***
Проклятая полутьма на улице и под землей: Джозеф не узнал командира «Светил», хотя тот сидел прямо перед ним. А может быть сказывалась лихорадка боя и общее мельтешение, сопровождавшее отступление от ангара с ЯО: разглядеть лицо в подробностях было очень сложно. Рэдмонд выслушал как самого Тео, так и его короткий диалог с одним из наемников, чувствуя при этом постоянное за собой наблюдение находящихся рядом турианцев. — Броню тех ополченцев, которых вы бросили во время отступления? Она у меня уже есть. Его губы растянулись в лёгкой, но совершенно недоброжелательной улыбке. На очевидную шпильку в сторону его решения командир ничего не сказал, даже мускулом не дёрнул. Знающие люди могли бы сказать, что окружающие его наёмники пришли в тонус, готовые на доли секунды опередить решившего мстить ополченца. Джозеф немного помолчал, оставшись стоять на своем месте и не спеша садиться. Отчасти из-за того, что, судя по всему, за это ему могли выбить зубы, а отчасти из-за того, что не рассчитывал на продолжительный диалог. Или, вернее сказать, надеялся, что он таковым не будет. — Я пришел сделать заказ, — сказал он в сотый раз за вечер, — и я его сделал. Ксавия, одна из наемниц, взялась за дело, и завтра утром мы покинем убежище. Я хотел убедиться, что нет никаких причин, из-за которых нас попробуют остановить. За стальными дверьми их ждала темнота и ветер — словно сама смерть устроила лагерь на выходе. И все же Джозеф надеялся выйти туда и вздохнуть полной грудью, избавляя себя от необходимости и дальше вдыхать сырость и пыль в бетонном лабиринте, рисковавшим стать домом. Выйти туда — значит начать двигаться к цели, единственной цели, что осталась. И ему было важно знать, что ни один человек или гуманоид не помешает им с Эрикой сделать к ней первый из сотни и без того тяжелых шагов. — Я сказал себе: Тео, идёт война, Тео, люди становятся безумными. Одна уже двинулась крышей, проявив неуместное благородство. Теперь ей делает заказ спасенный ею счастливчик. Наёмник помолчал, потом отвалился назад на спинку стула и запрокинул за неё одну руку. — Вас не задержат. С одним условием — передай ей это, как проснётся, — мужчина поднял глаза и зеркально повторил легкую ядовитую улыбку Джозефа, не затрагивающую глаза. Она говорила: «я знаю про вас, хоть мне и нет дела до этого». — Не выполнит — денег за контракт ей не видать. Если бы не война, то на этой неделе с Земли бы улетело в Гриссомскую академию немало студентов-биотиков. Я кину ей координаты места, где их видели в последний раз. Пусть найдёт и даст знать… Ну, она знает кому. И бога ради, она же знает, что на шаттлах трекеры. Не берите их, далеко вы все равно не улетите. От Джозефа явно не ждали одобрения или понимания. Война шла, люди погибали. Конец света (тут бы ему взглянуть на едва работающие лампы освещения), мира, привычного для них. Очередной для него, однако в этот раз ощущаемый всеми. Взгляд вернулся к собеседнику. Джозеф слушал, невольно думая о том, с чем связана задача Эрики, и что среди студентов, не успевших покинуть объятую огнем землю, вполне могла оказаться ее дочь. Произойди все это неделей раньше, и… — Договорились. Сухой ответ, скупое выражение задумчивости и усталости на лице. Передать сообщение — малая цена за спокойный выход. По правде Рэдмонд ожидал, что будет сложнее. Ждал подвоха. От последнего он все еще не открещивался, и даже подумал, что зря пришел и предупредил о намерении уйти. Его воля — он бы и о заказе не стал распространяться, просто исчезнув на пару с Ксавией. Но ведь той лучше было знать, как работают в «Светилах» . Ему оставалось делать как велено… «…ты подарил мне надежду, о которой я неделю назад не могла и мечтать, Джозеф…» …и надеяться на то, что все пройдет как надо. Впрочем, с надеждами нужно быть осторожнее. Они часто приводят к разочарованию.***
