Свойство памяти

Венти врезался ногтями в деревянную раму окна и напрягся. Его пальцы быстро заныли, но он не хотел позволять неопределённому испугу проявиться у него на лице. Одежды Алатуса были чистыми и чуть примятыми к низу, и было странно видеть их белизну, близкую к снежной, когда перед глазами то и дело мелькала картина брызгающей во все стороны крови из рассечённого горла. — Ты убил её, — выпалил тихо он, не в силах сдвинуться с места или хотя бы разжать пальцы с оконной рамы. И Алатус видел его волнение в приподнятых плечах и в бёдрах, прижавшихся к оконному проёму, а потому оставался стоять на пороге. Лицо его было спокойным, но изрезанным призраками измождения и невероятной усталости. Кожа его посерела не так, как бледнеет после нескольких дней плохого сна — так, будто он не спал несколько лет. — Она напала на тебя, — пробормотал Алатус почти что удивлённо, но Венти не расслышал его из-за всплеска невнятной болтовни на первом этаже постоялого двора. Кто-то воскликнул что-то с величайшим недоумением, и Алатус повернул в сторону коридора голову. — Я закрою дверь? Венти, стараясь не выказывать закономерного недоумения, что его вообще о чём-то спрашивают, неуверенно кивнул. Алатус плавным шагом пересёк порог комнаты и задвинул дверь с тихим стуком. На какое-то время над ними повисла неопределённая тишина, словно оба ждали, пока другой не начнёт говорить. За окном раздался всплеск, будто что-то разлили, и затем последовала неразборчивая старческая ругань. — Послушай, — наконец, со вздохом заговорил Алатус, и всё напускное спокойствие на его лице истаяло. Усталость, до этого кричавшая о себе серым оттенком кожи и кругами под глазами, теперь захватила его плечи. — Есть много вещей, из-за которых я виноват перед тобой. Я знаю. У тебя нет причин вообще меня слушать, но… Ты позволишь мне всё объяснить? Венти неопределённо дёрнул плечом, и рукав его нижних одежд чуть сполз с переката. Ему пришлось приложить усилия, чтобы отцепить руку от оконной рамы и поправиться, но вместе с этим жестом исчезло внутреннее беспокойство. Наверное, все эти движения и заставили Алатуса собраться с мыслями: — В Усадьбе Ночи была обычная тренировка. Я не собирался причинять тебе вред, это… Это вышло случайно. Я привык во время боя действовать, а не думать. Это меня не оправдывает, я знаю, как и не оправдывает, почему я молчал о том, что знаю, кто ты, с той… — С той ночи у горы Аоцан, — проговорил вместо него Венти, но Алатус не выглядел слишком уж удивлённым чужим знанием. Он только кивнул с небольшим промедлением, и на лице его проявилась глубокая задумчивость о том, что сказать дальше. — Почему ты молчал? Алатус окинул его неопределённым взглядом, нахмурившись, и медленно разомкнул губы: — Пытался понять твои цели. Я потому и спросил тебя в Усадьбе, давно ли ты знаешь обо мне. Я думал… Думал, что… Венти неосознанно повторил выражение его лица. Он скрестил руки на груди и чуть опустил подбородок. — Что я познакомился с тобой для того, чтобы найти Сердце Бога твоего наставника? — подсказал ему он, и Алатус отрывисто кивнул. Выглядел он пристыженным, и Венти соврёт, если скажет, что не чувствовал от этого вида мрачное удовлетворение. — Ты притащил меня сюда, чтобы рассказать об этом? Алатус резко мотнул головой и уже порывисто разомкнул губы, чтобы что-то сказать, как дёрнулся от крика: «Глава Уван!» — в коридоре. У Венти все мысли из головы выветрились начисто, когда дверь их комнаты без лишнего шума отъехала в сторону. Стоящий на пороге юноша в мокрых чёрных рабочих одеждах ойкнул, завидев его, и неловко поклонился. Кожа его рук пестрела мелкими царапинами. — Этот ничтожный просит прощения, что ворвался без стука и помешал! — воскликнул он, ни капли не выглядя виноватым. — Глава Уван, я бы постучался, но тётушка Син сказала, что это очень срочно! Венти был готов воздухом подавиться, когда