***
У неё было не так уж и много вещей. Футболка, куртка и джинсы, в которых она вылетела ещё с Цитадели; рюкзак, в котором лежал десяток энергетических коктейлей, паёк на три дня, фляга с водой, планшет и аккуратно обмотанные в тряпку фотографии семьи. Достав последние, Лия долго смотрела на улыбающихся родителей и думала о сказанных Леону словах. Она осторожно провела пальцем по лицу отца, закрывая тому глаза, и подняла взгляд на стену перед собой. Внутри всё замерло. В дверь пару раз постучались. — Лия, ужинать, — бросил Леон по ту сторону. Уильямс задумчиво пожевала губу. Она осторожно положила фотографии в карман рюкзака, застегнула тот и поднялась с кровати. Потом окинула комнату взглядом, пытаясь запомнить её, хотя запоминать тут было нечего. Чуть покачивающиеся на ветерке тонкие порванные занавески. Заправленная серая постель. Торжественный в своем безмолвии неработающий прозрачный голоэкран. Лия пригладила волосы и вышла из комнаты. Ею овладело странное спокойствие. Это происходит не с ней. С Нюквестами сейчас будет ужинать девочка, которая не улетит завтра в холодный рассвет на старом звездолете. Но она жадно впитывала происходящее, запоминала, как будто смотрела на фотографию, которую потом положит в карман рюкзака к остальным. Теплый свет фонарика, подвешенного на потолке вместо неработающей лампы, смягчающий тени и создающий уют в их маленьком круу. Запоминала малейшие жесты и движения. Как Джозеф старается улыбаться одним уголком рта, с той стороны, где не заживает рваный шрам; как Элейн крутит в руках стакан, то обнимая его обеими ладонями, то проводя пальцем по кромке, задумчиво подбирая слова; как Леон подпирает щеку рукой — он уже хочет спать, но не хочет уходить из-за стола, ведь всей семьей они собираются только вечером. — Всё в порядке, Лия? — А? — немного растерянно отозвалась Уильямс. Оказалось, Леон лениво скосил взгляд и смотрел на неё. — Ты весь вечер молчишь. Лия подняла брови и усмехнулась, пытаясь не показать, насколько моментально встревожилась от простого вопроса: — Конечно. Всё окей. — Как на патруле? Всё тихо? — Э-э… А-а… Джозеф тоже поднял взгляд от тарелки, но пока молчал, продолжая жевать. — Ну-у, нормально. В смысле, ты же не слышал сегодня, чтобы на стене кричали: «баньши на семь!», нет? Обычно же, если не тихо, то об этом знают все. Леон повел челюстью, точно на зубе у него застряла жвачка, и он задумчиво пытался её разжевать. — Необязательно же быть нападению, чтобы что-то происходило. — Тоже верно. Лия всё никак не могла понять, всерьёз он или нет. Откуда он узнал? Или это она слишком распереживалась и теперь видит то, чего нет? — Ну так? — Ничего, Леон, ничего. Хожу туда-сюда с грозным видом. Все хаски в ужасе от того, какая я страшная, и держатся подальше. Лия всплеснула руками и состроила невероятно удивленную рожицу, пытаясь передать вложенный в слова сарказм. Сердце пропустило удар — Джозеф отложил ложку и теперь переводил взгляд с одного подростка на другого. — Почему ты Джозефа не спросишь? — решила она перевести стрелки и выкинула в его сторону руку. — Он, вообще-то, то же самое делает. Мужчина задумчиво качнул головой и медленно, спокойно произнес: — Ирисса сказала мне, что ты сегодня сбежала с патруля. Теперь уже и Элейн смотрела на неё. Как бы Лия не хотела, но почувствовала приливший к щекам жар. — В туалет срочно понадобилось, — как можно более спокойно отпарировала подросток. Элейн переглянулась с мужем. Лия подумала, что за столько лет брака они наверняка научились передавать друг другу мысли, потому что Джозеф долго посмотрел в ответ, пожал плечами и вернулся к еде. Когда пришло время