Ночь (вернее, то, что от нее осталось) пролетела за секунду между опусканием и поднятием век. Тело, едва отдохнувшее после произошедшего за последние 24 часа, отблагодарило хозяина болью, пришедшей вместе с полным пробуждением. Тяжело было сказать, день снаружи или утро. Единственным источником света в комнате до включения лампы было аварийное освещение. На все ушло полчаса. Собирать с собой Джозефу было нечего: вещи едва ли загрузили сумку на треть. Свободное пространство вскоре будет отдано инструментам и боеприпасам, а пока что сумка болталась в руке мешком. Не задерживаясь и не задерживая взгляда на временной обители, Рэдмонд покинул помещение. Коридоры базы потихоньку наполнялись жизнью. Бродя по ним и собирая недостающее, Джозеф надеялся, что ему удастся выторговать для себя «Оникс», однако реальность, по обыкновению, была удручающей: легкий «Феникс», безнадежно устаревший и пропитанный отчаянием, был его единственным вариантом. В «Ониксе» отныне не отказывали только самым опытным или важным для ополчения солдатам, а Рэдмонд к таковым не относился. По пути к основному помещению, граничащему с воротами наружу, он ловил на себе сочувствующие взгляды. Опаленный бок, белые вставки, ставшие серыми от забившейся в царапины грязи, отсутствие шлема — все это наталкивало на мысль, что он носит броню мертвеца. Аккуратный оптимизм внушала только заметно потяжелевшая сумка, среди тряпок в которой теперь лежали термозаряды, патроны и базовый ремонтный набор, из которого иные могли собрать радиоуправляемую модель крейсера, а Рэдмонд — починить свой протез или исправить базовую поломку простого оборудования. Он не был силен в том, что касалось инженерии, и отдавал использование большинства инструментов на откуп Эрике. При воспоминании о последней Джозеф невольно подумал о том, какой будет их новая встреча. Они начинали с холода, затем обменялись угрозами. После этого была надежда, а сразу за ней… Возможно, пришло время повторить круг, выкинув из него некоторые составляющие. От мыслей, сосредоточенных вокруг Уильямс, Рэдмонда отвлек резко усилившийся гам, наполнивший основной зал. Он не заметил, как дошел до места, и теперь выискивал взглядом давнюю знакомую, которую надеялся не найти. В глубине души Джозеф рассчитывал, что у него еще есть немного времени подумать. В голове потихоньку зрел план, который, возможно, даже и не приведет к их скорейшей смерти. Вскоре перед глазами мелькнули темные, коротко стриженые волосы, острые как лезвия скулы, и отрешенный взгляд, изучающий окружение. Без сомнений — это была она. — Разведывательный отряд выходит через пятнадцать минут, — начал он вместо приветствия, — и мы сможем выйти с ними. Джозеф встал рядом и кинул сумку на пол. Ее содержимое тяжело ударилось о бетонную поверхность. Повисла небольшая пауза, во время которой мужчина попытался поймать взгляд собеседницы. — Ты получила координаты от Тео? Поднимать в разговоре произошедшее ночью он не хотел, и надеялся, что Уильямс желала того же.***
— Ты здесь. И я здесь, с тобой. Всё на своих местах. Теперь всё правильно. Как будто так всё это время и должно было быть, а всё, что до этого… Нужно было просто переждать. Мэл поглаживает её по щеке. Она подаётся к ладони и с улыбкой прикрывает глаза, чтобы через секунду снова встретить любимый тёплый взгляд. Закатный свет укутывает их, как укутывают его руки, теплом и заботой. Темнеет. На закрытых веках просвечивает красная сеточка сосудов. Она приоткрыла глаза, понимая, что красным горит замок на двери, а не закат Нью-Кантона. Сердце в один миг разбилось, но не было ни хруста стекла, ни треска разрываемой мышечной ткани, ни даже хрипотцы выдоха. Только тишина, паутиной обвисшая в углах бетонного потолка. Наёмница плеснула ледяной воды в лицо, зачесала назад волосы мокрыми пальцами и уперлась руками в край раковины, под которой уже стоял до грустного лёгкий рюкзак. Повела плечами, тихо мыкнув. Тело было отдохнувшим, но разум… В голове была вата, которая не давала ощутить бодрость. Сколько ей не снилась прошлая жизнь? Одевшись, Ксавия села на застеленную кровать, поставила таймер на пятнадцать минут и закрыла глаза, позволяя мыслям обо всём бродить бесцельно. Они вспыхивали — Жнецы, прошедшая вылазка, ополченцы, наёмники, парень-самоубийца, — и устало оседали — Батлер, Джозеф, прошедшая ночь, синяки на бёдрах и метки на шее, сон, Мэл. Стыд, тяжелыми