия. Я всегда руководствовался только Голосом. — Тогда мы пока так и сделаем, а потом поэкспериментируем, чтобы посмотреть, что тебе удобнее. Если ты передумаешь, я могу остановиться в любой момент. Геральт напрягся, ожидая, каким будет метод Лютика. Он не видел никаких инструментов, так что, вероятно, Лютик намеревался ударить его голыми руками? Это казалось опасным, учитывая гораздо большую физическую силу Геральта, но он знал, что лучше не перебивать Доминанта посреди сцены. — Обопрись о мои ноги и положи голову мне на бедро, — командовал Лютик, его Дом-Голос был сильным и ясным. Геральт почувствовал, как тепло заполняет его при звучании Голоса Лютика. Он чувствовал приятное принуждение, но не ощущал, что его воля подавлена. Уступка ощущалась как освобождение, как индульгенция, а не как капитуляция. Мужчина чувствовал себя так, словно это он дарил свое подчинение другому, а не наоборот. Это вызывало у него желание повиноваться каждому слову Лютика. Геральт наклонился вправо, опираясь всем весом на ноги барда, и положил голову тому на бедро. Он позволил своим ногам немного раздвинуться, чтобы устроиться поудобнее. — Хороший мальчик. Великолепно, — похвалил Лютик. — Я так рад видеть, что ты устроился удобнее для меня. Геральт почувствовал, как расслабился его позвоночник от похвалы, сняв все оставшееся напряжение. Его никогда раньше так не хвалили, особенно в сцене. — Я буду гладить твои волосы, постарайся синхронизировать свое дыхание с моим. Я хочу, чтобы ты сделал три вдоха и три выдоха. Не нужно считать, просто дыши. Думай только о своем дыхании, — гулко произнес Лютик. — А теперь я начну. Лютик начал водить ладонью по волосам Геральта от линии роста волос к основанию черепа, слегка царапая ногтями кожу головы мужчины. Движения были уверенными и ровными, каждое было одинаковой протяженности, а касания направляли в идеальном темпе. Геральт сосредоточился на чужом дыхании, вдыхая и выдыхая на три, снова и снова. Его сознание сузилось до руки Лютика в его волосах и ощущения долгого, ровного дыхания, расширяющего и сжимающего его легкие. Он начал дрейфовать, чувствуя теплое приближение сабспейса. Он поддался ему и позволил полностью поглотить себя. У него проскочила мимолетная мысль, что должно быть что-то большее, что это должно быть больно, но мысль вдребезги разбилась о спокойствие, царившее в голове ведьмака. Время, казалось, растягивалось, каждое касание, каждое дыхание удлинялись и искажались. Он не думал ни о чем другом. Теплая дымка заполнила его разум, и он потерял всякое представление о внешнем мире. Он парил, смягченный своим дыханием и приземленный твердым, ровным прикосновением Лютика. Его тело полностью расслабилось, растворяясь в объятиях менестреля. Геральт не знал, как долго плыл, но он никогда в жизни не чувствовал себя таким расслабленным, таким защищенным. Он никогда не хотел бы возвращаться в реальность. Он понятия не имел, сколько времени прошло. Это могли быть минуты, часы или дни. Когда перед глазами вновь заплясали калейдоскопы, легкие, подобно изящным штрихам, касания вернули его в сознание и Геральт застонал от потери своего теплого, плавающего существования. Он не помнил, каким был мир снаружи, но знал, что прошлый был намного лучше. Он услышал мягкий, теплый смешок. — Вернись ко мне сейчас, дорогой. Мне нужно поговорить с тобой, а потом ты сможешь поспать. Геральт услышал, как сам же протестующе заскулил. Он чувствовал, что должен быть смущен, но не мог вспомнить, почему. — Я понимаю, но пора. Вернись ко мне, Геральт, — твердо произнес Лютик. Ведьмак почувствовал, как к нему возвращается сознание. Он чувствовал на своем лице мягкую ткань свободных брюк барда. Он почувствовал шелковистую подушку под коленями. Он ощутил успокаивающий, всеохватывающий запах канифоли и меда Лютика. Он глубоко вздохнул, возвращаясь в реальность. — Вот ты где, — мягко проворковал Лютик, вернувшись к нормальному голосу. — Ты был таким чудесным для меня. Ты сделал именно так, как я просил, и так красиво упал в свой сабспейс. Геральт смущенно хмыкнул от похвалы, чувствуя себя согретым от слов барда, в груди у него стало легко. Он чувствовал себя помолодевшим, каким-то образом одновременно полным энергии и полностью расслабленным. — Как себя чувствуешь? — Хорошо, — успел произнести Геральт, — Голова больше не болит. Он понял, насколько это было правдиво, когда сказал это. Давление на затылок, тугой жгут вокруг висков — все это исчезло. Голове стало легче, он почувствовал, что может ясно мыслить даже сквозь дымку расслабленности. Боль стала его постоянной спутницей с годами, настолько сильной, что он замечал ее только в ее же отсутствие. — У тебя обычно болит голова? — тихо спросил Лютик, его пальцы двигались, массируя основание черепа Геральта. Геральт довольно хмыкнул. — Всегда, — грубым и осипшим от удовольствия голосом прошептал ведьмак. — Тогда нам придется над этим поработать, — кивнул Лютик. — А пока давай уложим тебя спать. Сможешь встать для меня? Геральт попытался выпрямить ноги, но не смог. Он был слишком инертным, слишком расслабленным. — Мне здесь хорошо. Лютик усмехнулся. — Тебе будет удобнее в постели, обещаю. Давай, позволь мне помочь тебе. Он соскользнул с кровати и опустился на колени рядом с Геральтом, обхватив