Свойство памяти

Алатус явно не хотел отстраняться первым. Он немного напрягся, когда дыхание выровнялось, а руки его замерли ровно там же, куда он их положил с самого начала — на середине спины Венти. Венти бы подумал, что Алатусу было неловко как оставаться в таком же положении, так и отстраняться и принимать вид, будто ничего не произошло только что. Поэтому Венти сам уложил ладони на плечи Алатуса и чуть оттолкнул его, чтобы заглянуть в глаза. Их янтарь как будто покрылся пылью. — Я могу посмотреть? — спросил он, указательным пальцем чуть хлопнув по плечу Алатуса, и тот, на миг опустив взгляд в пол, медленно кивнул. Снимал нижние одежды он молча. Руки его совсем не дрожали, несмотря на срыв, произошедший всего несколько минут назад, и когда белая ткань повалилась на пол, Алатус на коленях отвернулся от Венти. Вся его спина была испещрена длинными бугристыми шрамами — тонкими, как ковровая нить, и толстыми, как сложенный веер. Они налезали друг на друга то ли паучьей сетью, то ли бесформенной кучей, и казались очень-очень старыми. Венти коснулся одного из них пальцем, и Алатус вздрогнул, как если бы ему было больно, но шрамы выглядели давно затянувшимися. Венти непроизвольно одёрнул руку. — Что… — произнёс он и сглотнул. — Что он ещё делал? Алатус опустил голову. Он завёл одну руку за спину и коснулся одного из шрамов на рёбрах, прежде чем подобрать нижние одежды и спрятать под ней тело. Почему-то Венти стало легче, когда шрамы перестали быть видны. — Разное, — отозвался Алатус и вновь повернулся к Венти лицом. Он завязал белый пояс и поправил рукава. — Иногда заставлял принять истинную форму и… — Какую? Алатус с сомнением прикусил губу. — Пэн. Птица, — ответил он и вновь опустил взгляд в пол, чтобы собраться с мыслями. — Иногда я выполнял его поручения в этой форме, а потом он выдирал перья из крыльев. Находись Венти сейчас в божественной форме, его крылья наверняка бы затрепыхались в ужасе. В первые дни после становления Архонтом он до того был неуклюж в управлении человеческим телом, что ненароком натыкался крыльями на кусты и деревья, и перья иногда выпадали из-за таких неловкостей. Если это было довольно больно, то он не мог представить, как себя чувствовал Алатус, когда его наставник специально выдирал ему перья. — Зачем ему это? — спросил он, всеми силами держа под контролем руки, которые чесались до того, чтобы коснуться чистых лопаток. — Он говорил, что Пэн не похож на птицу фэнхуан, а потому не показывает его величие простому народу. Венти нахмурился. Он мало что смыслил в подобных вещах, а потому решил не переспрашивать — побаивался, что прослывёт невеждой. Конечно, обо сне не могло идти и речи; не когда всё нутро Венти терзали противоречия, а Алатус выглядел так, будто призраки прошлого будут разрывать его на части ещё очень и очень долго. — Это ведь не всё? — догадался Венти, и Алатус смерил его неоднозначным взглядом, прежде чем кивнуть. — Если я не выполнял его задания, то он запирал меня глубоко под землёй с тенями. — Тенями? Алатус замялся. То ли не знал, как правильнее ответить на вопрос, то ли не хотел объяснять вообще. — С душами умерших грешников, — наконец, произнёс он медленно и через силу. Если бы Венти не сидел — наверняка бы упал. — Они чёрные, похожи на тени. Они, как злобные духи, хотят только убивать. Если после ночи под землёй наставник не досчитывал несколько теней, то бил меня толстой бамбуковой палкой. По десять раз за каждую душу. — Почему?.. Алатус устремил на него нерешительный взгляд, а затем снова опустил подбородок, как будто общаться с полом ему было гораздо проще, чем с Венти напрямую. — Даже жизнь одной тени ценнее жизни какого-то демона, — явно повторил он слова своего наставника, и Венти вцепился