***
Алатус взмахнул рукой, и потоки ветра со всех сторон врезались в глиняное нечто, по форме едва напоминавшее то ли человека, то ли обезьяну. Пока оно упрямо пыталось продолжить надвигаться на него, Творец Гор резкими движениями отсёк чудовищу конечности и перерубил туловище пополам. Ветра унялись, но ненадолго — в следующий момент то же самое пришлось повторить со вторым монстром из глины. Первый медленно сползался, заново обретая форму человекоподобной обезьяны. Алатус рукавом быстро стёр пот со лба и раздражённо убрал налипшие к лицу волосы. Он не знал, сколько ходячих комков глины за последние полчаса они с Творцом Гор разорвали на кусочки, но меньше их не становилось — наоборот, склеившись обратно, они как будто становились проворнее. — Это бесполезно, — бросил он Творцу Гор, чувствуя невероятную усталость. Ему казалось, прошло уже несколько часов с тех пор, как они уничтожили первое глиняное чудовище. — Есть одна вещь, — опустившись рядом, произнёс Адепт. Белый воротник его одежд весь испачкался в глине, а волосы спутались и склеились. — Но у меня нет времени обучать тебя технике Адептов. Сможешь задержать их, пока я ищу Владыку Лун? Алатус неопределённо повёл плечом и мелко кивнул, и Творец Гор тут же обратился птицей и взмыл в небо. В последний миг увернувшись от склизкой лапы глиняного монстра, Алатус подхватил себя потоками воздуха и приземлился на толстую ветку сосны. Благо, эти создания из глины были достаточно безмозглыми, чтобы не разбредаться, но и не взбираться вверх по стволу дерева — так и стояли они под веткой, беспомощно протягивая лапы без единого звука. Сглазил — чудища начали взбираться друг на друга, и Алатус, оттолкнувшись от ветки, схватился всей ладонью за пучок сосновых иголок и перелетел на соседнее дерево. Он сложил два пальца, собирая ими ветер, и послал в скопление монстров широкое лезвие — то рассекло большинство врагов пополам, и те повалились в одну бесформенную кучу на землю. Несколько секунд, и они вновь соберутся. Под его ногами что-то треснуло, и Алатус опустил голову — никого. Творец Гор вернулся с Владыкой Лун в тот самый миг, когда монстры, собравшись, бросились к соседней сосне. Вновь подхватив себя потоками ветра, перепрыгивая с ветки на ветку, Алатус опустился подле них и чуть дёрнул подбородком, как бы вопрошая, что делать дальше. — Держись ближе, — бросил Творец Гор, пока Владыка Лун рогом очерчивал круг рядом с ними. — Эта техника уничтожит всё в радиусе половины ли от нас. Ты не захочешь быть за пределами защитного круга. Пожалуй, Творец Гор был прав — Алатус не шибко горел желанием быть уничтоженным. Он молча ступил в круг и на всякий случай собрал ветра на ладони, внимательно следя за приближающимися монстрами. Оба Адепта обратились людьми, сложили вместе ладони и принялись зачитывать заклинание на древнем языке. Катрены лились с их уст, формируя из воздуха иероглифы, какие можно было увидеть среди свода правил Уван, но Алатус не вглядывался — всё его внимание целиком и полностью принадлежало глиняным чудищам. Он обращал ветер в копья, бросал их в кучу врагов, отбрасывал их назад, понимая, что гораздо сильнее им пригодился бы хороший пожар. Глина всегда застывала при обжиге, а эти чудища были склизкими и мягкими — наверное, они не смогут двигаться, если затвердеют. Правда, риск вряд ли можно было считать оправданным. В ушах звон встал невообразимый, отрубая топориком любые звуки вокруг; отчаянно захотелось зажать раскалывающиеся виски ладонями и зажмуриться, но Алатус как будто застыл сам, напрягшись каждой мышцей тела. Он смотрел, как древние иероглифы встают над бороздой в земле, обозначающей не слишком большой круг, как они сливаются в полупрозрачное полотно и взрываются. Вся поляна за пределами круга на краткий миг погрузилась