Свойство памяти

— Мне не нужны слуги. Женщина, имя которой Алатус позабыл в ту же секунду, как его назвали, раздосадовано покачала головой. По всей видимости, она либо надеялась устроиться на работу в потенциальное место под солнцем — глупости, ведь платить ей Алатусу было нечем, кроме персиков, — либо действительно верила в свои слова: — Будущему главе Уван не пристало содержать такие гигантские владения в одиночку, благородный господин понимает это куда лучше нас. Вряд ли она занимала пост местной старейшины, или кем тут называли того, кто занимался всеми связанными с управлением Цинцэ делами. Раньше за это отвечал Гамигин. Алатус его убил. — Я не собираюсь становиться главой Уван, — сказал он решительно и нахмурился. Должно быть, со стороны этот спор выглядел достаточно забавно: женщина, чьё лицо покрылось морщинами от работы на солнце, пытается уговорить молодого с виду парня взять власть в свои руки. Алатус бы не стал доверять себе, будь он на её месте. Женщина оглядела собравшихся вокруг них жителей деревни в поисках поддержки. Из толпы вышел юноша лет пятнадцати на вид и уважительно поклонился. Алатус только свёл брови к переносице, разглядывая его. Насколько он знал, смертные в таком возрасте вряд ли могли убедить его хоть в чём-то. — Я вырос на историях о вас, — произнёс юноша, доверительно заглядывая Алатусу в глаза. Тот со всем достоинством встретил его взгляд, совершенно проигнорировав мысль, что этот деревенский подросток чертами лица напоминал новорожденного оленёнка. — Вы всегда нам помогали, когда приходили злые духи. Я… — Сейчас никаких духов здесь нет. Юноша замолк на полуслове, когда Алатус оборвал его. Он не собирался, конечно, раскрывать перед кучкой смертных душу, рассказывая о бесчисленном количестве собственных злодеяний, которые совершил его руками наставник. Пускай все и считают его спасителем из вечерних легенд, но добровольно оставаться в усадьбе, которая едва не стала его могилой несколько раз, он отчаянно не хотел. Ему нравилось путешествовать. Он помогал тем людям, которым требовалась его помощь с нечистью, искал себя и своё место. Усадьба Ночи не была его местом. По крайней мере, с каких-то пор. — Но будет что-то… страшнее, — промямлил юноша, опуская на краткий миг взгляд в землю, а затем, храбрясь, поднимая обратно. — Идёт война, господин Алатус. Я родился в семье столяров, столяром и буду. Мы выращиваем рис, делаем вина не хуже Тростниковых лугов. Даже лучше!.. И в этом всё дело. Алатус нахмурился. — От меня вы что хотите? — спросил он, скрестив руки на груди. Он мысленно себя одёрнул, но не стал менять позу. Он уже показал этой кучке смертных свою слабость, пускай не станет позориться ещё больше. — Без главы нас завоюют все, кому не лень! — воскликнул юноша, и та женщина, которая первой взяла слово в этих переговорах, дёрнула его за рукав простенькой рубахи. Из середины толпы проступило согласное бульканье. — Многих убьют, а с женщинами… Они молиться начнут, чтобы их просто убили! Пожалуйста, защитите нас! Алатус на несколько секунд прикрыл глаза. Не думают же эти деревенщины, что он в одиночку сумеет остановить армии других земель от потенциальных нападений — которых, кстати, может и не быть? Если так, то они ещё большие идиоты, чем Алатус о них изначально думал. Юноша бухнулся на колени и выставил вперёд руки. Левая ладонь легла поверх правой. — Этот ничтожный Линь Чао просит благородного господина Алатуса взять его в ученики, чтобы Линь Чао смог защищать деревню вместе с ним! Пока толпу деревенских жителей охватывали шепотки, пока парнишку за плечи трясла его мать с мольбами не творить дел на горячую руку, Алатус пытался справиться с удивлением, граничащим с шоком. Этот Линь Чао с незавидным напряжением в глазах и в лице разглядывал собственные ладони, чистые и грубые от частой работы с отцом в мастерской, а Алатус понятия не имел, что отвечать. Никто никогда не просил его стать кому-то учителем. День становился всё более странным. — Я и сам не завершил обучение, — жёстко признался он, не позволяя горечи коснуться языка. — Я не имею права тебя чему-то обучать. Даже