Свойство памяти

На его лоб упал лист яблоневого дерева. Венти разомкнул губы и выдохнул немного воздуха, который взметнулся вверх, подхватил листочек и аккуратно опустил его на землю. Бедро даже сквозь плотную ткань хлопковых брюк грело размеренное дыхание Алатуса, который ещё несколько минут назад выводил указательным пальцем на ноге невнятный узор, а сейчас, похоже, задремал. Подвздошная кость касалась изгиба на задней стороне бледной шеи, а белые одежды раскидались по траве, обнажая тёмно-зелёные штаны из шёлка. Молодая трава любила оставлять следы на светлой ткани — Венти побаивался, что встанет Алатус весь грязный и в пятнах, которые никогда не смоются, и даже попытался некоторое время назад остановить его, но в ответ получил лишь нарочито усталое качание головой. Скоро сядет солнце. В оранжево-жёлтом свете стены города казались едва ли не чёрными, но в то же время призрачными — солнце отбрасывало свои лучи так, что отвлекало всё внимание с острова посреди озера на себя. — Вен-Вен? — вдруг подал голос Алатус, и Венти, до этого решивший, что тот задремал, едва не подскочил на месте, а затем чуть поморщился и издал недовольное мычание. — Звучит странно, — отозвался он, и всё вокруг яблони, под ветвями которой они развалились, снова погрязло в тишине. Кто бы мог подумать, что лёгкая просьба Венти придумать ему обращение в стиле родных земель Алатуса приведёт уже к получасу медленных поисков того, которое устраивало бы обоих. Он опустил низко подбородок, а затем пальцами собрал волосы на правом виске Алатуса и разделил их на три небольшие пряди. Хотелось чем-то занять руки. Сначала он сплетал между собой три прядки так, как сам себе по утрам плёл косички, но потом стал добавлять новые волосы, ведя тонкую косу за ухо. Алатус прикрыл глаза и шумно выдохнул. — Баобэй? — предложил он вариант, от которого по щекам Венти жар разошёлся. И как духу хватило спросить-то?.. — Пускай пока будет на рассмотрении… — выдавил он, всеми силами смущение скрывая, и Алатус фыркнул чуть насмешливо. Венти зажал большим пальцем кончик готовой косички за ухом Алатуса и принялся аккуратно тянуть прядки, чтобы они казались более объёмными. У него под рукой, конечно, не было резинки, и даже ту, которую ему одолжила год назад Гуннхильдр, он умудрился потерять на вершине Каменных врат перед знакомством с Юй Ся. Расплетать косичку не хотелось — с тех пор, как Алатус отрезал себе волосы во время битвы с Владычицей морей, Венти не хватало видов острых черт лица, — так что он сорвал ближайшую к нему длинную травинку и попытался завязать её покрепче на манер резинки. Получилось не с первого раза, но в какой-то момент он кое-как обвязал её вокруг жёстких тёмных волос и отнял руки. Алатус невесомо проследил кончиками пальцев по всей длине косички, которая начиналась на его виске и заканчивалась за ухом, и Венти заметил бутон ветряной астры на его щеке и улыбнулся. — Сяо фэн, — пробормотал Алатус, и улыбка стала чуть шире. — Мне нравится! Из-за особенностей их позы — Венти опирался спиной о ствол яблони, пока Алатус положил голову на его правое бедро — оставить долгий и шумный поцелуй на бледном виске, теперь чистом из-за убранных волос, не получилось бы даже при большом желании. Венти чуть прищурился и снова приоткрыл рот, выдыхая. Тонкий ветер закрутился спиралью, опускаясь вниз, и невесомо провёл эфемерными пальцами по сомкнутым губам. Алатус повернулся на спину, открывая Венти самый подробный и полный вид на его покрасневшие губы. Что-то ему подсказывало, что у самого были такие же. Похоже, конец короткой косички врезался во что-то, и основная часть немного встопорщилась, но Венти не стал ничего