Алатус опустил обессиленно плечи и потёр двумя пальцами прикрытые глаза. — Линь Чао… — протянул он, и юноша снова ойкнул. — Это не может подождать? Линь Чао помялся. Лицо его помрачнело. — Друг господина Алатуса, — забормотал он с таким видом, будто такое обращение вызывало у него настоящую боль в зубах, — спал пять дней. И надо было ему просыпаться прямо сейчас?.. — Линь Чао, — грозно оборвал его Алатус, но Венти уже ничего не слышал. Он пять дней провёл в бреду, солнце уже клонилось к горизонту, и если он правильно сопоставил даты… — Я подойду позже. Чуть надув губы, Линь Чао поклонился и исчез за дверью. Алатус повернулся обратно к Венти, но не успел ничего сказать: — Мне нужно идти. Венти довольно резво оттолкнулся рукой от оконной рамы и подхватил с низкого длинного комода свою одежду. Запахивал её и завязывал пояс он небрежно. По-хорошему, ему следовало уделить своему внешнему виду больше времени, но он и без того ужасно опаздывал. Священный Призыв уже давно должен был начаться, и что-то Венти подсказывало, что проникновенная болтовня с Алатусом не является достаточно уважительной причиной, чтобы не приходить вовсе. Замерев в центре комнаты, он едва коснулся кончиками пальцев своей груди. Он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы без труда раствориться в воздухе и сразу появиться за границей столицы Гуйли, но воспоминания о том, как боль раздирала его на части на берегу моря пять дней назад, были ещё свежи. — Постой, — вдруг произнёс Алатус, и Венти перевёл на него слегка затуманенный взгляд. Он смотрел, как Алатус заводит руку за спину, как его пояс стягивается вокруг талии, как в тонкой ладони появляется что-то узкое и белое. — Ты оставил его тогда. Венти осторожно подошёл ближе, протянул руку и взмахом кисти раскрыл свой веер. За год он совсем не изломался и не истёрся, будто им совсем не пользовались. Даже бумага не пожелтела — настолько бережно его хранили. И Венти совсем не знал, что и думать. Он только удобнее перехватил веер, чувствуя позабытую давящую боль в подушечках пальцев, но совсем незаметную. — Как временный глава Уван, — продолжил Алатус чуть гортанно, будто сама мысль о его статусе до того претила ему, что грозила обернуться тошнотой, — я прошу прощения у господина Барбатоса за нападение на него Юй Пао на этих землях. Этого больше не повторится. Пока Венти раздумывал, что ему ответить, Алатус двумя пальцами коснулся ребра раскрытого веера, как будто не договорил и боялся, что Венти растворится в воздухе без лишних слов. — Если я могу что-то сделать, чтобы исправить то, что сделала Богиня Песка… Я помогу. Венти фыркнул через силу и захлопнул веер. Он, конечно, мог сказать, что Алатус понятия не имеет, что именно Шан Си сделала, что уж кто-кто, а он здесь помочь ему не в силах, но не думал, что все эти слова имеют хоть какое-то значение. Только покачав головой, он потёр лоб и растворился в воздухе. Пускай он почти не принимал участия в разговоре, только что окончившимся как-то оборванно, на плечи его давила усталость. Не таким уж и быстрым шагом добираясь до скалы, где проходил Священный Призыв в прошлом году, и вернув себе божественную форму, он всё прокручивал события последнего получаса в голове. Что у него, что у Алатуса любые слова вырывались через силу и с жуткой неохотой, и это было так странно, если помнить, насколько спокойно и вполне даже тепло они общались до того дня в Усадьбе Ночи. С другой стороны, это было ожидаемо. Всё ещё мелькающие на периферии воспоминания об убийстве Шан Си вопили громче Двалина о том, насколько Венти был от Алатуса в ужасе. То, какой собранностью лучилось лицо Алатуса в тот миг, когда он вырывал Сердце Бога из её груди, то, как он бросил его ей перед лицом, будто давая призрачный шанс на выживание, то, как он пронзил её мечом долей секунды позже — нельзя быть настолько спокойным, когда убиваешь