рукой его плечи и, полупридерживая, направил мужчину. Одним движением бард заставил Геральта повернуться и поднять ноги, усадить его на гору подушек у изголовья и подоткнуть вокруг мягкие меха. — Я сейчас задую свечи и вернусь, хорошо? — сказал Лютик, положив руку на плечо Геральта. Он подождал, пока ведьмак посмотрит на него и кивнет, прежде чем сделать это. Затушив фитили, Лютик скользнул в постель к Геральту, повернувшись к нему лицом. — Могу ли я обнять тебя или ты пока не хочешь касаний? Геральту казалось, что он все еще наполовину парит. Ничего не болело, он был расслаблен и согрет, и Лютик был рядом, чтобы направлять его. Он не знал, чего хотел, но знал, что не хочет, чтобы Лютик ушел, поэтому потянулся к нему. Лютик улыбнулся, принимая его руку, и развернул ее так, чтобы голова Геральта лежала у него на плече, а руки обнимали его. Он нежно погладил Геральта по спине и поцеловал того в макушку. Геральт промычал, прижимаясь ближе и вдыхая запах мужчины. Укутанный Лютиком и согретый эйфорией после сабспейса, Геральт заснул.***
Геральт проснулся на следующее утро, заключенный в теплые объятия Лютика, и сразу же запаниковал. Его воспоминания о прошлой ночи были расплывчатыми, но он помнил, как бард помогал ему, помнил, как последовал за его Голосом в самый мягкий сабспейс, который он когда-либо испытывал, помнил, как плыл, в тепле и безопасности, пока Голос Лютика не позвал его обратно. Это был первый раз за многие годы, десятилетия, когда он проснулся без раскалывающей его нутро головной боли, без боли в костях, без того, чтобы мир сразу казался слишком громким и слишком ярким, чтобы с ним справиться. Но он ничего не сделал для Лютика. Он сделал именно то, чего опасался. Он получил утешение и облегчение от Лютика, воспользовался его умениями и привязанностью, но ничего не сделал, чтобы компенсировать это. Он обязан это исправить. Геральт изо всех сил старался контролировать свое дыхание, высвобождаясь из рук Лютика, осторожно заменяя свое тело большой подушкой, чтобы не потревожить чужой покой. Бард нахмурился во сне, сморщив лоб, но успокоился, когда Геральт подоткнул меха. Бесшумно ступая, Геральт вернулся в гостиную, радуясь, что на нем все еще были туника и брюки. Он собрался покинуть покои, намереваясь забрать еду с кухни, чтобы хотя бы убедиться в том, что Лютик поест, когда проснется, но остановился, взявшись за дверную ручку. Мужчина не был уверен, но, кажется, вдруг ощутил легкий укол совести. Что, если Лютик, проснувшись, обнаружит, что рядом никого нет, особенно после того, как много он сделал для Геральта? Не было ли это эгоизмом? Геральт прикинул, что у него в рюкзаках. Остался только сухарь, которого вряд ли хватило бы. Ему нужно было что-то большее и продуманнее, что-то достойное Лютика. Но уйти он не мог, да и продуктов у него здесь не было. Ведьмак ощутил, как неприятно скрутило грудь, потому он начал расхаживать по комнате, энергия так и сочилась из него, ища выход. Заглянув в спальню, он с облегчением обнаружил, что Лютик все еще спит. Мужчина аккуратно прикрыл дверь и прислонился к ней лбом. Он попытался воспроизвести спокойное дыхание, которое Лютик показал ему вчера, но ритм ускользал от него, дыхание становилось все быстрее и быстрее в такт учащенному сердцебиению. Он почувствовал себя никчемным. Недостойным того внимания, которым одарил его Лютик. Все, что ему удалось сделать для него — свежая ванна, да и то даже воду он не набрал самостоятельно. Его глаза распахнулись от внезапного осознания, он выпрямился, отступив от двери и повернувшись, чтобы позвонить в колокольчик в дальнем углу комнаты. Лютик сказал, что Ян приносил еду вчера, так что завтрак тоже должен быть подготовлен. По крайней мере, на это надеялся ведьмак. Он расхаживал перед главной дверью, рассеянно грызя ноготь большого пальца, разрывая кутикулу до крови. Геральт и не заметил боли. Тихий стук отвлек его от бешеного хождения, и он распахнул дверь, напугав пожилого мужчину с другой стороны и чуть ли не вырвав дверную ручку у того из рук. Геральт грубо откинул распущенные волосы с глаз, не обращая внимания на полоску крови, оставленную разорванной кутикулой. Он оглянулся на дверь в спальню. Все еще закрыто. Отлично. У него есть время. — Господин Геральт, с вами все в порядке? — спросил мужчина. — Послать за целителем? Геральт посмотрел на него, недоумевая, почему тот беспокоится о нем. — Нет, я в норме. Мне нужна еда для Лютика. Завтрак! Много всего. Все, что он любит, — словно огрызнулся Геральт, впившись ногтями в дверную раму. Это слегка заземлило его, и он вспомнил о необходимости манер, — Пожалуйста. Мужчина все еще выглядел обеспокоенным, но кивнул. — Как пожелаете, господин. Я немедленно принесу блюдо. Перед уходом мужчина поклонился, прижав ладонь к груди. — Я Ян, старший дворецкий профессора в Оксенфуртском университете. Если вам что-нибудь понадобится во время вашего пребывания здесь, я буду рад служить вам. Геральт не понимал, почему Ян думает он нем, когда было необходимо переживать за Лютика, но, не став спорить, ведьмак наделся, что мужчина вернется с едой как можно скорее. Если Лютик проснется до того, как он успеет приготовить завтрак, до того, как сможет что-то для него сделать, это будет катастрофой. — Спасибо, Ян, — успел