поправлять — только накрыл ладонь Алатуса, лежащую в центре обтянутой белой и зелёной тканями груди, своей и сжал пальцы. — Останешься на ужин? — спросил он, наблюдая, как глаза Алатуса становятся слегка мутными от застлавшей их задумчивости. — Потом я помогу тебе с твоими делами, если нужно. Алатус чуть прищурился, когда листва яблони под потоком слабого ветра расступилась перед солнцем, а затем кивнул едва ли заметно. — Хорошо. Венти мягко улыбнулся, поднял подбородок и стукнулся затылком о ствол дерева, подставляя лицо тонким ветрам и заходящему за горизонт солнцу. Весь этот вечер выдался невероятно спокойным — так странно было сидеть вот так, облокачиваясь о яблоню, сплетая с Алатусом пальцы и неспешно переговариваясь о чём-то отвлечённом, что нисколько не касалось важных дел любого рода, что Венти где-то внутри ожидал подвоха. Впрочем, это ожидание нисколько не мешало ему подставлять лицо тонким ветрам и заходящему солнцу и проводить большим пальцем по мягкой коже на тыльной стороне чужой ладони. — Тут немного другие традиции, — вдруг заговорил он, прикрыв глаза. Он почувствовал бедром, как Алатус чуть приподнял подбородок. — На статус мало кто внимание обращает. Не обижайся, если к тебе будут обращаться только по имени и на «ты» — наоборот, это даже хорошо. Это будет означать, что ты им понравился. Алатус глубокомысленно хмыкнул. — Они обо мне хоть что-то знают? — спросил он, а затем продолжил, не дав Венти даже рта раскрыть: — Они не будут против, если я просто… появлюсь вместе с тобой? Если Венти и собирался после первого вопроса зардеться, то второй только заставил его слабо улыбнуться и опустить голову. — Не будут, — уверенно заявил он. — Наоборот, им всегда интересно с новыми людьми пообщаться. И… Я рассказывал им о наших с тобой странствиях. Им давно было интересно, кто же тот самый очаровательный спутник, который составлял мне компанию. У Алатуса на щеках расцвели ветряные астры. В глазах заблестели звёзды — а ведь солнце даже сесть не успело, — и он протянул свободную руку и аккуратно надавил двумя пальцами на середину лба Венти, как будто отталкивая. — Скажешь ещё, — пробормотал он, и Венти рассмеялся. Воздух вокруг запах одуванчиками. Их двоих окружили ветра, и слуха коснулся усталый голос Луизы: «Святой Барбатос, он опять убежал! Я очень не хочу отвлекать вас, но, думаю, Ганс всё никак не прекратит попытки добраться до старого города… Вас не затруднит привести его домой? У вас получится быстрее, чем у меня. Если вам, конечно, не сложно…» — Ты слышал? — спросил Венти, когда ветра улеглись, и Алатус нахмурился. — Кто такой Ганс? Венти не сдержал смешка и аккуратно высвободил руку, какой сжимал ладонь Алатуса. Тот намёк понял и медленно сел, тут же к нему лицом поворачиваясь и поправляя одежды. — Один несносный ребёнок, — отозвался Венти, скрещивая ноги и поднося руки к груди. — Совсем не может усидеть на месте. Найдём его и втроём вернёмся в Спрингвейл, хорошо? Алатус тихо угукнул, и Венти закрыл глаза и призвал к себе ветра. Он этого не видел, но Алатус опустил низко подбородок и сосредоточенно вслушался, как и он сам, в протекающие подобно ручью потоки, пробираясь сквозь них, как через бамбуковый лес, к тем ветрам, которые приносили звуки детской болтовни: «А ещё я жуков собираю, хотите, покажу вам своего кузнечика?» «А он у тебя с собой?» Венти дёрнулся всем телом, и ветра разбежались по склону. Он вскочил на ноги, чувствуя, как что-то внутри него резко тянет, будто на грудь двумя ладонями со всей силы надавливают, а затем пульсация нервирующая по вискам и горлу растекается. От резкого подъёма голова стала резко тяжёлой, и ему пришлось моргнуть пару раз, чтобы