Свойство памяти

Грета дёрнулась, когда Алатус опустился на корточки подле неё и порывисто сжал её плечо. Грязная с головы до ног, она вперилась в него покрасневшими глазами и разомкнула бескровные губы — её лицо было настолько бледным, что круги на опухших веках казались почти что чёрными. — Алатус!.. — выдавила она, хватаясь за него трясущимися руками и срываясь дыханием. — Они… Тут… Её взгляд кружил где-то за спиной Алатуса, то и дело проскальзывая по его лицу. Он потянул её наверх, помогая встать. — Выдохни, — произнёс он, уже догадываясь, что услышит. — Расскажи всё сначала. Грета мелко кивнула, взгляда с прикрытых одеждами ключиц Алатуса не сводя. Она несколько раз вздохнула, перехватывая контроль над подрагивающим телом, прикрыла глаза, обрывисто заправляя мокрые волосы за ухо, и облизнула губы. — Я собирала яблоки, — заговорила она, вновь открывая глаза. Её взгляд прочно замер на груди Алатуса, как будто Грета испустит дух на месте, если посмотрит куда-нибудь ещё. Её всё ещё дрожью колотило, но не так сильно, как с полминуты назад. — Тётушка Луиза захотела испечь пирог, и я решила ей помочь. Ну, чтобы она тесто месила, пока я… — Ближе к делу. Ему захотелось встряхнуть её; думал, это хоть ненадолго приведёт Грету в чувство, чтобы она смогла ему подробно рассказать всё до следующей волны околоистерического припадка. Лишь один раз взглянув на неё, Алатус примерно понял, что произошло, но этого не было достаточно. Ему оставалось надеяться, что Лу Люйи оказался не в меру болтливым, чтобы раскрыть свой план в присутствии смертной — в противном случае он лишь знает, что Венти утащили, но понятия не имеет, куда. Грета зажмурилась и помотала головой. Она кое-как отцепилась от рукавов Алатуса и похлопала себя по щекам. — Да, — выдохнула она. — Я уже возвращалась, когда появился этот… чудак из ваших. Лу Люйи?.. Он начал чушь какую-то нести про старых друзей и какие-то счёты, но я вспомнила, что Ганс рассказывал о нём. Что Барбатос разозлился, когда увидел его, и я решила позвать его. Мало ли… Она дёрнула себя за мокрую переднюю прядь волос и выдохнула. — Прости, — выдавила она. — Я не успела понять, что происходит. Лу Люйи начал какими-то странными угрозами сыпать, а потом я ударила его… Алатус моргнул. — …корзинкой, — продолжила Грета, ничего не заметив, — и потом стало темно и мокро, а потом я лежу на земле, а Барбатос мне сесть помогает, а за его спиной кто-то стоит, а потом… Не знаю, что это было, но Барбатос упал, и… они исчезли? И вдруг ты появился. Грета издала раздражённый вздох, за волосы схватившись и голову опустив низко. Она покачала ею, будто хотела сказать нечто более внятное и подробное, но по какой-то причине не могла этого сделать. Алатус продолжал придерживать её за плечи на тот случай, если она решит падать на землю, хотя самого настигало неистовое желание что-нибудь сломать. В их компании прямо сейчас нужен был тот, кто будет держать всё под контролем, и Грета на эту роль совершенно не подходила. — Ты запомнила всех нападавших? — спросил он как можно более спокойно и собрано. Грета должна себе вообразить, будто он способен быстро придумать, что делать — тогда она быстрее успокоится. Похоже, это сработало: Грета облизнула губы, сглотнула и крепко нахмурилась. — Наверное? — заговорила она медленно и неуверенно, а затем указательным пальцем обвела голову. — Один лысый, с косой. Старый такой. Имя у него какое-то… тупое. У… Угвай? Алатус проследил за ней долгим взглядом. Он неосознанно сжал её плечи чуть крепче, хмурясь. — Ху Яогуай? — предположил он, и Грета часто закивала, глаза широко распахнув. — Да, точно! И… Ещё