пробурчать Геральт. Ян учтиво поклонился и вышел. Геральт оставил дверь приоткрытой, чтобы Яну не пришлось стучать по его возвращении и рисковать пробуждением менестреля. Заказав еду, Геральт переключил свое внимание. Ему нужно было позаботиться о комфорте Лютика во время завтрака. Геральт колебался между диваном и обеденным столом, в конце концов остановившись на последнем. Так казалось лучше. Более формально. Не хотелось, чтобы создалось ощущение, будто ему наплевать. Мужчина с легкостью перенес стол и устроился под большим окном. Лютику всегда нравились сады, и он, возможно, хотел бы позавтракать, глядя на них под своим окном. Ведьмак принес большое кресло для Лютика, так как оно было намного удобнее, чем деревянные обеденные стулья с прямой спинкой, и проверил высоту, чтобы убедиться, что оно подходит для еды. Отлично. Геральт чувствовал себя спокойнее во время какой-либо деятельности, рад был сделать что-то для Лютика. Ведьмак тер стол до тех пор, пока тот не начал сверкать на солнце. Когда Ян все еще не вернулся, Геральт переключил свое внимание на само окно, начисто отполировав его, чтобы убедиться, что ничто не мешает обзору. Он как раз приступал к самой оконной раме, когда возвратился дворецкий, с видимым беспокойством выглядывая из-за приоткрытой двери. Геральт жестом пригласил его войти и взял у Яна большое блюдо. На нем была свежая сдоба, фруктовые тарталетки, мягкий сыр, теплый хлеб, разбавленное водой вино и большой серебряный чайник. Идеально. Ян расстелил принесенную с собой скатерть на обеденном столе и расставил столовое серебро. Пожилой мужчина чуть сжал губы, услышав от ведьмака просьбу приготовить место только для Лютика. Как только все было расставлено по своим местам, сверкая серебром и фарфором, Геральт поставил большую тарелку напротив своего стула, раскладывая пирожные и пироги так, чтобы на них падал свет. Он схватил чайник, обдумывая, куда его поставить. Ян хотел уж было налить вина, но Геральт остановил его. — Я не хочу, чтобы оно нагревалось, — сделав паузу, ведьмак с трудом сглотнул и пристально посмотрел на Яна, хмуря брови, — Разве теплое лучше? Разве оно не предназначено для подачи холодным? Геральт почувствовал, как его грудную клетку вновь сдавило, а в глотке застряли слова. Его пальцы крепче сжали чайник, и ведьмак расслабил ладонь только тогда, когда металл чуть прогнулся под его хваткой. Ян поставил графин обратно на стол и медленно подошел к Геральту, протягивая руки, словно успокаивая напуганную лошадь. — Господин Геральт, почему бы вам не присесть на минутку и не дать мне закончить сервировку? Как насчет чашечки горячего чая? Это пойдет вам на пользу, — произнес Ян низким и спокойным голосом. Геральт заметил метку Доминанта в щели между рукавом пиджака и белыми перчатками. — Нет! — резко прорычал Геральт, прежде чем сразу же смягчить тон. Он не имел права быть таким грубым, тем более со слугами Лютика, — Нет, спасибо, Ян. Мне нужно сделать это для Лютика. Мне нужно что-то сделать для него. Я просто не знаю… Его слова оборвались, когда дверь в спальню распахнулась, и Лютик вышел, все еще в своем постельном белье, с взлохмаченными ото сна волосами. Менестрель, казалось, был в ярости. Геральт почувствовал, как мир рухнул, и холод сдавил грудь от выражения лица Лютика. Он пытался сделать как лучше, а напортачил еще сильнее. Как же блядски ожидаемо. Он протянул чайник в качестве подношения. — Я приготовил для тебя завтрак, — сказал он, и его голос прозвучал как будто издалека даже для него самого. Лютик взял чайник и поставил его на стол. — Спасибо, Ян. Дальше я разберусь сам, — произнес Лютик, отпуская дворецкого. Пожилой мужчина поклонился и ушел, бросив последний обеспокоенный взгляд на Геральта. Ведьмак уставился в пол, отчаянно пытаясь успокоить дыхание, его кулаки были сжаты по бокам, босые пальцы ног впились в холодный каменный пол. — Ты сделал все это для меня? — тихо спросил Лютик. Геральт кивнул, ожидая чужой реакции. — Почему? — Я ничего не сделал для тебя вчера, и мне пришлось это исправить. Но я не знал, как, — слова вылетали из него, слоги спотыкались друг о друга, когда он торопливо объяснял. — Могу я помочь тебе расслабиться, чтобы мы могли поговорить об этом? — мягко сказал Лютик, протягивая руку. Челюсть Геральта щелкнула от напряжения, но он знал, что Лютик может помочь прояснить ситуацию. Было неправильно просить о дополнительной помощи, но если немного больше содействия означало, что он сможет поступить правильно с Лютиком, то, может быть, все в порядке? Геральт взял его за руку и позволил барду подвести его к столу. Лютик сел в кресло, осторожно помогая Геральту встать на колени рядом с ним. Устроившись удобнее, ведьмак сразу же почувствовал себя более расслабленным. Из-за большого подлокотника кресла Геральт не мог прислониться к ногам Лютика, но он откинулся на спинку соседнего стула, а Лютик держал руку на его голове. Это было почти так же хорошо. — Ты действительно сделал мне завтрак! — задорно воскликнул менестрель. — И все, что я люблю. Спасибо, Геральт, это действительно очаровательно. Геральт согрелся от похвалы и почувствовал, как стеснение в груди немного ослабло. Может, он не так уж и проебался? Лютик довольно надкусил одно из пирожных и удовлетворенно