Свойство памяти

Алатус вполне мог добавить несколько засушенных кусочков персика в чай. Признаться, в последнее время питание одними только сушёными фруктами грозило бы свести его в могилу, будь он простым смертным. Во время странствий, конечно, он мог позволить себе прикупить редьки, выловить рыбы или поймать небольших лесных зверей. Возможно, ему следовало поскорее отыскать золотые запасы Гамигина, если он не хочет загнуться от постоянности рациона. У Алатуса была мысль, что все свои богатства его бывший наставник держал в подземных коридорах, но перерыл все комнаты, кроме той, где выжидали тени, и ничего не нашёл, кроме кучи книг и свитков. Одна мысль о том, чтобы проверить единственную оставшуюся комнату, вызывала тупую боль в тех шрамах, которые остались от близкого знакомства с тенями. Впрочем, им уделён всего лишь один огромный зал без единой щели для света или воздуха. Похоже, Гамигин тоже остерегался, что эти твари смогут ослушаться его воли и сбежать. Алатус метнул краткий взгляд на почти полностью истаявшую свечу и поднялся из-за столика. Где-то в доме прислуги, вроде как, можно было найти ещё свечи. За окном шумел ливень. Ещё пару недель назад капли разбивались о густую листву, но теперь они беспрепятственно падали на землю. Алатус перестал тренироваться в персиковом саду, когда грязи стало так много, что ни о какой отработке чёткий движений не могло идти и речи. Конечно, наставник бы сказал ему, что нетвёрдая земля, наоборот, поможет ему научиться сражаться на открытой местности, но… Алатус замер, когда почти подошёл ко входной двери и услышал неровный стук. На склон Уван обрушилась ночь, и в это время мало кто предпочитал покидать дома, не говоря уже о том, чтобы сделать это в подобный ливень и пойти в Усадьбу Ночи. После того разговора в Цинцэ его никто не трогал — видимо, все понимали, что ответ Алатуса не изменится, даже если попросить десять тысяч раз. Удобнее перехватив меч в ножнах, он приблизился к двери и резко распахнул её. На пороге стояла какая-то молодая девушка. Она плечом приваливалась к деревянной стене и зажимала обеими ладонями бок. Одежды её были чёрными и довольно бедными, а на бледных пальцах размазывалась при каждом вздохе кровь. — Помогите… — выдавила она и осела бы на пол, не подхвати её Алатус за локоть. Бедные чёрные одежды, но бледная кожа — она не походила ни на крестьянку, ни на дворянскую особу. Она вся была мокрая от дождя, и тот явно смывал пот с её лица — слишком уж мертвецкого оттенка были её щёки и лоб. Такое состояние было невозможно подделать. Глаза её закатились, и Алатус отставил ногу, принимая более устойчивую позу. Он вполне мог не открывать израненной девушке или отказаться ей помогать. Наверное, за время странствий он привык выручать всех жаждущих и страждущих — конечно, когда дело касалось злобных духов, но и сейчас он совершенно не знал, что заставило незнакомку истекать сейчас кровью на пороге Усадьбы Ночи. Если где-то здесь завелось что-то неприятное и потенциально смертельно опасное, он был обязан узнать больше. — Что с вами случилось? — спросил он, нахмурившись, и девушка чуть качнула головой. — Разбойники… — выдохнула она, пытаясь удержаться на ногах. — Напали, когда я ехала мимо. Они украли коня… и вещи… Алатус подавил тихий вздох и помог девушке опереться на себя. Вполне вероятно, если он сейчас же не попытается ей помочь, девушка истечёт кровью раньше, чем он поймёт, что происходит. В его голове билось множество вопросов, но он всё же завёл незнакомку в дом и помог ей добраться до главного зала. Лечь там было совсем негде, но идти сюда было гораздо ближе, чем в другие комнаты. Он помог девушке усесться на пол, а затем подхватил с трона Гамигина небольшую подушку. — Лягте, — сказал чуть ли не в приказной форме он, подкладывая подушку девушке под голову, а затем быстро удалился в комнатку для прислуги на другом конце коридора. Он помнил, что там хранились бинты и лекарственные мази, но сам никогда не решался пробираться