имея, всё равно бы не стал. Линь Чао явно проглотил язык. Он вскинулся, с надеждой на бездарную шутку заглянул ему в глаза, а затем, осознав, что никто не решил разбавить неловкую сцену долей юмора, потупился и встал. Он явно пытался найти какие-нибудь слова, которые заставят Алатуса передумать. Другое дело, что заставить его передумать сможет лишь какое-то божественное вмешательство. Он вернулся в Усадьбу Ночи, когда солнце наполовину скрылось за горизонтом. Алатус плеснул в крошечный фарфоровый чайничек кипяток и выждал несколько секунд, слил чуть пыльную от чайных листьев воду в чабань, вновь налил кипятка, выждал несколько секунд и наполнил аккуратную пиалу. После вечеров с мудрецом все эти действия отточились до старой привычки, от которой явно будет крайне сложно избавиться. Он пил чай, почти не чувствуя его резковатого от первого пролива вкуса, сверлил взглядом поцарапанный пол у входа в комнату для чайных церемоний и задумчиво свёл брови к переносице. Гамигин должен был как-то платить слугам Усадьбы Ночи, ведь так? Если Алатус собирался продолжить своё путешествие, то с какими-никакими деньгами за пазухой ему явно будет проще. Странно, что он об этом совсем не подумал в свой первый побег — должно быть, последствия эмоционального всплеска притупили его способность трезво мыслить. Следовало научиться впредь контролировать… всё это. Он вновь налил себе чая, сделал небольшой глоток и поморщился. Пока он раздумывал, чай успел настояться и стать чересчур горьким. Алатус слил остатки и вновь плеснул кипятка. Среди жителей Цинцэ, которые пытались уговорить его стать главой Уван, не было никого, кто всё ещё жил близь Усадьбы Ночи. Насколько он помнил, в этой деревушке селились те люди, родственники которых служили при Усадьбе, да странствующие в поисках вдохновения поэты. Когда-то это поселение процветало, а сейчас без слёз на него невозможно было взглянуть — какие-то дома покосились, какие-то заросли бурьяном, а какие-то создавали впечатление, что за ними пытались следить, но хозяева слишком постарели, чтобы качественно держать дом в чистоте и опрятности. Алатус помнил, как ночами выбирался на крышу главного здания Усадьбы Ночи, чтобы поглядеть, как эти люди тушили перед сном свечи. Несколько раз он видел какого-то старика, собирающего в ночи какие-то травы. Возможно, он был целителем. И всё же, если так подумать, то отсутствие сегодня днём кого-либо из этого поселения в Цинцэ настораживало. Алатус редко когда полагался на интуицию, предпочитая ей холодный расчёт, но всё же постучал ногтем по опустевшей пиале, принимаясь разглядывать эту мысль со всех сторон. Вполне вероятно, эта просьба о защите могла исходить исключительно от жителей Цинцэ; в конце концов, именно там производилась мебель, выращивался рис, настаивалось под землёй вино. У них были все основания хвататься за свою привычную жизнь, когда кто-то предложил такой исход войны Богов, как захват этих земель. Жители поселения Ночи были всего лишь предками и потомками слуг Усадьбы и вряд ли занимались чем-то… общественно-полезным. Хотя, вроде, кто-то из них лепил чайники из глины. И мастерил бумажные фонарики, защищающие от нечистой силы. С другой стороны, жители этого поселения вполне могли знать о намерениях их соседей, но целенаправленно проигнорировали это собрание. Алатус имел определённые представления, откуда могли расти ноги у такого решения, но предпочёл не озвучивать их даже в мыслях. Он допил остывший чай и вновь наполнил пиалу. Снова горький. Алатус не стал обновлять кипяток — лишь перевернул пиалу и поставил её на влажную от воды чабань. Не став сливать остатки настоявшегося чая и мыть фарфоровый набор, он поднялся из-за низкого столика и вернулся в свою комнату. Собранный походный мешок уже стоял у входной двери — казалось бы, хватай да уходи. И всё же Алатус рухнул лицом в постель и шумно выдохнул. Узкая подушка слабо-слабо пахла мёдом и персиками, грязными волосами и потом. Возможно, будет лучше, если он проведёт ночь здесь, а наутро отправится в странствие дальше. Кто мог знать, что его планам не было суждено сбыться. Из