один был. Высокий такой, лицо уродливое. О, у них огромные проблемы. Конечно, Грета была не слишком хорошим свидетелем; им невероятно повезло, что Ху Яогуай в силу хороших манер назвал ей своё имя перед тем, как исчезнуть без единого следа, но описание второго вышло настолько расплывчатым, что под него подходила добрая половина Тейвата, хотя Алатус нигде, кроме Мондштадта и своего королевства, не был. Впрочем, Ху Яогуай никогда не славился союзами с Богами других королевств — нетрудно догадаться, что неясным вторым был кто-то из Предместья Лиша. И Алатус проявит безрассудную глупость, если сунется в сердце коалиции, Боги которой уже год всячески пытаются ставить палки ему в колёса и досаждать. Он всё ещё не знал, чего они хотели добиться этим действием, но одно знал точно: никто из Предместья Лиша так и не поймёт, что их убило. — Они сказали ещё что-нибудь? Грета опустила взгляд, задумавшись, и почесала лоб. — Было кое-что, — медленно произнесла она. — Этот старый сказал, что… просто хочет поговорить? Но ведь это ложь, да? Если он хотел просто поговорить, то не стал бы… делать всё это. Поняв, что она достаточно успокоилась, Алатус выпустил её плечи и приложил ладонь к виску, низко опустив голову. В горле странный ком стоял, но мысли совсем не путались — это было как-то неправильно. Он слышал, люди в подобные моменты зацикливаются на самом факте произошедшей проблемы, а потому не могут основательно подумать над путями её решения. Даже Грета вместо того, чтобы сразу всё подробно рассказать, завела историю о каких-то яблоках для пирога, а саму историю уложила в пару предложений; все подробности пришлось вытаскивать наводящими вопросами. Алатус заставил себя перестать думать об этом. Опять же, он десять тысяч раз помрёт, если решит сунуться в Предместье Лиша в одиночку. Он не знал, где именно Венти могут держать, и рыскать под каждым камнем всех земель будет глупо и долго. Он никогда там не был, так что будет логичнее, если он попросит у кого-то помощи; у кого-то, кто знает хоть что-то о Предместье и присоединится к нему в этой авантюре. О, Алатус ненавидел просить о помощи. Наверное, это было как-то связано с определёнными требованиями к самому себе, но саму перспективу упрашивать кого-то он находил до безобразного унизительной. Даже в первые дни главенства над Уван он стыдился принимать помощь Син Сюжун, которая во всей отчётности и делах управленческих разбиралась гораздо лучше него, ведь добрую долю своей жизни делала всё то же самое для его наставника. Но здесь ему точно нужна была помощь, и ему придётся наступить на горло собственной гордости, если он хочет вернуть Венти домой и, желательно, в процессе вырвать глотку главе Цинсю. Грета схватила его за локоть, стоило ему отстраниться и попытаться отвернуться. — Я с тобой, — произнесла она со всей серьёзностью, которую только смогла отыскать, и Алатус окинул её скептическим взглядом. — Ты понятия не имеешь, куда я иду. Грета сжала его локоть ещё сильнее, как будто он собирался как-то выкрутиться и исчезнуть прежде, чем она навяжется пойти с ним. — Куда-то, где тебе могут помочь, — сказала она. — Тебе придётся рассказывать всё, что ты от меня узнал. А вдруг я ещё что-нибудь вспомню? Что-то важное? По глазам видел — что-то важное она вспомнила, но явно отказывалась лишаться возможности быть в курсе всего, что произойдёт в ближайшие часы. Алатус вполне мог встряхнуть её, сказать, что она зря тратит их время, но понимал, что она скорее руками и ногами его обовьёт, чем останется в Мондштадте и умолчит перед остальными жителями о том, что только что произошло, чтобы