Свойство памяти

— У Ли Шицин ведь свадьба через неделю? — Чуть больше. Венти многозначительно угукнул. Ему в затылок несколько раздражающе упирался перекрученный пояс с верхних одежд Алатуса, но не хотелось из-за такой мелочи двигаться или вовсе поднимать с его бедра голову. Сверху, где почти ничего нельзя было увидеть из-за стола, доносился шелест смоченной в туши кисти по шершавой бумаге. Алатус придерживал рукав, чтобы не испачкать его, и уже второй час разбирался с отчётом Син Сюжун о произошедшей некоторое время назад покупке Ассамблеей Гуйли их риса. Венти не удалось стать свидетелем того момента, когда торговцы, заполнив телеги набитыми под завязку холщовыми мешками, покинули Цинцэ — это время он провёл во дворце, отсыпаясь и тратя время на разговоры. Если смотреть на Алатуса снизу, когда его лицо освещается пламенем свечи, можно легко увидеть раскосые тени, падающие с острых изгибов челюсти; на самом деле, такие черты лица для местных — относительная редкость, а потому было совсем уж странно не слышать от незнакомцев комплименты в его сторону, когда они странствовали вместе. Наверное, Венти вполне мог вытянуть сейчас руку, провести по изгибу челюсти указательным пальцем и порезаться. А может, всему виной раскосые тени от пламени свечи. — Не знаю, что дарить, — заговорил он снова спустя довольно продолжительное молчание. Алатус чуть нахмурился и опустил подбородок, встречая его взгляд своим, в котором ещё можно было уловить следы брызг лёгкого недоумения. — Тебя пригласили? Настала очередь хмуриться Венти. — А надо? У нас свадьба — большое событие. Приходят все, кто хотят. Всегда так было… Возможно, он немного привирал, но помнил, как проходила свадьба у Луизы и её мужа — Арна, кажется. Они поженились за год до рождения Ганса, и всё празднование он прятался в капюшоне, наблюдая за гуляниями вокруг огромных столов, выставленных в форме буквы П. В тот день собрался чуть ли не весь старый город, и он не помнил, чтобы Венти и его мать Лисбет получали приглашение. Они просто пришли, а Луиза указала им, куда сесть. Наверное, было наивно с его стороны полагать, что в другом королевстве будут такие же обычаи. — У нас приглашают родственников и друзей, — пробормотал Алатус, возвращаясь к записям, и Венти с подозрением прищурился. — А ты откуда знаешь? На скольких свадьбах уже успел погулять? Алатус неопределённо качнул головой. Какое-то время он молчал, выводя иероглифы, значение которых Венти не смог бы разгадать даже при большом желании — сейчас, лёжа на его бедре, он мог только видеть, как двигается локоть: легко и плавно, будто готовясь к танцу. Алатус явно давал себе время подумать над ответом, и Венти не спешил его торопить, пускай глаза понемногу начинали смыкаться. Он сложил руки в замок на животе, упёрся пяткой в пол и всё же подтянулся немного, чтобы перекрученный пояс перестал упираться в затылок. — Ни на одной, — всё же произнёс Алатус приглушённым голосом. За окном раздалось бормотание двух голосов о чём-то, что касалось вышивки на шёлковых туфлях. — Когда-то давно выбирался, чтобы посмотреть. Издалека. Второй человек за окном проскрипел голосом Линь Джухуа, что придумать сделать красную вышивку на красных туфлях мог только тот, кого предки умом обделили. Венти подумал немного и решил, что в этом изречении проглядывался смысл — зачем стараться над тем, чего не будет видно в трёх шагах? — Почему перестал? — спросил он, и Алатус чуть повёл плечом. Рукав, который он придерживал, проскользнул в опасной близости от поверхности стола, где лежала исписанная чернилами бумага. — Наставник не одобрял. Говорил, что совершенства можно достичь, если… — Отречёшься от мирских забот, — закончил за него Венти и вздохнул. — Скучная у тебя, похоже, жизнь была. Алатус не ответил. Он обмакнул кончик кисти в тушь и вывел ещё несколько иероглифов, прежде чем отложить лист высыхать ближе к центру стола, где