неспокойного сна его вырвал очередной кошмар. Он всегда плохо помнил, что именно ему снилось — единственными воспоминаниями оставались лишь колотящая дрожь во всём теле, пот на коже, мокрые нижние одежды, чувства загнанности и пребывания в болезненном заточении. Иногда ему казалось, что по его телу бродят эфемерные, холодные, нечеловеческие в своей извилистости руки, и это ощущение оставляло мерзкий привкус на языке. Кошмары эти начались недолгим после того, как он покинул Усадьбу Ночи, но возвращение от них не избавило — наоборот, если раньше Алатусу требовалось чуть меньше минуты, чтобы прийти в себя и осознать, что он уже бодрствует, то сейчас он был готов поклясться, что видел странные тени по углам комнаты. Но ведь здесь никого нет, правильно? Тени исчезали, стоило только чуть прищуриться, разглядывая их подёргивающиеся в тёмной дымке тела, а с кожи сползало сводящее с ума чувство, будто за ним наблюдают. Алатус сел в постели и с силой вытер лицо обеими ладонями. Он шумно выдохнул и мотнул головой, отгоняя остатки сна. Обычно он оставлял окно открытым на ночь, но сейчас совсем не чувствовал прохладного ночного ветра, несущего за собой запах персиков. Это было… странно. Раздался стук в дверь, и Алатус резко вскинулся, хватая меч. Он бесшумно сполз с постели; ступни его совершенно не пронзило холодом деревянного пола, по коже точно скользили белые нижние одежды, но их касания совсем не чувствовались. Дверь медленно раскрылась, и Алатус едва не отступил на шаг. — Я утянула с кухни парочку бао, — произнесла служанка, слабо улыбаясь. Она совершенно спокойно прошла к низком обеденному столику и поставила на него поднос с плоской тарелкой, укрытой полотенцем. «Ты мертва», — хотел сказать Алатус, но с его губ не сорвалось ни звука. Он чуть отставил ногу, принимая устойчивую позу, поднял меч, не сводил с лица служанки встревоженного взгляда и ничего не говорил. — Завтра принесу ещё, — продолжила та, слабо, но оттого не менее пугающе улыбаясь, и сорвала с тарелки белое полотенце. Когда Алатус рывком сел в постели, едва способный глотнуть воздуха, перед его лицом всё ещё стояла плоская тарелка, в центре которой лежала зеленовато-серая отсечённая голова первенца семьи Ян. Застывшие помутневшие глаза смотрели на него, не мигая, и Алатус зажмурился и уткнулся носом в собственные колени. Его плечи дрожали, нехватка воздуха ремнями стягивала грудь. Он резко отстранился, стянул мокрые насквозь одежды и неаккуратной кучей бросил их на пол. На следующую ночь служанка принесла окровавленное Сердце Бога Гамигина.

***

Ночной бриз пронизывал Обитель Яогуан запахами моря. В песке и водорослях копошились и скакали с места на место мелкие насекомые, которые то и дело приземлялись на ступни Шан Си, и если раньше та стряхивала их с себя, то сейчас прекратила. Эти твари питались планктоном, и если они не теряли надежды отыскать чего-то подобного у неё на коже — так тому и быть. Десятки тысяч песчинок заскрипели у неё за спиной, и Шан Си кратко повернула голову. Перед ней остановился невысокий мужчина в тёмно-зелёных одеждах и в высокой шляпе без полей и неглубоко ей поклонился. Та чуть кивнула. — Госпожа Шан хотела увидеть старика Лу Люйи? — произнёс Бог Топей с Тростниковых лугов, и Шан Си снова кивнула, прежде чем вновь повернуться лицом к морю. На дне её глаз поселилась глубокая задумчивость, и она скрестила руки на груди в независимой манере, чтобы скрыть это. — Надеюсь, госпожа Шан не сердится на этого Лу Люйи за его слова на Священном Призыве? Шан Си чуть мотнула головой, вслушиваясь в писк песчинок. Лу Люйи подошёл к ней чуть ближе, засунув руки в рукава одежд, и устремил многозначительный взор на ночной горизонт. Благо, сегодня они встречались не все — в последнее время проводить собрания их коалиции приходилось на границе Предместья Лиша, чтобы никто более не прознавал об этом. Сейчас, когда на дворе стояла ночь, во Дворце Гуйли, возвышающемся на вершине холма, почти погасли все фонари. Владычица морей из Долины Тяньцю вот-вот должна к ним присоединиться. — Ты хорошо справился со своей ролью, — произнесла Шан Си