не сеять панику. На самом деле, он даже почти уважал такое решение. — И ты собираешься показаться перед Богами в таком виде? — спросил он, выискивая причины, по которым сможет уговорить Грету остаться дома. Это Венти не был проблемой, когда прибыл в Ассамблею Гуйли, имея в рукавах чуть больше нуля знаний о местном этикете; его моральные ориентиры помогали не ударить в грязь лицом. Конечно, Алатус слишком мало знал Грету, чтобы делать выводы, но одного совместного ужина хватило, чтобы понять: здесь во всём царит простота, которой нет места при дворе. И Алатус всеми силами не будет показывать, что отчасти этому завидует. — Потерпят, — поморщилась Грета, небрежно отряхнувшись. Она всё ещё была мокрой и в грязи, так что это действие совершенно не помогло ей. — Декарабиан, вон, обращал внимание только на внешний вид. Прогуляйся как-нибудь до старого города и узнаешь, что с ним стало. Алатус нахмурился. — Думаешь, твои не станут беспокоиться, если ты уйдёшь за яблоками и не вернёшься? — предпринял он последнюю попытку, и Грета прищурилась. — А что, в вашем королевстве письма посылают только с приглашениями? Вздохнув, Алатус перехватил её запястье и утянул их в сгусток чёрного дыма. Ему даже стало отчасти жаль, что он в своё время отказался присоединяться к Хранителям Якса за праздничным ужином — так бы он знал, где их искать прямо сейчас. Теперь, чтобы не тратить лишний раз время их поисками, ему придётся обращаться непосредственно к Мораксу с Гуй Чжун. После Священного Призыва он перестал относиться к ним, как к угрозе, но всё же понимал, что обрисовать ситуацию плюс-минус равным к нему по статусу или происхождению Хранителям будет проще, чем кружиться вокруг Богов Ассамблеи и вытаскивать из недр собственного разума все вежливые формулировки. Неудивительно, что их несколько тряхануло, когда они вывалились во внешнем дворе дворца Гуйли прямо перед одной из служанок. Та на месте подпрыгнула и пискнула, пока Грета сгибалась пополам в попытке прийти в себя. Похоже, она не привыкла к подобным перемещениям. — Прошу прощения, — склонив голову, заговорил Алатус сразу, пока служанка не очнулась и не подняла панику. — Не хотел вас напугать. Нам нужно срочно поговорить с господином Мораксом и госпожой Гуй. Дело касается… господина Барбатоса. Как я могу к вам обращаться? Служанка не сводила широко распахнутых глаз с его лица. Она явно узнала его, но Алатус не помнил, чтобы они встречались раньше. Впрочем, они ведь во дворце Гуйли — среди слуг слухи всегда распространялись со скоростью лесного пожара. Она низко поклонилась. — Тяньхэн Хуалань, благородный господин, — произнесла она. В голосе её — беспокойные нотки. — Хуалань как «цветок орхидеи»? — уточнил произношение он, и служанка мелко кивнула. — Тяньхэн Хуалань, я понимаю, что должен был предупредить заранее, но это серьёзно. Я бы не стал появляться здесь, будь всё по-другому. Если она поднимет панику и позовёт стражу, будет в разы тяжелее и дольше объяснить Мораксу и Гуй Чжун причину их появления. Доблестные хранители порядка запихнут их куда-нибудь, где будет проще всего за ними следить, пока правителям докладывают о чужаках; ты можешь хоть лоб о землю разбить, повторяя о срочной необходимости переговорить с Богами, но тебя вряд ли послушают. На краткий миг переведя взгляд с его лица на бледную Грету, которая, кажется, уже чувствовала себя достаточно сносно, чтобы выпрямиться, Тяньхэн Хуалань сглотнула. — Господин Барбатос всегда был добр ко мне, — произнесла она очень тихо, опустила взгляд на сложенные на животе руки и поклонилась снова, прежде чем повернуться к ним боком. — Следуйте