мокрыми щупальцами схвативший за живот. — Я позволю ему пройти по мне и через меня. Там, где был страх, не будет ничего, — губы сами зашевелились, вспоминая повторенные тысячи миллионов раз слова. Она придумала их ещё в тюрьме, где времени для размышлений было слишком… Слишком много. И с тех пор они помогали каждый раз, когда на голову сваливалось слишком многое. Пятнадцать минут — небольшая плата за то, чтобы глаза открыла уже готовая, холодная, сосредоточенная Эрика. — Останусь лишь я. Можно было ждать, что штаб наёмников будет похож на растревоженный с зимы улей, полный сонных, но уже рассерженных гудящих пчёл. Однако работа кипела, и если кто и страдал от похмелья, то не показывал виду. Интендант снабдил её починенными вчера бронёй, винтовкой и пистолетом с россыпью термозарядов к последним. Приятным дополнением шёл полевой набор инструментов, аптечка, за не ограничивающееся медигелем содержание которой здешний обитатель бы удавился, и два ИРП, которые после нескольких лет скудного тюремного питания она могла легко бы растянуть бы на неделю. Набор был беднее обычного, но на поверхности было в разы больше ресурсов. Тео всё ещё не было нигде видно. Эрика и не стремилась его найти. Но судя по тому, что вместо уведомления о вылазке от него пришли небольшая сводка и координаты места в десятках километров отсюда, командир был в курсе её дел и не был против. Рассматривая собравшихся — мало, угнетающе мало для толпы — женщина пыталась принять такое положение дел. Что стало с угрозой гавайской рубашки? Что поменяло его мнение? Возможно, ответом был приближающийся к ней Джозеф. Беспокойство осталось с медитацией в комнате-камере — ответом на приветствие мужчины был говорящий «принято» кивок и скользнувший по сумке изучающий взгляд. На счастье, он и сам начал разговор с дела. — Ты говорил с Тео, — не вопрос, а утверждение. Эрика помедлила, думая, как воспринять узнанный факт, и пришла к выбору, что роли он не играет. Тот оставался в бункере, а они уходили. — Я спросила у наших — Жнецы сосредоточились на уничтожении связи, да так, что на одном конце страны не узнать, что происходит на другом. И, кажется, сами начали свою пропаганду. Говорят, что если кто-то сам придёт к ним, то его защитят. Словно бы они не истреблять людей сюда прилетели, а стреляют только из-за какого-то желания обороны, что ли… Не трогайте нас, и мы не тронем вас. — Наёмница покачала головой. — Полный бред. И ведь кто-то верит. Джозеф не удержался от того, чтобы вскинуть брови в удивлении и наконец посмотреть на собеседницу. В третий раз за два дня, черт возьми, хотя до этого неделями ничто не способно было вызвать хоть какое-то шевеление на его лице. — Есть более быстрые способы покончить с собой. Ограничившись коротким комментарием, Рэдмонд повернул голову на звук открывающихся затворов. Все таки там, снаружи, был день. Или все же вечер? Небо заволокло то ли тучами, то ли дымом крупных городов, отчего льющийся свет был грязно-серым. Вкупе с осенней травой, от которой остались клочки, картина была мрачной и совершенно не ободряющей. Но все же это была поверхность, воздух там двигался, наполняя легкие, а пространство было ограничено только… На этом моменте мысли были насильно прерваны, потому что картина из просто мрачной начинала превращаться в депрессивную. Не обращая внимания на них, разведотряд двинулся вперёд. Двое выступили с места. Пока рядом ещё шли способные их прикрыть разведчики, оставалась возможность закончить разговор. — Я к чему веду — если ты не знаешь, куда нам идти, то у нас есть только одно направление, и это студенты. Но ведь Леон не биотик, верно? Я планировала заняться ими, в лучшем случае, по пути. Ее голос звучал приглушенно среди топота ботинок и завывания ветра снаружи. ⠀— Именно к ним мы и пойдем. Это хорошая зацепка для начала. Невозможно сказать, что творится вокруг и где мы сможем найти корабль. Если биотики не улетели — будем молиться о том, что причиной стала не поломка и не то, что при отлете их сбили. Тео сказал, что если там есть шаттлы — на них будут трекеры. Но ведь ты сможешь с ними справиться, не