подниматься и убирать со стола, Элейн мягко взяла её под руку и негромко произнесла: — Мне нужно у тебя кое-что спросить. Пойдем. Лия обернулась на Джозефа и Леона, занявшихся сбором тарелок, и кивнула. Казалось, легшие на предплечье пальцы женщины могли прочувствовать её пульс, до того сильно заколотилось сердце. Они вышли из номера и пришли в её комнату, где сгустился полумрак, и Элейн закрыла за ними дверь. Женщина села и жестом пригласила сделать Лие то же самое. Переборов желание остаться там же, где и стояла, подросток села на край кровати напротив. — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросила Элейн. — Нормально, — коротко отозвалась Уильямс, переборов желание отшагнуть от женщины. Она внимательно смотрела ей в глаза, одновременно лихорадочно придумывая все возможные ответы на все возможные вопросы. — Знаешь, я часто была на подхвате у доктора Йенсен. Она не только лечила ранения, но и занималась оценкой психологического состояния экипажа. И поэтому я тоже вижу, когда человек… Скажем так, его что-то тревожит. — Даже не знаю, с чего начать. Какие-то космические монстры уничтожают все живое? Нет, тревожиться не из-за чего, — Лия даже обрадовалась внезапной злости и продолжила, все сильнее пробуждая ярость на глупые вопросы Элли: — Да такое на каждый Новый год происходит! И во главе Жнецов идет Санта-Клаус, а подарит он тебе новые красивые синие глаза. Да, классно же. Надо радоваться. — Мы все живем в этих условиях. Но я переживаю, что в патруле ты видишь слишком много того, что… Что просто может быть слишком. Лия, я знаю тебя с младенчества, и ты всегда была храброй девочкой. А теперь и девушкой. Но я видела, как опытные бойцы ломаются под весом обстоятельств. Не подумай, что говорю это, чтобы тебя обидеть, — Элейн посерьезнела. — Просто это не стыдно — признать, что тебе страшно. Что ты не выносишь. — Почему ты так подумала? Да вы просто сегодня интересную тему обсуждали, вот я и молчала, — огрызнулась Лия. — Что мы обсуждали? Красноречивое молчание повисло в воздухе. — Всё в порядке, — упрямо повторила подросток. — Твоя биотика не в порядке. Ты сбегаешь с патруля. Я часто замечаю, что ты мыслями не здесь, — Элли вздохнула и поднялась, чтобы опуститься на колени перед Лией. Теперь их лица находились на одном уровне, и женщина могла положить руки на плечи девочки. — Ты многое пережила, но просто знай, пожалуйста, что ты не одна. И я, и Джо, и Леон хотим тебя поддержать. Я люблю тебя как родную дочь, честно. И я так же скучаю по Мэлу и… Эрике. «Только не сейчас» — пронеслось в голове Лии. Ей нельзя расклеиваться, нельзя сейчас заплакать, только не когда в метре от неё лежит рюкзак, а уже утром она будет не здесь. Почему Элли говорит это сейчас? Почему она пытается разорвать ей сердце и заставить изменить правильное решение? С прожигающим сердце чувством вины за то, что она не заплакала, Лия подалась вперёд и уткнулась носом в плечо женщины. Это не её утешают. Утешают ту, кто завтра останется с Элли и будет любить её, будет сидеть тихо и доверять всем вокруг, потому что они взрослые, и они её защитят. Ей можно плакать. Но она не здесь.***