за мной. Господин Моракс с госпожой Гуй сейчас заняты введением правок в новый закон в «Зале Умственного наследия». Лицо Греты постепенно возвращалось к нормальному оттенку, пока они довольно быстрым шагом углублялись во внутренний двор дворца. Алатус поинтересовался для приличия, как она себя чувствует, но не стал продолжать разговор после ответа: «Как будто меня камнем с башни Декарабиана по земле размазало». Над входными вратами в «Зал Умственного наследия» отливала на солнце золотом такая же вычурная табличка, какую можно было увидеть над «Залом Верховной гармонии», где Алатус бывал пару месяцев назад. Библиотека была больше похожа на летнюю веранду, но побольше размерами и всю забитую книгами; должно быть, в сезон дождей появлялась целая проблема по сохранению текстов от влаги. Стоя в трети ли от библиотеки, Алатус смог увидеть сидящих за низким столиком Моракса с Гуй Чжун, склонившихся над какими-то бумагами. Первый задумчиво крутил в пальцах кисть для туши, пока вторая постукивала ногтем по одному из листов. — Чтобы увеличить рождаемость и регулировать настроения в Ассамблее, мы замещаем подушный налог на налог земельный. То есть, десять процентов мы получаем с целой семьи, а не с каждого человека в этой семье, — говорила Гуй Чжун достаточно громко, чтобы Алатус понял: эту часть она объясняла не в первый раз. — Потом мы делим каждый квадрат ли земли на девять частей и распределяем по восьми семьям. Центральный участок общественный, его фермеры обрабатывают вместе и потом сдают урожай в качестве налога. Так, мы будем получать десять процентов прибыли. Мы увеличим доход, сократив его. — В таком случае, нам понадобится основать коллегию, которая будет заниматься проверкой общественных участков. Пока у нас не появится гарантия, что земледельцы будут обрабатывать их так же, как собственные. Гуй Чжун явно хотела сказать ещё что-то в ответ на предложение Моракса, но повернула голову ко входу до того, как Тяньхэн Хуалань постучится. Служанка тут же поклонилась, принимаясь объяснять всю ситуацию, попеременно извиняясь за самовольное решение не звать стражу. Стоило ей упомянуть Венти, Гуй Чжун обеспокоенно нахмурилась и поднялась из-за стола — Моракс встал вслед за ней, перед этим положив кисть на тушечницу. Алатус молча поклонился. Краем глаза он видел, как Грета внимательно рассматривает его позу, прежде чем повторить её без особенного удовольствия. Может, он не был изначально прав, когда думал, что простота Греты обернётся катастрофой. — А-Лань, будь добра, распорядись подать сюда чай, — слабо улыбнулась Гуй Чжун, и служанка, поклонившись снова, поспешила уйти. Возможно, Алатусу следовало подумать о том, что Боги старательно не обращали внимание на внешний вид Греты, но в голове его толкались совершенно другие мысли. — Господин Моракс, госпожа Гуй, — заговорил он, выпрямляясь. Грета, за ним продолжающая следить, последовала его примеру. — Эту девушку зовут Грета, она из Мондштадта. Несколько минут назад она столкнулась с коалицией Предместья Лиша и… Он сглотнул, растеряв все мысли, и качнул головой. — Будет лучше, если она сама всё расскажет, — произнёс он, борясь с желанием ударить себя по лбу, и Грета надулась. Только она начала рассказывать всё с самого начала, но вкладывая чуть больше подробностей, Гуй Чжун молча поманила её рукой. На кончиках её пальцев виднелись следы туши, которую пытались стереть, но не слишком преуспели в этом деле. Не прекращая рассказывать, Грета приблизилась и уселась за низкий столик, скрестив ноги, до того, как её об этом попросят. Казалось, её совершенно не смущало, что всё её льняное