избавиться от изнуряющей усталости. — Что он здесь делает? — выдавил он, краем глаза замечая, как Алатус поднимается вслед за ним с хмурым выражением лица. — А-Пэн, я должен… — Пойду с тобой, — оборвал его Алатус решительно. Венти помотал головой, с комком в горле справиться пытаясь. — Он не должен знать, что Цинцэ осталось без защиты, — пробормотал он, указательным и средним пальцем ветра поманив, и тот, что принёс им кусочек разговора Ганса и Лу Люйи, нетерпеливо дёрнул их за рукава. — Можешь пойти со мной, но не высовывайся, пока не позову. Алатус с готовностью кивнул, и Венти первым оттолкнулся от земли, подхватывая себя ветрами. Ветер привёл их к невысокому плоскому холму аккурат между рекой, протекающей под Каменными вратами, и скалами, скрывающими Спрингвейл. Ганс свисал с яблони вниз головой, обеими ладошками держась за ветку, которую сжимал коленями, и улыбался лукаво-лукаво, пока Лу Люйи смотрел на него снизу-вверх, задрав голову. Тот протянул руки и снял ребёнка с дерева, позволяя тому обвить талию ногами и стиснуть ворот грязно-зелёных одежд. Алатус, должно быть, скрылся где-нибудь, откуда его не будет заметно; у Венти в голове от вида Лу Люйи всё в голове зазвенело храмовым гонгом так, что он даже не догадался обернуться. Его стопы твёрдо коснулись земли, и он сжал кулаки. Нет, ему нельзя сразу требовать, чтобы Бог Топей отпустил Ганса — второй испугается, и только Селестия знает, к чему детская паника может привести. Он заставил себя успокоиться хотя бы немного — получилось так себе, но он смог хотя бы на краткое время расслабить сведённые к переносице брови. — Лу Люйи, — бросил он, поднимаясь вверх по склону холма. Ветра услужливо принесли это имя Богу Топей, и разговор между ним и Гансом о насекомых резко оборвался. — Что ты здесь делаешь? Он остановился в паре метров от них. Лу Люйи устремил прямой взгляд ему в глаза, растягивая губы в некоем подобии улыбки — взор оставался холодным. Ганс завозился в его руках, проследив за его взглядом. — Дядя Барбатос! — воскликнул он, маша рукой, и Венти, по-хорошему, следовало повернуть к нему голову и ободряюще улыбнуться, но получалось только стойко выдерживать пересечение взглядов с Лу Люйи, соревнуясь в их холодности. — Дядя Барбатос, дядя Лу Ли говорит, что пришёл повидаться с вами! — Лу Люйи, мальчик, — поправил его Бог Топей, не опуская на землю. — Давай не будем давать брату Барбатосу лишний повод для насмешек над своим другом. Венти вывернет его лёгкие наизнанку, если он не отпустит Ганса прямо сейчас. — Я тебя не звал. Должно быть, в его взгляде промелькнуло что-то устрашающее, ведь Лу Люйи, улыбнувшись куда более подобострастно, опустил Ганса на землю. Тот сорвался с места, подбегая к Венти, и обнял его за ногу. Тонкие пальцы зарылись в недавно остриженные тёмные волосы мальчика, действуя как будто отдельно от тела. — Дядя Барбатос, — протянул Ганс, задрав подбородок, — а дядя Лу Ли сказал, что вы его звали в гости! Почему дядя Лу Ли соврал? Венти нахмурился, не сводя с Бога Топей взгляда, в котором наверняка злость плескалась, как вода в кипящем чайнике — он и сам чувствовал, как что-то внутри него тянет и ноет, а ладони так и чесались, чтобы призвать ветра. — Тебя мама искала, Ганс, — медленно заговорил он, головы не опуская. Улыбка Лу Люйи снова стала какой-то кривой. — Скажешь ей, что я очень хочу яблочного пирога на ужин? — Но дядя Барбатос… — Яблочный пирог, Ганс, — повторил Венти с чуть большим нажимом, успокаивающе погладив мальчика по голове. — Передай маме, что я очень сильно попросил. Хорошо? Ганс мелко закивал, шмыгнув носом, и Венти мысленно наказал себе найти его в тот же миг, когда Лу