в его правую ладонь обеими руками. — Неправда! — запальчиво воскликнул он, а затем, будто устыдившись своего всплеска, нахмурился и сжал чужие пальцы ещё сильнее. — Если твой наставник был настолько силён, что умел создавать такие… штуки, то это только говорит о том, каким чудовищем является он сам! Разве можно так издеваться над жизнью? Алатус пялился на его руки, обхватившие его ладонь, и усиленно пытался вслушиваться в его слова. Он сейчас больше был похож на одного из волчонков стаи Андриуса, когда Венти приходил к ним после восстания. Они относились к нему с явной опаской и точно так же замирали, не зная, атаковать им или бежать прятаться. Алатус неуверенно надавил пальцами на ребро его ладони, а затем поднял взгляд. — Нельзя, — пробормотал он уверенно, и Венти улыбнулся. — Нельзя, — повторил он и на всякий случай встряхнул ладонь Алатуса в некоем подобии поддержки. — И ты не просто какой-то демон, ясно? Ты Цзинь Пэн. Птица с золотыми крыльями. Алатуса бросило в краску — его скулы заалели, а взгляд вновь опустился сначала на их сцепленные руки, а затем куда-то вбок. Пускай его глаза оставались словно заволоченными пылью, но они снова заблестели. Венти мягко улыбнулся, не сводя с него взгляда, и чуть сильнее сжал его ладонь. — Хватит меня смущать, — едва слышно пробормотал Алатус, но руку не убрал — напротив, вновь надавил пальцами на ребро ладони Венти. Он был тёплым; очень-очень тёплым, как глиняная пиала с зелёным чаем внутри. — Не хватит, — возразил Венти, улыбнувшись чуть шире. — Наоборот, буду чаще это делать, чтобы у тебя даже мыслей больше не было так к себе относиться! — Я не… — Цзинь Пэн, — случайно перебил его Венти, распаляясь. — Цзинь Пэн-а. Можно мне называть тебя А-Цзинь? Алатус резко вырвал руку и поднял на Венти затравленный взгляд, и тот мгновенно замолк и замер. Он невольно напрягся, не понимая, что такого он сказал, что Алатус так странно отреагировал. Его лицо разом побледнело, а взгляд стал как будто стеклянным, словно его отбросило в прошлое, которое ему совсем не хотелось вспоминать. Венти неловко уложил руки на встопорщившиеся одежды на коленях и сглотнул. — Прости, — пробормотал он, опуская взгляд. — Забудь, я… иногда увлекаюсь. Алатус чуть качнул головой. — Незнание — не преступление, — так же тихо отозвался он. — Называй, как захочешь. Но не… А-Цзинь. Венти слабо улыбнулся и кивнул, но не стал спрашивать, почему. Если Алатус так остро реагировал на это обращение, то лучше лишний раз не ворошить старые раны. Может, в этой непереносимости был виновен его бывший наставник, но Венти не спешил строить догадки. Он дождался, когда Алатус уснёт, а затем зажёг свечу на обеденном столике и вытащил записи Чжун Ли. С тех пор, как они вдвоём отправились странствовать, у него всё никак не находилось времени спокойно и уединённо их изучить — понимал, что Алатус заинтересуется, а как объяснять, откуда у него взялись записи о Богах, он понятия не имел. На пожелтевшей от времени странице Чжун Ли писал: «Осиал-дагэ стал вести себя странно. Люди бы сбросили всю вину на происки злых духов, но мне кажется, что дело состоит в чём-то другом. Возможно, мне не хватает информации — стоит поспрашивать других Богов в частном порядке. Вынести эту тему на предстоящем Священном Призыве — заставить дагэ потерять лицо, что было бы досадным упущением с моей стороны, когда дагэ только и ждёт того момента, чтобы поставить репутацию Ассамблеи Гуйли под сомнение.» Чем дальше Венти продвигался в дневниковых записях, тем больше начинал понимать о том, как обстоят дела на этих землях на самом деле. Он выяснил, что все слухи, которые окружали Заоблачный предел и склон Уван, были далеки от истины: «За сегодняшней встречей попросил сестёр Хранителя