в темноту, а затем стало так ярко, будто сюда рухнуло десять солнц. Алатус зажмурился, боясь, что обилие света запросто выжжет ему глаза, и заслон из назойливого звона в ушах разбило кратким высоким криком. Стало так тихо, будто он окончательно оглох, и неестественный свет померк. Солнце вновь вернулось на затянутый тучами небосвод, а полупрозрачное полотно дождевыми каплями впиталось в рыхлую землю. — Кто это кричал? — едва слышно произнёс Алатус, обеспокоенно оборачиваясь. Глиняные чудища были безмолвными, никто из них троих даже при большом желании не сумел бы выдать настолько высокий звук, близкий к мышиному писку, а больше на поляне с восточной стороны Хулао никого и не было. Вернее, так они думали. — О, нет, — пробормотал Творец Гор, опускаясь на колени подле корней того дерева, на ветке которого стоял Алатус, казалось, парой минут ранее. В сознании воспоминание промелькнуло, как он услышал трескающийся звук, словно кто-то наступил на сухую ветку, но он точно помнил, что никого не увидел. — Глава Уван сумеет пролезть сюда? Алатус воткнул копьё в рыхлую землю и приблизился. Сосновое дерево выглядело так, будто много лет назад кто-то пытался вырвать его с корнями, и половина их торчала из земли, создав нечто вроде небольшого укрытия — в таких волки держали своё потомство до тех пор, пока дети не подрастут для самостоятельной охоты. Это место плохо просматривалось и казалось безопасным. Алатус увидел клочок грязной ткани, кончик небольшой туфельки из простецкой ткани и край плетёной корзинки, из которой торчали цветы и травы. Творец Гор подвинулся, давая ему больше места и не переставая нагонять панику беспорядочным: «Нет, Архонты, почему мы не догадались проверить сразу?..» — и он опустился на колени, отодвинул корзинку в сторону, как только получалось, и осторожно вытащил на свет девочку лет восьми от роду. Вся она была измазана в грязи и земле — наверное, из-за того, что пряталась под корнями дерева, — ладони кровоточили из мелких царапин и порезов, а из длинной косы выбились мелкие пряди, сплошь и рядом усеянные сухими иголками, частичками грязи и каких-то травинок. Правда, все эти детали пускай и зафиксировались в памяти, но тут же ускользнули куда-то на периферию. Творец Гор ведь с самого начала сказал, что эта техника Адептов уничтожает всё в радиусе половины ли от защитного круга, но они и подумать не могли, что на поляне будет кто-то ещё, кроме них и полчища глиняных чудищ. Владыка Лун вытащил из рукава кусочек бумаги, резким движением порезал палец о кору сосны и нарисовал на листочке иероглиф, окружённый символами — Алатус изучал этот талисман, но ему пришлось потратить пару секунд, чтобы вспомнить его предназначение. Как только талисман наклеился на лоб мёртвой девочки, он вспомнил — именно этот удерживал душу в теле. — Одного мало, — выдавил он, продолжая держать девочку на руках и понятия не имея, что делать дальше, и Владыка Лун цыкнул. — Прошу прощения, глава Уван, что не ношу с собой свитки длиной в три ли, — огрызнулся не без тонны беспокойства тот, и Алатус не совсем понял, что он сказал не так, раз вызвал такую реакцию на свои слова, но не успел спросить: — Надо отнести её в обитель Хулао. Меногиас знает, что делать. Алатус мелко кивнул и подхватил себя потоками воздуха. Ему пришлось прижать девочку к себе одной рукой, чтобы второй цепляться за каменные выступы горных скал. Он понятия не имел, что девочка забыла в том месте, почему она не присоединилась к эвакуации, куда, в конце концов, смотрела её мать, раз отпустила собирать цветы и травы во время атаки Предместья Лиша, но не стал задаваться этими вопросами — всё это вторичное, не имеющее никакого отношения к ситуации, в которой они с Адептами оказались. В конце концов, их вина, что они не догадались проверить местность, и смерть этой девочки будет на их совести, если они в срочном порядке не придумают, как это исправить.***