туда самостоятельно. То ли он боялся гнева своего наставника, то ли были ещё какие-то причины для этого. Алатусу пришлось немного повозиться, разыскивая на заваленных предметами для уборки полках простецкий деревянный ларец с лекарствами, но, когда он вернулся в зал, девушка продолжала лежать на полу там, где он её оставил. Её грудь прерывисто вздымалась, а усталые глаза сверлили тёмный потолок. Когда-то он был усеян звёздами. Девушка чуть вздрогнула и всхлипнула от боли, когда Алатус с громким стуком поставил ларец на пол. Он вперился взглядом во влажные одежды на правом боку незнакомки и застыл. — Мне нужно снять рубашку, — сказал он, всеми силами пытаясь не выказывать небольшое смущение, и девушка чуть кивнула. Наверное, так она разрешала ему делать всё, что вздумается. Он быстро развязал тонкий пояс, стянул верхние одежды и понял, что никаких нижних одеяний у неё не было. Резко опустив взгляд с её обнажённой груди — совсем небольшой, — он принялся разглядывать рану на боку. К лицу прилил жар, как если бы Алатус сидел у костра. — Вас ударили ножом, — произнёс он, борясь с желанием раздвинуть края раны, чтобы оценить, насколько она глубокая. Если он так сделает, то крови станет в разы больше. Девушка чуть кивнула и резко выдохнула. Её рука метнулась к ране, но Алатус перехватил её запястье. — Не трогайте, — сказал он резко, а затем потянулся к ларцу и открыл его. Он не думал, что у него есть время добраться до комнаты, где всего несколько минут назад пил чай, и вымыть руки кипячёной водой, пускай рана и не выглядела слишком опасной. Будь она смертельной, девушка бы уже давно испачкала своей кровью весь пол. Алатус отложил в сторону бинты, вытащил длинную иглу и вдруг цыкнул. — Не спите, — бросил он и всё-таки бросился в чайную комнату. Чайник с кипятком был ещё горячим, и Алатус открыл крышку. В воздух взметнулся пар. Он вернулся в тронный зал, уложил иглу и нить на крышку ларца и тщательно облил всё кипятком. Плеснул немного на ладонь и протёр руки — мера недостаточная, чтобы избавиться от грязи на коже полностью, но лучше уж так, чем никак или чем ожоги. — Будет больно, — предупредил он, стирая кровь вокруг раны и не глядя девушке в лицо, а затем проткнул кожу совсем близко с краем раны иглой. Болевой порог у девчонки был чудовищно низким. Она вопила во всё горло, дёргалась, но едва заставляла себя вцепиться пальцами обеих рук в собственные одежды и не пытаться заставить Алатуса остановиться. Он затянул небольшой узелок в самом конце, а затем аккуратно помог девушке сесть, прежде чем плотно, но не слишком туго замотать её живот. — Вам повезло, — пробормотал он дрожащей и едва живой девушке, завязывая узел бинта. — Попади удар чуть ближе к животу, и я бы не смог вам помочь. Девушка едва-едва прохрипела слова благодарности, а затем уронила голову Алатусу на плечо и потеряла сознание. Тот замер, понятия не имея, что сейчас делать. Он-то планировал закончить с раной и как следует расспросить незнакомку о том, куда она направлялась, что проезжала мимо Усадьбы Ночи, почему она решила пойти именно сюда, а не в прилегающее поселение, как её зовут, в конце концов. И вот она растеклась по его плечу, потеряв сознание, но дыша ровно. Ну, хоть не помрёт в ближайшее время. Алатус подхватил её на руки и отнёс в комнату Гамигина. Теперь, когда он вернулся в Усадьбу Ночи, его бывшему наставнику было не привыкать видеть в своей постели посторонних. Проснулась она, когда солнце совсем встало. Алатус налил им обоим чая и приступил к расспросам. Её звали Юй Ся. Чувствовала себя достаточно неплохо для того, кого ударили в бок ножом прошлой ночью. Родилась в семье торговца в столице Гуйли и две недели назад сбежала из дома, когда узнала, что её собирались выдавать замуж за мужчину вдвое старше неё. За это время она успела добраться до склона Уван, направлялась в Мондштадт. Остановилась, чтобы отдохнуть самой и дать перевести дыхание коню, и попала в засаду кучки разбойников в лесу. Пришла в Усадьбу