Спустя 10 лет после пролога. Вторжение Жнецов.
Стальная сестра лежала на металлическом краю раковины, из крана над которой медленно капала вода. Падения капель слышно не было — их перекрикивала сирена, оповещающая о том, что в бункер кто-то проник. Кто-то, не «что-то» — в этом тоже была разница. В этот раз двери открыли добровольно.
На выцветшей красной поверхности древнего по меркам современного мира протеза красовался нарисованный много лет назад смайлик, потерявший практически все очертания. Металл вокруг него покрывали старые и новые царапины. Механические пальцы пришли в движение, сжавшись, подобно родной руке, в кулак. Джозеф Редмонд поднял глаза, взглянув на собственное отражение в зеркале.
Комната была освещена тусклым мерцанием единственной из трех оставшихся в рабочем состоянии ламп. В ее свете виднелась пыль, покрывавшая множество поверхностей, до которых десяток лет не дотрагивалась ничья рука. Отряд был здесь около двух недель, и все же оставались места припорошенные серым песком времени. До них никому не было дела.
В этом освещении глаза мужчины были практически черными. Под ними пролегли тени, тронувшие и шрамы, и отросшую бороду. Его лицо обрамляли волосы, которые впору было собирать в хвост. Рэдмонд уже видел человека в отражении. Он видел его несколько раз в своей жизни, но надеялся, что им больше не суждено пересечься никогда. Теперь в голове человека из отражения глубоким, тихим голосом звучало не «жить», а «живите». Вкрадчивый, настойчивый, манящий и… лживый.
Снаружи громыхало с тех пор, как в небе раздался первый рокот вошедшего в атмосферу крупного корабля. Тот звук, с которым он начал уничтожать выросшие до неба здания Лиона, оставался в голове до сих пор. Джозеф не помнил, что сказал или сделал в первые секунды. Только звук и огонь, желтый и алый. Быть может он даже закричал. Если так — никто, в том числе и сам Рэдмонд, не мог этого услышать. В небе гудели корабли и аэрокары, трещали орудия. Доносились глухие разрывы бомб. Земля дрожала от ураганного огня, и грохот раскатывался от горизонта до горизонта.
Грозовым смерчем он кружился вокруг них, и не было и единого шанса на то, что он не подхватит и не унесет их в самое жерло войны, не разделит и не заберет. Так оно и произошло. Джозефу оставалось делать единственное, чему он обучен с малых ногтей — воевать. Убивать. Делать это до тех пор, пока не станет понятно куда двигаться дальше.
В коридорах пахло сыростью. Сирена тут звучала намного громче, но стихла практически сразу после того, как Нюквест (каковым его знали другие солдаты сопротивления) оказался среди людей, снующих тут и там в полном обмундировании и готовых выйти наружу. Человечество покоряло планеты и созвездия, но для того, чтобы лишить его связи и контроля над собственным домом хватило пары часов, а чтобы загнать под землю — всего недели.
Сирена стихла, и теперь Рэдмонда оглушал гам голосов. Топот тяжелых сапог, поступающие команды — последний этап подготовки перед тем, как выйти наружу и дать бой. Не первый для каждого, кто дожил до этого момента, но для многих последний. Враги не знали усталости или пощады в отличии от тех, кто прятался в этих коридорах. Большинство солдат носили морально устаревший «Феникс», переживший не одно столкновение еще до начала вторжения. Некоторым достался «Оникс», и в сравнении с другими они скользили словно тени, в руках у которых было по «Сабле» или «Соколу». Фермеру такое оружие было ни к чему. Нюквест не знал поля боя, но знал толк в «жатве», время которой как раз пришло незадолго до текущих событий. Рэдмонд же, напротив, знал, что делать со штурмовой винтовкой. Но он давно умер, уступив место своему совершенно безобидному близнецу, и никто не видел того, как террорист выбрался из заросшей сорняками могилы.
Теперь к ним на подмогу шли настоящие «солдаты», не в сравнение с тем сопротивлением, которое собрали из выживших или не успевших покинуть ловушку, в которую превратился родной дом. Джозефу и так повезло больше других: где многие видели свой конец, наблюдая за взлетающими в небо спасательными кораблями, на которых для них не нашлось места, он видел надежду. Где-то там, среди звезд, была его семья. Элейн. Леон.
«Живите» — это все, что проносилось в голове Нюквеста. Все, чего хотел и сам Рэдмонд.
Тяжелые двери бункера закрылись за прибывшим подкреплением. В общем зале, первым поприветствовавшим гостей, раздалось уханье металла. Коридор вывел туда и Джозефа. В отличии от солдат, набивших помещение и готовивших к выезду М35 и даже «Молот», оказавшийся в распоряжении отряда по чистой случайности, «пришельцы» были хорошо экипированы. Дело было не только в броне, но и в опыте, свойственном таким подразделениям.
Наемники.