— Давай в этот раз ты будешь прикрывать меня, договорились? Чжун Ли ворчливо фыркнул, и драконья голова отрывисто качнулась в извиняющемся кивке. Венти ощущал себя выжатым яблоком и не думал, что вновь сможет повторить тот трюк со смерчем — не сейчас, когда часть сил уходила на поддержание человеческого облика, а ещё одна — на бег по воздуху. Со лба пот градом стекал и в бровях путался, и Венти раздражённо стёр влагу рукавом рубашки, прежде чем раскинуть впереди руки и призвать ветра со всего морского берега. Возможно, ему и не придётся закручивать Осиала в гигантском смерче — достаточно будет просто удерживать морского змея на месте. Он через усилие свёл друг к другу руки — стены из ветров сузились, заключая Бога Вихрей в непробиваемую клетку. Нечеловеческий визг оглушил на несколько секунд, и в следующий миг Венти только моргнул, когда жёлтый дракон встал перед ним и отразил куском каменной плиты водный залп. Плита раскололась на две длинные острые части, и каждая с размаху сорвалась к Осиалу. Каменные копья пронзали змеиное тело одно за другим, сменяясь всё новыми и новыми, и Венти вполне мог обернуться и посмотреть, что осталось от скал, уходящих в море, но не смел лишний раз отвлекаться. Его руки забила мелкая дрожь, ветра ослабли на краткий миг, и Венти подобрался. Он чувствовал, как платформы под ногами понемногу теряют плотность, и Чжун Ли лучше бы поторопиться и закончить с Осиалом прежде, чем последняя опора исчезнет, и Венти рухнет с высоты почти в целый ли в море. Всё затихло слишком быстро — а может, успело пройти столько времени, что оно слилось в неясную комковатую массу. Мыслей в голове — ноль; всем вниманием завладел безмолвный лес из каменных копий, торчащих посреди моря. Руки медленно опустились, спина согнулась почти вдвое, и Венти не сразу заметил, как дракон поравнялся с ним и позволил взобраться на гибкую и толстую шею. — Ещё не всё, — произнёс Чжун Ли, едва ли разомкнув пасть с острыми зубами, и Венти тихо взвыл. — Твоя помощь здесь не потребуется. Подожди, и я верну тебя на землю. Смяв золотую гриву в пальцах, Венти, едва ли моргая, наблюдал, как Чжун Ли вытягивается, задирает голову, глаза прикрыв, и вдруг ныряет вниз. Совершенно неподобающий уставшему божеству писк застрял в горле невысказанным, и Венти едва не сбросило с драконьей спины, когда Чжун Ли очертил огромный круг над каменным лесом. В воздухе загорела бирюзой печать, похожая на ту, что сковала спуск в убежище Хеврии и её народа, а затем погрузилась в воду. Море окутало мягкое свечение и почти тут же померкло. Едва оказавшись на твёрдой земле, Венти сел прямо там, где стоял, и шумно выдохнул. Он вытер рукавами пот, смешанный с чужой кровью, с лица, не смотря на Чжун Ли. Тот обратился человеком и протянул руку, которая осталась проигнорированной. — Нам следует присоединиться к битве в Заоблачном пределе, — произнёс он, и Венти услышал отголоски глубокой усталости в его голосе. Похоже, не ему одному хотелось лечь на землю, обняв колени, и спокойно умереть. Вид торчащих из моря каменных копий походил на горные вершины Заоблачного предела — если соединить их мостами, Венти и не отличил бы одно место от другого. Стенки горла слиплись по неведомой причине, и настигающее ощущение неестественности происходящего оборачивалось нарастающим звоном в затылке — ещё минуту назад никаких гор в море не было, но сейчас они царапали низкие облака, отмечая то место, где сгинул древний, как весь этот мир, Бог Вихрей. Что-то похожее чувствовал Венти в тот раз, когда ветрами срезал ледяные горы в родном королевстве. — Дай мне пару минут, — запоздало пробормотал он, краем глаза замечая одинокий задумчивый кивок. Чжун Ли растворился в золотой вспышке, и Венти позволил себе лечь на спину. Там не было и следа от крыльев, но призрак жгучей боли настиг его подобно приливной волне, и пускай прямо сейчас всё было в относительном порядке, он знал, что рано или поздно будет срывать горло от вопля, когда приступит к лечению. В этот момент, правда, у него не было сил даже на то, чтобы пошевелиться. На лоб упала первая капля, и Венти прикрыл глаза, позволяя дождю омыть его липкое от чужой крови лицо.***