так ли? Ноги пересекли последние метры подъема наружу. Теперь свежий воздух ударил в лицо и стало понятно — небо все же заволокли не только тучи. На горизонте, куда падал глаз, все заволокло дымом. — Брось, — выдохнула наемница. — Он не согласовал вылет за вами. И говорил, что челнок с корабля «Светил» мы не возьмём. Но если найдём бесхозный… — женщина пожала плечами, как бы говоря: «никаких проблем, с тобой же бывший инженер». До крупных городов было с несколько десятков километров, и в голову тут же прокрался вопрос: какого же там? Раньше Рэдмонд выходил на поверхность ближе к сумеркам и не интересовался, что творится вокруг. Сейчас же он словно впервые увидел, во что превратилась цветущая Франция, ставшая для него домом. Вдалеке слышались раскаты то ли грома, то ли взрывов. Ветер подхватывал сладковатый трупный запах вместе с ароматами сырости и грязи. Впереди — сплошная равнина, два километра поля, вызжанного и вытоптанного. С разведчиками им было не по пути. Те сразу повернули, отправившись разведать обстановку возле ангара, который вчера была попытка взять. Транспорта, само собой, Эрике с Джозефом предоставлено не было. Губы мужчины стали тонкой линией, а взгляд блуждал по открывшейся перед глазами картине. Даже птицы больше не пели. « — Это жаворонки, — сказала Элейн и взглянула на мужа с сыном. — Птицы, которые поют только на Земле. Повсюду на Земле.» Для них обоих эта информация была в новинку. Повсюду на Земле… Как же это ошибочно. Не удавалось отделаться от ощущения, что люди потеряли контроль над собственной планетой, и теперь только невнимательность грозных полубожеств вдалеке к таким маленьким и незначительным им спасает от смерти. — Дамы вперед, — Рэдмонд коротко прочистил горло, борясь с опустошающим чувством всепоглощающей тоски. До того он избегал взгляда Уильямс, как избегал в ее комнате. Но теперь, как ни странно, взгляд на женщину вернул его на землю. Стало чуть проще. Хотя именно она стала катализатором пробуждения из комы эмоций и чувств. Как и в первый раз, Эрике не захотелось долго смотреть на Жнецов. Она посмотрела на Джозефа, замечая, что у того тоже были хмурые глаза. Для него Франция была домом последние годы. Эрика в глубине души была рада, что он сейчас не идет в одиночку. Она не была спутницей, которую он выбрал бы добровольно, но… Ей казалось, так было лучше, чем вообще никого. — Эрика… ты хотя бы знаешь, что твоя дочь — биотик? Что ты должна сделать после того, как мы туда доберемся? К их благу, мужчина сам продолжал говорить, и сказанное удивило её. — Это невозможно, — тут же, словно ей лучше было знать, возразила женщина. Но искра не дала огня. Она нахмурилась, обдумывая. Иногда доходило до абсурдного. Например, как когда перед отпуском на Цитадели Малкольму пришлось дотошно выспрашивать про влияние масс-эффекта ядра корабля на беременных. Возможных осложнений у дочери они боялись больше огня. Зеро-элемент был, наверное, единственной угрозой даже для генномодифицированных женщин. Что уж говорить про контакт с рудой. Они бездумно шли вперёд, удаляясь от бункера. Несмотря на низкие грохочущие звуки вдалеке, сейчас вокруг них было спокойно. Под ногами двух солдат еле взметалась мелкая пыль. «Как же… невозможно…» — подумал он в первую очередь, услышав ответ Уильямс. Полжизни девочки Джозеф думал, что если есть хоть шанс того, что она похожа на родителей и к тому же обладает преимуществом биотики, то… Если бы на месте Лии был Леон, Эрика не оставила бы ему и шанса. Как не оставила и шанса ребенку, которого они с Элейн потеряли давным-давно. На руку женщине играло только то, что она сделала это отчасти из-за страха. Доктор Йенсен же действовала, потому что видела в Элли давно потерянную собственную дочь. Со своей искаженной моралью они уравновешивали друг друга, поделив ненависть, вспыхнувшую тогда в сердце, между собой. Но Лия жила. Все что сделал Рэдмонд — отстранился от девочки, только приглядывая порой за ней с сыном. Не худший вариант, особенно при наличии живого отца и Элейн, дарившей заботу заместо исчезнувшей матери. Если Эмили научила Джозефа любить, то