фарфоровый набор влагой блестел — совсем недавно они выпили чай, который отчётливо пах свежим лугом. — Здесь дарят деньги. Венти задрал подбородок, чтобы увидеть его лицо — до этого его закрывала рука, какой придерживали одежды. Он видел, как взгляд глаз янтарного цвета, поблёскивающих при тонком свете, пробегается по только-только написанному тексту. Может, Алатус ошибки выискивал, а может, проверял, адекватно ли выглядит то, что он выдавил поздним вечером. — Как грустно быть бедным, — вздохнул Венти и услышал задумчивое хмыканье. — Придётся смотреть на свадьбу из окна этой комнаты. — Тебе это так интересно? Венти всё же разломил замок, из пальцев на животе сложенный, и ткнул указательным Алатуса в подбородок. Тот чуть вздрогнул, тут же переводя на него полный недоумения взгляд. — Конечно! — воскликнул Венти, удивляясь, что у него вообще нашлись силы на резкую смену тона голоса. — Я же невежественный лаовай, мне хочется посмотреть, чем ещё наши королевства отличаются. Алатус фыркнул, слабо улыбаясь, качнул головой и легко запустил пальцы в его волосы. Он очертил крохотные круги на макушке, с прядями иссиня-чёрными играясь, и Венти едва не превратился в лужу, как сделал Лу Люйи однажды в Мондштадте. — Ты не лаовай, — тихо произнёс Алатус, и Венти был готов шутливо возмутиться, что его косвенно назвали невежественным, а ещё припомнить все те моменты, когда он говорил или делал что-то, что совершенно не соответствовало местным обычаям и традициям, как в дверь постучались. Он медленно сел и поправил перекрутившиеся рукава рубашки. Должно быть, у него выпрямился воротник на задней стороне шеи, ведь Алатус одним движением согнул его так, будто делал это уже десять тысяч раз, и поднялся на ноги. За дверью стоял бледный, как рисовая бумага, Линь Чао, и Венти в последний раз видел его, как ему казалось, так давно, что тут же подумал, что этот юноша стал выше на полголовы. А может, ему так казалось, поскольку он всё ещё не встал с пола. — Глава Уван… — начал Линь Чао. Тут же послышался усталый вздох. — Господин Алатус, тут посол к нам приехал. Из Ассамблеи. Венти нахмурился, отталкиваясь ладонью от стола и поднимаясь на ноги. Он приблизился ко входу в комнату, отчего-то чувствуя себя так, будто он продирался через реку с бурным течением — ноги едва переставлялись. — Прямо посол? — спросил он, и Линь Чао распахнул глаза и угукнул, кивая. — В золотом весь, надменный такой, в шапке! Говорит, важную весть несёт. Если Венти правильно помнил, в этом королевстве послов обычно посылали к недружественным правителям; они были наряжены в цвета и одежды своих земель, несли слова своего Бога и обладали неприкосновенностью ровно до тех пор, пока весть не оказывалась передана. Он понятия не имел, почему Ассамблея вдруг решила прислать к ним этого господина, ведь в предыдущие разы они спокойно обходились письмами и приглашениями. Возможно, ему стоит поинтересоваться об этом у посла или при личной встрече, которая пока не планировалась. — Где он сейчас? — спросил Алатус, мельком глядя на Линь Чао перед тем, как наклониться за своей обувью. Венти молча последовал его примеру. — На первом этаже сидит. Господин Чжао ему утку жарит. Венти бы не отказался от утки. Ему оставалось только надеяться, что они разберутся с этим послом до того, как Чжао Цзюэ закончит готовить. Они спустились на первый этаж; посла было невозможно не заметить: его золотые одежды чуть ли не сияли при свечах, расставленных по всему залу, лысеющую макушку покрывала такая же высокая шляпа без полей, какую носил Лу Люйи, в руках он мягко держал глиняную пиалу с горячим чаем, а лицо его выдавало откровенное желание уйти. Возможно, последнее было отличным поводом намекнуть Чжун Ли подходить более тщательно к подбору послов. Он поднялся из-за стола, когда заметил их. Глиняную пиалу с тихим стуком поставили на стол, а с лица посла тут же слетело выражение