платье измялось и было мокрым и покрытым болотной тиной, но при одном взгляде на эту грязь Моракс прищурился — гадай теперь, был ли этот жест связан с неопрятностью или пониманием, кто послужил причиной её возникновения. Алатус прошёл в центр зала тоже, но садиться не спешил. Он сложил руки за спиной, которые едва не тряслись от настойчивого желания всё же плюнуть на все опасения и отправиться переворачивать Предместье Лиша вверх дном в одиночку. — И этот чудак заговорил о каком-то… как его там, — продолжала говорить Грета. — Не принимайте на свой счёт, но имена в вашем королевстве — это что-то с чем-то. Сначала голову сломаешь, пока запомнишь, а потом язык, пока произнесёшь. Моракс беззвучно фыркнул. Он дёрнул уголком губ и медленно кивнул. — Нам о таком часто говорят. — В общем, поправьте, если поняли, о ком я, но этого кого-то звали… Син Сюэ? Цзин Сюэ? — Гуй Чжун тихо охнула, изломив брови, но не стала прерывать историю Греты, явно сделав мысленную пометку вернуться к этой теме. Алатусу тоже царапнуло слух это имя. — Наверное, этот человек был какой-то важной шишкой, потому что Лу Люйи «говорил» с ним по поводу каких-то решений, которые приняла Ассамблея Гуйли, и роли Барбатоса в них. Крепко задумавшись, Алатус сам не заметил, как скрестил руки на груди и принялся двумя пальцами отдирать верхний слой нижней губы. Значит, Лу Люйи добрался до того посла, пока тот возвращался в Ассамблею, и, возможно, пытал его, чтобы разузнать подробнее о планах Гуйли. Значит, всё Предместье Лиша в курсе того, что Моракс с Гуй Чжун каким-то образом умудрились выйти на них после смерти Хеврии и уничтожения остатков Солёных земель, и именно поэтому заявились в Мондштадт, небезосновательно полагая, что Венти явится по первому же зову его народа. Они могли и не знать о привязанности Анемо Архонта к своим людям, но Алатус сам им об этом рассказал на Священном Призыве. О, он явно станет призраком висельника после того, как вся эта история закончится. — А потом этот Ху Ягвай сказал, что вернёт Барбатоса домой «так быстро, как только сможет», и они все исчезли, — закончила рассказ Грета, и Алатус перевёл взгляд на Моракса с Гуй Чжун. Те молча переглядывались, и лица обоих захватила глубокая задумчивость, смешанная с тревожным волнением. — А-Чжун, — тихо произнёс Моракс, перед этим мельком взглянув на Алатуса с Гретой и, должно быть, решив, что вполне может позволить себе подобное обращение в их компании, — ты не могла бы позвать Хранителей Якса? Четвёрки и Тун Цюэ будет достаточно. Молча кивнув, Гуй Чжун поспешила к выходу из «Зала Умственного наследия», но замерла, не пройдя и трёх шагов. — Вы что тут делаете? — спросила она не без удивления, и Алатус повернул голову. Все Хранители Якса, с которыми он уже был знаком, вылезли из своих укрытий: одни прятались за колоннами, а Тун Цюэ с Индариас выбрались из-за огромной статуи цилиня с тушечницей и листком бумаги в руках. — Мы подслушивали, — без предисловий заявил Босациус со слишком уж довольным и безвинным видом. — А мы записывали! — улыбнулась Индариас, и слуха Алатуса коснулся усталый вздох, доносящийся с той стороны, где стоял Моракс. Он обернулся; Бог Камня потирал двумя пальцами переносицу и явно мысленно сокрушался о недостатке манер в отдельно взятом подразделении Ассамблеи Гуйли. — Госпожа Гуй, господин Моракс, извините нас, — поспешила вклиниться Бонанас, кланяясь. — На самом деле, мы пришли с жалобой Могучего Повелителя Небесных Пределов. Аждаха опять прошёлся по его чайной плантации и растоптал половину кустов. Мы понимаем, что Аждаха не имел цели уничтожить урожай, но Могучий Повелитель