миссис Нюквест научила его прощать. Правда уроки, данные супругой, он все же усваивал по-своему. Складка меж бровей стала глубже, на скулах Эрики дернулись желваки. Зеро-элемент не мог сделать Лию биотиком, но… — Красный песок, — женщина не заметила, как негромко осознала это вслух. Свободная от оружия рука потерла лоб. — И ей уже… 15? Чёрт побери. Она протяжно выдохнула и заговорила серьёзнее, обернувшись на мужчину. Ей начало казаться, что им все-таки удастся сделать вид, что ничего не произошло. Парадоксальным образом ей стало легче ему доверять, когда у них появилась общая нежелательная тема для разговора. Прямо как сейчас. — Дело плохо, Джозеф. Светила редко, но сотрудничают с батарианскими работорговцами. Когда мы найдём этих детей, то мне нужно будет сообщить о них именно батарианцу. Готова поспорить, он не Альянсу захочет передать потенциальных сильных биотиков. Если Лия — одна из них, то… Я даже думать не хочу, сколько крови придётся пролить за студентов. «Если она слабый биотик, то, может…» — не время и не место было уязвляться возможному недостатку своего ребёнка. Для неё лучше, если она может только шарики гонять. Тогда её оставят в покое ублюдки, ищущие сильных бойцов. «Или накачают наркотиками до перегорания» — услужливо подсказала холодная часть разума, которая день назад заметила, что в бок Рэдмонду можно было вонзить лезвие. Она поджала губы, усилием воли успокаиваясь. Джозеф еще раз вспомнил о том, к кому она присоединилась. Эрика больше не была бравым солдатом Альянса (хотя бы снаружи). Она была наемницей, а наемники редко играют в благородство тогда, когда речь идет о прибыли. Не важно, касается дело вещей или детей. «Синие светила» как могли старались поддерживать видимость легального формирования, но у всех все происходит одинаково. — Мы не можем позволить себе проливать кровь и тратить время на защиту этих детей. Особенно, если нам будет противостоять отряд. И это не говоря о том, что эти дети могут быть уже мертвы или стали бездумными мутантами. Твоей дочери среди них нет, а будешь пытаться играть в благородство — мы ее так и не найдем. Ты же знала, кого будешь искать и кому отдашь. Не сейчас поняла. Лицо Рэдмонда окаменело. Он не отрывал взгляда от Эрики, будто пробуя на вкус собственное осознание ее в роли преступницы. Сколько раз до начала этой войны она выполняла похожие задания? Пять лет — немалый срок. Невозможно остаться незапятнанной. — В любом случае, если там не будет рабочих шаттлов — подать сигнал придется. Ведь батарианцы на чем-то прилетят. Если будут как шаттлы, так и дети — подадим сигнал Артуру. Детей заберут, а мы покинем планету. Третий вариант, думаю, не нуждается в том, чтобы его озвучивать. Верно? Несмотря на собственное внешнее спокойствие, она видела холод в глазах мужчины и понимала, что играет не на стороне хороших парней. Среди таких же объясняться не приходилось, и им за это платили… Она почти позабыла, что хотя бы в теории, отдавать детей на продажу — плохо. Джозеф ещё ничего не сказал, а Эрика уже приготовилась обороняться. Зря. Оказалось, он думает не как тот, кто мог бы оказаться в рядах «хороших». Ими оставались только бойцы Альянса. Которых, к слову, наёмница ещё нигде не видела. Нигде. В остро очерченной челюсти и морщинах вокруг глаз женщина увидела террориста. И видит Бог, он хотя бы был предсказуемым. Лии там быть не должно. Она улетела за неделю до атаки. Джозеф будто на всякий случай повторил это в своей голове еще раз, постучав металлическими пальцами по панцирю своего «Феникса». Вместе с этим звуком он увидел перед глазами то, как она сидела на улице рядом с Леоном. Что если… нет, ее там быть не может. Горизонт темнел от надвигающегося в их сторону дождя. За тучами и далекой пеленой из воды показалась яркая вспышка взрыва. Где-то в той же стороне, среди начинающейся полосы деревьев, бродили десятки заблудших хасков, оставшихся без командиров. Сначала дождь накрыл их, потом скромно забарабанил по броне Уильямс и Рэдмонда. А затем обрушился на головы путников, скрывая окружающее и позволяя видеть только на пару метров вперед. Ко всему