Свойство памяти

— Дядя Барбатос! Венти не успел даже глаза распахнуть от неподдельного изумления, когда в его бедро что-то врезалось. Он опустил взгляд и увидел мальчика лет пяти от роду, что обвил руками его ногу и смотрел на него снизу-вверх, улыбаясь так ярко и счастливо, что Венти невольно улыбнулся тоже. — Ганс, милый!.. Венти, зарывшись пальцами в волосы мальчишки, поднял голову. К ним со всех ног бежала женщина, которую он точно помнил, но начисто забыл её имя — должно быть, совсем не разговаривали лично. По всей видимости, то был её сын. — Меня не было всего два месяца, когда я успел стать чьим-то дядей? — не удержался от мягкого смеха он, глядя на женщину и позволяя ей отцепить Ганса от его ноги. — Простите, святой Барбатос, — виновато заговорила она, стискивая ладошку сына так, что тот принялся выкручиваться, скривив лицо. — Совсем Ганс от рук отбился, мы его всей деревней искали целый день! Простите его, он ещё молод и совсем ничего не смыслит в субординации! Венти не сдержал слабой улыбки и опустился на корточки. Ганс перестал выкручиваться из материнской хватки и обратил к нему полный детского восторга взгляд. — Всей деревней искали, значит? — спросил Венти, аккуратно подхватывая вторую ладошку мальчика. Тот сжал его пальцы и ярко улыбнулся. — Куда же ты запропастился, Ганс? Наверное, Ганс хотел развести руки в стороны, прежде чем начать говорить, но выпутаться из материнской ладони он не мог, а разжимать пальцы с руки Венти очень сильно не хотел. Он вместо этого встал на цыпочки и высоко поднял подбородок. — Там такой большу-ущий дракон! — воскликнул он. — Все его в деревне боятся, а я совсем не боюсь! Венти склонил голову в неподдельном интересе, хотя так и хотелось обеспокоенно нахмуриться. — Совсем-совсем не боишься? — спросил он, чуть крепче сжимая ладошку Ганса, и тот широко кивнул. Судя по прерывистому вздоху матери, той это движение совсем не понравилось. — Я хочу стать таким, как вы, когда вырасту! — восторженно произнёс Ганс, и Венти рассмеялся, прежде чем потрепать его по волосам. — Вижу, что обязательно станешь, — произнёс он, а затем мельком взглянул на женщину. — Только давай начнём с малого, хорошо? Обещаешь, что будешь слушаться маму? Ганс с убеждённой готовностью закивал, а затем поднял голову, повернувшись к матери. — Я больше так не буду, — проговорил он, по-детски смешно нахмурившись, и Венти мягко улыбнулся. Женщина назвала Ганса настоящим горем и уже хотела сказать что-то Венти, как из-за её спины раздался ещё один крик: — Тётя Луиза! Тётя Луиза, вы нашли его?! Венти медленно выпрямился и посмотрел поверх плеча обернувшейся матери Ганса. К ним со всех ног спешила Грета, и Венти улыбнулся, прежде чем приветственно махнуть ей рукой. Та едва не запнулась о свою ногу, густо покраснела и сбавила шаг. Луиза первой заговорила, пересказала, как именно Ганс нашёлся, извинилась перед Венти ещё раз и потащила своё непутёвое чадо домой. Какое-то время Грета и Венти молчали, смотря друг на друга. Наконец, он деловито размял спину и первым ступил на дорогу, ведущую к Спрингвейлу. — Как вы тут? — спросил он, чтобы не идти в неловкой тишине, и Грета принялась рассказывать обо всём, что он пропустил за время странствий. С Гретой он не особенно общался. Она была одной из тех людей, которые помогали ему с лечением раненых после восстания, а сейчас все силы отдавали на хозяйственные дела. В какой-то степени, на ней лежали готовка и стирка, поэтому она, наряду с большинством женщин, целыми днями пропадала на кухне или на берегу озера. Венти плохо её знал, если уж говорить совсем начистоту, но он не был бы против познакомиться с ней чуть ближе: в конце концов, он часто наблюдал, какой бойкой она может быть в кругу друзей. Рядом с ним она