Ночи, поскольку видела крышу сквозь голые ветки персиковых деревьев и надеялась, что найдёт тут помощь. Алатус тихо хмыкнул, выслушав её историю до конца, и поднялся с постели. Он поставил пустые пиалы на поднос и двинулся прочь из комнаты. — Скажите, если вам что-то понадобится, — произнёс он, остановившись на пороге, а затем вышел в коридор. Он полагал, что Юй Ся уйдёт, как только ей станет лучше. Такие раны залечивались чуть меньше, чем за одну луну — уж столько-то времени он вполне способен потерпеть. Даже если кожа полностью не затянется, девушка должна понимать, что после такого бесславного побега из родного дома в преддверие свадьбы её будут искать чуть ли не под каждым камнем. Тем более, если посмотреть на бледную кожу Юй Ся, можно ясно увидеть, что родители заботились о ней, как о цветке. Возможно, именно это и повлекло за собой подобную рану — навыков боя у девчонки не было совсем никаких. Боги Селестии явно не были на его стороне в этом вопросе. — Вы здесь живёте совсем один? — удивлённо произнесла Юй Ся, когда наткнулась на него во время тренировки. Алатус согласно промычал, не прерываясь и не размыкая губ. — Вам не бывает тут одиноко? Алатус бросился в сторону, как если бы в него что-то метнули, а затем рассёк мечом воздух. Голова соломенного болванчика отделилась от тела и шлёпнулась на землю. Из пучка на макушке выбилась небольшая прядь, и этого было достаточно, чтобы он решил оттачивать эту связку и дальше. — Нет, — бросил он, убрав меч и потянувшись обеими руками к волосам. Он быстро стянул ленту, скрепляющую пучок, сжал её зубами и достаточно быстро перевязал волосы. Юй Ся надула губы, а затем вышла в центр тренировочного зала и подняла перед собой две руки. Она сжала ладони в слабые кулаки и явно принимала позу, какую видела у какого-либо воина или в книжке. Её лицо излучало чуть ли не детское предвкушение, начисто разбивающее серьёзность стойки. Алатус отпустил края ленты и смерил её многозначительным взглядом. — Научите меня драться! — воскликнула Юй Ся, и Алатус хмыкнул. — Я не беру учеников. Юй Ся снова надула губы, но из стойки не вышла. Алатус, едва ли взглянув на её ноги, понял, что повалит её на пол за долю секунды. — Я не хочу быть вашей ученицей, — произнесла она, чуть растягивая гласные, и Алатус непонимающе нахмурился. — Я хочу научиться защищаться от тех разбойников. Если они снова нападут, мне нужно сделать так, чтобы убежать целой и здоровой! Подумав немного, Алатус шагнул ближе, и Юй Ся напряглась. Возможно, изменив подход к обучению, он и сам выяснит, есть ли у него какие-либо ошибки. Более того, если Юй Ся собиралась и дальше идти в Мондштадт, то делать она это будет пешком. Мало ли, что она встретит на своём пути. Алатусу бы не хотелось потом узнать, что его запас бинтов ушёл в никуда. Он едва ли не вальяжно сделал ей подсечку, и Юй Ся оглушительно грохнулась на пол. Она едва слышно ойкнула и потёрла наверняка занывшее бедро. — Будем учиться падать, — рассудил он без особого чувства оптимизма и приволок из дальнего угла тренировочного зала плотные соломенные одеяла. Он находил совместные тренировки забавными. Юй Ся сразу становилась до того сосредоточенной каждый раз, когда он ей скупо говорил что-то, что, казалось, вот-вот складка между бровей лопнет. Её внимательный взгляд цеплял каждое движение, какое ей показывали, но сама девушка явно прокручивала всё в голове, прежде чем сделать. Иногда эта тактика срабатывала, а иногда — не особенно. В тот раз, когда она, по идее, должна со всей силы наступить ему на ногу, а затем резко сесть, развести руки, вырываясь из захвата, и броситься на другой конец зала, ей всё никак не удавалось достаточно быстро опуститься. Алатус крепко сцепил руки в замок у неё на солнечном сплетении, а затем вздохнул, когда Юй Ся провалила уже шестую попытку вырваться. — Не надо бояться, что ты сделаешь мне больно, — произнёс он не слишком громко, и Юй Ся замерла. Его подбородка касалось собственное мягкое дыхание, отбивающееся от