Люйи покинет его земли, и как следует извиниться. Должно быть, он сильно напугал его, впервые позволив себе говорить с ним мрачным и в какой-то степени вкрадчивым тоном. По крайней мере, Ганс оторвался от его ноги и побежал к Спрингвейлу со всей скоростью, которая у него была. Лу Люйи проследил за ним многозначительным взглядом, а затем взмахнул грязно-зелёным рукавом и поклонился, явно вкладывая в этот жест всё уничижение, которое у него только было. Высокая шляпа без полей чуть съехала на лоб, но Бог Топей не стал её поправлять. — Я не люблю повторять, Лу Люйи, — заговорил Венти в тот же миг, что Ганс превратился в крошечную точку между скал. — Что ты здесь делаешь? Лу Люйи медленно шагнул ближе, как будто чжан между ними донельзя его смущал. Венти он нисколько не смущал — по правде говоря, он был бы не прочь увеличить это расстояние до сотни ли, но только спину выпрямил, как будто палку проглотил. Конечно, это никак не уменьшило разницу в росте — Лу Люйи всё ещё был выше него на добрую голову точно, — но придало внутренней уверенности в себе. Он не сомневался, что при желании закрутит Бога Топей в жгут с помощью ветров и отбросит его до самого Облачного моря, но какая-то малая часть его сознания упорно кричала о странном чувстве собственной ничтожности. Ему нельзя было чувствовать себя таковым — не на его родных землях, где каждый поток ветра звенел от нежелательного присутствия чужака. — Признаться, господин Барбатос, — наконец, заговорил Лу Люйи, подойдя чуть ли не вплотную. Венти вполне мог поднять руку и ткнуться ладонью в грудь Бога Топей, не выпрямляя до конца локоть. Это нервировало, — этот ничтожный слышал, что Мондштадт всегда рад принять гостей издалека. Он полагает, слухи иногда могут врать? — Уже господин Барбатос, значит, — в тон ему отозвался Венти, чуть склонив голову, на корню подавив желание отступить на шаг. — Неужели фраза «обрезанные рукава» потеряла свою популярность? — Отнюдь, — легко отозвался Лу Люйи, приторно улыбнувшись. Наверное, пытался повторить то, как к нему обратился сам Венти на Священном Призыве, но получилось отвратительно. Гораздо лучше у него получается заискивать и кланяться всем, кто был сильнее него. — Но отказ господина Барбатоса отвечать на вопрос этого ничтожного о слухах говорит многое. Или… Лу Люйи чуть наклонился вперёд, и Венти мог почувствовать его дыхание на своих щеках. Волосы растрепал резкий порыв ветра, который был настроен более, чем враждебно. Этот ветер с радостью подхватит чужака и сбросит его со скалы — Венти стоило только пальцем шевельнуть. Он всеми силами постарался не напрягаться, но плечи как будто цепью сковало. — Или господин Барбатос ожидал увидеть здесь кого-то ещё? — Может, и ожидал, — медленно, едва слова не чеканя, заговорил Венти тихо. — А ещё ожидаю увидеть, как твоё тело вниз со скалы летит. Ты, я так понимаю, тоже этого ждёшь? Бог Топей фальшиво рассмеялся, но он совершил большую ошибку, подойдя так близко — Венти без труда мог видеть мимолётный отблеск страха в тёмных глазах напротив. Похоже, он действительно мог быть устрашающим, когда сильно того захочет. Правда, такое желание в нём прослеживалось крайне редко — едва ли вспомнить мог хоть один случай, кроме того, который произошёл на Священном Призыве, когда Лу Люйи окончательно его доконал своими оскорблениями. — Милые у вас земли, господин Барбатос, — заговорил тот, резко сменив тему. Венти нахмурился. — Хотел увидеть их с тех пор, как поговорил с… Селестия, как его звали?.. Чэн Сяосянь? В груди что-то ухнуло к самой земле. — Что ты с ним сделал? — Боги милостивые, господин Барбатос, за кого вы меня принимаете? — возмутился Лу Люйи, но