Облаков с горы Аоцан и Владыку Песен и Скитаний из Заоблачного предела наведаться к брату Гамигину. Он посетил Священный Призыв лишь единожды, но его поведение показалось мне довольно схожим с тем, какое сейчас у дагэ. Если мои опасения подтвердятся, и Сердце Бога способно влиять на разум его обладателя, то мне будет необходимо отыскать способ сдержать духовное разложение.» Алатус заворочался в постели, когда Венти задумчиво хмыкнул и нахмурился. Он дождался, пока скрип бамбуковой кровати не утихнет, и перевернул страницу. «А-Чжун назвала это эрозией. Я согласился с этим названием — как земля разрушается под могуществом воды и ветра, так и практически безграничная сила Сердца Бога разъедает разум его обладателя. На это могут уйти долгие годы — дагэ живёт уже больше шести тысячелетий, и признаки духовного разложения начинают проявляться только сейчас. Мы с А-Чжун немедленно приступим к изучению этого вопроса.» Венти коснулся подушечками пальцев собственной груди. Сердце Бога потянулось к нему ненавязчивым теплом, и если бы он того захотел, то комнату бы наполнил лёгкий запах мондштадских ветров — свежий, приятный, отдающий зелёным цветом и приносящий пыльцу ветряных астр и сесилий. Возможно, этот запах ненадолго бы перебил аромат сандала из курильницы, но Венти не решился проверять это — мало ли, вдруг Алатус проснётся. «Вероятно, Сердце Бога обладает способностью принимать избыток негативной энергии из внешнего мира для защиты своего владельца, но не обрабатывать её. Когда негативной энергии становится слишком много, она выходит за пределы Сердца и постепенно отравляет разум. Пока все наши с А-Чжун попытки обработать негативную энергию в Сердце вручную успехом не увенчались, но это только начало. Когда у нас появятся результаты, мы немедленно соберём Священный Призыв.» Под этой страницей пряталось ещё несколько, но Венти в какой-то момент осознал, что смысл прочитанных им слов до него упорно не доходил. Все его мысли витали где-то там, в описании предположительного принципа работы Сердца Бога, а подушечки пальцев продолжали лежать на груди и изредка давить на плотно запахнутые одежды. Метнув быстрый взгляд на спящего Алатуса, Венти чуть ослабил пояс ханьфу и медленно запустил ладонь под слой одежд. Его тёплые и мягкие пальцы коснулись кожи, нерешительно замерли, а затем ладонь по самую кисть погрузилась в середину груди. Комнату объяло золотым цветом — слабым-слабым, едва заметным, тонущим в пламени стоящей рядом свечи, но Венти резко прижал вторую ладонь ко рту, не давая ошеломлённому вздоху сорваться с губ. Его глаза распахнулись, взгляд рухнул на дневниковые записи Чжун Ли, сейчас больше похожие на беспорядочный набор черт и точек, а спина вдвое согнулась. Его ладонь, погрязшую в груди, словно опустили в тёплую воду, но в то же время всё ощущалось совсем иначе; так, словно ты ненароком уснул на залитой солнцем поляне, и согревающие лучи покрывают нежными поцелуями твоё лицо. Не смея прекращать зажимать себе рот, Венти осторожно коснулся своего Сердца кончиками пальцев, и всего его насквозь прошила неконтролируемая дрожь, и через ладонь и плотно сжатые губы пробился глухой стон. Бамбуковая кровать не издала ни единого скрипа, но Венти сомневался, что услышал бы хоть что-нибудь прямо сейчас. Он впервые пробовал по-настоящему коснуться собственного Сердца; он не знал, что так вообще можно делать, что это будет так тепло и приятно, что он способен настолько остро чувствовать каждую клетку своего тела. Он легко касался лишь самыми кончиками пальцев острых и округлых граней Сердца, пытался мысленно воссоздать его облик, наслаждался пронизывающим его теплом. Он прикрыл глаза и опустил голову, но совсем скоро вся эта чувствительность начала