Небесных Пределов попросил нас передать прошение… переселить верного друга господина Моракса туда, где он не будет представлять опасность для чайных плантаций?.. Алатус моргнул. Со стороны Моракса опять раздался усталый вздох. Должно быть, эта… ситуация с чайными плантациями и неким Аждахой повторялась не в первый раз. — Это может подождать, — заговорил Моракс. — Особенно если принять в расчёт тот факт, что Могучий Повелитель Небесных Пределов не явился с жалобой самостоятельно. — Так он опять своими рогами снёс бы полдворца! — вставил Тун Цюэ, и Моракс махнул рукой, призывая к тишине. Вернувшуюся с чаем Тяньхэн Хуалань Гуй Чжун отправила вместе с Гретой в купальню, где та сможет вымыться и переодеться за то время, что ей подготавливают покои. Алатус проследил за ней краем глаза, прежде чем склониться над записями Индариас и присоединиться к обсуждению плана.

***

В старом городе настолько боялись произвола стражей Декарабиана, что Аллен проводил тайком вечерами уроки в подвале «Таверны тётушки Лисбет» по тому, как выпутываться из верёвок и вести себя в том случае, если за тобой гонятся представители исполнительной власти с дубинками наперевес. Поскольку таверна принадлежала матери Венти, тот довольно часто присоединялся к подобным урокам, пускай за годы вполне мог начать их вести самостоятельно. Он прятал в складках капюшона своего крошечного друга, сотканного из ветров, и тот внимательно наблюдал за происходящим, невольно запоминая советы простого сапожника. Неудивительно, что в ту минуту, когда Ху Яогуай затягивал за его спиной верёвки, Венти специально чуть развёл запястья так, чтобы ладони были сложены вместе — знал, что так будет проще выпутаться. В тот же миг, когда дверь закрылась, а Венти остался в аскетичной комнате без окон, но с кроватью и низким столиком в глубоком одиночестве, он привстал на колени, подтянул к ним связанные ладони, извернулся так, чтобы перевести руки из-за спины вперёд, и подцепил зубами один конец верёвки. Без Сердца в груди как будто открылась расщелина, до центра земли достающая; словно внутри него прорыли глубокий колодец, из мрака которого веяло холодом. Холод этот расползался по всему телу, и что-то Венти подсказывало, что одной свечи явно не хватит, чтобы согреться. В комнате не было окон, а потому он никак не мог понять, какое сейчас время суток и сколько времени прошло с тех пор, что Мондштадт растворился в огненной вспышке. Кое-как развязав тугой узел, Венти смотал верёвку и засунул её в карман штанов; кто знает, вдруг пригодится. Он тут же встал на ноги, пошатнулся от разом охватившей слабости, схватился за голову, с тёмными кругами перед глазами справиться пытаясь, и медленно приблизился к деревянной двери. Он дёрнул ручку, но та не сдвинулась ни на цунь. — Ну конечно, — взглянув на замочную скважину, буркнул он и обернулся. По комнате бродил холод; должно быть, его заперли где-то под землёй, раз нигде не наблюдалось окон, а пламя свечи заставляло поблёскивать следы сырости на стенах. Воск только-только начал плавиться на новенькой свечке — значит, несколько часов Венти вполне мог дышать спокойно. Потом, когда пламя погаснет, он погрузится в кромешную темноту и совсем потеряет связь с реальностью. Он вытянул ладонь и попытался собрать на ней ветра. Его запястье щёлкало, но больше ничего не происходило — если не считать резкую боль в висках. Похоже, без Сердца в груди он даже свечку не задует. А может, ему просто следовало отдохнуть немного. В конце концов, он был ветром когда-то; не стала же вся его сила зависеть от дурацкой фигурки. Не должна ведь?.. Обернувшись и от души