как будто наигранно. Венти не верил ни единому его слову. — Мне просто было интересно поговорить со стариком, который растрепал всей Ассамблее Гуйли, как Анемо Архонт помогал ему чинить повозку. Любой бы заинтересовался на моём месте, не правда ли? Ветра забились только сильнее. Они трепали их одежды, путали волосы, отражались бирюзой на кончиках косичек, и Лу Люйи впервые разорвал их пересечение взглядов, опустив подбородок едва заметно, и только тогда Венти понял, что всё это время не ветра шептали о своей враждебности — он сам их науськивал. По ладоням прохлада разливалась, и Венти резко разжал кулаки. Над холмом встал полный штиль. — Пошёл прочь. И не смей сюда возвращаться. Лу Люйи криво усмехнулся и выпрямился. Нервозное копошение чего-то в груди несколько ослабело, но Венти не спешил переставать хмуриться. — Этот Лу Люйи не думает, что может обещать господину Барбатосу такое. Бог Топей поднял подбородок, и всё тело его как будто сравнилось цветом с верхними одеждами. Весь он расплылся, принялся уменьшаться в размерах и вдруг превратился в грязную лужу, которая впитались в землю и исчезла без единого следа. Холм погрузился в тишину, не разрываемую даже птичьими трелями, и только спустя несколько секунд Венти шумно выдохнул, сгорбился, низко опустив голову, и зажал рот руками. В горле ком встал, но он как-то не заметил его появление, сверля полупустым взглядом мятую траву в двух шагах от него и пробираясь через бамбуковый лес невнятных мыслей у него в голове. Он вздрогнул, почувствовав крепкое касание к плечам, но две ладони не исчезли — только пальцы вдавились в кожу чуть сильнее. — Ты в порядке? — спросил Алатус, появившийся прямо перед ним, и Венти поднял на него взгляд, в котором осознания было — ни проблеска. — Ганс… — Вернулся в Спрингвейл, — произнёс Алатус спокойным голосом, и из груди Венти вырвался шумный выдох. — Что Лу Люйи сказал тебе? Венти помотал головой и сглотнул противный ком в горле. — Ничего, — выдавил он, опустил ладони, которые держал чуть ниже лица, и сжал запястья Алатуса. — Просто… ничего конкретного. Лу Люйи не должен был здесь появляться — один его вид на землях Мондштадта казался неестественным, непохожим на реальность. Может, в Венти это говорило некое внутреннее разграничение его земель и всего, что происходит за их пределом. Бог Топей попросту не принадлежал Мондштадту — не принадлежал этой стороне его жизни. Наверное, неправильно было так разграничивать события, но Венти не думал, что мог с этим хоть что-то сделать. И если Лу Люйи просто взял и появился здесь, чтобы показать, что такое мысленное разграничение просто смехотворно, что он способен сделать что-то куда менее безобидное, чем болтовня с Гансом у яблоневого дерева… — Если бы я искал Ганса дольше… Чужие пальцы сильнее сжали его плечи. — Он пытается тебя напугать, — уверенно заявил Алатус, хмурясь и глядя ему в глаза. — Он знает, как ты относишься к своему народу. И знает, что ты его уничтожишь, если он кому-то из них навредит. Он просто не хочет, чтобы ты принимал участие в их войне. — Думаешь, мне оно надо? — мотнул головой Венти, на краткий миг зажмурившись. — Я просто не хочу, чтобы кто-то из моих друзей пострадал. Я не хочу, чтобы пострадал ты. Он медленно выдохнул, успокаиваясь. Там, где ладони Алатуса касались его плеч, разливалось тепло. Он сжал чужие запястья чуть сильнее и поджал губы. — Мне нужно подумать, — пробормотал он, а затем вскинулся и повернул голову в сторону каньона Светлой Короны. Алатус молчал, позволяя ему собрать в кучу все мысли, которые у него в голове заметались со скоростью бушующих ветров, а затем едва не запнулся о собственную ногу, когда Венти