спокойным и размеренным голосом. Правда, уголки её губ чуть приподнялись, но вовсе не в улыбке. Её лицо выражало лёгкое недовольство. — Ученик брата Гамигина был на твоих землях две луны назад. Лу Люйи резко повернул к ней голову. Его брови чуть взметнулись, и он явно собирался что-то сказать, как вдруг обернулся всем телом и поклонился. Шан Си проследила за ним, а затем уложила правую ладонь на левую и чуть склонилась. — Глава Яогуан приветствует госпожу Владычицу морей на этой земле, — произнесла она, дождалась, когда ей поклонятся в ответ, и выпрямилась. — Госпожа Владычица морей знает, зачем её позвали? Невесомая ткань одежд Владычицы морей струились по её телу, переходя от мягко-голубых оттенков к глубоким синим. Её народ всегда пугался взгляда этих тёмных глаз, похожих на смертельные пучины закручивающегося омута, и каждый раз, когда Владычица морей собирала волосы в сложный пучок и закрепляла его увесистыми заколками из золота, её острые черты лица лишь сильнее выделяли этот холодный взгляд. Шан Си её никогда не боялась. Признаться, временами она испытывала к этой Богине отвращение — как же, надеется одной стрелой сразить двух птиц. Будь оно не так, давно бы явно присоединилась к их коалиции, не пытаясь хвататься за соглашение о нейтралитете с Ассамблеей Гуйли. — Полагаю, это связано с тем загадочным учеником, наставника которого вы по какой-то причине зовёте братом, — отозвалась чуть отстранённо Владычица морей, оставаясь стоять в чжане от них, не предпринимая никаких попыток ни приблизиться, ни подозвать к себе их двоих. Шан Си это поведение не нравилось — кем она себя возомнила? — Госпожа Владычица морей, как всегда, проницательна… — проговорил с подобострастной улыбкой Лу Люйи и явно собирался продолжить, как Шан Си его оборвала: — Госпожа Владычица морей позволит этой Шан Си задать вопрос, почему она не одобряет наше обращение к брату Гамигину? Владычица морей чуть дёрнула уголком губ. — Тот, кто обратился к неправильному пути, не должен снискать последователей, — сказала она. — Полагаю, госпожа Шан должна была хоть раз заметить это во время… музыкальных вечеров. Шан Си нахмурилась. Конечно, Гамигин в ряду Богов был фигурой скрытной, всегда имеющей далеко играющие планы, в которые он никого не посвящал. Обманываться мыслями, что он был всего лишь главой Уван, Шан Си себе никогда не позволяла, но эта крошечная пауза перед фразой о музыкальных вечерах… — Госпожа Владычица морей подозревает, что я знала о тенях до его смерти? — посуровев лицом, произнесла она, и глава Долины Тяньцю чуть качнула головой. — Если сомневаешься в человеке, не веди с ним дела. Как видите, я стою здесь. Лу Люйи вытащил правую руку из левого рукава и взмахнул указательным пальцем в воздухе. Похоже, он понимал, что с подобными разговорами ничего путного у них не выйдет. Конечно, Шан Си это понимала, но едва ли могла остановиться. Не нравилась ей эта змея из Долины Тяньцю. — Госпожа Шан сказала, что этот ученик ходил по моим землям два месяца назад, — быстро сказал он, переводя тему. — Полагаю, госпожа Шан успела выяснить что-то ещё? Шан Си поджала губы, не сводя скептичного взгляда с Владычицы морей, чья спина была прямой, а взор — независим, и медленно кивнула. — Я обошла несколько деревень, — произнесла она. — Надеюсь, госпожа Владычица морей не сердится за моё посещение столицы Тяньцю? Владычица морей чуть качнула головой. В её глазах промелькнуло небольшое недовольство, но Шан Си не могла отказать себе в мелочном желании явиться на чужие земли без предупреждения и точно так же уйти. Наверное, Владычица морей все волосы на голове повыдёргивала, пытаясь понять, что ей было нужно. — Ученика зовут Алатус, — продолжила Шан Си. — Он дважды посещал столицу Тяньцю, и во второй раз спутником его был молодой господин Анемо Архонт. Лу Люйи вскинул бровями и ахнул. Владычица морей окинула его слегка усталым от небольшого раздражения взглядом, прежде чем кивнуть, призывая продолжить. — Через две недели их заметил один житель Тростниковых лугов. Они составили ему компанию по дороге в деревню Цинцэ. Полагаю, в настоящее время оба