Гуй Чжун вскрикнула, когда на всей скорости врезалась спиной в камень. С губ сорвался едва слышимый стон, когда она рухнула на землю, а руки подогнулись при первой же попытке встать. Растрёпанные волосы лезли в глаза и рот, царапали раны на лице и шее, а заколка, когда-то скреплявшая пучок, уже несколько минут как потерялась. Кое-как поднявшись на ноги, она облизнула разбитую губу, сплюнула кровь и навалилась одной рукой на основание скалы у подножья Цинъюнь. Она неотрывно наблюдала, как к ней медленно приближается красный дракон, как он сворачивается в одну точку, сгорает в огненной вспышке, и из дыма выходит Ху Яогуай слишком уж лёгкой для такого старого тела походкой. — Признаться, этот Ху Яогуай не может не восхититься упорством госпожи Гуй, — произнёс тот почти даже вежливо, останавливаясь в одном чжане. — Продолжать вставать, когда исход этой битвы давно предрешён. Первым порывом было отпрянуть и вжаться спиной в камень — в этом не было никакого смысла, ведь уйти ей не получится, а сил не осталось даже на то, чтобы подслушать шелест пыли в трёх шагах слева. Она видела, как по отвесным скалам Хулао спускалась гигантская обезьяна, как из реки, протекающей под острыми пиками, появляется ещё одна фигура. — Трудно оставаться на месте, когда ты стал целью сразу трёх Богов, — произнесла Гуй Чжун как можно более ровно. — Неужели моя баллиста так взбудоражила вас? — Занятное изобретение, — протянул Хоу Дэмин, приземлившийся слева и обратившийся человеком с выпяченным, как обычно, подбородком. — Даже жаль, что его создательнице придётся сегодня… соединиться со своим элементом. Гуй Чжун слабо дёрнула уголком губ и низко опустила голову. Она никогда не позволяла себе обманываться — сравниться с А-Ли по силе ей никогда не удастся, и она могла только мечтать, чтобы расправляться с врагами одним щелчком пальцев. Почти все её силы ушли на попытки оставаться в живых как можно дольше, но ведь основополагающий шаг к постижению мудрости — принятие собственных несовершенств. — Боюсь, кое-что вы упустили, — сказала она медленно и тихо, прежде чем осторожно шагнуть вперёд, а затем и сорваться на бег. Трое Богов Предместья Лиша бросились к ней, посылали в её сторону водные лезвия, комки мягкой глины и столпы огня, но она из последних сил уклонялась. Аккуратный поворот напряжённой ладони с растопыренными пальцами — и вся пыль в ближайшем окружении стекается к ней, взбирается по испачканным в грязи и саже одеждам и прилепляется к мокрой коже. — Долгие годы жизни с господином Мораксом дали мне достаточно мудрости, чтобы не сдаваться без боя!.. Врезавшись в Ху Яогуая и стиснув его в объятиях, она сжала руку в кулак и высоко задрала подбородок. Вспышка золота в тяжёлом воздухе — последнее, что она увидела перед тем, как весь мир заволокло пылью. Частички пыли проникли в самое Сердце — и раскололи его на сотню кусочков изнутри. Она уже не видела, как разрушительный по своей силе смерч сдирает с трёх Богов кожу, как обращает их в пыль, как в траве застывает их предсмертный вопль — как появившийся в золотой вспышке Моракс закрывает лицо рукавом, складывает два пальца и очерчивает в воздухе защитный символ прежде, чем в его сознании встанет полноценное понимание происходящего. Ей уже не удастся увидеть, как