другого, нельзя делать это с практически осязаемой лёгкостью, нельзя делать это без осознания, что другого выбора не существует. Конечно, это нисколько не показывало, что Алатус был от своих действий в восторге, но всё же он отличался от всех, кого Венти когда-либо знал. И то, как он назвал его настоящее имя, обращаясь именно к нему, а не к абстрактному мондштадскому Архонту, отдавалось странным покалыванием в затылке. Стоило огромных усилий не дёрнуться от всей этой формальности, пропитавшей чужие извинения по поводу случившегося — и что такого произошло за этот год, что Алатус, несмотря на всю его ненависть к склону Уван, добровольно решил стать его главой? Венти явно многое упускал. У каменных ворот, стоящих перед помостом, на котором уже собрались остальные Боги, Венти остановился. Даже отсюда, стоя чуть поодаль, он мог видеть напряжение в телах Богов и витающую в воздухе мрачность. Чжун Ли стоял на возвышении, запрятав руки в рукавах белых одежд, и неотрывно глядел на говорящую рядом с ним Гуй Чжун: — Мы непременно найдём того, кто убил сестру Шан… Осиал вдруг мотнул огромной головой и фыркнул, да так громко, что у Венти уши заложило. — Много ли чести для Ассамблеи Гуйли будет искать того, кто пришёл сюда сам, — прошипел он, ощерившись, и Боги всем составом повернулись к воротам. Венти чувствовал на себе с десяток чужих взглядов. Лицо его медленно приобретало хмурое, такое же мрачное, как у всех присутствующих, выражение. Он видел, с какой тревогой на него глядела Гуй Чжун, и полагал, что, умей та общаться мысленно, непременно попросила его срочно уйти. Дураком он, конечно, не был, а потому в попытках обрести уверенность приподнял подбородок и поднялся по деревянным ступенькам на помост. Теперь он смог увидеть небольшой каменный пьедестал на том возвышении, где стояли Чжун Ли с Гуй Чжун, и стоящее на нём Сердце Бога бледно-жёлтого цвета. Приходить явно не стоило, похоже. — Прошу прощения за опоздание, — проговорил он медленно. — Кажется, я прослушал что-то очень важное. Что заставило вас подумать, что госпожу Шан убил именно я? Дураком он не был, а потому понимал, что в том случае, если он примется изображать из себя несведущего в том, что произошло пять дней назад, подозрения всех остальных только сильнее укрепятся. Чжун Ли медленно кивнул, а затем повернул к Осиалу голову. — Ты видел, как молодой господин Барбатос убил её? Или слышал, как он отдал приказ? — произнёс он громко и грозно. Венти помнил, как в прошлом году от зычности его голоса все остальные затихали и вслушивались с благоговением и трепетом. За эти месяцы, должно быть, что-то случилось из ряда вон выходящее, что несколько сместило Чжун Ли с его авторитетной позиции, ведь в ответ Осиал только рявкнул: — Та девчонка из Юй Пао видела, как Барбатос погнался за сестрой Шан! — И с каких пор мы должны верить на слово смертной девчонке, которая не присутствовала на месте убийства лично? — бросила Гуй Чжун, и голос её был резким и отрывистым, и только это дало Венти понять, насколько она была зла. — Не говоря уже о том, что мы так и не получили внятного ответа, что Юй Пао вообще забыли на склоне Уван! Из толпы послышался скрипучий смех, и Венти повернул в его сторону голову. Он разглядел среди молодых и зрелых Богов сморщенного старика, чьё лицо иссохло и обвисло, лысина на макушке блестела на солнце, шелковистые седые волосы на затылке были уложены в тонкую косу, а тёмная от солнца кожа покрылась сетью веснушек размером с семена пшеницы. Хихикал он натужно и с явной издёвкой, и крошечные глазки его неотрывно глядели на Венти так, будто перед ним стояла какая-то забавная и несмышлёная зверушка. От этого взгляда хотелось как-то отмахнуться, и Венти с оглушительным хлопком раскрыл веер. Приятно, что его руки всё ещё помнят, как это делается. — Вы все так упорно рассуждаете над словами юной девушки, что не