застонал, пока на тарелку сыпались крошки. — Кухарка готовит лучшие фруктовые пироги на континенте. Я не знаю, откуда у нее ягоды в такой поздний сезон, но я должен передать ей свои комплименты. Это такое удовольствие! Ты отлично справился с этим, Геральт. Геральт же хмыкнул, довольный, что Лютик остался удовлетворен. Лютик постепенно расправлялся с большим блюдом, пробуя все, что предлагалось, и продолжая комментировать превосходное качество еды и хвалить Геральта за его внимательность. Медленно, слушая мужчину, Геральт расслабился, его дыхание и сердцебиение нормализовались. Он вдруг почувствовал себя измотанным. Лютик, должно быть, заметил перемену, потому успокаивающе провел ладонью по волосам Геральта, прежде чем спросить: — Чувствуешь себя лучше? Геральт кивнул. Он не знал, почему чувствовал себя таким истощенным. — Ты должен что-нибудь съесть. Хочешь сесть за стол или остаться на коленях? — Последнее, — успел выдохнуть мужчина. Он не хотел двигаться. — Хорошо, спасибо, что сказал мне. Я дам тебе пирожное, и мне нужно, чтобы ты съел его целиком. Сможешь? Геральт кивнул, принимая сдобу. Она была такой же, какую Лютик сунул ему в седельные сумки перед боем. На этот раз он постарался насладиться вкусом. Закончив, он взял протянутый ему Лютиком стакан сильно разбавленного вина и осушил его. — Хорошо, спасибо, — кивнул Лютик, забирая его. — Мы можем пересесть на диван? Я хочу поговорить о том, что произошло сегодня утром. Кивнув, Геральт поднялся на ноги и направился к дивану. Он снова опустился на колени рядом с подушкой, которую Лютик выбрал для него вчера. Но вместо того, чтобы устроиться на софе, бард опустился на уровень глаз ведьмака. — Можешь рассказать мне, почему тебе кажется, что ты ничего для меня не сделал? — мягко спросил Лютик. — Потому что это действительно так. Ты помог мне, а я ничего не сделал взамен, — произнес Геральт, опустив глаза в пол. Он почувствовал, как напряжение снова охватило его плечи. Лютик выглядел неописуемо тоскливо. Он протянул руку и приподнял подбородок Геральта, заставляя его посмотреть себе в глаза. — Ты так много сделал для меня. Позволил вести тебя. Так хорошо вошел в сабспейс, так мягко и красиво для меня. Все именно так, как я просил. — Но ты сделал это только для того, чтобы помочь мне. Для моего исцеления. — Нет, я сделал это, потому что хочу. Я также хочу помочь тебе исцелиться, но, несмотря ни на что, я бы хотел вести тебя. Помимо всего прочего, ты мой самый дорогой друг, и я сделаю все, чтобы ты был здоров и счастлив. То, что ты позволяешь мне погружать тебя в сабспейс — это честь и привилегия, — кивнул Лютик. Геральт не понимал, как что-либо, связанное с ним, может быть честью или привилегией. — Но что получаешь от этого ты? Я не хочу только брать и ничего не давать взамен. Лютик вздохнул, и к нему вернулся тот же печальный, напряженный взгляд. — Мне нужно вести тебя равносильно тому, как тебе необходимо быть ведомым, ты знал это? Геральт нахмурился, качая головой. Он никогда не слышал о таком. — Ты действительно многого не знаешь, не так ли? — сказал Лютик, поджимая губы, — Доминанту необходимо направлять сабмиссива так же, как сабмиссив нуждается в том, чтобы быть направленным. Без удовлетворения этой потребности наш разум также начинает страдать. Один раз, когда это случилось со мной, я почувствовал, что схожу с ума от раздражения. Меня все выводило, я не мог это контролировать. Никогда не хочу чувствовать себя так снова. Геральт слышал, как Ламберт и Эскель описывали подобные приступы дурного настроения, но он не знал, что это было связано с их сущностями. — Обычно я чувствую себя более спокойно после того, как погружаю сабмиссива в сабспейс, но прошлой ночью было что-то особенное. Я думаю, поскольку ты для меня важнее, чем любой другой сабмиссив, которого я вел, это казалось гораздо более сильным. Я проснулся с ощущением, что могу покорить мир, — выдохнул Лютик. Геральт слегка улыбнулся. — Я тоже чувствую себя намного лучше. Больше ничего не болит. — Тогда почему ты ушел? Я был в бешенстве, когда встал и увидел, что тебя нет. Думал, что сделал что-то не так. — произнес менестрель, в его тоне проскользнула обида. Геральт снова почувствовал, как его грудь сжалась при мысли о том, что он причинил Лютику боль. — Я не знал, получил ли ты что-нибудь после сцены, поэтому хотел убедиться, что смогу отплатить тебе чем-нибудь, — наконец сказал Геральт. — Почему ты так испугался, когда я вошел? У меня есть идея почему, но я хочу услышать ее от тебя, — спросил Лютик серьезным тоном. Геральт тяжело сглотнул. Сейчас, когда он немного успокоился, это звучало глупо. Теперь, когда он знал, что Лютик действительно что-то получил от него. Мужчина чувствовал себя невежественным дураком. Он должен был это знать. Лютик заслуживал того, кто знал бы все правила. — Я хотел принести тебе завтрак, приготовить что-нибудь, но я не хотел выходить из комнаты, чтобы сделать это самостоятельно, а потом мне пришлось ждать Яна, и все было просто… — он подбирал нужные слова, — Слишком. — Так я и думал, — вздохнул Лютик, — Но спасибо, что рассказал мне. Это было слишком важно, чтобы лишь гадать и надеяться, что я был прав, — он протянул руку и положил ладонь на загривок Геральта, слегка встряхнув его. — Просто