Она спала чутко. Чувства анализировали происходящее вокруг: все ли тихо? Не раздались ли шаги рядом? Не взрывается ли что-то за стенами? Убедившись, что угрозы нет, подсознание успокаивалось и позволяло своей обладательнице продолжить спать. Так было обычно. Но в этот раз Лия заснула мертвецким сном. Она ничего не слушала, не слышала и не чувствовала, утонув в черной трясине. Сон её был таким же беззвучным. Мелькали лица и взгляды, тянулись из теней руки и снова тонули во мраке. Кристина, Мист, Кендрик уходят на убой вслед за размытыми силуэтами остальных студентов. Ворка, которые хотели ограбить их с Джозефом в доках, дерутся теперь с СБЦ-шником и, сжав ряды мелких острых зубов на щеках мужчины, вырывают оттуда мясо. Перед ней возникла кухня квартиры на Цитадели. Свет над столом не высвечивал ничего за пределами стола, они сидели в пустом пространстве. Лия сидела за столом и не доставала до пола ногами, а около неё сидели родители. Они о чем-то разговаривали, ели из пустых тарелок и пили из пустых стаканов, и не было слышно голосов. Может, потому что у отца вместо лица была сплошная рана с прилипшей бетонной крошкой, а у матери вместо рта — черный окровавленный провал, опутанный проводами и синими сосудами. Глаза обоих было не различить под коркой крови. Инструментрон завибрировал прямо у неё под щекой. Она так устала от мертвых глаз, а потом открыла собственные. Лия подскочила на месте и, ещё не до конца понимая, что происходит, выключила будильник. На запястье горели, заставляя прищурить сонные глаза, оранжевые цифры — 03:30. Казалось, снаружи разбушевалось и громко сопело некое титаническое божество. Сила его дыхания была столь сильна, что меняла направление хлещущих струй ледяного дождя. Потому в стуке капель по крыше и по окну не было никакой монотонности, никакого убаюкивающего темпа. Только лишнее напоминание, что оказавшимся сейчас снаружи не позавидуешь. Леон, однако, мирно спал на кровати у противоположной стены. Друг и в лучшие дни не проснулся бы от какого-то ливня, а сейчас он постоянно был вымотанным и встревоженным. Недели странствий научили Лию высыпаться за несколько часов. Но она не чувствовала себя выспавшейся. В голове была вата, руки казались сделанными из свинца, а ноги гудели. Даже умывание не помогло. Ледяная вода стекала с наносной бодростью от щек от ключиц. Под приглушенные завывания ветра и раскаты грома подросток закуталась в куртку, подцепила лямки кажущегося сейчас ещё более дурацким в своей неуместной лимонной яркости рюкзака. Обернулась на Леона и остановилась. «Ты все делаешь правильно». Лия бесшумно шагнула к постели друга, склонилась и оставила на чуть колючей щеке невесомый поцелуй. Собственные губы показались холодными, и почему-то от этого стало очень грустно. Аварийное освещение в коридорах превратило путь вниз в спуск в пекло. Все в этом монохромном освещении сливалось, красный мешался с черным, руки, цепляющиеся за перила, казались залитыми кровью. Лия пересекла пролеты, прислушиваясь к тишине на лестницах, и наконец вышла в холл отеля. Снова стал слышен дождь. С падением температуры воздуха люди набивались в номера: пропали спальные мешки и нагромождения вещей. И на фоне забаррикадированных разбитых стеклянных стен стояла массивная мужская фигура. Девочка замерла, наблюдая за мужчиной со спины. В руке он держал сигарету. Когда он поднес ее к лицу и затянулся, та разгорелась, дала чуть больше теплого оранжевого света и помогла признать в мужчине Джозефа. Лия тут же отступила назад, прикидывая другие пути выхода. Ну какого черта? Она никогда не видела, чтобы он спускался покурить ночью. С другой стороны, она всегда спала в это время. Ему никогда не спалось в это время, а тут ещё и гром. На ум пришло воспоминание одной такой ночи, когда они с Эрикой выбирались из леса и направлялись к автозаправке, и почему-то на этот раз он позволил себе вспоминать. Вспоминать её усталое лицо и категоричное: «мне не нравится твой настрой». О мертвых либо хорошо, либо никак, верно? О женщине он мог сказать мало хорошего, но тем ценнее сейчас были эти редкие моменты. Она вытащила его из бункера навстречу страшной