замечаете главного, — проговорил старик таким голосом, будто находился на последнем издыхании, и ткнул в сторону Венти скрюченным пальцем. — Даже если молодой господин и был тем, кто убил сестру Шан, то способ он выбрал уж очень знакомый! Кто-то вскинул кулак. Венти узнал этого Бога по забавной высокой шляпе без полей — на прошлом Священном Призыве он задавал Шан Си каверзные вопросы об убийстве Гамигина. Сейчас этот Бог потряс в воздухе пальцем и крикнул: — Глава Цинсю дело говорит! Сестра Шан говорила этому Лу Люйи, её близкому другу и дорогому брату, что молодой господин год назад путешествовал с учеником Гамигина по нашим землям! Откуда нам знать, что они не заодно? Венти чуть склонил голову. Ему казалось, что нахмуриться сильнее уже нельзя — логика этих Богов напрочь избегала его понимания. — Зачем мне это? — спросил он, и Лу Люйи немного сдулся, пытаясь придумать ответ. Даже сам факт, что этому Лу Люйи нужно было время, чтобы объяснить результаты своих размышлений, должен был заставить Венти рассмеяться. Правда, он был слишком озабочен тем, что внезапно стал каким-то мировым злом за то время, что спал на постоялом дворе Цинцэ, чтобы хоть как-то реагировать. Тем временем, глава Цинсю цыкнул. — Ясное дело, зачем, — проскрипел он. — Молодого господина приглашают на Священный Призыв в прошлом году, и тот, завидев разлад у местных Богов, решает воспользоваться ситуацией, чтобы расширить свои владения!.. — Мне и Мо… — Да! — перебил его ещё один Бог, тот самый, который разговаривал с Шан Си перед прошлым Священным Призывом в обеденном зале дворца Гуйли, с выпяченным вперёд в нагловатой манере подбородком. Венти прищурился, разглядывая его преисполненное решимости узкое лицо. — Если Барбатос хочет убить меня и завладеть моими землями, я не понимаю, почему мы всё ещё не объединили против него силы! О, Венти знал, что именно ему нужно сказать, чтобы этот Бог подавился возмущением. Его крылья затрепетали от предвкушения. — А ты вообще кто? Гуй Чжун издала какой-то странный звук, который Венти в любое другое время расшифровал бы как отчаянную попытку не расхохотаться. Бог с выпяченным подбородком раскраснелся, надулся — того и гляди, лопнет ещё. И, кажется, он собрался яростно ему отвечать, как Лу Люйи снова заговорил: — Молодой господин, должно быть, отшучивается, чтобы отвести подозрения от того Алатуса! Мало ли, что на уме у этих обрезанных рукавов!.. — Лу Люйи! — оборвал его Чжун Ли, повысив голос, чего он ни разу не делал за то время, что они с Венти были знакомы. Венти не думал даже, что он умеет кричать — как-то не вязались у него в голове образ невозмутимого Бога Камня и ярость. О, а он явно был зол. Правда, Венти не совсем понимал, почему. — Ты переходишь все границы! Лу Люйи стиснул руку в кулак и взмахнул рукавом, явно не планируя извиняться за, должно быть, намеренное оскорбление. Венти явно следовало когда-нибудь в свободное время получше узнать о местной культуре ругательств. Даже оскорблённый вид состроить ему не удалось, потому что он совсем уж не знал, на что в словах Лу Люйи стоит обижаться. Вроде бы, в его одежде никогда не было никаких дырок… — Сегодняшний Призыв стал похож на собрание кучки замшелых сплетников, — заговорила вдруг молчавшая до сих пор девушка. Её бледное острое лицо было открыто из-за собранных в сложную причёску волос, и, по идее, холод в её глазах и словах должен был вызывать у собеседника тревогу, но Венти устремил взгляд на её достаточно большой нос с горбинкой, который казался ему очаровательным, и совсем не заметил её отчуждённость. — Если у нас нет никаких доказательств, кроме слов девчонки из Юй Пао, может, Предместью Лиша следует провести расследование на этот счёт? А Ассамблея Гуйли уничтожит Сердце Бога Шан Си, чтобы ни у кого не возникло соблазна воспользоваться его силой. Осиал вдруг злобно ощерился. — Владычица морей, конечно, так