должны находиться в Усадьбе Ночи или в прилегающих к склону Уван землях, ибо след их на этом теряется. — И что люди могут сказать об этом ученике? — спросила Владычица морей, чуть склонив голову. Шан Си сочла её более глупой, чем изначально думала. Убийца брата Гамигина путешествует с Анемо Архонтом, а та едва ли обратила внимание на самую важную в её рассказе информацию. Если Анемо Архонт был заодно с тем, кто обладает неизведанным могуществом, кто способен выйти из сражения с Богом победителем… Шан Си опасалась того, во что этот альянс может вылиться. — Говорят, ученик Алатус не лишён благородства доблестного молодого господина, — всё же заговорила она. — Он производит впечатление умного и скрытного человека. Предпочитает слушать, а не говорить. Скромен, когда дело касается его хороших поступков, и исключительно вежлив. Владычица морей с сомнением наклонила вбок голову. — Смею заметить, что это описание вряд ли подходит убийце Гамигина. — Мы знаем человека в лицо, но не знаем его душу, — с лёгкой улыбкой отозвался Лу Люйи и вдруг посерьёзнел. Из-за облаков вышла луна, и в её свете лицо Бога Топей казалось илисто-зелёным. — Если брат Гамигин пал от его руки, то нам следует тщательно подумать, прежде чем принимать хоть какие-то действия. — Ты проверил всех торговцев? Лу Люйи чуть скривился. Шан Си прекрасно понимала, что дала ему крайне труднореализуемую задачу: обойти всех купцов этого королевства, чтобы выяснить, могло ли Сердце Бога Гамигина оказаться у кого-либо из них, либо этот Алатус оказался достаточно алчен, чтобы оставить его себе. Если Сердце Бога Гамигина попадёт к ней в руки… Ассамблея Гуйли исчезнет с лица земли. А там и небесный престол совсем рядом. — Это заняло много времени, — с неохотой отозвался Лу Люйи, отводя взгляд в сторону комка наполовину сухих водорослей. — Госпожа Шан была права, думая, что этот ученик оставил Сердце Бога брата Гамигина себе. Босые ступни Шан Си облизнула морская пена. Начался прилив. Совсем скоро взойдёт солнце, и их камерное собрание подойдёт к концу. — Хорошо, — сказала она, и Владычица морей нахмурилась. — Госпожа Шан находит этот факт благоприятным? — с сомнением протянула та, и Шан Си снова поджала губы. Она очень не любила разжёвывать каждую свою мысль. — Устраним сразу две угрозы. Благо, я знаю людей, которые блестяще справятся с этой задачей. Смею вас заверить, не далее, чем через пару лун, этот ученик станет историей, а в наших руках будет Сердце Бога брата Гамигина. Лу Люйи предвкушающе улыбнулся, в то время как Владычица морей впечатлённой не выглядела. Её тёмные глаза неотрывно глядели на Шан Си, а сомкнутые губы ни на цунь не раскрылись, чтобы проронить хоть одно слово. — Предоставьте это мне, — враждебно встретившись с ней взглядами, продолжила Шан Си. — Напомню, что всем нам угрожает не один ученик со склона Уван, а его альянс с Анемо Архонтом. Пускай мы все и видели этого молодого господина на Священном Призыве, не давайте себя обмануть. Первый, кто занял один из семи небесных престолов, вполне способен сравниться по силе со всей нашей коалицией. — Этот мальчишка?! — выплюнул Лу Люйи, а затем одёрнул себя. — Госпожа Шан права. Нельзя доверять своим глазам. Если госпожа Шан знает, что делать, нам следует ей довериться. — Было бы приятно знать, что именно она собирается делать, — отозвалась Владычица морей, с нескрываемым скепсисом взглянув на собственные ногти, и Шан Си хмыкнула. Она не просто так посещала Предместье Лиша полторы луны назад. Конечно, договориться с этими озёрными Богами было довольно сложно, но она была до того уверена в результате, что принимала длительные переговоры со второй половиной их коалиции достаточно оправдывающими. Конечно, ради этого пришлось пожертвовать блаженным неведением Ассамблеи Гуйли касательно не такого уж и добросовестного нейтралитета между ними и Долиной Тяньцю, но теперь, когда поставки оружия дальнего боя налажены от Тростниковых лугов в Предместье Лиша через земли Владычицы морей, Шан Си могла перекладывать на доске для игры в го некоторые костяшки. — Подразделение Юй Пао вам о чём-нибудь говорит?