почему-то спотыкалась на ровном месте и беспрестанно краснела. Наверное, смущалась его титула. — Мы уже возвели фундамент жилых домов на острове… Венти слушал её, заложив руки за спиной, и шагал с ней в ногу. Его мысли беспорядочно порхали вокруг да около, и он сам не заметил, как они добрались до деревни. Ничего не изменилось. Это до странного его радовало. — Клаудия разродилась три дня назад, — произнесла Грета, вытаскивая Венти из состояния отстранённой задумчивости, и он охнул. — Уже?! — воскликнул он. — Как время быстро пролетело! Грета слабо улыбнулась, но улыбка её померкла, как только она увидела спешащей к ним троице её друзей. — Она хотела попросить вас провести крестины, — только и сказала она за пару мгновений до того, как перед ними остановились две девушки с молодым парнем. Они вразнобой принялись здороваться с Венти, и тот только и сумел, что мягко им всем улыбнуться. Одна девушка пихнула Грету локтем и уже собиралась сказать ей что-то, как Венти, вспомнив, наконец, причину своего неудержимого волнения у Каменных врат, повернул к ним голову. — Моя лира ещё у Гуннхильдр? — спросил он, и Грета мелко кивнула. Лучше будет, если он разберётся с этим «большу-ущим драконом» как можно скорее, пока кому-нибудь ещё не пришла в голову идея встретиться с ним самостоятельно. Понимая, что он скорее крыльями снесёт в доме Гуннхильдр всё, что только можно, и соберёт ими все углы, он вложил небольшую долю восстановленных сил на поддержание человеческого облика и поспешил к другому концу деревни. Ветра, как всегда, услужливо донесли до него короткий разговор между Гретой и её подругой: — Что, Грета, теперь, небось, всю неделю будешь лужей растекаться? — У тебя ноги лишние? Так я с радостью переломаю! Венти, откровенно говоря, совсем ничего из этого разговора не понял и не спешил разбираться. Он довольно быстро добрался до дома Гуннхильдр, вежливо постучался, но так и не дождался ответа. Двери здесь запирать было как-то не принято, так что он просто толкнул её и внимательно осмотрел помещение в поисках Небесной лиры. Та гордо стояла в центре массивного обеденного стола — её-то Венти и забрал. До старого города он добрался только к позднему вечеру. На самом деле, сам путь прошёл поразительно быстро, просто ещё на выходе из Спрингвейла он то и дело сталкивался с кем-либо из его народа, и все почему-то страстно желали узнать, как прошло его путешествие и что такого интересного ему удалось повидать. На переднем плане его сознания то и дело маячили стихи, которые он успел написать в Усадьбе Ночи, но он только пообещал рассказать все подробности за ужином или уже следующим вечером. Видимо, его слова до того подогрели интерес жителей, что те поспешили готовить что-то грандиозное к общему ужину. Кажется, он точно слышал что-то про рагу из пойманного вчера кабана. Венти замер в воздухе на границе старого города. Его крылья в кои-то веки решили вести себя прилично и теперь мерно подхватывали ветряные потоки, удерживая своего хозяина в воздухе. Впрочем, на присмиревшие крылья Венти внимания совсем не обращал — взгляд его прикипел к верхушке разрушенной башни, на которой посапывало что-то огромное и чешуйчатое. Драконов он раньше не видел. Откровенно говоря, он слова Ганса воспринял, как детскую фантазию, ведь о драконах рассказывали только в сказках и древних, как сам мир, легендах. Но вот именно сейчас на вершине башни дремал самый настоящий дракон из сказок. Венти подлетел ближе и бесшумно опустился на каменный пол — сначала кладки коснулись его пальцы, затем подушечки, и уже только потом пятки. Он осторожно приблизился и сложил за спиной крылья, пока те не начали биться о колонны. Один глаз дракона широко распахнулся; тёмный зрачок глядел в самую душу. — Не