понемногу иссякать, как будто тело привыкло к этим лёгким касаниям, и тогда Венти обхватил Сердце всей ладонью. Его тело словно прошило несколькими десятками крошечных молний, с губ сорвался стон в разы громче предыдущего, и Венти вздрогнул всем телом. Он быстро вытащил руку из груди и уткнулся лбом в низкий обеденный столик, пытаясь понять, что с ним только что происходило и нормально ли это. Возможно, в записях Чжун Ли есть какое-то объяснение. Отчего-то краснея лицом, Венти взглянул на всё ещё спящего Алатуса, потёр пальцами лоб и склонился над записями. Он мог бы просидеть так всю ночь, но в какой-то момент услышал скрип бамбуковой кровати. За пару недель совместного путешествия Венти успел заметить, насколько неспокойно иногда Алатус спит, но сейчас ему явно снилось что-то неприятное. С его губ сорвался прерывистый вздох, а в свете луны и одинокой тонкой свечи было отчётливо видно, как сильно брови съехали к переносице. Тихонечко свернув записи и спрятав их в рукаве, Венти бесшумно выбрался из-за стола и приблизился к постели. Он опустился на корточки и протянул руку, замерев на полпути. Лицо Алатуса покрыл пот. Некоторые пряди длинных и только-только растущих волос прилипли к его щекам и лбу, пальцы стискивали простыни, и губы были чуть приоткрыты так, как если бы хотел что-то сказать, но спал слишком крепко, чтобы суметь сделать это. Он чуть дёрнул головой, как будто кто-то захотел его ударить, и ослабевшее ото сна тело попыталось вяло отойти с линии удара. — А-Пэн? — низким шёпотом произнёс Венти и аккуратно коснулся его плеча. Веки стремительно распахнулись, застывший и чуть пыльный от сонливости янтарь вперился в его лицо, и Венти очень сильно постарался не нахмуриться. Алатус явно плохо узнавал его после неспокойного кошмара, рука его кратко дёрнулась к краю постели, где лежал в ножнах меч, но быстро остановилась. Глупо, наверное, было спать так. Если нападут, пока меч вытащишь, тебе глотку перережут. И всё же Венти не стал об этом говорить. — Тебе приснился кошмар, — протянул всё так же тихо Венти, взволнованно встречая взгляд Алатуса, и тот помялся, прежде чем медленно кивнуть. — Я тебя разбудил? — хрипло спросил тот, садясь в постели и ладонями вытирая пот и лица. — Прости. — Я… — выдавил Венти, раздумывая, что ему делать. — Я не спал. Подожди здесь, я принесу полотенце. Не дожидаясь какого-либо ответа, Венти поднялся на ноги и поспешил к противоположному концу комнаты. Там, на небольшом комоде, который предназначался для хранения одежды, стоял стакан с водой. Рядом с ним лежало сложенное небольшое полотенце, которым и руки вытереть будет проблематично, не говоря уже об остальном теле. Венти вылил на него половину воды и как можно аккуратнее выжал остатки обратно в стакан, прежде чем вернуться к Алатусу. Тот с благодарным кивком принял влажное прохладное полотенце и вытер им лицо. — Тебе часто снятся кошмары? Венти чуть нахмурился. Алатус резко перевёл взгляд к влажному полотенцу, комкая его в пальцах. Его губы едва разомкнулись, но с них не сорвалось ни единого слова, прежде чем он отрывисто кивнул и вытер лоб ещё раз. Он явно не хотел рассказывать о своих снах, поэтому Венти неловко прочистил горло. — Ладно, — пробормотал он, борясь с желанием почесать лоб. — Хватит с нас откровений на сегодня, да? Ложись спать… Я тоже пойду. Алатус захлопнул рот, который приоткрыл, едва Венти попросил его вернуться ко сну. Он мелко кивнул и повесил полотенце на изголовье кровати. Едва способный спать после всех этих событий, Венти ещё слышал, когда у Алатуса вновь начинались кошмары. Не совсем понимая, как это исправить, он сползал со своей постели, усаживался на пол и едва ощутимо касался его волос и шептал, что всё в порядке. Это помогало.