спроси меня в следующий раз, хорошо? Я никогда не расстроюсь из-за того, что ты спросишь, и я бы предпочел, чтобы ты задал мне тысячу вопросов, чем снова так себя накручивал. Сможешь сделать это для меня? Геральт склонился вперед, чтобы соприкоснуться, уступая давлению руки Лютика и опуская голову ему на плечо. — Попробую. — Пока этого достаточно, — кивнул Лютик, целуя ведьмака в висок. — А теперь, почему бы тебе не собраться, и мы позаботимся о том, чтобы достать тебе одежду? Мне все равно нужно сходить к портному, а тебе нужна пижама для сна и зимняя сменная одежда, не являющаяся доспехами. — Мне ничего подобного не нужно. — Конечно, нужно. Ты здесь впервые, и я хочу быть уверен, что тебе удобно. Можешь даже оставить новую одежду в моих покоях на следующий раз, — усмехнулся Лютик. Геральт почувствовал, как оставшееся напряжение покидает его, осознав, что Лютик все еще хочет, чтобы он вернулся. Он уткнулся носом в шею барда, глубоко дыша, прежде чем откинуться назад. Встав, мужчина протянул Лютику руку: — Тогда пойдем к твоему портному. Лютик просиял, подпрыгивая на месте и радостно хлопая в ладоши. — Ты не пожалеешь! Геральт не думал, что сможет сожалеть о чем-то, что сделало Лютика таким счастливым.***
Следующие недели прошли спокойно. Семинар Лютика должен был начаться только после Святок, поэтому они проводили дни, гуляя по городу или тренируясь С Плотвой и Картошкой на лугах, пока позволяла погода. Почти каждую ночь Геральт склонял колени перед Лютиком и слушал, как тот рассказывает истории о своем пребывании в Оксенфурте, сочиняет новую балладу или просто играет на лютне. Иногда Лютик вводил его в сабспейс, а иногда они просто сидели вместе, наслаждаясь обществом друг друга. Со временем Геральт познакомился со всеми остальными преподавателями. Лютик устроил все так, чтобы небольшие компании делили с ними трапезу сначала в их покоях, а затем в столовой, дабы Геральт никогда не был перегружен. Ведьмак и представить себе не мог, что когда-нибудь проведет время с кем-либо из них без Лютика, но они были добры и тепло приняли нового гостя. Даже матрона в конце концов привыкла и начала посылать ему улыбку вместо подозрительного взгляда, когда он проходил мимо ее стола. Чувствуя комфорт, Геральт даже начал просматривать книги на полках после многочисленных настойчивых заверений Лютика в том, что он более чем рад предоставить ведьмаку несколько из них. Мужчина наслаждался возможностью читать в свое удовольствие, это было то, чего ему никогда раньше не позволяли делать. Единственными текстами, которые он смог прочитать в Каэр Морхене, были справочники по зверям или книги по алхимии. Он даже набрался смелости посетить библиотеку, чтобы ознакомиться с большим богатством тем, хранящихся там. Однажды он встретил библиотекаря на одном из обедов Лютика — это был эксцентричный, жизнерадостный мужчина средних лет, который был очарован встречей с ведьмаком «дорогого Юлиана» — и он показался ему добрым человеком, хотя, возможно, и чересчур. Однажды он попросит Лютика взять его с собой. Геральт никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо. Его головные боли прошли, а постоянная ломота в теле почти полностью ослабла. Он знал, что боль была вызвана именно травмой, а не долгим стрессом вследствие отсутствия сабспейса. Она останется, но некоторое облегчение не могло не радовать. Ведьмак чувствовал себя более способным справляться с внешними раздражителями, да и город казался менее подавляющим. Он никогда не чувствовал себя более комфортно, общаясь с людьми, хотя и осознавал, что никогда не был общительным. В ясный морозный день незадолго до Святок Геральт шел по пристани в толстом зимнем плаще, защищавшем его от пронизывающего зимнего ветра. Лютик был прав насчет новой одежды. Хотя его портной был удивлен, увидев ведьмака, он сразу же приладился и снабдил мужчину зимними брюками, несколькими шерстяными рубашками и туниками, а также плотным плащом. Лютик был в восторге, когда Геральт согласился надеть что-то помимо черного, и вместе с портным остановился на темно-синем и теплом угольном цвете для новых вещей. Потом, увидев избитые временем старые ботинки Геральта, лицовщик позвал своего напарника, сапожника, который подогнал ведьмаку новые, тяжелые зимние сапоги. Ведьмак чувствовал, что одежда слишком хороша для него, но он не мог отказаться от того, чтобы на этот раз побыть в тепле. Прогуливаясь и дыша морской гладью на обратном пути в университет, Геральт уловил в воздухе запах сладких поварских булок. Изменив курс, он направился к заднему входу в университет, вошел в дверь для прислуги и чуть улыбнулся молодой посудомойке, выливавшей воду из раковины во двор. Он хотел помочь ей, но она просто отодвинула ведра с ласковой улыбкой. Они уже обсуждали это раньше. Геральт остановился у входа в кухню, прислонившись к дверному косяку, ожидая, пока госпожа Павлак, несравненная кухарка университета, закончит проводить помощницу через деликатный процесс растопки одной из больших каменных печей в доме. Другая печь была уже зажжена и, несомненно, была источником аппетитного аромата, который привлек мужчину сюда. Когда миссис Павлак отступила назад, зажглась вторая печь, она одобрительно хлопнула ладошкой по спине новой кухарки и повернулась, завидев