Моракс бросает в эпицентр пыльного смерча защитный символ, прежде чем опуститься на колени и вгрызться пальцами в землю, как он вызывает дрожь камня, через него распространяя по всему Заоблачному пределу зов о помощи, как прибывают все Адепты, включая четвёрку Великих Якс, не до конца оправившихся от нападения выходцев школы Цинсю. Пускай Чжун Ли понимал, что его А-Чжун этого уже не увидит, ему всё ещё было непозволительно полностью осознать происходящее — он был обязан остановить разрушение, вызванное смертью четырёх Богов, и о величине собственной потери он будет думать позже. А пока он через толщу камня раздавал стоящим вокруг смерча Адептам указания, короткими фразами приказывал прибегнуть к той технике, которую никто из них ни разу не использовал, но выучил — так, на всякий случай. Не вставая на ноги, он услышал вскрик Индариас: «Цзинь Пэн-а, помоги мне тут!» — и осознал истинную величину той проблемы, в которую они попали. Пускай они знали технику сдерживания разрушительного выплеска силы погибшего божества, пускай они все могли использовать её прямо сейчас — им ни за что не удастся сделать это без катастрофических последствий. Погибни в этот момент один Бог — всё могло бы получиться. Но в пыльном смерче сгинули сразу четверо, и сила четырёх стёртых с лица Тейвата Сердец вполне способна не просто уничтожить Заоблачный предел — всё королевство сразу. Под воздействием заклинания, срывающегося с ладоней Адептов ослепительно-белой спиралью, смерч, вобравший в смертоносные потоки пыль, глину, подземные воды и пламя, принялся сужаться, комкаться, обретать форму. Чжун Ли выпрямился, слепо и неотрывно глядя на изогнутое, застывшее в предсмертном мгновении девичье тело. Вдарил пяткой по земле, оторвался от скалы вместе с куском камня, обхватил руками талию Гуй Чжун и растворился во вспышке золота. Пока его швыряло в бестелесном, пока бездыханное тело под пальцами дрожало, едва-едва сдерживая бесформенную жажду разрушения, он всё думал, куда именно должен будет приземлиться. Его срок не исчислялся и тремя тысячами лет, но этого времени, часть которого прошла в обществе Гуй Чжун, было вполне достаточно, чтобы познать одну важную мысль: пока ты обременён властью правителя, твои личные желания не имеют никакого значения, ведь любое решение должно приниматься исключительно с оглядкой на благополучие твоего народа. Сам ты можешь быть привязан ко множеству вещей, событий или явлений, но в том случае, если на одной чаше весов будут лежать твои воспоминания, а спокойная жизнь подданных — на другой, решение хорошего правителя очевидно. Пускай Гуй Чжун неоднократно говорила, что ему ещё придётся многому научиться, Чжун Ли уже сейчас мог показать результаты своих трудов, пускай больше не услышит хвалебных или критикующих слов. Вспышка золота вынесла его на главную торговую улицу столицы Гуйли: всё вокруг оказалось залито морской водой, а куски развалившихся домов превратили вымощенную камнем дорогу в бесформенное и бессистемное нечто. Из-под обломков расплывались лужи крови. В нос врезались запахи пыли, морской соли и изломанного дерева — все одежды трепало на грозящем сорвать кожу с лица ветру, а вдоль бездыханного тела Гуй Чжун проявились глубокие трещины. Он вытащил из рукава Сердце Богини Песка и бросил его на землю. За спиной послышался треск камня, тела коснулась знакомая пульсация — настолько лёгкая, что не могла принадлежать ни одному смертному, ведь никто не сможет обратить свою поступь в ветер, кроме одного божества. — Уходи, Лао Вен. Его схватили за левый рукав, но осторожно — сможет легко вырваться, если захочет. — А как же ты? Пыль забивалась в глаза, тут же смываемая подземными водами. Всё лицо покрыла испарина от горячего воздуха, и Венти был бесконечно прав — стоило как можно скорее покинуть это место, но никак не получалось пошевелиться. Невидящий взгляд сверлил землю в том месте, где только что лежала Гуй Чжун, пускай само её тело уже разорвало на пыль, глину и огненно-водный смерч. Пахло палёными волосами. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. — Голос Венти пробивался через закрытых наглухо заслон двоякости происходящего момента, но Чжун Ли всё же слышал его, пускай и не до конца понимал, о чём он. — Не думаю, что успел полностью смириться с мыслью, что мы всегда будем кого-то терять, но… Чжун Ли перехватил запястье Венти и притянул его ближе до того, как тот произнесёт те слова, которые Бог Камня не был готов слышать. — Держись крепче, — бросил он и, почувствовав, как в его одежды вцепились обеими руками, вскинул напряжённые ладони над головой и через усилие опустил их. Они растворились в воздухе прежде, чем столица Гуйли под натиском движущихся плит земли и камня ушла под землю.***
Венти показалось, что он на время оглох. В мире, где ещё с полминуты назад все внутренности дрожали от доносящихся отовсюду взрывов, полная тишина воспринималась как-то неестественно. Хотелось похлопать ладонью по ушам, потрясти головой, нырнуть под воду и понадеяться, что на суше всё придёт в норму. Чжун Ли перебросил их во временный лагерь или нечто похожее: успевшие выбраться жители столицы Гуйли развели костры, на которых пытались приготовить что-то съестное из тех крох еды, которые догадались взять с собой при уходе, тут и там кто-то накидал сосновых иголок, имитируя спальные места, беззаботные и явно не до конца осознающие происходящее дети носились с места на место, раскручивая в ладонях бумажные вертушки на длинных палочках. Рядом опустилась знакомая служанка в нежно-розовых одеждах, и Венти проморгался, заставляя себя обратить на Тяньхэн Хуалань внимание. — Господин Барбатос, — произнесла она тихо и осторожно, — позвольте помочь вам убрать кровь. Она поставила справа от себя небольшой котелок с водой и опустила в него руку с зажатой в пальцах тряпкой. Должно быть, Венти ещё не до конца пришёл в себя, раз он всё никак не может избавиться от ощущения, что Тяньхэн Хуалань вытаскивала все эти вещи прямо из воздуха. — Я… сам, спасибо, — только и смог вымолвить он и принял тряпку, какую Тяньхэн Хуалань протянула ему с нескрываемым сомнением. Он протёр лицо, но по виду служанки понял, что справляется он с, казалось бы, элементарной задачей из рук вон плохо. Тяжело выдохнув, он сгорбился, низко опустил подбородок и вернул Тяньхэн Хуалань несчастную тряпку. Под мягкими прикосновениями девичьей руки к своему лицу все мысли уходили куда-то далеко на задний план. Он видел краем глаза, как Чжун Ли, не давая себе ни секунды на отдых, отходит к какому-то мужчине в синих одеждах и спрашивает о текущей обстановке. Откровенно говоря, ему совершенно не хотелось знать, почему Чжун Ли ведёт себя так, но понимал — сейчас тот будет согласен на любую деятельность, лишь бы не позволить себе до конца принять мысль о гибели Гуй Чжун. Венти тоже брался за любую работу, когда восстание в старом Мондштадте только-только закончилось — правда, с подначки Рагнвиндра. — Остальные сейчас думают, как дать знать тем людям, которых не было в городе на момент нападения, где мы сейчас находимся, — заговорила тихо Тяньхэн Хуалань, и Венти был безмерно рад тому, что она решила завести какое-то подобие разговора, пускай сам едва ли мог хоть как-то отвечать. Всё тело налилось раскалённым железом. — Я плохо разбираюсь в таких вещах, так что… Опустите чуть-чуть голову… Да, спасибо… Так что помогаю тут и там. С оглушительным воплем: «Цзецзе!» — к Тяньхэн Хуалань подбежал мальчишка лет двенадцати от роду и плюхнулся рядом с ними на колени. Должно быть, он не имел и малейшего представления, с