пнув дверь, Венти приблизился к постели, рухнул на неё и принялся разглядывать тёмный потолок. Раз он пока не мог повелевать ветрами, то ему следовало выбраться из этой комнаты другими способами. Он вполне мог спрятаться за дверью, вооружившись подсвечником, и треснуть им кого-нибудь, кто решит зайти, по голове. Правда, в таком случае ему придётся сидеть в темноте или оставлять свечку на столе, создавая угрозу пожара. Так или иначе, он ударит кого-нибудь по голове, выберется в коридор и… будет плутать по незнакомому месту до тех пор, пока его не поймают? Плохая идея. Даже если он заменит подсвечник на верёвку и кого-нибудь придушит — всё равно плохая. Одно он знал точно: без Сердца он никуда не уйдёт. Мало ли, что придёт в голову этим уродам. Щёлкнул дверной замок, и на пороге появился Ху Яогуай с чайным набором в руках. Конечно, он сразу обратил внимание на то, что Венти умудрился выпутаться из его верёвок, но виду не подал. — Этот Ху Яогуай решил выразить своё гостеприимство и предлагает господину Барбатосу присоединиться к нему за чаем, — произнёс глава Цинсю, и Венти фыркнул, не сдвигаясь с кровати ни на цунь. Потолок вдруг стал таким интересным. — Этот Ху Яогуай всех своих гостей связывает и запирает в тёмной комнате? — спросил он, боковым зрением наблюдая, как старик ставит на низкий столик чайный набор, чуть задирает штаны, похожие на тренировочные, и садится. С потолка на лоб упала какая-то холодная капля. Венти поморщился и провёл по лицу одними пальцами. — Чего сразу всех? Только тех, кто служит… скажем так, гарантом благоприятного для Предместья Лиша сотрудничества. — Значит, я ваш пленник? Зажурчал чай по пиалам. Ху Яогуай со стуком поставил чайник на бамбуковый поднос и приглашающе махнул рукой. Венти смерил его скептическим взглядом, но не сдвинулся с места. Казалось, главу Цинсю это не смутило. Он испил из своей пиалы с громогласным хлюпаньем и шумно выдохнул ртом. — Упаси вас Селестия, господин Барбатос, — сказал он. — С пленниками в Предместье Лиша обращаются совсем по-другому. Выпейте со мной чаю. Тогда я отвечу на все ваши вопросы. Он допил чай из своей пилы и замолчал. Ещё до того, как зайти в комнату, Ху Яогуай перебросил косу на правое плечо, и в седых волосах путалось серебро от пламени единственной свечи. Его лысая макушка тоже блестела, но явно от естественного масла или чего-то подобного. Он придирчиво поправлял рукава простецких одежд, в которых щеголяли собиратели риса в Цинцэ, и совершенно не обращал внимание на взгляды, какими окидывал его Венти. Чай зажурчал по пиалам снова, когда Венти всё же сел напротив него. Глина в пальцах быстро нагревалась от воды, и становилось уже не так холодно, как до этого. — И гарантом какого сотрудничества вы хотите меня сделать? — спросил он, осушив пиалу одним глотком. Ху Яогуай следил за ним с неприкрытым интересом, прежде чем выдавить приторную старческую улыбку и последовать его примеру. Морщины и складки скользили по его лицу, словно морские волны в шторм. — Брат Лу иногда бывает… долог на известия, — заговорил он, доливая оставшийся чай. — Он склонен начинать издалека и молчать о некоторых деталях, поэтому я не удивлён, что всех подробностей вы не знаете. Венти вполне мог сказать, что Ху Яогуай страдает тем же, но предпочёл промолчать — мало ли, вдруг глава Цинсю собьётся с мысли и забудет, о чём говорил. Немолодой уже. — Дело в том, — продолжил Ху Яогуай, — что Предместью Лиша крайне невыгоден сложившийся союз Ассамблеи Гуйли, Уван и Мондштадта. Конечно, в этом можно обвинить обычай проводить Священный Призыв на территории Ассамблеи, но в ваш вопрос