в дверях Геральта. — Господин Геральт! — воскликнула она с широкой улыбкой на лице, — Бьюсь об заклад, ты здесь за одной из моих сладких булочек! Геральт ухмыльнулся ей в ответ: — Вы угадали. — Угадала! Я никогда не угадываю. Я точно знаю, мой мальчик, — сказала она с притворным фырканьем, уперев кулаки в бедра. Это была невысокая полная женщина с сильными руками, без каких-либо шрамов, с открытым румяным лицом. Она руководила своей кухней под строгим контролем, следя за тем, чтобы все шло хорошо, одновременно обучая новых кухарок себе на смену. Она была требовательной госпожой, но все ее ученики расцветали под ее протекцией. Лютик сказал ему, что познакомился с миссис Павлак, когда впервые приехал в Оксенфурт еще студентом. Сама же женщина пояснила, что они познакомились, когда бард пытался стащить ее фруктовые пироги. Несмотря на воровство, миссис Павлак явно любила Лютика, и она распространила эту любовь на Геральта. Когда менестрель представил их друг другу, она мельком взглянула на ведьмака и сказала Лютику: —Теперь позаботься о нем, Юлиан. Такие сабмиссивы бывают раз в жизни. Геральт чуть не запаниковал, испугавшись, что его секрет стал известен всем, но миссис Павлак поспешила его успокоить. Быстрее даже, чем Лютик. — Мальчик, я знаю Юлиана с тех пор, как он был подростком. Он ничего не может скрыть от меня, и я вижу, как он смотрит на тебя. Как он говорит с тобой и о тебе. Я вижу эти вещи, но никто из вас, кажется, не знает, как выглядит в эти моменты, — она погладила мужчину по руке, и все. Геральт отвлекся от своих размышлений, когда миссис Павлак вытащила из духовки поднос со свежими сладкими булками. Он подошел к ее рабочему месту, терпеливо ожидая, пока она переместит каждую мягкую круглую булочку на решетку для охлаждения, прежде чем посыпать их смесью жемчужного сахара и корицы. Булочки были одной из самых простых вещей, которые она пекла: простое дрожжевое тесто, посыпанное сахаром и корицей. Но Геральт любил их именно за то, что они были просты. У других десертов было слишком много сильных вкусов, отвлекающих, но простота этой сдобы позволила ему насладиться нежным вкусом. Миссис Павлак следила за тем, чтобы эта выпечка была в ее регулярном меню, пока Геральт пребывал в резиденции, и всегда следила за тем, чтобы один из коридорных мальчишек доставлял корзину с ними в его комнаты, когда тесто только выходило из печи. Миссис Павлак нежно улыбнулась ему, посыпав булочки остатками коричной смеси. — Давай, попробуй одну и скажи мне, что думаешь. Геральт схватил сдобу, остановившись и учуяв немного другой запах. — Я пробую кое-что новенькое на Рождество. В этих есть немного шафрана и меда в тесте, чтобы сделать их особенными. Но я уже испекла поднос обычного вида, а корзинка ждет тебя наверху, так что не чувствуй себя обязанным, если тебе не нравится это разнообразие. Геральт неуверенно откусил. Он никогда раньше не ел шафрана — он никогда раньше не ел корицы, пока миссис Павлак не познакомила его с ней, — и беспокоился, что тот может оказаться слишком крепким. Теплый вкус взорвался во рту. С шафраном булочки приобрели новую цветочную ноту, балансирующую между пикантным и сладким. Они были сложными, но не подавляющими. Он откусил побольше. — Это хорошо, а? — спросила с улыбкой Миссис Павлак. Она начала складывать кучу булочек в корзину, подталкивая ее к мужчине, когда та была полна. Он знал, что лучше не протестовать против дополнительных угощений. Она ясно дала понять, что ее цель — увидеть его «располневшим», прежде чем он снова уйдет весной. — Необычно, но также вкусно, как и другие. — сказал Геральт, улыбаясь после очередного укуса. Этой зимой он так много узнал о еде и вкусах от миссис Павлак. Он даже тайно собирал припасы специй, чтобы добавить их в еду в дороге в качестве сюрприза для Лютика, руководствуясь советами миссис Павлак относительно того, какие специи сохраняют лучшие свойства и добавят больше вкуса их рациону, состоящему преимущественно из мяса дичи. — Отлично. Тогда это то, что мы оставим на Рождество. Городской совет в этом году попросил меня сделать сладкое угощение, которое можно было бы легко разносить в корзинах, и я сразу подумала о твоих любимых сладких булочках. Немного магии, чтобы сделать их особенными, и они сделают свое дело. — сказала миссис Павлак, довольная своим экспериментом. — Они уже были особенными. Я никогда раньше не пробовал ничего вкуснее, чем ваша выпечка. — сказал Геральт. Миссис Павлак покраснела, обрадованная похвалой. — Эх ты! Ты такой милый собеседник. — Вовсе не так. — криво процедил ведьмак. — Именно так. Ты добрый человек, мой мальчик. Не позволяй никому говорить тебе обратное. Геральт опустил глаза и отвернулся, смущенный похвалой. Он учился расслабляться, позволять себе быть мягким, по крайней мере, рядом с людьми, которым доверял, но все равно было трудно избавиться от чувства стыда, которое за этим следовало. С нежной улыбкой миссис Павлак сунула ему в руки еще одну булочку, прежде чем отправить его с корзиной угощений, чтобы она могла начать готовить ужин. Святки были самым оживленным днем в году в Оксенфурте. Люди из окрестных деревень наводняли город, привлеченные торговцами, артистами и диковинками, представленными на Святочном фестивале, который проходил