войне, помогла пройти первые, самые трудные шаги, в дороге в тысячу миль. И, кажется, он наконец достиг конца пути. Война не обещала закончиться быстро, но у него было за что бороться. Джозеф поднял взгляд к небу, сгустившемуся над портом грозовыми тучами. Затянулся, выдохнул дым в этот низкий, чернильно-черный, затянувший звезды влажный потолок в последний раз и выкинул сигарету под ноги. Элейн без его объятий быстро просыпалась, нужно было возвращаться. Но он замер, когда обернулся. В глубине холла, освещенная умирающим аварийным освещением, стояла девочка. Одетая… С рюкзаком? Ответ на едва не слетевший с губ вопрос был на поверхности. Джозеф промолчал, продолжая просто смотреть, как она медленно подходит. Пытающаяся показаться уверенной, настороженная. Волосы и лицо сливаются в бледное пятно. — Дай пройти, Джозеф, — слишком спокойно произнесла Уильямс, остановившись в десятке шагов от него. Он слегка наклонил голову. Без слов спрашивал скривившимися губами и легким прищуром: «ты серьёзно?». — Джозеф, пожалуйста. Слишком твердо. Вот-вот голос сорвется, и она запнется. Пальцы девочки по побеления сжались на ручке рюкзака. — Куда ты собралась? — Я улетаю. Отсюда. На Нью-Кантон. Она отвечала короткими рублеными фразами, потому что на большее ее не хватало, ведь и вправду, вот-вот сорвётся, и уже стоит комок в горле, и вот-вот выпрыгнет сердце из груди. — Помимо того, что любой вылетающий отсюда корабль оказывается сбитым… — ему потребовалось очень много сил, чтобы просто продолжать говорить, но все же получалось лучше, чем у уже превратившейся в вытянутой струну Уильямс. — Ты решила просто взять и улететь? Ты ничего не хочешь мне сказать? Например, какого черта? — Джозеф, отойди, — едва не булькнула Лия. В тот же момент монохромность обстановки разбавилась голубым цветом. Сияние биотики зародилось в груди и волнами распространялось до кончиков пальцев подростка. Но расстояние между ними не позволяло тошнотворному ощущению добраться до Джозефа. — А то что? Отшвырнешь меня с дороги? — Если придется. — Успокойся, пожалуйста, и мы поговорим. — Не о чем говорить! — сорвалась Лия. — Ты меня все равно не отпустишь и… — И буду прав! — рявкнул мужчина. — Ты выбрала самый глупый способ покончить с жизнью! — Но это моя жизнь. И не тебе решать, останусь я с тобой или нет, только потому что напоминаю тебе дочь! Джозеф, я — не она. Лия не выдержала, разжала пальцы на лямке рюкзака, и тот шлепнулся на пол, а сама она шагнула вперед, напирая, пытаясь донести до него прошибающую грудь мысль. Это был грязный прием, и она знала о нем. Знала, что поступает сейчас очень плохо, сама себя ненавидела, но она делала правильно, и только так могла оправдаться. Даже видя, как Джозеф вздрогнул как от удара. — Я смогу выжить. Ты сам меня этому научил! И не тебе решать, где это произойдет. Мое место — на планете, откуда я родом. Где умерла моя семья! — Твое место — рядом с живыми, а не рядом с мертвыми. И я не позволю ещё одному ребенку умереть у меня на глазах… Лия. Она едва не отступила, но продолжала смотреть, подпитываясь этой злостью. Перепуганная до невозможного, полная ненависти к себе, она всё равно упрямо обращала полыхание на Джозефа. В этот момент он и вправду увидел её. Не в полуоборот, когда разум расслаблялся и представлял лицо Камиллы за светлыми волосами. Не на отдалении, когда в невысокой фигурке на сторожевой вышке он видел собственную дочь. Он видел именно Лию Уильямс, все наследственное упрямство в широко раскрытых голубых глазах, передавшуюся от идеальной матери красоту губ и остроту вытесанных из камня черт отца. Девчонку, которая сама тянулась за смертью и