явно не входит поиск причин его появления, верно? Венти не сводил с него взгляда. Чай он уже допил, и глина постепенно остужалась в его ладонях. Ху Яогуай потряс пустым чайником и цыкнул. — В любом случае, — сказал он, — конфликт между Предместьем Лиша и Гуйли появился в то время, когда они объединились с Заоблачным пределом. Не кажется ли вам подобное решение несправедливым? — Не кажется. Ху Яогуай пропустил его ответ мимо ушей. — Конфликт только обострился, когда Ассамблея Гуйли заключила с нами договор по уничтожению Сердца сестры Шан, но так и не выполнила свою часть сделки, — пожал плечами он. — Значит, они имеют право обладать, скажем так, неучтённым Сердцем, а мы — нет? Венти нахмурился. Он поставил свою пиалу на чабань и оперся локтем о стол. — Вы хотели завладеть Сердцем Гамигина, чтобы использовать его в войне, — ткнул он в главу Цинсю пальцем. — А Ассамблея не знает, где уничтожить Сердце Шан Си так, чтобы не создать в вашем королевстве пустыню. — Отговорки, — пожал сухими старческими плечами Ху Яогуай. — Ассамблея никогда не соглашается на контракты, которые не несут им выгоды. Мне кажется, будет справедливо уравнять шансы. А если учитывать вашу… связь с главой Уван, тот не откажется обменять Сердце своего наставника на вас, вы так не считаете? Венти издал преувеличенно раздосадованный выдох, заводя руки назад и опираясь на них. Он возвёл глаза к тёмному потолку и склонил голову, наблюдая за собирающейся каплей воды, которая вот-вот опять упадёт ему на лоб. — Сердце Гамигина я уничтожил недели две назад. Мне даже жаль вас разочаровывать, если так посмотреть. Настала очередь главы Цинсю хмуриться. Вряд ли он этого осознавал до конца, но с каждым словом хозяином положения в этой комнате становился вовсе не он. Венти слышал ту информацию, о которой он догадывался задолго до этого разговора, а потому сказать что-то новое в этой комнате мог только он. Возможно, если он хорошенько подумает, то сможет обставить всё так, что выйдет из этой комнаты ещё до того, как догорит свеча. Жаль, что Ху Яогуай не был таким же идиотом, как Лу Люйи: — В таком случае, придётся нам прибегнуть к другому плану, — пожал плечами он. — Этот мальчишка попадался нам на глаза достаточно, чтобы мы заметили одну важную деталь… Венти опустил голову, переводя на него полный беспокойства взгляд. — Ради вас он сделает всё, что угодно, — улыбнулся Ху Яогуай. — Таких, как он, обычно держат как можно ближе, потому что они смогут в сады Селестии проникнуть, если потребуется. И глава Уван явно будет не слишком против помочь нам свергнуть последнюю угрозу королевства ради вашей безопасности, не так ли? Возможно, будет лучше, если Венти не станет говорить, что Алатус скорее оторвёт им всем головы, чем позволит управлять собой. К этому моменту он даже о моральной стороне убийства не станет рассуждать — только посмотрит, как летят тела, и спокойно поведёт Алатуса пить чай или куда-нибудь ещё. Наверное, Предместье Лиша совсем не учится на чужих ошибках, раз упустило из внимания такую крошечную деталь, как обстоятельства смерти Гамигина — тот тоже собирался отправить своего ученика на кровавую бойню с Богами Ассамблеи. А может, Ху Яогуай об этом вообще не знал. Пусть остаётся в неведении и дальше. — Ты ведь понимаешь, — протянул Венти, — что одного того, что ты вырвал Сердце из моей груди, достаточно, чтобы я сам тебя убил однажды? И мне будет плевать на Хранителя Небесного порядка, потому что ты не просто отобрал у меня Сердце. Ты имел наглость натравить своего ручного божка на моих людей. Ху Яогуай усмехнулся. — Буду счастлив посмотреть, как ты пытаешься.