На щеках Рэдмонда заплясали желваки. Он мало разговаривал и редко демонстрировал наличие жизни в собственном теле, отчего исказившееся на секунду лицо доставило дискомфорт. Пара недель — а мышцы забыли о том, что они все еще в рабочем состоянии и способны реагировать не только на физическое воздействие (одна бровь и часть ресниц была опалена после прошлого выхода), но и на эмоции, которые мужчина успешно подавлял все эти дни. Наемники сулили как укрепление тыла и увеличение боевой мощи на поверхности, так и проблемы под землей.
Сирена вновь оглушила присутствующих, в этот раз издав короткий сигнал. Он означал конец сбора. Весь состав отряда должен был к этому моменту находиться в этом помещении, чтобы услышать план действий и приступить к исполнению приказа. На словах все звучало довольно просто: «захватить склад ядерного оружия, привести средства коммуникации с командованием в рабочее состояние». На деле же, что понимал Рэдмонд и многие другие, цена за выполнение приказа будет колоссальной.
Присутствующие приготовились слушать. В центре помещения стоял седовласый мужчина, практически естественным образом ставший командиром отряда в первый день его спонтанного формирования. Свежая рана тянулась по его лицу от виска и до челюсти, лишив былой подвижности левую половину рта. Это, однако, не мешало ему говорить. Первой непростой задачей было добраться до склада. Поверхность, пусть они и были в отдалении от города, полнилась полусинтетическими уродами, мало напоминающими людей или другие известные расы галактики. Одних достаточно было раздавить под колесами, другие требовали ожесточенного сопротивления. Пехота, которой суждено было пробираться вперед по выжженным полям, должна была принять этот удар. Тяжесть боя диктовало не только количество врагов, но и отсутствие укрытий на ближайшие пару километров. На лицах присутствующих была сосредоточенность и смирение. То же самое было написано и на лице Нюквеста.
Затем им предстояло…
Он всего на мгновение перевел взгляд на прибывших наемников, снимающих шлемы. Ему не было интересно знать как они выглядят, сколько среди них людей, а сколько представителей других рас. Случайный взгляд, только и всего. Но этого было достаточно для того, чтобы стереть с лица то самое смирение, даже спокойствие.
Вопрос о безумии Джозефа поднимался не раз в далеком прошлом. Если бы рядом был кто-то, кому Рэдмонд доверял или хотя бы просто мог поговорить, этот вопрос был бы поднят снова. Среди прибывших была женщина. Взгляд ее ледяных глаз был направлен на командующего, лицо было повернуто практически в профиль. Оттого сложнее было сказать, погрузился ли разум мужчины в безумие, или ему только кажется то, что он видит в ней знакомые черты. В тошнотворной оцепенелости, которой Джозеф не ощущал давно, он смотрел на женский профиль не отрывая взгляда.
Незнакомка повернулась, наконец позволив взглянуть на себя получше. Судя по всему в этот момент кто-то частично реанимировал деятельность вегетативной нервной системы Рэдмонда и базовую двигательную активность. Глаза раскрылись шире, пальцы крепче сжали лежащую в руках «Саблю», а в голову пришло осознание — Джозеф смотрел на Эрику Уильямс, пропавшую с десяток лет назад. Ушедшую из его и жизни бывших членов команды корабля «Верден», его убийцу и спасительницу.
Кто-то словно вернул в него жизнь и в то же время отнял ее. Рэдмонд не мог оторвать взгляда, как не могут некоторые оторвать его от разворачивающейся перед ними трагедии. Он ждал ее ответного взгляда и одновременно молился о том, что не увидит в ее глазах узнавания. Что он просто обознался. Ледяная рука, схватившая мужчину за позвоночник, тихонько сжала пальцы, сдавливая нутро.
Это было невозможно.
***
— Видишь самое яркое пятно? — темноволосая женщина показала прямо пальцем в иллюминатор. Экипаж рассеялся по кораблю, чтобы в случае крушения разбились не все яйца в корзине, и она осталась с напарником. — Это Европа. Там столько маленьких государств, что можно с ума сойти. Чуть ниже — моя родная страна. Я не была там больше пятнадцати лет. Когда мы прибудем, там будет жарко.
Она издала сухой смешок.
— Потому что там сейчас лето, а не потому что там полно каких-то полусинтетических ублюдков. Но мы зададим им жару, а, Батлер? Чёрт, мы им зададим. Воск, наверное, решил сложить с себя бразды правления, пьет сейчас коктейль с молоком азари на Цитадели, а всю организацию послал исчезнуть в недрах ада. Мужику надоело правление в самый неподходящий момент. Но мы не дадимся им так просто, Батлер. Не-ет, мы им не дадимся так просто.