вцепился в его руки и потащил вниз со склона. — Подумал. Идём. — Куда?.. — едва успел выдавить Алатус, и они растворились во вспышке бирюзы. Венти не сдержал тихого вздоха, когда вспышка яркого света по ту сторону закрытых век померкла. Он крепко сжимал ладонь Алатуса и почувствовал, как та чуть дрогнула то ли от холода, то ли от волчьего воя, и чуть сильнее стиснул пальцы. В Вольфендоме всегда было немногим холоднее, чем во всём остальном Мондштадте — наверное, всему виной влияние Андриуса, проводившего здесь почти всё свободное время. Венти изредка проведывал волчью стаю, но, по большей части, старался не вмешиваться в местные дела без крайней необходимости; чтил установленное соглашение, но знал, что пару раз к Андриусу наведывался Двалин. В первый раз дракон отыскал стаю совершенно случайно, когда приземлился в лесу, чтобы немного отдохнуть и изучить неизведанную территорию, что едва не вылилось в бесславную драку между ним и волчьим вожаком. Венти пришлось их разнимать и нормально знакомить. Во второй раз Двалин прилетал сюда уже для того, чтобы поболтать о жизни, пока Венти был занят. Сейчас Венти крепко-крепко обнял Алатуса, и между ними заклубились ветра. Он почувствовал, как чужие руки обвили его талию, и улыбнулся в обтянутое белыми одеждами плечо. — Что ты делаешь? — выдохнул Алатус ему на ухо, и улыбка стала чуть шире. — Оставляю на тебе свой запах. — Венти отстранился, как только ветра улеглись, и надавил указательным пальцем на заднюю сторону его шеи. — Я бы ещё укусил тебя вот здесь, но тебе бы не понравилось, наверное. Мне нужно поговорить с волками. Не хочу давать им повод признавать тебя врагом. Алатус глубокомысленно угукнул и чуть нахмурился, задумываясь и опуская взгляд с глаз Венти на проглядывающие из-за расстёгнутого ворота рубашки ключицы. Наверное, мысль о разговоре со стаей хищников немного его смущала, но он не стал ничего спрашивать, и за это Венти был готов расцеловать его прямо здесь — он не был уверен, что хотел рассказывать всю историю с самого начала сейчас. — Тогда, наверное, мне стоит остаться здесь, — пробормотал Алатус, и Венти слабо улыбнулся. — Я постараюсь сделать всё быстро. Алатус кивнул, и Венти развернулся к тропе, ведущей к волчьему логову. Он никогда не принимал божественную форму, когда приходил сюда — лес был настолько густым, что крылья царапались бы о ветви деревьев чаще, чем выходило дышать. Сейчас он не стал изменять своей традиции — лишь ветрами себя подхватил, прежде чем спрыгнуть с вершины скалы. Он даже не успел увидеть то самое логово, к которому приблизился, как кусты в нескольких шагах от него зашевелились, и оттуда вышла знакомая ему волчица. Жёлтые-жёлтые глаза горели в лесном полумраке, как два крошечных солнца, и Венти слабо улыбнулся одними губами. — Альхена, — поздоровался он тихо, опуская правую ладонь, позволяя волчице к ней принюхаться. Та коснулась его кожи холодным влажным носом и чуть опустила голову, как будто упрашивая почесать за ухом. — Давно не виделись. Как у тебя дела? Альхена издала тихий краткий скулёж, наслаждаясь почёсываниями, а затем повернула голову к кустам, из которых вылезла. Те снова зашуршали листьями, и оттуда неуклюже выбрались пять молодых волчат — только-только глаза открыли и ходить научились. Они, отчаянно в ногах путаясь, приблизились к Венти и спрятались за матерью. Венти улыбнулся чуть шире. — Так ты теперь мама? — спросил он, и Альхена коротко завыла. — Поздравляю! Слушай, мне нужно поговорить с вашим вожаком. Не знаешь, он сильно занят сейчас? Альхена развернулась, подтолкнула одного из волчат носом обратно к кустам, и те вернулись в укрытие, где, наверное, проведут ещё