явственного нежелания здесь находиться — теперь он выглядел так, будто Боги Селестии явились к нему во сне с миссией. Венти чуть прищурился, глядя на него, и совершенно позабыл вежливо поклониться в приветствии. — Глава Уван, господин Барбатос, — произнёс посол, выпрямляясь. — Моё имя Цзин Сюэ. Я прибыл из Ассамблеи Гуйли с вестью от господина Моракса и госпожи Гуй… — Нам уже сообщили, — медленно оборвал его Алатус, не сводя с Цзин Сюэ внимательного взгляда. Было что-то в его выражении лица, что сбило с посла всю спесь и заставило поклониться вновь. — Что за весть? Не будь Венти настолько озадачен самим появлением Цзин Сюэ в Цинцэ, наверняка бы испытывал от этого разговора неподдельное удовольствие. В последние недели он часто ловил себя на том, что откровенно развлекается, когда Алатус во время деловых разговоров вновь становится больше главой Уван, нежели самим собой; в такие моменты его собеседники — при условии, что это не Гуй Чжун с Чжун Ли — бледнели и начинали заикаться. Возможно, этим душевным порывам Венти обязан тому простому факту, что знает и другую сторону жизни Алатуса, которая не всегда включает пронизывающие взгляды и холодные речи. Впору начинать чувствовать себя особенным. Он едва не пропустил ответ Цзин Сюэ: — Господин Моракс и госпожа Гуй просят господина Барбатоса свидетельствовать во время переговоров с коалицией Предместья Лиша. Дело будет касаться произошедшего на Солёных землях прошлой ночью и событий в Мондштадте на той неделе. Алатус повернул к нему голову с немым вопросом во взгляде, который Венти не слишком спешил расшифровывать — он сложил руки на груди и обеспокоенно нахмурился. — Когда это будет? — спросил он, и Цзин Сюэ тут же назвал середину следующей недели. — Они не говорили, что им удалось выяснить? — Я доставляю только те слова, которые были мне названы, — отозвался посол, пряча ладони в широте золотых рукавов. — Среди них не было того, о чём господин Барбатос спрашивает. Венти цыкнул. Он всё ещё понятия не имел, о чём конкретно он будет свидетельствовать, а также не слишком понимал, что такого было в словах Цзин Сюэ, что они не могли быть изложены на бумаге и отправлены в Цинцэ гонцом или той же Индариас, навестившей их после полудня. Конечно, у него было чуть больше недели, чтобы основательно подумать над тем, что скажет, но он не знал, что конкретно от него требуется — пересказать события в Мондштадте и на Солёных землях или кивнуть на всё, что произнесут Гуй Чжун с Чжун Ли. Должно быть, он молчал слишком долго: — Господину Барбатосу нужно подумать, — заговорил Алатус и повернул голову. Хлопнула дверь, на кухню ведущая, и в зале показался Чжао Цзюэ, несущий в руках тарелку с нарезанным небольшими ломтиками мясом утки. — Останьтесь в Цинцэ на ночь. Утром услышите ответ. Чжао Цзюэ поставил на стол тарелку с уткой и вновь скрылся на кухне, чтобы вынести лепёшки и какой-то тёмный вязкий соус. Цзин Сюэ дождался, пока лишние уши не покинут их общество — удивительно, что он спокойно всё это время говорил в присутствии Линь Чао, который старательно изображал из себя ветошь, чтобы его не выгнали и он мог потом рассказать всё бабушке или Син Сюжун, — и кивнул. — Буду ждать, сколько потребуется. Разошлись все, не слишком довольные исходом разговора. Венти перед уходом поинтересовался у Чжао Цзюэ, осталось ли что-то от утки, ведь ломтиков на тарелке было довольно мало, если вспомнить размеры этой птицы, но тот сказал только, что может приготовить из остатков бульон. Венти махнул рукой, головой покачав, и вернулся в комнату вместе с Алатусом. — Мне это всё покоя не даёт, — пробормотал он, когда дверь закрылась, а обувь оказалась снята. — Ты знаешь что-нибудь о Хеврии? Алатус задумчиво хмыкнул, проходя к кровати и усаживаясь на её середину, руками подтягиваясь. Венти вполне мог присоединиться, но в горле всё пересохло почему-то, и подойти к низкому столику в поисках остатков