девичьей кожи на щеке. — Ты не будешь так думать о каком-нибудь разбойнике. — Не буду, — чуть кивнула она, выпрямляясь. Алатус позволил ей это сделать, не разрывая захвата со спины. — Но ты такой сильный, что в это трудно поверить. Алатус кратко фыркнул. В следующий раз Юй Ся сумела вырваться и коснуться ладонью дальней стены зала до того, как Алатус её догонит. Она счастливо улыбнулась, разворачиваясь, и тот, потирая пережатый одеждами сгиб локтя, удовлетворённо ей кивнул. После тренировок они, как правило, пили чай. Юй Ся развлекала его рассказами о детстве в семье богатого торговца, а затем, когда уже третий чайник пустел, отправлялась в дом прислуги, чтобы приготовить им какой-нибудь ужин. Так Алатус понял, что рисовая каша гораздо вкуснее, если добавить в неё персики, и не мог удержаться от раздумий, как его ещё не тошнит от фруктов. Пару раз Юй Ся спускалась в Цинцэ, чтобы раздобыть им корзинку овощей. Всё ещё помня, какими взглядами его провожали с полтора месяца назад, Алатус отказывался составлять ей компанию без какого-либо объяснения причины. Та на него не злилась — только плечами пожимала, подхватывала пару серебряников и выходила за дверь. Конечно, Алатус ещё в первые дни объяснил ей, в какие комнаты заходить не стоит. Например, в библиотеке могут отыскаться книги с покрытыми ядом обложками, вот эта комната на втором этаже специально построена в качестве ловушки для тех, кому придёт в голову напасть на Усадьбу Ночи, а за этой дверью, что казалась совсем непримечательной на первом этаже в дальнем от входа коридоре, могут скрываться настоящие опасности. Такие, как подземные ходы с тенями — и это Алатус вслух не произносил. Благо, Юй Ся оказалась достаточно рассудительной девушкой, чтобы не лезть туда, куда не просят. В одну из их утренних тренировок Юй Ся в очередной раз дёрнула запястьем, но так и не сумела сдвинуть Алатуса с места даже на цунь. — Дело не в силе, — выдохнул Алатус и отпустил её руку. Юй Ся выпрямилась, готовая слушать со всем вниманием. — Ты должна обратить вес своего противника против него самого. Расслабься. Юй Ся проследила за ним неоднозначным взглядом, который Алатус не собирался расшифровывать, и опустила чуть зажатые до этого плечи. Он шагнул вперёд, поднимая руку. — Выжди правильный момент и… Она схватила его за запястье, стремительно ударила его под коленом ближней к ней ноги и повалила на пол. У Алатуса из глаз искры посыпались, когда он ударился о деревянный пол головой, так что он не сразу заметил, с каким довольством на него глядела Юй Ся, рассевшись у него на бёдрах. — Я победила, — проговорила она, хитро прищурившись. Алатус хмыкнул и стремительно выбросил вперёд руку. В следующий миг Юй Ся лежала на полу, неспособная пошевелиться ни одной мышцей тела. Алатус стискивал её запястья, прижав их к дереву, и одним коленом упирался ей в бедро. — Ты проиграла, — произнёс он, готовый уже произнести речь, почему не стоит медлить, как только тебе удаётся повалить противника на землю, но все слова застряли в горле. Юй Ся смотрела на него без единого проблеска страха в глазах. Это было… странно. Даже в те моменты, когда они с Барбатосом занимались дружескими сражениями, на глубине глаз его то и дело мелькало что-то испуганное, стоило только Алатусу прижать к его горлу меч в ножнах. Юй Ся сейчас смотрела на него так, словно не видела в резком падении и обездвиженной позе ничего страшного. — Тогда почему этот проигрыш ощущается, как победа? — улыбнулась Юй Ся, и Алатус чуть дёрнул уголком губ, прежде чем подняться на ноги и протянуть ей руку. К ужину она переоделась в ханьфу цвета нефрита и принесла несколько винных кувшинов. Возможно, Алатусу следовало быть чуть более внимательным к тому, что его ненастоящая ученица покупает в Цинцэ, но лишь смерил её вопросительным взглядом, когда она села напротив него за низкий столик. В двух мисках лежали жаренный с яйцом рис, пареная редька да очищенная от костей рыба. Юй Ся рассказывала, как в подростковом возрасте