Наверное, ей тоже стоило заткнуться, но слова лезли сами. А она давно выучила, что держать в себе — значит, возможно, взорваться в неподходящий момент. Темноволосая наёмница скрестила руки на груди, вставая во весь рост и наблюдая за пустотой. У неё не было привычки включать имитацию звука в вакууме. У темнокожей Батлер с причудливо заплетенными по всей голове косичками тоже. Они смотрели на голубую Землю, изрытую алыми и чёрными оспинами, в еле гудящей тишине.
«Мне жаль, Ксавия» — произнесла Батлер жестами и взглядом. Вырванный язык делал наёмницу до грустного немногословной. Её бледнокожая товарка ответила кивком и больше не произнесла ни слова.
Сверху, из космоса, бой выглядел чередой медленных, почти умиротворенных вспышек. Но уже на выходе из атмосферы их начало потряхивать, а примерно в метрах ста от земли на бок челнока приглушенно осыпался град мелких камешков. Обстрел нельзя было ни с чем спутать.
Наемники не сидели, ухватившись за ручки на потолке. Бело-синяя броня, голубое дрожание наливающихся силой щитов, холодное освещение — казалось, они погружены в воду, и потому всё окружающее такого холодного серого с синим отливом цвета. Холоднее, чем ледяные глаза Ксавии.
Челнок качнуло, зашипела дверь. Не дожидаясь полного поднятия двери, наёмники врассыпную выпрыгнули из транспорта и тут же рассеялись. Сзади, сбоку, спереди от них серую от пепла Землю осеняло «Синими светилами». Только и хрустел гравий, металлически звенела броня и где-то далеко стрекотала артиллерийская очередь.
«Они огромные. Господи, они огромные».
Наверное, так думала не только она, подняв глаза от усеянной ошметками нечеловеческой плоти земли к горизонту и чуть было не остановившись. Тёмные, не чёрные, а словно сотканные из обрывков грозовых туч силуэты выше торчащих из земли остовов разрушенных зданий, выше небоскребов, выше самого неба… Даже отсюда, в десятках километров от Лиона, они не казались маленькими. И это давало под дых даже привычному к грандиозным постройкам человеку, даже к привычному солдату Альянса, видевшему трехкилометровые дредноуты. Живые существа не должны быть столь огромными.
Ксавия отчётливо ощутила дрожь.
***
Глава их отряда махнул рукой, давая понять: рассредоточиться, пока есть время перевести дыхание. Тотчас же Ксавия убрала «Мстителя» за спину и сняла шлем для глубокого вдоха. Пыль, сырой камень — по запаху бомбоубежище больше напоминало подвал. Рядом с ней кто-то кашлянул, захватывая воздух ртом, а не носом.
Она мельком осмотрелась, понимая, что не только запах характеризовал это место как давно не используемое, пустое. Сами люди в этой обстановке были…потерянными. Длинные лампы, закованные в металлический скелет, освещали всех безжизненным белым светом. Черно-желтая окраска на поворотах тускнела, что уж говорить про людей — те были сплошь и рядом… серыми. И трудно сказать, от мёртвых ли глаз или от проделок освещения.
Но одно лицо в толпе сверкнуло, как блестит осколок стекла в земле.
«Совпадение».
Он смотрел прямо на неё, а она на него, и это больше любых восклицаний говорило об узнавании. Долгие томительные секунды, в которые голос лидера ополчения ушел на второй план за отдающимся в уши сердцебиением.
«Чёрт». «Он жив». «Он постарел» — короткие мысли, короткие логические выводы.
Время не пощадило только Джозефа. Черты лица женщины в синей броне не Альянса, но «Светил», за десяток лет не утратили резкости, голубые глаза — яркости осколка льда, губы — полноты. В темных волосах не сверкнула и нить серебра, а кожа не потемнела под загаром, радиоактивным воздействием или, на худой конец, сетью шрамов и морщин. Не мигая, в ответ на Джозефа смотрело воскресшее воспоминание. Воспоминание его худшего друга и лучшего врага.
— Вы прикроете нас с флангов! Мы выступим в авангарде, зачищая территорию. «Дельта» должна будет обеспечить подход снайперов здесь и здесь, — на инструментронах упомянутого отряда из ополчения зажглись обозначаемые точки.
Глава наёмников обвёл взглядом помещение. Его люди стояли обособленно — собранные, с холодными злыми глазами, уже готовые к драке.
— Нам заплатили, чтобы мы вернулись, этого никто не скрывает. Но многие из нас сегодня вернулись на Родину, — обратился он к другой части людей, к ополчению. — И они будут драться за неё так же, как и вы. Так что работаем вместе, бьём каждого сукина сына, вставшего у нас на пути. Вперёд!
«Светила» подняли руки, надевая шлемы обратно. Миг — и лицо Эрики скрылось за шлемом. В следующую секунду вспыхнули неоново-голубые «глаза», но это были уже глаза наёмницы, которая невозмутимо следовала за своим отрядом.
«Знакомый?» — снова мелькание пальцев рядом.
— Вроде того. Переходи на симулятор речи, Батлер.
— Принято. — ответил уже роботизированный голос.