зелёного чая сейчас казалось делом куда более важным, чем предаваться чужим воспоминаниям. Конечно, чайничек из светло-зелёного фарфора пустовал, поблёскивая при свечи влажными листьями, а перспектива возвращаться на первый этаж не слишком соблазняла. — Раньше Солёные земли граничили с Уван, — заговорил Алатус медленно, когда Венти к нему присоединился. Сидели друг напротив друга, едва коленями не соприкасаясь. — Никогда не встречался с Хеврией, но о ней говорят, как о сердобольной Богине. Ей не хотелось ввязываться в войну, поэтому она спряталась со своими людьми, и её земли начали постепенно захватывать. Венти задумчиво хмыкнул, склонив голову. Он уложил руки на скрещенные лодыжки, но не спешил сжимать их — лишь отстранённо водил пальцем по торчащей косточке. — Вскоре от её земель остался только подземный город, где она пряталась со своим народом, — пожал плечами Алатус. Голос его звучал не слишком увлечённо — гадай теперь, был ли уже он в это время учеником Гамигина, или нет. — Наставник говорил, её падение — вопрос времени. — А ты что думал? Алатус неопределённо качнул головой. — Что она удобно устроилась, — сказал он медленно. — Что она будет отсиживаться в безопасном месте со своим народом, пока другие Боги не перебьют друг друга. А потом она бы вылезла из своего подземного города и заняла один из семи небесных престолов — нетрудно догадаться, что такой исход маловероятен, но вполне возможен. Венти, конечно, не знал Хеврию до этого, но помнил, что о ней как-то говорили в Ассамблее — та перестала выходить на связь недавно. Значит, до этого она, скорее всего, вела переписку с кем-то из Гуйли. Вот только… — Если все знали, где находилась Хеврия, — протянул он, — то почему не захватили её земли полностью? Ни за что не поверю, что ей дали жить спокойно. Алатус угукнул. — Была осада века… три назад. В город был только один вход. На нём печать Хеврии стояла, как та, которую Моракс и Гуй Чжун поставили. Такую снять может только тот, кто её наложил. За двадцать лет ничего не произошло, и осаду свернули. Венти вполне мог сказать, что уходить под землю на три сотни лет минимум — это глупо, но он счёл эти слова слишком очевидными, чтобы их произносить. Никто не мешал Хеврии уйти со своим народом куда-нибудь на Виндагнир — местной цивилизации не существует уже как тысячу лет, да и холод казался альтернативой куда более выигрышной, чем замкнутое пространство без единого следа солнца. Впрочем, не ему судить; сам провёл пять лет под куполом Декарабиана, хотя в любой момент мог отыскать ту самую щель и уйти. — Если никто не мог сломать печать, — заговорил он вновь с куда большей задумчивостью, — то как Лу Люйи может иметь к этому отношение? Конечно, легко было оправдать появление Бога Топей в Мондштадте тем, что он попросту не желал, чтобы Венти путался под ногами во время исполнения плана по убийству Хеврии. Другое дело, что этот вывод вызывал слишком много вопросов, которые в пух и прах разбивали всё заключение. Более того, на Солёных землях в ту ночь были только три Бога и Алатус — ни следа Лу Люйи. — Может, нашёл способ связаться там с кем-то, — повёл плечом Алатус, зажмурился на пару секунд, сонливость прогоняя, и откинулся спиной назад, на постель падая. Его макушка прошла в опасной близости от изголовья, но он не ударился — только руку под подушку засунул, чтобы продолжать видеть Венти. — Сомневаюсь, что Моракс с Гуй Чжун послали бы к нам посла, если бы мы ошиблись. — Ты прав, — протянул Венти, укладываясь рядом на спину. На потолке плясали тени от пламени свечи, которое грозилось совсем скоро потухнуть — поменять бы свечу, но не хотелось вставать и беспокоить Чжао Цзюэ. — Но это странно. Не складывается, но и не верится, что это могло быть совпадением. Алатус угукнул и прикрыл глаза. Он ослабил пояс верхних одежд, а затем и вовсе развязал его привычным, а оттого изящным движением, но остановился на