бойся, — тихо-тихо произнёс Венти, слабо улыбаясь одними губами. Он имел достаточно большой опыт общения с Андриусом и его волчьей стаей, чтобы знать базовые вещи о животном восприятии звуков и незнакомцев. Он не пытался протянуть к дракону руку, не показывал зубы, старался двигаться медленно и осторожно. Кажется, дракон его и не боялся. — Меня зовут Барбатос, для друзей просто Венти. У тебя есть имя? Дракон молча наблюдал за ним одним глазом и не спешил отвечать. Возможно, он и вовсе не умел разговаривать. Его правое крыло чуть дёрнулось, и крылья Венти, явно почувствовав духовную близость, всколыхнулись тоже. Хоть когда-то их своевольность пригодилась — дракон чуть приподнял голову и заинтересованно склонил её, больше напоминая теперь сипуху, чем огромное чудище. — Мой народ немного испугался твоего прибытия. Ты же не хочешь им навредить, правильно? Дракон не изменил положения головы, но теперь в его взгляде промелькнуло что-то, чем-то напоминающее скепсис и недоверие. Венти почему-то стало стыдно, что он вообще решил задать этот вопрос. Он медленно сел на пол и скрестил ноги. Странно, наверное, но этот огромный дракон совсем его не пугал. Он не был похож на ту змеюку из моря у Ассамблеи Гуйли, от него не исходила волнами тёмная опасность. Дракон казался ему… ребёнком, что ли. Любопытным, совсем как Ганс. Иначе нельзя было объяснить, почему он не испугался внезапного появления Венти на верхушке башни. — Тебе нравится музыка? — спросил Венти и перехватил Небесную лиру удобнее. Он замер, занеся руку над струнами, дал дракону ознакомиться с видом музыкального инструмента, принюхаться к нему, а затем взял пару нот. Реакция дракона заставила его хихикнуть: тот вытянулся и распахнул глаза ещё шире, прежде чем сменить позу на ту, какую обычно принимают собаки, когда перед их носом машут мячиком, а затем уложил голову на передние лапы. Его взгляд неотрывно следил за пальцами, какими Венти дёргал струны лиры, а затем дракон и вовсе прикрыл глаза, когда он тихо запел. Он не знал, сколько времени прошло за его игрой, но в какой-то момент все мелодии, какие он только мог придумать, закончились, ровно, как и песни, которые он знал, и дракон медленно открыл глаза и чуть раскрыл пасть. — Меня, — неуверенно протянул он, и Венти едва не выронил лиру. Голос его был тихим, но довольно мощным. Слова перекатывались на длинном языке так, словно дракон боялся сделать ошибку — неужели всё это время он внимательно вслушивался в пение Венти и учил язык?.. — Меня зовут Два-алин. — Двалин, — улыбнулся Венти чуть шире. — Рад с тобой познакомиться. — Двалин, — величественно кивнул дракон. Обрадованный таким прогрессом, Венти немного поёрзал на месте. Крылья его закачались, разделяя довольство их хозяина, и Двалин чуть качнул своими тоже. — Ты путешествуешь? — спросил Венти, и Двалин озадаченно наклонил голову вбок. — То есть… смотришь на мир? Двалин снова кивнул. — Откуда ты? Двалин повернул голову и устремил свой взор куда-то наверх. Венти проследил за его взглядом и удивлённо охнул — в безоблачной ночи Селестия размытым пятном мрачнела на небосводе. Само собой, на этом острове небожителей Венти никогда не был и, скорее всего, никогда и не побывает. Даром, что все Архонты «занимали небесные престолы» — на деле же никто им предоставлять ничего подобного не собирался. Он не думал, что у него когда-либо хватит сил, если ему в какой-то момент вздумается слетать туда и посмотреть, как там поживают местные, но если у Двалина хватило сил… Должно быть, на развалинах старого города он просто хотел немного отдохнуть, а тут Венти прибыл со своей лирой. — Наверное, тебе стоит отдохнуть, — произнёс он неуверенно, вновь повернув к Двалину голову. — Я могу прийти завтра днём? Поиграю ещё, если