с полудня до полуночи. В течение дня продуктовые лавки распродавали все заготовки, торговцы выставляли свои лучшие товары, а барды, шуты и жонглеры развлекали толпу. Ночью, когда большинство детей, уставших от дневных гуляний, возвращались домой, праздник принимал более спокойный тон. Университет спонсировал большое пиршество на открытом воздухе, на котором жарили несколько целых свиней, дюжину зайцев и большого барана, чтобы разделить все между гуляками. Бутыли с элем и кувшины с вином лились рекой, а знаменитые сладкие булочки миссис Павлак дополняли превосходную трапезу. После того, как они наелись досыта, Лютик повел Геральта по рынку, объяснив, что это одно из его любимых событий года, потому что большой фестиваль привлекает торговцев со всего континента, каждого со своими уникальными товарами. Мужчины дождались вечера, чтобы осмотреть рыночные прилавки, оба были счастливы избежать шумной дневной толпы. Пока они рука об руку шли по прилавкам, Геральт осознал, что чувствует себя спокойно, несмотря на толпу людей и какофонию шумов и запахов, окружающих их. Он чувствовал легкое напряжение, но смог справиться с чрезмерной перегрузкой, сосредоточив свое внимание на Лютике и теплом прикосновении их соединенных рук. Он не мог припомнить другого раза, когда бы так расслабленно чувствовал себя в толпе. Может быть, есть что-то в обычном погружении в сабспейс? На постоянной основе? Геральт не знал, как его изменившееся мировоззрение повлияет на его способность охотиться на монстров — хотя он знал, что это может иметь катастрофические последствия, — но он не сможет проверить это до весны, так что, по крайней мере сейчас он будет наслаждаться утешением и помощью Лютика. Когда они проходили мимо магазина экзотических специй из дальних южных уголков континента, Лютик рассмеялся над сморщенным выражением лица Геральта, щелкнув его по носу, который он сморщил от странных запахов, прежде чем быстро повести ведьмака вперед. Осмотрев различные киоски, увидев все — от замысловатых картин маслом до изящных стеклянных статуэток, мужчины остановились у палатки, где продавались сделанные на заказ лютни и мандолины. Глаза Лютика расширились при виде роскошных инструментов, и он пробежал пальцами по пяти рядам струн особенно тонкой лютни с выражением, близким к благоговению. Даже Геральт мог сказать, что это была шедевральная работа, украшенная замысловатым узором из полевых цветов вдоль корпуса в форме капель, с виноградными лозами, обвивающими гриф и заканчивающимися на колках настройки. — Видишь, какая мелкая зернистость у этого дерева? Насколько бесшовное соединение? А какая нежная и замысловатая роза над декой? Это признаки поистине тонкого мастерства! — Лютик, казалось, светился изнутри, когда указывал на различные части лютни, стремясь поделиться своей страстью с Геральтом. Геральт же нежно улыбался, его глаза были мягкими и теплыми, когда он наблюдал, как Лютик наслаждается прекрасными инструментами, выставленными перед ним. Владелец магазина быстро обратил внимание на явно знающего покупателя, и они вдвоем потратили более часа на осмотр каждой лютни и обсуждение всего: от достоинств различных пород дерева, используемых для настройки колков, до того, дает ли лютня с ладами или без них лучшее качество звука. Геральт тут же поклялся, что когда-нибудь купит Лютику такую же прекрасную лютню, что-то достойное его как мужчины и как музыканта. Он внимательно вслушивался в обсуждения, обращая особое внимание на предпочтения Лютика, и запечатлевал их в своей памяти, чтобы иметь возможность должным образом проинструктировать мастера по изготовлению лютни, которого он в конечном итоге смог бы нанять. Ведьмаку придется много работать и копить как минимум несколько лет, но он сделает это. Для Лютика же это было свидетельством того, насколько уверенным себя чувствовал Геральт в те моменты, из которых сложатся их дальнейшие годы. В конце концов, Лютик поднялся глотнуть воздуха и покраснел, глядя на Геральта со смущенным извинением, почесывая затылок одной рукой. — Прости за это, Геральт. Я увлекся. Мы можем двигаться дальше. Геральт улыбнулся с того места, где стоял, прислонившись к опорной стойке прилавка. — Не торопись. Мне нравится смотреть, как ты делаешь то, что тебе нравится. Смущение Лютика переросло в нежность. — Ты слишком добр ко мне. Геральт фыркнул, приподняв бровь, глядя на Лютика: — Кто бы говорил. Он взял предложенную Лютиком руку, и они продолжили свой путь, петляя среди продавцов мебели, выставляющих все: от простых кроватей до богато украшенных шкафов, достойных короля, до прилавков с едой, продающих экзотические товары, бережно хранящиеся в банках, до оружейников и кузнецов, демонстрирующих более художественную сторону искусства их ремесла. В одном особенно искусном кузнечном киоске Геральт показал Лютику, как определить, хорошо ли выкован клинок или кинжал, продемонстрировав, как увидеть, есть ли полный хвостовик, как проверить, правильно ли сбалансирован клинок, и как вес качественной стали должен чувствоваться в руке. Он закончил лекцию, выбрав для Лютика простой, но хорошо сделанный стальной охотничий нож. Простая рукоять была гладкой и деревянной, тщательно обработанная, чтобы избежать трещин и сколов, и Лютик мог легко удерживать