складно всё придумала, — прорычал он, и Венти, если совсем уж откровенно, не до конца понимал, что гигантскому змею не понравилось, ведь эта Богиня, вообще-то, подала хорошую идею. — Поручать Ассамблее Гуйли уничтожить Сердце Бога сестры Шан! Кто сказал, что они сами не соблазнятся использовать его? Венти поразился, с каким единодушием он, Владычица морей и Боги Ассамблеи Гуйли воззрились на Осиала, не скрывая скепсиса. Чжун Ли взмахнул рукой, и в руку его лёг появившийся из воздуха длинный свиток, от и до заполненный мелкими иероглифами, и он наверняка хотел сказать что-то о своём статусе Бога Контрактов, может, предложить Осиалу заверить законность договора между Ассамблеей Гуйли и Богами этого королевства, но в возникшую паузу встрял глава Цинсю: — Так ли надо Предместью Лиша проводить расследование, когда всё очевидно. Из-за новоиспечённого главы Уван мертвы уже два Бога. Вы хотите, чтобы из-за лишнего промедления этот список продолжал пополняться? Владычица морей едва заметно свела брови к переносице. — Глава Цинсю, должно быть, хочет что-то предложить, — произнесла она, не вкладывая в свой тон ни капли энтузиазма, и Венти, наконец, вспомнил, что её имя упоминалось во время ужина с Адептами во дворце Гуйли. Чжун Ли назвал знакомство с ней «идеологически продуктивным», и сейчас Венти понимал, что именно заставило его так сказать. Владычица морей была рассудительной, холодной, отчуждённой, но мыслила до того интересно, что так и хотелось познакомиться с ней поближе. Конечно, учитывая всё, что произошло за последние полчаса, Венти вряд ли осуществит своё желание, но он был рад, что не только Боги Ассамблеи Гуйли встали на его защиту. А Владычица морей явно пыталась защитить его от нападок «замшелых сплетников», уведя разговор в сторону тщательного расследования обстоятельств смерти Шан Си. Если оно осуществится, Венти проблем не оберётся, но, по крайней мере, у него было время, чтобы основательно подумать над тем, во что ему не повезло вляпаться. Он едва не прослушал главу Цинсю: — Раз уж молодой господин присутствует на Священном Призыве, было бы глупо не воспользоваться этим. Пускай он передаст главе Уван, если тот не появится в Предместье Лиша с Сердцем Бога брата Гамигина через неделю, то наша коалиция будет вынуждена стереть его и его владения с лица Тейвата. Он слишком опасен, чтобы позволять ему и дальше свободно разгуливать по этим землям. Чжун Ли нахмурился, так и не вручив образец контракта Осиалу на проверку. — Предместье Лиша выдвигает ультиматум? — уточнил он, и глава Цинсю кивнул. — В таком случае, мне придётся составить ещё один контракт. Главы Цинсю, Линдзю и Дуньюй не сочтут за наглость мою просьбу задержаться, чтобы обговорить все условия? Три разновозрастных мужчины, включая того самого с выпяченным подбородком и этого старика с монашеской седой косой, разновременно кивнули, и Гуй Чжун подняла правую руку. — В таком случае, объявляю внеплановый Священный Призыв оконченным. Лао Вен, я могу с тобой поговорить недолго? Венти медленно и осторожно кивнул. Пока все Боги, кроме трёх глав из Предместья Лиша, исчезали с деревянного помоста в разноцветных вспышках, Гуй Чжун сбежала со своего возвышения, и под её ногами прямо в воздухе, куда ступала её нога, появлялись небольшие платформы из пыли. Венти удивлённо вскинул бровями, разглядывая её необычное применение силы, но не успел даже сформулировать у себя в голове вопрос по этому поводу, когда Гуй Чжун влетела в него с крепкими объятиями. — Лао Вен, я так испугалась, когда ты не вернулся во дворец! — воскликнула она ему в висок, и Венти, наученный общением с Двалином, даже не поморщился от резкого звука её голоса. — Ты всё это время был на склоне Уван, да? Венти снова кивнул — теперь с большей уверенностью. Гуй Чжун положила руки на его плечи и отстранилась, чтобы разглядеть его получше. Её