хочешь. — Хочешь, — кивнул Двалин, и Венти тихо рассмеялся. На границе Спрингвейла он оказался уже через несколько минут. Он сбросил божественное облачение, но вместо одежд цвета цин на нём красовались самые обычные штаны, рубаха и коричневый плащ, какие носили здесь большинство местных жителей. Он потянулся, разминая спину, зажал лиру подмышкой и расслабленно поплёлся в деревню, чувствуя себя гораздо лучше, чем утром. В груди всё ещё назойливой сыпью расходилась тьма после того, как Алатус едва не вырвал из неё Сердце, но Венти вполне мог отложить панику по этому поводу на завтра. Может, на послезавтра, если он собирался снова встретиться с Двалином. — Святой Барбатос! — окликнула его престарелая Ингрид, и Венти повернул к ней голову. Во всей деревне она была самой старшей, и все без исключения относились к ней почти с таким же почтением, с каким относились к самому Венти. Сейчас она держала в руках огромную глубокую тарелку с каким-то мясом — должно быть, то самое рагу из кабана. — Святой Барбатос, вы, как всегда, очень вовремя! — Что могу поделать, — с улыбкой отозвался Венти, подойдя ближе, — не знаю, как у меня это получается. Госпожа Ингрид, вам нужна помощь? Ингрид только головой качнула. Из её пучка выбилась тонкая серебряная прядь. — Дак всё готово. Уже и потчевать можно, — сказала она и первой направилась к небольшой импровизированной площади посреди деревни: рядом протекал в крошечное озерцо худенький ручей, а на травянистой опушке обычно расставляли столы и стулья. — Скажу по секрету, Святой Барбатос, но мы специально по случаю вашего прибытия вытащили первую партию вина из одуванчиков. Вот, хотим его испробовать. Венти заинтересованно вытянулся и, сам того не замечая, чуть ускорил шаг. Ужин слился в одно большое пятно. Венти точно помнил, как увлечённо рассказывал всем жителям о своём знакомстве с другими Богами и даже Архонтом из Инадзумы, об огромной змеюке со Священного Призыва, о забавных обычаях и этикете соседних к ним земель, о путешествии в Долину Тяньцю и деревню Цинцэ. Он сам не заметил, как Алатус из всех его историй исчез, словно снег, брошенный в кипяток — будто его никогда и не было. Гуннхильдр сидела по его правую руку и с интересом вслушивалась в его истории, иногда задавая уточняющие вопросы. Когда же его история подошла к концу — он специально умолчал об истинной причине своего побега со склона Уван, сказав только, что послушал ветер и через него узнал о появлении в Мондштадте огромного дракона, — престарелая Ингрид в компании других женщин разлили по деревянным сосудам молодое вино. — Я должен произнести тост? — без какой-либо вопросительной интонации спросил Венти, и Гуннхильдр чуть дёрнула уголком губ. — Так и быть, так и быть… Он возвёл глаза к потолку, наигранно задумываясь. — Знаете, на склоне Уван когда-то давно жил один поэт, — начал он. — Мне приглянулось одно его стихотворение, как же там оно начиналось… Он прекрасно видел, как кто-то из стариков принялся заинтересованно разглядывать содержимое своей чаши, так и думая, когда же ему позволят из неё испить. Мысленно посмеявшись, Венти решил больше их не мучить: — Густа листвы зеленой сень. Пусть вечно этот день продлится. Чуть приподняв чашу с вином, Венти оглядел всех присутствующих за столами и коснулся губами деревянной каймы. Он видел, что никто больше не спешил приложиться к вину, как будто все ждали его вердикта, прежде чем попробовать самостоятельно. Венти хотелось верить, что всему виной его непоколебимый авторитет, а не опасение за своё здоровье. Он сделал небольшой глоток, удивлённо хмыкнул и осушил чашу. — Гораздо лучше того, что делают в Ассамблее Гуйли, скажу я вам, — чуть кивнув, произнёс он и отставил пустую чашу на край стола. Тогда-то все остальные, разом