лезвие в руке. Он хорошо подошел бы ему и как защитный, и как практичный инструмент. Глаза Лютика смягчились, когда Геральт объяснил причину покупки, и он спрятал клинок в ножнах в свой ботинок, когда ведьмак протянул его. Менестрель всего лишь толкнул Геральта плечом, учитывая, что они все еще были на людях, но его горячий взгляд обещал, что большую признательность он проявит позже, когда они останутся наедине. Пройдя мимо кузнеца, они миновали последние лавки, направляясь обратно к университету. На дальнем краю рынка, как раз в круге света факелов, Лютик остановился, чтобы осмотреть киоск, торгующий различными инструментами, которые можно использовать, направляя своего сабмиссива в сабспейс. Когда Лютик остановился, Геральт замер. У него сжалось сердце, когда он увидел, что в прилавке продается все, от мягких ограничителей и повязок на глаза до ужасных тростей и плетей. Геральт украдкой проследил за взглядом Лютика, чтобы подробнее рассмотреть то, что тот изучал, и почувствовал облегчение, когда бард пробежал глазами по более жестоким инструментам и сосредоточился только на мягких кожаных повязках на глазах и меховых манжетах. Но затем он проследил за взглядом Лютика к задней части лавки, где в темных складках тканевых стен висела тонкая Кошка-девятихвостка с металлическим наконечником. Его дыхание застыло в груди, мысли вернулись к деревянному кресту Весемира, к ощущению крюков на теле, прорезавших глубокие борозды на его спине, пока его кровь стекала на пол. Разум постепенно уходил в сабспейс, когда ведьмак считал каждый жестокий удар, чтобы избежать агонии своего испытания на кресте. Издалека он почувствовал, как Лютик тянет его за руку, пытаясь увести от прилавка, но мужчина не мог пошевелиться. Он застыл, его зрение помутнело, пока все, кроме этой девятихвостой Кошки, не исчезло из его сознания. Его легкие горели, он не мог вспомнить, как дышать. Он услышал, как продавец спросил: — Ищете что-то особенное, господин? Возможно, что-нибудь, что ваш Доминант опробует на вас сегодня вечером? Он отдаленно услышал ответ Лютика, борясь с внезапным водоворотом в своем разуме, пытаясь сосредоточиться на знакомом, ровном тоне. — Нет-нет, просто просматриваем. Я не собираюсь ничего покупать прямо сейчас. Удерживая свое внимание только на голосе Лютика, на теплом прикосновении их сцепленных рук, Геральт смог разжать колени и следовать за бардом от света факелов и прилавков в темные сады, окружающие университет. Когда его колени разогнулись, а в горле перестало першить, ведьмак не смог контролировать частоту своего дыхания, и оно становилось все быстрее и быстрее, пока все не сливались друг с другом, зрение темнело по краям. Он почувствовал, как Лютик прижал его к каменной скамье и поместил свой корпус между его коленями. Бард схватил ведьмака за руку и разорвал на себе шерстяной сюртук, приложив тыльную сторону правой руки Геральта прямо к своей груди. Сквозь дымку Геральт слышал, как Лютик считает, умоляя его следить за своим дыханием. Вдали от рынка и уединении в темноте с Лютиком, Геральт едва мог заставить себя сосредоточиться на голосе барда, на ощущении его груди, поднимающейся и опускающейся под его рукой. Он склонил голову, пытаясь последовать примеру Лютика. С каждым вздохом он чувствовал, что ритм его дыхания замедляется. Он не знал, как долго просидел там, изо всех сил пытаясь дышать, но, в конце концов, он смог последовать ритму Лютика, и мир снова стал четким. Он мог слышать, как Лютик успокаивающе говорит с ним. — Вот так, вернись ко мне сейчас же, любимый. Вдох и выдох, просто следуй моему ритму. Вот так, очень хорошо. Геральт поднял голову и прислонился к Лютику, тяжело положив голову ему на плечо. Лютик тут же обнял его и прижал к себе, впиваясь безумными поцелуями в его волосы с облегчением. — Дорогой, ты напугал меня до полусмерти. Что случилось? Измученный паникой, Геральт не мог заставить себя скрыть правду. — Кошка-девятихвостка. Я видел, как ты смотрел на нее. Лютик зарылся лицом в волосы Геральта, приподняв другую руку, чтобы полностью обнять мужчину, крепко прижав его к себе. — Я бы никогда, никогда не применил к тебе такой жестокий инструмент. Я смотрел на это, потому что был в ужасе, что такая вещь была даже доступна для продажи, вот и все, я клянусь. — шептал Лютик срывающимся голосом, приглушенным волосами Геральта. Ведьмак поднял свободную руку, чтобы ободряюще похлопать Лютика по руке. — Я знаю это. Он не мог вспомнить, когда понял, что Лютик может и всегда будет вести его без жестокости, но он чувствовал эту истину на подсознании. — Почему? — Лютик начал было спрашивать, но остановился, прерывисто вздохнув, — Кто-то уже использовал ее на тебе раньше. Это был не вопрос. Геральт все же кивнул. — Эти шрамы на спине? Кивок. — Больше никогда, — прошипел Лютик, и Геральт никогда не слышал в его тоне такого яда. — Я больше никогда не позволю причинить тебе такую боль, пока я дышу. Сидя на этой холодной каменной скамье, в окружении ухоженных садов и далеких звуков Праздника, Геральт поверил ему. В объятиях Лютика Геральт мог представить будущее без боли, будущее, в котором ему не нужно было бы стыдиться требований своей покорной натуры. И он почти мог вообразить, что когда-нибудь станет достойным такого будущего.