думала, что это её решение, а не вплетенное на уровне триплетов ДНК наследие покалеченных войной родителей. Девчонку, которую он обещал спасти. Снаружи громыхнуло, и на миг в мире стало светлее. И Лия отчетливо увидела ярость в сверкнувших глазах, бешенство в появившихся желваках. Не будь они так увлечены спором, то заметили бы, что грохот был вызван не грозой, а настоящим взрывом. И в момент, когда Лия уже открыла рот для очередного бессмысленного возражения, завыла тревога. Джозеф, наученный горьким опытом, инстинктивно обернулся и совершил ошибку. Лия в этот момент ринулась вперед, проскользнула у него под рукой, забыв про рюкзак. — Лия! — заорал он ей вслед, но она уже скрылась под проливным дождем. Джозеф в тот же момент послал все нахер и кинулся следом. Порт и до того спал тревожным чутким сном, а с первыми звуками тревоги проснулся и начал напоминать разбуженное осиное гнездо. Джозеф проскакивал между бегущих к вышкам солдат, не обращал внимания, как жалят лицо и голые руки ледяные струи ливня. Его кто-то резко схватил за руку, но он скинул её и ускорил бег. Кричали, топотали по грязи, клацали предохранителями и разворачивающимися пулеметными гнездами. В этом аду боевой машины, отлаженной за месяцы осады, невозможно было найти подростка. Лия патрулировала местность неделями и знала все закоулки как свои пять пальцев. Джозеф оказался не готов к тому, что перед ним вырастет его командир. Рэдмонд столкнулся с бронированной фигурой, уже ринулся было вбок, но командир до боли схватил его за плечи. — Где ты, блять, шляешься? Быстро в арсенал и на позицию! — рявкнул командир своему заместителю. — Лия сбежала! — Идиот, куда она сейчас денется?! В арсенал, это приказ! На этот раз взрыв раздался прямо у них над головами. Оба ополченца задрали головы и онемели. Порт окутала тьма. Даже если бы люди задрали все прожекторы вверх, подняли фонарики инструментронов и заставили все корабли поднять ослепляющие фары вверх, то не смогли бы разогнать грозовые тучи, нависшие над ними. Потому что те сгустились в одном месте, с пробирающим внутренности грохотом упали на землю, взрыли её взрывом от приземления изогнутых лап многотонного… Жнеца. Они не могли вымолвить и слова. Ливень хлестал все яростнее, намереваясь сравнять небо с землей. Жнец пока стоял недвижимо, но в суматохе происходящего, в постоянном беге вокруг, в громыхании зениток, пулеметов, гудении наводящихся лазеров и вспышках ракетных выстрелов М-597 казалось, что он одним своим присутствием сотрясает воздух. У Джозефа не было времени подумать, что будет с его семьей. Не было времени и искать Уильямс. Он кинулся в арсенал, огибая выбегающих бронированных солдат, и подлетел к своему шкафчику. Рэдмонд влетел в броню, а шлем надевал уже на ходу, держа в другой руке «Стену». Тяжелые ботинки поднимали брызги грязи, даже сквозь кевларовые пластины он чувствовал, что промокает насквозь. Щиток запотел, затрудняя видимость. На его стороне, самой близкой к Жнецу, уже вовсю отбивались. Со Жнецом к людям стекались словно все хаски Элизиума. Они волнами лезли с разбитой автострады, неслись сломя голову, подчиненные одной цели — разметать все на своем пути в щепки, выгрызть себе путь к сердцу порта, где в подвалы и убежища прятали тех, кто не мог драться. То и дело наравне с ослепляющим стрекотанием турелей вспыхивали голубые очаги биотики. Поливая огнем очередную волну нападавших синтетических мутантов, выжимая все возможное из не такой уж и скорострельной на фоне «Мстителя» винтовки, Джозеф молился, чтобы среди биотиков не было знакомой фигуры. Пусть убежит. Пусть спрячется, пропадет, но не будет под огнем. С порождающими