***

Приближался к воротам школы Аоцан Венти в гордом одиночестве. Воспоминания о прошедшей ночи всё ещё вспыхивали ветряными астрами на щеках, и когда Алатус захотел остаться в городе, Венти не смог не зардеться и слабо кивнуть. Он не понимал, почему так сильно стыдился, что именно заставляло его разрываться изнутри от подобных чувств — то, что он совершил ночью подобное открытие о самом себе, то, что ему невероятно понравилось касаться собственного Сердца, то, что он проснулся утром от неловкого копошения над самым ухом, то, что он проснулся, сидя в едва ли естественной позе на полу у кровати Алатуса, или то, что он действительно провёл половину ночи, гладя его по волосам каждый раз, когда тот начинал ворочаться от тяжёлых снов. Венти мотнул головой и устремил собранный взгляд к главным воротам школы Аоцан; сделанные из камня, они казались совершенно непримечательными, но вовсе не они привлекли его внимание. У левой колонны стоял один из учеников, его концы рукавов его белых одежд прятались под тугими нарукавниками цвета ясного полуденного неба, и в руках он держал странное устройство, которое Венти видел впервые. Завидев его, ученик весь вытянулся и спрятал устройство за спину. На вид ему было лет пятнадцать. — Добрый день! — улыбнулся Венти и поклонился. Ученик, всё ещё держа что-то за спиной, настороженно качнулся всем телом в неуклюжем подобии поклона. — Прошу прощения за своё неожиданное появление, но я бы очень хотел увидеться с главой школы, скажите, это возможно? Ученик медленно убрал руки из-за спины. В правой ладони он сжимал странного вида металлическую печать — круглую, всю покрытую резьбой с мелкими иероглифами, которую было совершенно невозможно разобрать. — Цзунчжу временно отсутствует, сяньшэн, — проговорил всё так же настороженно ученик и на всякий случай поклонился ещё раз. Отчего-то из-за этого обращения Венти почувствовал себя старым, и он улыбнулся. — Да какой из меня сяньшэн, — пробормотал он и отмахнулся. — Я могу узнать, когда она вернётся? Или где её можно найти? Ученик принялся крутить в руках своё устройство, с сомнением разглядывая лицо и одежды Венти. — Цзунчжу иногда уходит обедать с Богами Ассамблеи Гуйли, — наконец, заговорил он. — Но… Если цзунчжу станет говорить с сяньшэном, пожалуйста, пускай сяньшэн не рассказывает цзунчжу о том, что видел этого ученика! Цзунчжу запрещает ученикам самостоятельно проверять свои устройства! Венти с интересом склонил голову. — Не расскажу, — сказал он, и ученик заметно расслабился. — Если ты мне расскажешь, что это за устройство такое. Запинаясь и беспрестанно мямля, ученик рассказал ему о собственном изобретении: по задумке, этот диск должен возвести вокруг школы защитный барьер, который поднимается самостоятельно, если кому-то придёт в голову напасть на школу Аоцан. Венти присвистнул и уважительно покивал этому рассказу, а затем попрощался и какое-то время пешком шёл вниз по склону горы, пока каменные ворота не потеряются из виду, и затем растворился в воздухе. В любом случае, он сказал Алатусу, что задержится в школе до вечера точно, если ему удастся встретиться с Хранителем Облаков. Если она всё ещё была в Ассамблее Гуйли, то он сможет одним броском камня сбить двух птиц. За неделю, проведённую в Ассамблее Гуйли, все смены стражников успели его запомнить, а потому поприветствовали молодого господина Барбатоса и отправили одного из проходивших мимо слуг за Тяньхэн Хуалань. Признаться, Венти как-то по ней даже соскучился. Она встретила его мягкой улыбкой и вежливым поклоном. — Молодой господин Барбатос снова прибыл во дворец Гуйли, — произнесла она ровно. — Я очень рада! Венти не сдержал улыбки. — Добрый день, Тяньхэн Хуалань! Я хотел бы увидеться с господином Мораксом и госпожой Гуй, не проводишь меня к ним? Тяньхэн Хуалань кивнула и снова поклонилась, прежде чем мановением открытой ладони позвать его за собой. Они миновали дворец Гуйли в полной тишине, но служанка заговорила, стоило им свернуть к тропе, ведущей к «Залу Верховной гармонии»: — Господин Моракс и госпожа Гуй устроили дружеский обед с Богами и Адептами. Полагаю, они будут очень рады увидеть