обеспокоенный взгляд кружил по его лицу, как будто выискивал какие-то повреждения. — Ты прости А-Ли, он очень сожалеет, что отнёсся к культуре твоего народа без должного уважения, — заговорила она вновь, и Венти вздохнул. Он уже десять тысяч раз успел позабыть о причине, по которой его и принесло на вершину Каменных врат почти неделю назад. — Я знаю, будет очень беспечно с моей стороны просить тебя о таком, но ты сможешь передать Алатусу этот ультиматум? Ты знаешь, нам он не поверит, но ты — это совсем другое дело. Венти нахмурился. Крылья дёрнулись в неудовольствии. Ему надоело быть извечным козлом отпущения. Что год назад его просили шпионить за другими Богами, что неделю назад слёзно уговаривали поговорить с Алатусом по поводу какого-то там присоединения склона Уван к Ассамблее Гуйли и самого Алатуса к Хранителям Якса, что сейчас явно подталкивали его с широкой улыбкой на губах вернуться в Цинцэ и передать, что всех их собираются убить. Селестия, и во что он только ввязался?.. Нет, если в других случаях у него и были все основания отказаться, то сейчас на кону стояло не только его удобство, но и жизни множества простых смертных со склона Уван и деревни Цинцэ. Тем более, что всё это он сможет сделать по дороге домой. И кем он будет, если так просто отмахнётся? Другое дело, что он может использовать этот парад унижения в своих целях: — То предложение о строителях для столицы Мондштадта ещё в силе? Гуй Чжун горько улыбнулась, чуть сильнее сжала его плечи и кивнула. Наверное, сейчас его попросят дождаться, пока окружившие низкий столик на возвышении Боги перестанут ругаться по поводу тех или иных пунктов контракта, и они с Чжун Ли составят их личный. Самому Венти, право, всегда было достаточно честного слова, но у Ассамблеи Гуйли, очевидно, были свои соображения на этот счёт. Ладно, это Венти ещё был готов выдержать. Из кучки Богов раздалось что-то о Сердце Гамигина, и Гуй Чжун нахмурилась. — Эта одержимость Сердцем Бога Гамигина уже перестаёт меня удивлять, — пробормотала она, отстранившись от Венти и повернувшись к возвышению лицом. Она явно пыталась выудить из приглушённой ругани что-то ещё, но не слишком преуспела. — Меня тоже, — подал голос Венти. — Ладно бы это Сердце было относительно новым. Но так гоняться за тем, что прогнило этой эрозией с запахом ржа… Он запнулся на полуслове, и Гуй Чжун обратила к нему встревоженный взгляд. Кажется, она молча дожидалась, когда Венти скажет, что его внезапно заставило замолкнуть, но мыслями его унесло совсем в другую сторону. Шан Си явно перекачивала свою накопленную негативную энергию — эрозию, как тут говорят — в Сердце Венти, после чего оно всё оказалось пронизано ржавчиной, перекрывшей запахи дома. Алатус тоже случайно так сделал, когда коснулся его Сердца во время той злополучной тренировки. Если раньше Венти и задавался вопросом, почему так произошло, но сейчас ему вдруг стало так легко провести связь между этим событием и тем «Восхождением десяти солнц», которое они провели вместе перед прошлым Священным Призывом. И результат его размышлений был вовсе не самым радужным. А они ещё думали, куда Алатус дел Сердце Бога своего наставника. А ответ был известен ещё год назад, когда Венти впервые коснулся раны на чужом боку. И это осознание ударило его с такой силой, что ноги чуть подкосились, и Венти пришлось шагнуть в сторону, чтобы не упасть. Он приложил ладонь ко лбу, вперился взглядом в пол и всеми стараниями попытался сдержать тошноту. Он сошёл с ума. Алатус совершенно сошёл с ума, если Венти не обманывает себя — а он был до того уверен в своих догадках, что внутри что-то на части разлетелось. — Я знаю, где оно, — выдавил он едва слышно, и Гуй Чжун распахнула в искреннем удивлении глаза. — Я… Мне нужно идти. Вы пришлёте гонца с контрактом сразу в Цинцэ? Гуй Чжун не успела кивнуть или хотя бы понять, что только что ей сказали, как