прочему мрак, опустившийся из-за туч и дыма, создавал ощущение глубокого вечера, и окружение теперь лучше всего освещалось вспышками молний, сопровождаемых громом. Хоть что-то теперь звучало громче бесконечной битвы, разворачивающейся вдалеке. В одну из таких вспышек они прошли мимо трупа человека, накрытого телом испещренного синими проводами и диодами существа. Напарники не могли знать о том, что ждет их впереди, но наткнулись на первую подсказку. — Нужно уйти в лес, — тронула наёмница Джозефа за плечо, для чего даже не пришлось подходить ближе. Синие «глаза» сейчас не горели, голос исказился шлемом — трудно было сказать, какую эмоцию испытывает бронированная тень, сизым цветом сливающаяся с темнотой. На открытой местности теперь ждала гибель, способная подкрасться с любой стороны. В лесу же ждали хаски, и опыт у ангара ЯО подсказывал, что нападают они только стаей. Но выбора не оставалось. Шаг за шагом, медля от осторожности и медлительностью же подвергая себя всё возрастающей опасности, напарники подбирались к деревьям. Здесь свои права окончательно теряло даже солнце, которое, как казалось, ещё на открытой местности покинуло людей. Ливень стал тише, но и ориентироваться стало сложнее. Поток воды разбивался о редеющие кроны сверху, просеивался густыми ветвями и стекал по каждому листочку вниз. Попросту невозможным стало понять, откуда доносится звук и что он есть. Клекотанье в глотке хаска или… Поймав себя на том, что не может придумать иной причины постороннего шума, наёмница вдруг разозлилась. Но продолжила идти всё так же по возможности тихо, держа Джозефа в поле зрения, благодаря шлему ставшему ночным. Эрика начала думать, что они идут бесцельно — включать инструментрон и свериться с направлением было равнозначно привлечь внимание врагов. Сердцебиение участилось. На что они обращали внимание? На звук? Подползали, чтобы поживиться теплом, которого сами были лишены? Или голубые провалы глазниц светились хищническим тапетумом, а не диодами? Эрика остановилась и снова тронула Джозефа за руку. Она коснулась своих глаз, вытянула руку вперёд и подняла три пальца. Впереди светлячками мокро мерцало голубым от имплантов в серых телах. По указке взглянув вперед, Джозеф не сразу заметил то, на что напарница пыталась обратить его внимание. Вода продолжала заливать глаза, размывая огни, когда как у Уильямс было преимущество видеть. Когда мужчина наконец понял, что перед ним, он тут же изменился в лице: сгорбившиеся, эти существа не искали пищу или кров, не нуждались в убежище или сухости — они стояли, тупо уставившись куда-то в стороны, и ждали случайных путников или командиров. Помня о том, как руки, все еще слишком похожие на человеческие, и зубы, не отличающиеся от его, с огромной силой вырывают куски плоти и разрывают лица, Рэдмонд ощутил никак не связанный с осенним дождем холодок, пробежавший по спине. Если бы не Эрика — он бы вышел к ним и ничего бы не понял до самого последнего момента. Пока те бродили бесцельно, женщина опустилась и с мокрым шелестом раздвигаемых ветвей скользнула вниз. За скоплением кустарников оказалась глубокая широкая канава, по дну которой со всё возрастающей скоростью тёк ручей. Она могла скрыть согнувшихся бойцов от хасков и отвесными краями, и зарослями растительности. Не став терять времени, Джозеф нырнул за напарницей в устье ручья. За дождем не было слышно то, с каким плеском туда опустились ботинки, как не было слышно и их шагов. Теперь, когда этих мутантов не было видно, тревога не ослабела, а только усилилась. Звуки, издаваемые окружающим лесом, сливались с дождем, а инородные доносились глухо и с неопределенных сторон. Пригнувшись и следуя за Уильямс, мужчина задался вопросом: в правильном ли направлении они идут? Как много здесь врагов? И… что им делать, если закончится дождь? С ужасом он осознал, что тот скрывает не только хасков от них, но и их от хасков. Устье петляло. Небольшой ручей, орошаемый осенними дождями, усиливал течение и наполнялся не только водой, но и шумом. На щеках заиграли желваки, когда стало ясно, что склоны увеличиваются пропорционально