сбегала на кухню, когда ругалась с отцом, и там выпрашивала кухарок научить её чему-нибудь, чтобы её как можно дольше не возвращали обратно в дом. Готовить она явно умела. — Это был сложный приём, — улыбнулась Юй Ся, разливая им вино в пиалы из фарфора. — Мы заслужили отметить, что он у меня получился, разве нет? Алатус смерил скептическим взглядом пять кувшинов. — Могу предположить, что ты просто искала повод, — протянул он, но всё же подхватил свою пиалу. За два месяца совместной жизни Алатус полагал, что достаточно хорошо узнал Юй Ся. Он полагал, что сейчас она ярко улыбнётся и загадочно пожмёт плечами, вместо ответа переводя тему и приступая к еде и рисовому вину, но она вдруг опустила взгляд в свою пиалу и обхватила её обеими руками. Она нахмурилась, впадая в сосредоточенную задумчивость, и Алатус замер с пиалой в руке, так и поднеся её к губам до конца. — Я просто… — наконец, заговорила Юй Ся. — Засиделась я здесь, вот что. Не хочу и дальше тебя смущать своим присутствием. Алатус мог бы её заверить, что Юй Ся его не смущает, но в таком случае его слова прозвучат достаточно лицемерно. Да, ему приносило странное удовольствие тренироваться с этой девушкой, слушать её рассказы за послеобеденным чаем и есть хоть что-то помимо персиков. И всё же, не находись здесь Юй Ся, он бы уже давно взвалил на плечо походный мешок и скрылся где-нибудь в бамбуковых лесах, идя туда, куда ноги ведут. Сидение на одном месте его с недавних пор перестало прельщать. — Пойдёшь в Мондштадт? — спросил Алатус, чуть склонив голову, и Юй Ся метнула в его сторону слишком быстрый взгляд для того, чтобы его расшифровать, и вновь уткнулась в свою полную вина пиалу. — В этом всё дело, — пробормотала она. — Теперь я не знаю, хочу ли идти туда. Алатус непонимающе нахмурился, но ничего не сказал. Юй Ся глотнула немного вина и, наконец, встретила его взгляд. — Говорят, люди там дружны и помогают друг другу во всём. Там нет всех этих договорных браков, долга перед родителями… Может, там я узнаю, для чего вообще появилась на свет? Она явно ждала от него ответа, но Алатус продолжил молчать, разглядывая её с глубокой задумчивостью. Он смотрел, как Юй Ся допивает вино из своей пиалы и ожидающе глядит на него, а затем выпил тоже. Это вино было многим вкуснее того, что они с Барбатосом брали у того старика с Тростниковых лугов. — Но это делает меня плохой дочерью, так? — спросила Юй Ся. — Мама с папой ведь хотят, чтобы у меня всё было хорошо. Мой… жених богат. Он сделает так, чтобы я ни в чём не нуждалась. Рожу ему несколько детей, да и всё. Мама меня научила разбираться в финансах, от голода даже внуки наши не умрут. И чем я недовольна? Алатус поставил пустую пиалу на стол, и Юй Ся разлила им ещё вина. Он собирался только сказать, что в таких делах совсем не являлся советчиком, что решение должна принять она сама, но вдруг Юй Ся мотнула головой, улыбнулась и подняла руку с наполненной вновь пиалой. — Не хочу сегодня об этом думать, — сказала она, держа руку до тех пор, пока Алатус не сделает то же самое. — Сегодня я хочу упиться до сна! А думать буду завтра. Дёрнув уголком губ, Алатус выпил вслед за ней. Сначала они разговаривали о простых вещах. Юй Ся, узнав об интересе Алатуса к поэзии, попросила его прочитать что-нибудь, не говоря название, а затем оба осушали пиалы, если она правильно угадывала, что он ей зачитал. Это было чем-то похоже на ту игру с Барбатосом в тот день, когда они добирались до Цинцэ, но в этот раз Алатус едва ли думал. Спустя полтора кувшина Юй Ся, узнав, что он зачитал ей стихотворение неизвестного поэта, рассмеялась от небывалого возмущения, подхватила из стоящей в центре стола миски несколько орешков и бросила их в него. Некстати вспомнив, как записывал это стихотворение больше трёх лун назад под видом тренировки в каллиграфии, Алатус пропустил момент, когда нужно было увернуться. Спустя четыре кувшина Алатус бросил орешки уже в неё, когда она принялась описывать идеальную для него невесту: — Умная, но