повеселев, выпили тоже. — Мягкий вкус, скажите? Гиннхильдр взвесила в руке пустую чашу, перекатила по языку последнее вино и сделала глоток. — И правда, — сказала она. — Как вы додумались до такого? Венти только и сделал, что загадочно развёл руками. Он мог бы просидеть за ужином целую вечность, но всё же в какой-то момент пригляделся к жителям, чуть нахмурившись, пересчитал их, а затем глубокомысленно протянул: — Кого-то не хватает. Гуннхильдр проследила за его взглядом, осмотрела всех присутствующих и чуть кивнула. — Грета ушла после того, как вы начали рассказывать о Долине Тяньцю. Похоже, она ещё не вернулась. Венти обеспокоенно повернул голову к огромному озеру. Возведённый фундамент домов чернел на фоне полупустого острова. Эхом отозвавшись, что он пойдёт и проверит, всё ли с ней в порядке, Венти поднялся из-за стола и покинул их большую компанию. Он спустился к тропе, проходящей вдоль озёрного берега, заозирался, раздумывая, куда Грета могла пойти в такое время, а затем заприметил сгорбленный силуэт в сени деревьев на небольшом холме. Он поднялся на самый верх и приблизился к Грете. Та разглядывала отражение звёзд в озёрной глади и явно думала о чём-то крайне печальном. Венти опустился рядом, и Грета вздрогнула, а затем повернула к нему голову. — Вен!.. — едва не воскликнула она и, завидев его, округлила глаза и опустила взгляд в сырую ночную землю. — Простите, святой Барбатос, я… задумалась. Венти чуть нахмурился. Конечно, ему не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, с кем именно Грета его едва не спутала. Это понимание заставило в его груди что-то заныть. — Можешь поговорить со мной, — произнёс он тихо, — если хочешь. Грета чуть качнула головой, а затем задумалась. Пока она решала, раскрывать ли ей душу перед Барбатосом, Венти скрестил ноги и повернулся к ней всем телом. Ранее этим вечером он подумал, что был бы не прочь познакомиться с этой девушкой поближе — сейчас это желание умудрилось одновременно усилиться и отпасть напрочь. — Почему Небеса всегда забирают лучших так рано? — несколько забито спросила Грета, и Венти невесело улыбнулся. — Они тоже хотят поскорее увидеться со своими любимчиками. Грета повернула к нему голову и распахнула широко глаза. — Думаете, он вознёсся? — выдохнула она. — Думаете, он… там? Венти обратил взор к Селестии, тёмным пятном пачкающей небосвод, и чуть повёл плечом. — Когда нет возможности проверить, остаётся полагаться на одну лишь веру, — произнёс он совсем тихо, и на некоторое время между ними повисло молчание. Грета смяла в пальцах полы простецкого платья и прикусила губу. — Вы с ним очень похожи, — проговорила она, а затем дёрнула уголком губ. — Складом ума тоже. Это особенно заметно, когда вы рассказываете что-то. Венти неслышно сглотнул и опустил подбородок. Он молча наблюдал, как Грета сминает платье, а затем ногтем царапает какое-то пятнышко, словно это поможет его оттереть. Он понятия не имел, что можно ответить на эти слова и стоит ли отвечать вообще. Он всегда хотел с кем-то посидеть вот так; с кем-то, кто знал Венти, кто мог понять его горе потери. На склоне Уван он не мог отделаться от навязчивой мысли, что ему бы здесь понравилось, и сейчас, когда перед ним сидела Грета и прямо говорила, что разделяет его чувства, он не мог вымолвить и слова. — Многие боятся случайно вас с ним спутать, — продолжила Грета, и Венти, чуть нахмурившись, поднял на неё взгляд. Она впервые за весь разговор посмотрела ему в глаза. — И я тоже. А потом я смотрю вам в глаза, и… всё проходит. У Венти глаза были серыми. У Барбатоса — какими-то непонятными, то ли синими, то ли светло-зелёными. Серые ему нравились куда больше. — Я могу вас попросить… закрыть глаза ненадолго? — тихо спросила Грета, и Венти вновь