кем его старшая сестра сейчас разговаривала и чем занималась, но Венти не собирался его останавливать. Должно быть, по его выражению лица Тяньхэн Хуалань поняла, насколько важно ему было сейчас слышать хоть что-то обыденное, так что не стала одёргивать брата. — Цзецзе, — дёрнул её за рукав мальчишка, — помнишь, как мы делали фонарики на Праздник весны? Помнишь? Тяньхэн Хуалань кивнула, обмакивая тряпку в котелок. Она подняла руку, и на макушку Венти обрушилась относительно чистая вода. Та заливалась в нос и вызывала желание шмыгнуть носом и тут же закашляться. — Я тогда ещё ошибся и случайно заклеил дырку сверху, и фонарик полетел! Если мы сделаем такой фонарик и запустим, тогда остальные узнают, где мы, да? Венти чуть поднял подбородок — Тяньхэн Хуалань замерла на одном месте, но быстро оправилась и продолжила смывать кровь с чужих волос. — Предложи это господину Мораксу, — пробормотала она. — Но, наверное, одного фонарика будет мало… И бумаги у нас столько не найдётся… — Найдётся! — воскликнул мальчишка. — Возьмём сухую кору бамбука или что-нибудь ещё!.. Сейчас, я спрошу у него! Мальчишка сбежал так быстро, что только пыль столбом встала в том месте, где он только что сидел, и Венти стёр остатки воды с висков и губ, когда тряпка плюхнулась в котелок и осталась там. Он мог бы подивиться такому простому отношению младшего брата Тяньхэн Хуалань к предстоящему общению с Богом Камня, но сил на какие-либо эмоции совсем не осталось. Он заправил волосы назад и шумно выдохнул. — Господину Барбатосу стоит отдохнуть, — произнесла неуверенно Тяньхэн Хуалань, сминая пальцами ручку небольшого котелка с водой. — Может, эта служанка могла бы ему что-нибудь принести?.. Венти уже открыл было рот, чтобы сказать, что лучше бы ему принести какого-нибудь лекаря, как вдруг запнулся на полуслове. Он медленно поднялся на ноги, отмахнулся, когда Тяньхэн Хуалань попыталась поддержать его, и растворился в воздухе, не произнеся ни слова. Алатус стоял спиной к нему у изогнутого дерева на холме, с которого ещё полтора года назад они смотрели на «Восхождение десяти солнц» и пили вино из османтуса, и Венти был рад, что вынесло его так, что разрушенная столица была точно за его спиной — ему не хотелось смотреть на то, что осталось от этой битвы. Одежду трепал сильный ветер, разносящий по всему королевству пыль. Стенки горла склеились, как назло. Сухие губы разомкнулись, но с них не сорвалось ни звука. Дрожащие пальцы стиснули покрытый грязью и пылью край некогда белой рубашки и тут же расслабились — словно почувствовав его присутствие, Алатус обернулся. Весь его лоб был залит кровью, но ни одной раны не было видно — должно быть, залечил недавно. Бледностью он мог сравниться разве что с одним из тех цзянши, с которыми сражался как-то на склоне Уван, а верхние одежды все вымокли в грязи, поте, крови и пыли. Венти шагнул вперёд, и Алатус врезался в него со всей скорости и обвил руками плечи. Стискивая пальцами грязные одежды на спине, Венти пытался справиться со вставшим в горле комком, не находя возможности даже спросить, в порядке ли Алатус. А тот молча цеплялся за него, словно Венти был его опорой; будто он рухнет на колени, если перестанет хвататься за худые плечи. Все те мысли, которые Венти усиленно гнал от себя всё то время, что он провёл с Чжун Ли на главной улице столицы Гуйли, что он позволял Тяньхэн Хуалань стирать со своего лица и волос кровь — все они обвалились на него, как снежный ком, отколовшийся куском скалы от вершины Виндагнира и скатывающийся со склонов со смертоносной скоростью. Он уткнулся носом в грязные одежды на плече Алатуса и зажмурился — слёзы всё равно текли из-под туго сомкнутых век, и их стало только больше, как только он почувствовал, как его прижимают к себе только крепче.