вас. Венти заинтересованно хмыкнул. В «Зале Верховной гармонии» он раньше не был, но никак не ожидал увидеть в нём длинный стол, явно являющийся обеденным, и два ряда стульев, и всё. Конечно, стены были украшены гобеленами и полотнами, а небольшую дальнюю комнатку прикрывала собой высокая расписная ширма, поэтому Венти не смог разузнать о её предназначении. За столом сидели семь человек, но среди них Венти узнавал только Чжун Ли и Гуй Чжун. Одна из них горячо спорила о чём-то с Гуй Чжун, а вторая посмеивалась с их аргументов, поглаживая струны циня. — Добрый день! — заявил о своём присутствии Венти и поклонился всем сразу. Спор резко прекратился, и Гуй Чжун, улыбнувшись, подскочила со своего места. — Прошу прощения за такое неожиданное появление! Проходил мимо и не мог не зайти и поздороваться! Гуй Чжун приблизилась к нему и поклонилась. — Лао Вен, — официальным тоном произнесла она, и Венти мгновенно понял, что у неё сегодня необычайно хорошее настроение. — Лао Гуй, — таким же тембром отозвался он, и улыбка Гуй Чжун стала в разы шире. Она представила его всем, и Венти со всей силы постарался запомнить имена. Девушка с невероятно спокойным лицом, которая посмеивалась с чужого спора и периодически дёргала струны циня — Пин, Владыка Песен и Скитаний. Та, что взирала на него с лёгкой надменностью сейчас и горячо спорила с Гуй Чжун до этого — Сянь Юнь, Хранитель Облаков, Адепт Ассамблеи Гуйли, глава школы Аоцан. Молодой мужчина с добрым лицом, чуть полноватый и мягко улыбающийся пухлыми губами — Мархосиус, Бог Очага. Другой мужчина, с собранными в высокий пучок каштановыми волосами, тонкой длинной шеей и слегка недовольным лицом — Творец Гор, Адепт Ассамблеи Гуйли, глава школы Хулао. И, наконец, третий мужчина, чьи глаза горели золотом — Владыка Лун, Адепт Ассамблеи Гуйли, глава школы Цинъюнь. Венти был абсолютно точно уверен, что забудет имена их всех через полторы минуты. Палочка благовоний разгореться не успеет, как говорится. Его пригласили присоединиться к обеду, и Венти сам не успел заметить, как оказался непосредственным участником спора между Гуй Чжун и Хранителем Облаков. Ему объяснили, что случилось: так вышло, что Богиня Пыли загорелась идеей завести уединённое место для созерцания и раздумий учёного и философского характеров, а потому создала чертёж, который прямо сейчас лежал на краю стола, а Хранитель Облаков сочла её чертёж далёким от совершенства. — Как ты думаешь, Лао Вен, — повернулась к нему Гуй Чжун, — если мы сделаем саму платформу из плаустрита зари, то у нас получится поднять это строение в воздух? Венти состроил одухотворённое лицо и возвёл глаза к потолку. — Знаешь ли, Лао Гуй, — отозвался он, — я в этих делах не смыслю ничего совершенно. Пин не сдержала смешка, а вот взгляд Сянь Юнь в один миг стал каким-то снисходительным. — Поверить не могу, что ты продолжаешь стоять на своём, — произнесла она. — Грузоподъёмность плаустрита зари равняется полной массе минус пустая масса. Учитывая величину строения и массу используемых для постройки материалов, платформа такого размера попросту не оторвётся от земли. Уж ты, Богиня Мудрости, должна об этом знать. — Но если мы поставим на стены постройки вот эти печати облегчения веса и пропитаем материал зельем изменения агрегатного состояния… — То у тебя все стены разлетятся по молекулам! Венти казалось, что он наблюдал за игрой в мяч, вот только игроки не просто перебрасывали его друг другу, а пытались со всей силы приложить им соперника по голове. Гуй Чжун ужом вертелась, предлагала всё новые и новые варианты того, как воплотить её чертёж в жизнь, а Сянь Юнь безжалостно разбивала каждый какими-то мудрёными фразами, о значении которых Венти мог только догадываться. Судя по лицам остальных присутствующих, к подобной грызне на почве механики они успели привыкнуть, и Мархосиус в какой-то момент удалился из «Зала Верховной гармонии», чтобы вернуться через несколько минут с полной тарелкой горячего печенья в форме цветков лотоса. — Ладно, друзья, — произнёс он и поставил тарелку прямо на чертёж. Гуй Чжун издала неопределённый длинный звук, полный возмущения, и вытащила лист бумаги