поворотам. Возможно им с Эрикой стоило подумать о том, чтобы выбираться наружу. Когда женский силуэт скрылся за очередным поворотом, сквозь шум дождя и течения послышался еще один: всплеск. Такой, который бывает, когда кто-то бросит в воду огромный камень. Челюсти сжались так, что зубы грозили потрескаться. Уильямс исчезла из поля зрения, а Рэдмонд остановился, потому что мозг подал мышцам сигнал. «ОБЕРНИСЬ» — кричало в нем все. И он обернулся. Даже если бы Эрика остановилась через десять секунд после того, как скрылась за поворотом — она бы не услышала и не увидела ни одного признака того, что Рэдмонд был прямо за ней. Может быть отдаленно до нее и донесся бы сначала один всплеск, а затем другой. Но сейчас она будто бы оказалась в этом лесу совершенно одна. Если бы у нее было время — она бы заметила то, что на том месте, где был ее напарник берег испещрен следами, будто по нему кого-то тащили. Но позади нее, уже в полосе деревьев, раздались выстрелы. А затем затрещал внутренний канал связи, через который слух, привыкший к шуму воды вокруг, прорезал голос Джозефа. Он прокричал одно только «спасайся» прежде, чем связь оборвалась. Лес вокруг словно ожил. Деревья трещали, и нечто большое билось о толстые стволы, наконец показавшись перед женщиной: тварь, похожая на смесь крогана и турианца, быстрая и большая. Одна рука — сплошная клешня, начерпавшая в себя земли и щепок, другая — пародия на лапу, способную пробить щит и броню одним ударом. Увидев Эрику, существо издало нечто похожее на крик, а затем ринулось на нее, неожиданно ловко двигаясь по узкому устью. Скрытая отвесными стенами, она рискнула посмотреть на карту. Выбраться отсюда к ближайшему укрытию, и только тогда планировать маршрут. План выстраивался урывками. Вспыхнуло оранжевым, показывая, что канава ведёт их в нужную сторону. Зная, что Рэдмонд идёт за ней, было очень неожиданно услышать выстрелы не так близко. Эрика развернулась на месте, увязая в мутной воде и вскидывая винтовку. Поздно, слишком поздно, они исчерпали лимит удачи, не понимая, что живы до сих пор не благодаря укрытию, а благодаря случаю. Истина была раза в три выше наёмницы и неслась на неё быком, увидевшим горячую, красную под синей бронёй кровь. Думать было некогда, спасаться некуда. Тварь уже схватила Джозефа, успевшего только крикнуть перед смертью, и теперь бежала за ней. Наплевав на шум, на хасков, на темноту, наемница бросилась дальше по устью. Едва в поле зрения появился мощный корень, она ухватилась за него и рывком выпрыгнула наверх. Тварь больше не кричала. Она трещала ломаемыми кустарниками и сотрясала землю, замедляемая только необходимостью сломать ещё одно дерево. Эрика же петляла меж них, где-то проскакивая зайцем, а где-то выныривая. Бежать, бежать, даже не помышляя развернуться и выстрелить. Драгоценный миг, в который ещё можно было оторваться, ускользнуть, вырваться! Адреналин остервенело бушевал, сжигая оголодавшие по кислороду лёгкие и мышцы. Гонка прервалась так же резко, как началась. Наемница зацепилась за торчащую корягу и кубарем полетела по земле, взрывая собой рыхлую мокрую грязь. Она развернулась и поползла, пока не уперлась спиной в дерево. Она задыхалась. Тварь ворвалась меж деревьев. Между ними было не больше десятка метров. Ей было плевать на сразу потратившую весь термозаряд очередь зажигательных патронов, на вырвавшееся с инструментона «воспламенение» и сразу после — ЭМИ-заряд. На отчаянный крик. Клешня выпадом разбила щит попытавшейся увернуться женщины, выбила из неё дыхание и сжала стальными тисками. Лезвие инструментона зажало меж металлических пластин. Она медленно поднесла еле трепыхающуюся жертву к себе. Горящие голубые «глаза» замерли на медленно раздавливаемом человеке Из-под пластин вытянулись щупами тонкие проводки, легко пробившие комбинезон брони и впившиеся чуть ниже груди, в районе сердца наёмницы. Покореженная винтовка выпала из рук женщины прямо под ноги, облепленные мокрыми листьями и брызгами грязи. Следом, теряя сознание, упала и сама Эрика. Тварь развернулась и медленно, с треском ломаемых деревьев, поползла в другую сторону.