нахмурился. — Простите, я… Я не должна вас о чём-то просить. Вы… Венти медленно кивнул, и Грета замолкла. Он, отчего-то чувствуя странное сомнение, опустил взгляд в землю и сомкнул веки. Он услышал тихий скрип травы, шёпот листвы над их головами и звонкий плеск воды на берегу озера. И всё вокруг казалось странным и сомнительным, словно прямо сейчас он совершал что-то непомерно глупое. Потом Грета его поцеловала, и все эти чувства усилились в разы. Он распахнул глаза и невольно напрягся, замерев дыханием. Губы у неё были именно такими, какие описывали прозаики Фонтейна — мягкие и податливые, чуть влажные и до безумия нежные. Правда, даже так поцелуй не ощущался, как, по идее, должен был: опять же, дух от тела не отрывался, ввысь не возносился. Наоборот, Венти как будто вдавили всем телом в землю. С Алатусом было точно так же. На его губы что-то капнуло, и он, очнувшись, аккуратно уложил ладони на плечи Греты и осторожно её оттолкнул. Она плакала, а когда встретилась с ним взглядами, и вовсе зарыдала, низко-низко опустив голову и зажав руками рот. — Простите! — воскликнула она, дрожа всем телом и заходясь рыданиями пуще прежнего. Венти растерялся. — Я… Я не знаю, что на меня нашло, я заслуживаю смерти, я не должна была!.. — Всё в порядке, — мягко и тихо произнёс Венти, ребром указательного пальца вытер слезу с верхней губы, а затем обеими ладонями обхватил лицо Греты. Он осторожно принялся убирать с её кожи слёзы и посмотрел ей в глаза, сведя к переносице брови. Неужели Алатус так же себя чувствовал, когда Венти поцеловал его?.. — Я не сержусь. Грета разорвала их столкновение взглядами, прикипела глазами к его шее и будто хотела опустить голову, но не могла этого сделать из-за рук, продолжающих держать её лицо. — Просто… — начал Венти, а затем тяжело вздохнул и притянул Грету к себе. Он позволил ей уткнуться носом в его изгиб шеи, одной рукой коснулся перетянутой платьем спины, а пальцами второй зарылся в волосы, заплетённые в слабую косу. Он почувствовал, как ошарашенный вздох разбился о его кожу, а затем Грета несмело обняла его в ответ. — Я понимаю, почему ты это сделала. Грета вновь заревела. Венти понял, что он совсем не умеет успокаивать убитых горем женщин. Он мягко огладил её спину всей ладонью и позволил Грете проплакаться вдоволь. Не успокаивалась она довольно долго. Все одежды на его плече вымокли насквозь, но Венти не хотел говорить об этом. Признаться, он совсем не знал, что ещё ему сделать, чтобы Грета перестала плакать. — Вы были вместе? — спросил глухо Венти, и Грета замотала головой. — Он… — выдохнула она, а затем её голос сорвался, и она вздрогнула всем телом, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы. — Я никогда его не интересовала. Думаю, никто его никогда не интересовал. Потом… Потом он познакомился с вами, и… Грета вновь вздрогнула, её дрожащее дыхание вновь облизнуло шею Венти, но это жаркое ощущение не было приятным от слова совсем. Он молча позволил ей справиться с новой волной слёз самостоятельно, не прекращая мягко гладить её по спине. — Он постоянно с таким восхищением говорил о вас… Я хотела вас ненавидеть тогда, но… Но он был таким счастливым, когда рассказывал про вас, и у меня не получалось. Сейчас я знаю, что злилась только на себя, потому что я не смогла сделать то, что удалось вам, и если вы взяли его лицо, когда он… Она запнулась, не находя в себе сил прямо сказать о его смерти, и Венти чувствовал, что с каждым её словом что-то в груди тянулось к земле. Он попытался сглотнуть ком, вставший в центре горла, и опустил голову, коснувшись плеча Греты носом. — То это значит, что вы любили его гораздо сильнее, чем я, а вас он любил сильнее, чем когда-либо смог бы полюбить меня, — закончила она, и Венти заплакал.