ужас протяжными криками над ними пронеслись два «сборщика». Джозеф краем глаза заметил, как один из летающих хасков камнем упал на пулеметную точку в другом конце порта, а через секунду на том месте произошел ослепляющий алый взрыв. Люди не сдавались без боя, они подорвали запасы гранат и умерли вместе с атаковавшим. Наравне со «сборщиками» в туманном небе замелькали вытянутые силуэты звездолетов всех мастей. Бой теперь шел и на земле, и в небе. Гражданские, грузовые, редкие фрегаты и даже линейный крейсер уходили все выше, изредка прореживая корабельными орудиями ряды врагов. Шум стоял такой, что Джозеф не слышал самого себя. Джозеф ничего не успел сделать. Командир рядом с ним в одно мгновение стоял и выкрикивал в рацию приказы, а в другое уже с нечеловеческим, хриплым из-за шлема криком падал вниз, по пути превращаясь в сгусток слизи. Роевики, облепившие тело, сожрали его за несколько секунд. В тот же момент Джозефа сбил с ног взрыв. Еле придя в себя, он перегнулся через край, нацелился на замершего «опустошителя» и выжал весь магазин, разрывая розовое брюхо. На мгновение поле боя словно переместилось наверх. Краем глаза Джозеф заметил красное полыхание — Жнец испустил смертоносный луч, прорезая мглу и попавшийся на его пути корабль. Взрыв, звуковая волна удара, и обломки звездолета фейерверком разнеслись над портом. Пригнувшись, Джозеф метнулся к рации, где надрывались в попытках связаться с их точкой. — Альфа Один, это Браво Шесть, прием! — выпалил Джозеф, одновременно меняя термозаряд. — Браво Шесть, командира на базу, прием, — донеслось сквозь помехи. — Альфа Один, командир убит, прием. Запрашиваю подкрепление! — Тварь! Тва-а-арь!!! Мужчина резко вскинул голову на источник звука. К пролому, созданному «опустошителем», несся колоссальный хаск. Он уже знал его. Сталкивался на Земле. Но и как тогда, мужчину прошили ужас и единственное желание: крикнуть «спасайся кто может!». Кто-то бросил гранаты, но те лишь замедлили «тварь», оторвали одну из изогнутых клешней. Оторванная конечность едва не сбила Джозефа с ног, пропахала мокрую землю и застряла причудливым памятником изощренности мутаций. Разъяренная помесь турианца и крогана взмахнула лапой и превратила остатки баррикады, а заодно с ней и неудачливого бойца в металлолом. Смерч пронесся по первой линии обороны, оставив после себя выдранные с мясом укрепления. К дыре уже подъезжали «Молоты» — запрошенное подкрепление. Они могли купить им немного времени. Джозеф, не разбирая дороги, кинулся на «базу». Будучи вторым после командира, с его смертью он принял на себя обязанности. В бывшем бизнес-центре расположилось командование. Именно его представители, двенадцать существ всех рас, сейчас стояли перед огромным столом с голографическим планом порта. — Командир Браво Шесть погиб, я принял командование, — выдохнул Джозеф, стоило перешагнуть порог. На него обратились самые разные глаза, но никто не возразил. — Обстановка? — Жнец подходит всё ближе, — Джозеф вдруг заметил, что говорить трудно. Он сплюнул на пол кровь. — Там мясорубка… Они все стягиваются в одно место. — Чего ждет? — прострекотал саларианец, рассматривая появившуюся после слов Джозефа красную область на карте. — Мог пробить дорогу лучом. Эффективно. Быстро. Не оставляет шансов. — Его отвлекают корабли, — резко ответила очень старая на вид азари. Даже в покоцанной броне и с оторванным щупальцем она казалась воплощением изящества. Странный представитель командования, однако её слушали, закрыв рты и придержав все возражения. — Трое гражданских уже подбиты. «Версаль» и «Никорос» пытаются отвести его, но пока что только не позволяют