из-под тарелки, прежде чем свернуть в аккуратный свиток. — Почему бы нам не съесть для начала этот прекрасный десерт, а потом вы вместе хорошенько подумаете над тем, как реализовать проект Гуй Чжун-а? Гуй Чжун, продолжая сжимать в ладони свиток с чертежом, скрестила руки на груди и хмыкнула. — Она просто завидует, что А-Ли выбрал мою баллисту. — Это я завидую?! Мархосиус с крайне недовольным видом подхватил печенье и впихнул его в руки двум девушкам. — Сначала еда, потом вопли, — непреклонно гаркнул он, и спор сам собой завершился хрустом печенья. Венти не сдержал смешка. Разговор сам собой перешёл к политике. Венти, который совершенно ничего не смыслил в особенностях отношений местных земель, молча поедал печенье и активно вслушивался во всё, о чём только говорили. Так он узнал, что над Тростниковыми лугами властвует некий Бог Топей, что он в последнее время разбил все свои слова о хранении нейтралитета заключением контракта с Долиной Тяньцю об экспорте оружия дальнего боя, что Богиня Соли давно не выходила на связь и не посетила Священный Призыв в этом году, что Шан Си недавно посетила Предместье Лиша и провела там несколько дней. — И что это может означать? — не мог не спросить Венти, получивший перенасыщение новой для него информацией, которая давно сбилась в бесформенную кучу у него в голове. Чжун Ли вытер пальцы от крошек печенья и запил вином из квадратной чаши, прежде чем ответить ему: — Насколько я помню твои рассказы, твоё странствие началось с Долины Тяньцю и планировалось продолжиться на севере? — Венти кивнул и бросил краткий взгляд на Сянь Юнь, которая вскинула бровями на последней части. — Полагаю, у такого маршрута есть определённое преимущество. Конечно, Владычица Морей не является членом нашей Ассамблеи, но знакомство с ней идеологически продуктивнее, чем с коалицией Предместья Лиша. Венти ничего не понял. Судя по взгляду Чжун Ли, тот это заметил. — Ассамблея Гуйли обладает территориальным превосходством, — сказал он так, будто констатировал факт. Должно быть, он это и делал. — Благодаря объединению Заоблачного предела под нашим контролем находятся все центральные и почти все западные земли королевства. Именно это преимущество делает нас наиболее сильной стороной в происходящем конфликте. Если наша сестра с отмели Яогуан провела в Предместье Лиша — второй по величине коалиции Богов — несколько дней, то это означает, что в любой момент чаша весов может склониться на другую сторону. — Всё ещё не понял. — Бесстыдник, — бросила Сянь Юнь и цыкнула, когда Гуй Чжун пнула её под столом. — Странник без какой-либо полезной для общества цели не может провести причинно-следственные связи. Венти почувствовал укол в груди. Он глотнул немного вина, и то осело в животе неясной обидой. Да, он плохо разбирался в политике чуждого для него королевства, но это не означает, что он совсем уж глуп. Да и не станет он рассказывать об истинной цели своего путешествия каждому встречному. — После смерти Гамигина склон Уван является территорией без правителя, — продолжила она. — Что уж говорить, после того, как это подобие Бога поглотила эрозия, на склоне и людей почти не осталось, за вычетом Цинцэ. Очевидно, что все стороны конфликта захотят овладеть этой территорией. Если Шан Си объединится с этими варварами, то им останется только заключить договор с Тростниковыми лугами, и Ассамблея Гуйли будет окружена врагами. Венти задумчиво хмыкнул. До него начинало понемногу доходить. Если Ассамблею Гуйли окружат со всех сторон враждебно настроенные Боги, то в случае обострения конфликта и объявления полномасштабной войны, скорее всего, нападений будет несколько. Предместье Лиша, скорее всего, нападёт на Заоблачный предел с юго-востока. Тростниковые луга и склон Уван, как северный фронт, попытается окружить тот же самый Заоблачный предел, и пока вся Ассамблея Гуйли будет занята обороной трёх школ, отмель Яогуан захватит столицу. По крайней мере, это был наиболее очевидный вариант развития событий. — И какие у вас есть идеи? — спросил Венти, когда разложил всю полученную информацию по полочкам. Совсем скоро произойдёт «Восхождение десяти солнц».