несколько недель, прежде чем отправятся на свою первую охоту. Волчица сорвалась на неспешный бег, у поворота тропы обернувшись, чтобы проследить, что Венти следует за ней, и делала так ещё пару раз, прежде чем они вышли к логову. Похоже, стая только что вернулась с охоты — Андриус придерживал правой лапой здоровенную тушу оленя и раздирал её на части. Венти достаточно наблюдал за волками, чтобы усвоить, что вожак всегда ест первым и что лучше не вмешиваться во время кормёжки. Альхена быстро слилась с остальной стаей, совершенно потерявшись из виду, и Венти сел на землю и скрестил ноги, приготовившись ждать. Зрелище едящего Андриуса было не из приятных. И всё же Венти продолжал смотреть, чуть склонив голову — судя по всему, вожак почти насытился, ведь жевал он не так быстро, как если бы был голоден, да и от самого оленя мало что осталось. Когда же Андриус обглодал последнюю кость, то издал краткий вой, и большая часть волков приступила к трапезе — после вожака всегда едят самые сильные в стае. Альхена была среди них — вон она, вгрызлась зубами в бедро жирного кабана. Андриус, повернув к нему голову, приблизился. Вся шерсть вокруг его пасти была испачкана кровью и мелкими кусочками плоти, но он не спешил умываться то ли из желания сделать это после разговора, то ли потому, что хотел заставить Венти понервничать. После встречи с Лу Люйи Венти полагал, что способность нервничать по пустякам у него совсем издохла. — Привет, Андриус, — улыбнулся он совсем слабо, и волк приветственно склонил голову. — Вижу, у вас всё хорошо? Голос у Андриуса рычащий, почти что бархатный и настолько низкий, что невольно глаза в неподдельном удивлении распахиваются. Венти мог слушать его целую вечность — была бы возможность. Слова лились с уст волка соком местных тёмных ягод, когда он говорил: — Стая растёт. Скоро многие сильные покинут её, чтобы создать свою. Но Лупикал всегда будет один. Венти многозначительно кивнул. Местные волки отличались от тех, которых можно было встретить в других королевствах: здесь могли создаваться всё новые и новые стаи, но все они принадлежали одной семье. Лупикалу, как говорит Андриус. Зайдя на чужую территорию, одна стая не начинает битву с другой, поскольку все они были одной семьёй. Венти находил это интересным наблюдением. — Я могу попросить тебя кое о чём? — спросил он, и Андриус чуть склонил голову. В глазах его промелькнуло что-то, что отдалённо напоминало настороженность. — Из-за дел мне часто приходится покидать Мондштадт. А в соседнем королевстве сейчас война идёт. Ты можешь попросить своих волков быть настороже? Если они увидят чужаков с других земель, тебя не затруднит передать мне послание ветром? За эти три года он ни разу не просил Андриуса о помощи — ничтожный срок, конечно, но Венти надеялся, что не наткнётся на враждебность в ответ на свою просьбу. В конце концов, вряд ли стае понравится, если по их территории будут шастать всякие незнакомцы с сомнительными целями. Иногда он мыслил чересчур оптимистично: — Я уступил тебе не для того, чтобы выполнять твою работу, Барбатос, — произнёс Андриус медленно, ощерившись, но остальным телом оставаясь спокойным. — Я знаю. И не прошу её выполнять — просто скажи, если вы заметите что-то необычное. Или кого-то. — Лупикал не обязан отчитываться перед тобой. Венти прикрыл глаза, едва сдерживаясь, чтобы не спросить, почему Андриус такой сложный. Он не думал, что просил о многом, и всё же его слова по какой-то причине воспринимались едва ли не в штыки. — В трудные времена вожак остаётся рядом со стаей, — продолжил Андриус после небольшой паузы. — Если для тебя наступили трудные времена, ты должен быть рядом со