Жнецу нацелиться на нас. — О Богиня… — Он — наша основная цель, — отчеканил турианец, склоняясь над картой. — Погибнет он — с наземной атакой мы разберемся быстро. — Как? — моментально включился саларианец. — Нет орбитальных орудий. Отрезаны от управления. Осада блокирует… — Тяжелые орудия? — человеческий голос. — Только они сдерживают хасков внизу. Нацелим все разом на Жнеца — ещё не факт, что взорвем, а оставим низ неприкрытым и точно их потеряем. — Есть идея, — глухо отозвалась азари. Все присутствующие подняли на неё взгляд. — Она точно сработает. Но те, кто ее исполнит… Они не выживут. Тяжелое молчание. Джозеф переводил взгляд с одного командира на другого и чувствовал, что возражений не будет. — Вперед, — скупо отозвался турианец. Ему явно нелегко дался такой ответ. — Биотики. Мне нужны биотики. Они погрузятся на челноки и подлетят как можно ближе к Жнецу к уявзимым местам. К ногам и «глазу». А там исполнят прием «последнего шанса». Против такого взрыва не устоит даже Жнец. Если ещё и гранатами снабдим, то будет лучше. — Сколько тебе нужно? Ниакал. Десант азари. Глухой из-за шлема голос. Джозеф почувствовал мурашки. — Все. — Это чудовищно! — вскрикнул саларианец. — Вы бросите их на верную смерть? — Если мы не сделаем этого, то погибнут все, — рыкнула азари. — У нас есть «красный песок»? — Что?.. — Они пойдут на погибель. Лучше, если они не будут осознавать, что происходит. Да и сила взрыва увеличится многократно. — Всем отрядам Синий, — моментально турианец обратился к рации, не обращая внимания. — Сбор у челноков. Повторяю, Синий, сбор у челноков, прием. — Оторвавшись от передатчика, на который нестройным хором ответили соответствующие отряды с одним и тем же обозначением, турианец долго посмотрел на азари. — Моли Богиню, чтобы сработало. У нас всего девятнадцать биотиков. — Двадцать, — азари вдруг скупо усмехнулась, вздохнула и бросила на собственную рацию. — Нисса, передаю командование. — Возвращайтесь на позиции, — бросил турианец присутствующим. — Сейчас нужно сдержать оборону, пока биотики не сработают. Джозеф почувствовал, что это было обращение и к нему в том числе. Он проводил азари взглядом, понимая, что увидел этого бесстрашного командира в первый и последний раз. А она шла, выпрямив спину, окутанная барьером, и не оборачивалась. А потом до него дошло…***
Его крик мало походил на человеческий. Он был похож на звериный, шел из самой утробы, полный отчаяния и слепой ярости. Джозеф уже видел взлетную площадку, уже слышал сквозь грохот орудий и шум ливня гул разогревающихся двигателей. И видел заходящие внутрь группы биотиков, окутанных сине-фиолетовым мерцанием барьеров. Больше всего там было азари. Подчиняясь чеканному голосу командира, они грузились на челноки, сновали туда-сюда солдаты, принося коробки, на которых даже с расстояния были видны мерцающие красные маркеры взрывчатки, и унося груды снятых бронекостюмов. Никто из биотиков не был в броне. Смертникам не пристало тратить ресурсы. Джозеф видел, как какой-то мужчина кричал, размахивая руками. Стоило Рэдмонду пробежать ещё немного, как тот кинулся от челноков. Чей-то меткий выстрел из пистолета пробил его бедро, и дезертир-биотик рухнул в грязь с воплем боли. Рэдмонду было плевать. Быстрее. Быстрее! Он почти здесь! — ЛИЯ!!! Светловолосая девочка обернулась на крик. Тонкая, промокшая насквозь в своей футболке и джинсах, безоружная и больше не облаченная в доспехи злости и желания отомстить всему миру. С размытым следом красного под носом. В затуманенных глазах мелькнуло узнавание. Она улыбнулась и помахала ему рукой. А потом Джозефа сбил с ног «бросок», и мир погрузился во тьму.