Венти растворился в воздухе. Его вынесло к подножью склона Уван, где он встретился год назад с господином Чэном и его новой коровой, быстро вернул человеческое обличье и поспешил вверх по изъезженной тропе. У него снова в пальцах закололо, и Венти потёр ладонь о бедро, едва ли понимая, что именно сейчас делает. Возможно, было довольно наивно с его стороны подумать, что Алатус всё ещё оставался в Цинцэ, но лучше уж он потратит немного времени, разговаривая с местными, чем начнёт метаться по чужим — и ревностно охраняемым, если помнить, как Шан Си кончила — землям, как у себя дома. Когда он пересёк врата Цинцэ, на деревню опустились сумерки. На невесть откуда взявшейся вышке на него с грозным прищуром глянул какой-то молодой мужчина с луком в руках, но явно узнал его. Наверное, весть о бессознательном Боге, которого Алатус притащил на себе неделю назад, уже девять тысяч раз успела облететь всех местных жителей. Венти быстро добрался до постоялого двора и врезался на пороге в Линь Чао. Тот в руке держал какой-то свиток, но, благо, после столкновения его не уронил. — Молодой господин, друг главы Уван, — без особой радости поклонился Линь Чао, и Венти махнул рукой до того, как приветствие получит своё продолжение: — Алатус ещё здесь? Мне нужно с ним поговорить. Линь Чао прищурился. — Глава Уван сейчас очень занят, — сказал он. — Вот, даже смету расходов тётушки Син попросил обсудить завтра. Он встряхнул рукой с зажатым в ней свитком, и Венти нахмурился. — Это срочно, — попытался надавить он, но Линь Чао только с отчётливой безнадёгой мотнул головой, мол, каким бы срочным твоё дело не было, глава Уван тебя развернёт с просьбой подойти завтра. И чем он там, интересно, занимается? — Чаю? — предложил вдруг Линь Чао и, дождавшись невнятного кивка, кивнул в сторону столиков из бамбука напротив довольно большого для этой деревни дома около мельницы. Венти рассматривал дом, в котором на несколько минут скрылся Линь Чао, а затем подождал, пока тот не заварит им обоим чай, прежде чем задать вопрос, который его мучил весь Священный Призыв: — Как так вышло, что Алатус стал главой Уван? Линь Чао кисло улыбнулся, подумал немного и начал свой рассказ. Конечно, в его истории было довольно много белых пятен, но оно и неудивительно — Алатус всегда был скрытным и не болтал лишнего о своей жизни. На моменте с разорением деревни Уван тенями Венти прижал ко рту ладонь, распахнув широко глаза, и успокоился только на рассказе о каких-то переговорах с Богами Ассамблеи Гуйли, о которых уже был поверхностно наслышан. — И как-то так само получилось, что все к нему начали обращаться за помощью или советом, и все сначала в шутку стали называть его главой Уван, а потом как-то… серьёзно стало, — пробормотал под конец Линь Чао. — Наверное, с тех пор, как он гонцов по всем землям отправил с новостью, что Уван теперь является… «независимой территорией». Теперь для того, чтобы кто-то из Богов смог прийти к нам, ему придётся не просто заранее прислать письмо, но и пройти через страдания с подписанием каких-то контрактов. У Ассамблеи Гуйли насмотрелся, наверное. Венти задумчиво хмыкнул. Похоже, на него это правило как-то не особенно распространялось, если сразу по пробуждении его не заставили подписать какие-то там контракты. Странно. Линь Чао зевнул и потянулся. — С тех пор, как новую деревню на той стороне горы построили, свободных комнат на постоялом дворе стало гораздо больше, — протянул он устало. — Можете остаться там, если всё ещё хотите с главой Уван о чём-то поговорить. Может, вам повезёт, и вы наткнётесь на него раньше, чем тётушка Син своей сметой из него все соки выжмет. Венти вновь задумчиво хмыкнул, и Линь Чао первым встал из-за стола и двинулся по направлению к ряду почти одинаковых деревянных домиков. Венти неспешно допил последние капли чая из своей пиалы и поставил ту вверх дном на чабань.