своим Лупикалом. Венти прикусил губу, первым отводя в сторону взгляд. Он не хотел чувствовать себя провинившимся ребёнком, но почему-то все слова в горле встали, как будто он умрёт, если попытается сказать хоть что-нибудь. — А если кто-то из Лупикала далеко? — всё же спросил он. — Ты разве не переживаешь, когда твои волки, добычу выслеживая, уходят далеко от Вольфендома? Андриус даже не моргнул. — Если волк сильный, то он вернётся домой с добычей. Если волк слабый, то Лупикал ничего не теряет, если он не возвращается. Незачем переживать. Венти разомкнул губы, но с них не сорвалось ни звука. Он шумно выдохнул и потёр прикрытые глаза пальцами. — Андриус, — произнёс он на порядок тише, — пожалуйста. Я просто стараюсь сделать так, чтобы нам всем было спокойно. Помолчав некоторое время, Андриус встал и вернулся к своей стае. Он не попрощался, не согласился и не отказался — просто развернулся и сделал вид, будто Венти растворился в воздухе. И пока тот наблюдал за ним со смешанными чувствами, коснувшийся его слуха зов, принесённый ветрами, едва не остался незамеченным. Если Алатус научился так управлять ветрами, лишь один раз понаблюдав, как Венти разговаривает с Владычицей морей, то расцеловать его за светлый ум будет мало. Венти растворился в воздухе и оказался в том же самом месте, где расстался с Алатусом с десяток минут ранее — теперь тот держал что-то в ладони, завернув это в край белых верхних одежд, а вторую руку, сложенную лодочкой, прижимал к груди. — Я решил пройтись, — заговорил он медленно, и Венти нахмурился, — и нашёл это. Алатус раскрыл ладонь с верхними одеждами, и в груди всё завернулось в снежный ком, сходящий с вершины горы. От второй ладони раздался слабый писк, и Алатус раскрыл её, показывая слабого зяблика, едва дышащего и чуть подрагивающего крыльями и хвостом от холода. От Сердца Гамигина в руке Алатуса исходил точно такой же холод, и Венти не пришлось даже притрагиваться к нему, чтобы ощутить, как оно прибрежными волнами излучает тошнотворную темноту. И Венти ненавидел всё это — этот непонятный день, с самого утра и до начала заката казавшийся одним из наиболее счастливых за последние годы, появление Лу Люйи на его землях и нахождение Сердца Гамигина, насильно связывающие мысленное разграничение Мондштадта с остальным миром. Даже не хотелось думать о том, как именно чужое Сердце здесь появилось. Правда, об этом решил подумать Алатус: — Думаю, оно вернулось. Из-за того, что я даровал его тебе. Такая злость вдруг охватила — страшная, всеобъемлющая. Может, она просто копилась после разговора с Лу Люйи и встречи с Андриусом, сбиваясь в одну кучу, пока не лопнула, исчерпав свой лимит. Венти не знал. Он подхватил Сердце ветрами и резко вскинул ладонь, выпрямив руку над головой — то взмыло в воздух. Венти чувствовал, как ветра клубятся вокруг него плотным узким заслоном, не позволяя даже о едва ощутимые стенки биться; как ветрам не нравится исходящая от него тёмная энергия; как на краткий миг кожу закололо холодом, хотя он это Сердце даже не трогал. Сердце скрылось за облаками, и Венти резко сжал ладонь в кулак. Над ними раздался гулкий взрыв, и стало совсем темно, как ночью. Мондштадт захлестнул сильнейший ливень, какой только можно было увидеть — сильнее того, который властвовал в Цинцэ пару часов назад, сильнее того, который встретил Венти в своё первое путешествие в Ассамблею Гуйли. Голову болью прострелило, и всё тело стало каким-то слабым. Перед глазами тёмные пятна расплылись, но Венти зажмурился и издал рваный выдох, и слабость ушла на задний план. — Как мне это всё надоело, — пробормотал он и сжал ладонь Алатуса. Мир растворился в бирюзовой вспышке.