этом. — Пока мы мало знаем. Дождёмся следующей недели. Венти медленно угукнул, продолжая наблюдать за танцем теней на потолке. Слабый оранжевый свет постоянно изгибался, создавая всё новые и новые формы, но ни одна из них почему-то не приносила умиротворение. Ему казалось, будто он наблюдает за рождением чего-то, что грозило обернуться пепелищем. — Как думаешь, кто-то мог увидеть, как я помогал там? Алатус повернул к нему голову — в глазах сонливость встала такая, что янтарь застывший заволокла мутностью. Веки у него понемногу наливаться краснотой начали; следовало поскорее свернуть весь этот безрадостный разговор и лечь спать, но Венти сомневался, что сумеет заснуть, не получив ответов. Прямо сейчас он был готов поверить даже отъявленной лжи. Даже жаль, что Алатус не лгал. — Скорее всего, — протянул тот. — Было шумно. Взрыв слишком быстро улёгся. Нетрудно догадаться, что ты к этому причастен. Венти изломил брови и прикусил губу изнутри. Он не слишком осознанно постучал пальцем по животу, прежде чем повернуться набок и пересечься с Алатусом взглядами — и опять у каждого разный: глубоко обеспокоенный и отстранённо-задумчивый. — Может, мне стоит?.. — Не поддавайся его пустым угрозам. В животе почему-то тугой узел закрутился. Венти понятия не имел, что он означает, но поджал колени к груди и первым разорвал пересечение взглядов. Он и сам понимал, что Лу Люйи вряд ли посмеет хоть пальцем тронуть кого-то из его людей: сначала Венти ветрами отшвырнёт его так далеко, что Бог Топей трижды весь мир облетит, прежде чем все кости о землю переломает, а потом его останки по Тевайту развеет Хранитель небесного порядка в виде крошечных частиц пыли. По крайней мере, он надеялся, что в Селестии обращают внимание на то, что происходит внизу, и им вряд ли понравится, если Бог проникнет в чужое королевство и причинит кому-то вред. Он, конечно, порой был до безобразия наивен, но нельзя же насовсем запрещать себе возлагать на что-то надежды. — Если я вернусь, то он победит? Алатус следил за ним несколько секунд многозначительным взглядом, а затем перевернулся набок тоже. В его глазах промелькнуло что-то угрюмо-ироническое. — Помнишь то правило со свода правил Усадьбы? — спросил он, и Венти свёл к переносице брови. Он помнил древние-древние иероглифы и то, как камнем выцарапывал что-то о поражении, которое было матерью успеха, но он не думал, что Алатус имел в виду его. — Ты проиграешь, если возненавидишь его. Венти деловито сжал губы в трубочку. — Если я бы не отказался посмотреть, как он лицом пересчитывает ступеньки дворца Гуйли, значит ли это, что я его ненавижу? Алатус прыснул. — Нет, — выдавил он с улыбкой на губах, и почему-то стало немногим легче при её появлении. Венти уснул довольно быстро, но блуждал по миру неясных грёз достаточно долго, чтобы проснуться в одиночестве. Он некоторое время провалялся в постели, указательным пальцем ковыряя подушку, из которой пушинка торчала, но всё же заставил себя выбраться из-под одеяла ближе к обеду. На столе лежала небольшая записка, и Венти легко развернул её двумя пальцами, подслеповато щурясь. То ли он спал слишком мало, то ли чересчур много — последнее было довольно маловероятным. В записке Алатус привычным изящным почерком писал, что отправился в Долину Тяньцю справиться о том, как проходит дело по изгнанию оставшихся призраков, и обещал вернуться так быстро, как только сможет. Поболтав с Индариас прошлым днём, что-то Венти подсказывало, что Алатуса сразу же утащат куда-нибудь в Заоблачный предел праздновать завершение этой нелёгкой работы, причём совершенно не спросят, согласен ли глава Уван бегать от ответственности вместе с ними. Впрочем, Венти оставалось только порадоваться, что хоть кому-то из них двоих сейчас может быть весело. — Неделя, — пробормотал он, отбрасывая записку обратно на столик и протирая ребром большого пальца глаза. — Потом это всё закончится.