не слишком! — пьяно воскликнула она, увернувшись от орешков. — Говорит, когда надо! Не лезет не в своё дело! Алатус бросил в неё все орешки из миски. Щёки горели больше от вина, чем от смущения. Потолок вот-вот был готов поменяться местами с полом. Он был так пьян, что едва воспринимал реальность. — Хватит! Юй Ся навалилась всем телом на низкий столик, оттолкнула в сторону пустые тарелки и высунула язык. — Красивая, кроткая, начитанная, но не из знатного рода!.. Алатус навалился обеими руками на свою половину столика и сощурился. — Мне это неинтересно, — произнёс он едва ли сердито и очень нетрезво. Юй Ся хитро улыбнулась. — Думаешь, Хэ Сяньгу на пути совершенствования думала о мужьях и детях? Моё ученичество не… Юй Ся надавила ладонью на его затылок и поцеловала. В горле свернулось в комок постыдное мычание, и он попытался резко отстраниться. Их губы разделились всего на цунь, когда Юй Ся перелезла через стол, поцеловала его снова, уселась на его бёдра и толкнула на пол. Алатус сжал пальцами её плечи, едва ли ощущая, как её руки от лица спускаются к груди, а затем принимаются развязывать пояс верхних одежд. Перед глазами всё плыло от вина; Алатус едва ли понимал, что происходит. — Стой, — выдавил он и попытался оттолкнуть её вмиг ослабевшими руками. Юй Ся чуть отстранилась. Её тёмные глаза казались глубокими, но блестящими. Они смотрели на него неотрывно; взгляд был тяжёлым и сосредоточенным, как будто Юй Ся прилагала большие усилия, чтобы оставаться в сознании. — Ты когда-нибудь овладевал женщиной? — спросила она, и Алатус, почувствовав жар во всём теле, чуть мотнул головой. Юй Ся быстро развязала пояс ханьфу, перехватила его запястье и прижала ладонь к своей левой груди. Тот сжал пальцы больше рефлекторно, чем по своему желанию. Маленькая. Аккуратно ложится в ладонь. Юй Ся не надела штаны. — Я не хочу, — невероятно внятно для подобной нетрезвости выдавил он, пытаясь отнять руку от её груди. Юй Ся стискивала её так крепко, как никогда раньше. Свободной рукой она избавилась от одежд и вытащила иглообразную заколку из волос. Те упали на хрупкие бледные плечи. Она чуть двинулась на его бёдрах, и Алатус невольно сжал пальцы на её груди чуть сильнее. — Хочешь, — шепнула она, чуть улыбаясь, а затем наклонилась к нему и вновь поцеловала. Юй Ся сдавила пальцами его нижнюю часть лица, а затем засунула язык в приоткрывшийся рот. Алатус вздрогнул и издал краткое мычание, когда она проехалась по его бёдрам ещё раз, и снова оттолкнул её. — Ты же хочешь. Я всё сделаю, тебе понравится, я знаю. — Это непра… Она сжала зубами тонкую кожу его шеи, и Алатус вновь вздрогнул. К горлу подкатывала тошнота, перед глазами всё плыло, и он отчаянно желал, чтобы эти ощущения исчезли. Там, где были её руки, всё горело, но вовсе не от желания или чего-то ещё. Алатус не знал, что конкретно чувствует, но в тот миг, когда Юй Ся потянулась рукой к его штанам, он дёрнулся и со всех сил снова попытался оттолкнуть её. Она прижала его запястья к полу и нахмурилась. В груди закопошилось тёмное чувство, похожее на тот страх, какой он испытывал, когда убил наставника, но как будто другого рода. Алатус прерывисто вздохнул и дёрнул руками. Он вдавил пятку в пол и попытался её сбросить с себя, но Юй Ся сидела на нём так, будто весила в три раза больше него самого. — Отпусти меня, — прошипел он, и Юй Ся стиснула его запястья гораздо сильнее. Ногтями она впилась в тонкую кожу. Больно. — Хватит строить из себя недотрогу, — бросила она жёстко и слишком трезво для того, кто выпил по меньшей мере два шэна вина. — Расслабься, и тебе даже понравится. Алатус вновь попытался дёрнуться всем телом, собрал пальцами воздух и попытался швырнуть его в лицо Юй Ся. Её голова качнулась, как от пощёчины, на лице проступила злость. Она невольно отпустила его запястья, и Алатус сбросил её с себя. — Какой ты проблемный! — крикнула она, когда Алатус, пытаясь справиться с тошнотой, быстро поднимался на ноги. Его шею пронзил тупой удар, и мир померк.