Rolling in the Deep

Апрель 2008 года. Хайтани никого и никогда не впускали в свои сердца. Они не горели желанием узнавать людей глубже их обычной оболочки. Диалоги по душам заменили драки в сырых подворотнях. Добрые слова стали мольбами о пощаде, а любые поползновения в их стороны обрывались простым насилием. Их боялись. И в этом страхе Хайтани искали уважения. Рану через месяц 21 год, и вроде бы пора познать все прелести мира, но на самом деле он оставался запертым в собственных страхах и границах одного Роппонги. Собственное тело стало клеткой, прямо как решетки исправительной колонии. Сквозь заученные паттерны поведения Ран глядел на мир, не способный до него дотянуться. Как до нее. Ватанабе Сора живет совершенно другой жизнью. У нее есть право выбора, ей дан полный карт-бланш, а эта идиотка выбрала прожигать свою жизнь с ними. Зачем? Как Сора сама ему призналась — это часть её самой. Сколько граней у самого Рана? Пытался ли он их когда-нибудь честно сосчитать? — Убей, — призывает его уверенно Сора. А он может убить. По-настоящему. Чтобы сердце остановилось, душа покинула тело, и оно стало безжизненным куском мяса и костей. Они оба знают это. Может — но не её. Волнение защекотало между ребер. Пальцы складываются в воображаемый пистолет, прямо как делала это сама Сора. Под кожей виска бьется пульс. Быстрый. Девушка тоже волнуется, но перебарывает себя. Тело её расслабляется. Глаза прикрываются, и только ресницы, редкие и длинные, подрагивают. В голове появляется шальная мысль напугать. Оборвать эту связь. Спрятаться обратно за решетки. Потому что через них никто не пройдет. Мир в безопасности от него, и он сам. От этого жестокого мира… как он сам. Но Ран так не поступает. Только тихо выдыхает: — Бах. Грудь Ватанабе расширяется тремя толчками. Воздух заполняет легкие, и внутри появились пузырьки, как в шампанском. Кружат голову, придавая лёгкости. Мурашки побежали по спине дрожью. Ощущение как от русской рулетки. Только здесь доверие не бездушному механизму и случаю, а живому человеку. Сора соврет, если скажет, что ей не нравится такая игра. Но куда волнительней оказываются слова Рана, последующий после выстрела: — Я убил твой страх. Твоё сомнение. Потому что у тебя есть выбор. Не проеби его. — Разве у меня был выбор? — ослабевшим голосом спрашивает Сора. Ему не нравится этот вопрос. Светлые брови сдвинулись к переносице, придавая ему такой забавный вид. Строгий, еще немного, и возьмется за телескопку в мерах воспитания. — А разве не было? — с искрами раздражения, — Ты могла не помогать нам. Твой выбор был признать нас хозяевами. Твой выбор поддаваться или нет этому «Черному импульсу». Собственно, как и у Непобедимого Майки был он, по твоим словам. А еще… У тебя есть выбор сидеть на моих коленях или нет. Поэтому не надо мне говорить о том, что кто-то тебя ограничивает. — Ты злишься, — констатирует факт Сора, — Вновь. — А как же мне не злиться?! Когда ты такая беспросветная дура… Кажется, она наконец ухватилась за нужную ниточку. Хайтани Ран, сплошной клубок нервов и интриг, но эта мысль прошла красной нитью сквозь все. Не желая еще больше смущать открывшегося ей парня, Сора вместо своей догадки произносит: — Хочешь, я тебя обниму? Она дает ему выбор, которого у самого Рана не было. И этот жест попадает прямиком в яблочко. Хайтани нервно вздрагивает, распахивая свои красивые глаза с легким испугом и недоверием. Мышцы живота напряглись. Татуировка ожила, и на коленях Хайтани становится совсем неудобно сидеть. — Делай, что хочешь, — шикнул в сторону Ран. Ох… Одни проблемы с этими Хайтани. Сора недовольно вздохнула, решая взять дело в свои руки. В прямом смысле. Прохладные ладони ложатся на теплую кожу Рана. Он недовольно дернулся, едва не шипя сквозь зубы. Но остается опорой для Ватанабе, когда та перекидывает колено через бедра короля Роппонги. Вот теперь удобно. Легко дотянуться до его шеи, пускай он и старался отстраниться как можно дальше. Легко поймать собственной кожей его сдавленный вдох. Легко обнять, не надавливая на раненый живот. Приходилось приподниматься, придвинуться настолько близко, что утыкается грудью в его. В ней всё еще осталось тепло — твердит сама себе Ватанабе. Она не плохой человек, она обычный, со своими слабостями и сильными сторонами. Со своими желаниями. И сейчас ей хотелось как можно крепче обнять Рана. Без пошлого подтекста, без двойного дна. Он такой напряженный. Сильные руки впиваются в бедра, возвращая себе крупицу контроля. Погружается в мягкость, словно зверь когтями в кусок мяса. Это оказывается приятным. На удивление. Подобное открытие Рана становится знаком равно между образом черных глаз Ватанабе и её теплой кожей на собственной. Успела разогреться. В её движениях решимость, а на лице полное доверие. Белые волосы спадают с плеча, щекоча его обнажённую кожу. Ладони скользят по плечам, заключая в тиски. Ран забывает как дышать, потому что всё дыхание забирает Сора. Еще немного и замурчит. Жмется щекой к его, да носиком прохладным ведет по шее вверх. — Ты с Риндо так похож. Он тоже не умеет говорить о своих потребностях… Ран не выдерживает. Его пальцы привычно находят шею. Ближе к челюсти. Сжимает косточки, отдирая от себя. — Заткнись, — рычит на грани срыва, — Так говоришь, словно действительно что-то понимаешь. Просто заткнись, Ватанабе… Пока опять не получила. Рин-Рин определённо тебя разбаловал. Мысль об обретении власти над ней бьет в голову как пузырьки шампанского. Видеть осознание приказа, напряжение в теле. Приоткрытые губы и черные-черные глаза. Невозможно разглядеть зрачок. Риндо такой наивный… Не знает, насколько ей нравится это. Потому что Ран чувствует сквозь слои одежды, какой она становится горячей. Как кожа нагревается из-за вскипающей крови. Как натужно сглатывает набежавшую слюну, как гортань под его ладонь приподнялась и вновь опустилась. Как взгляда своего не отводит от него. Думаешь, что выиграл? Наивный. Потому что её ладонь тоже находит изгиб шеи. В его королевском изяществе скрывалась смертельная опасность. Но её благополучно игнорируют, находя кончиками пальцев черный рисунок татуировки. Сора послушная. Сора замолчала, оставив Рана в одиночку бороться с собственными бесами в голове. Тишина давила на уши, хотелось её разбавить чем-то весомее дыхания. А Сора совсем не знает, как ей быть. Хайтани не желал идти на контакт, но и отпустить не мог. Ненависть и желание высекает искры в его глазах. Они разжигают огонь внутри, плавя. — Ран… — выдыхает его имя, чуть склоняя голову в бок. Его ладонь следует за движением, уже не так жестко контролирует, но не отпускает. С губ почти сорвался крошечный стон, когда Хайтани скользя через шею, зарывается в белые волосы. — Если ты правда хочешь сделать приятное для меня, тогда верни должок. Ей не нужно уточнять. Она понимает. И Сора улыбается. Именно так, как в полумраке vip-зоны. Принимает игру. Ран думает, что победа почти в его руках, уже. Какая жалость, что Ватанабе вновь всё портит. — Хорошо. А затем ладонь кладет поверх глаз, шепча: — Тогда представь кого-нибудь вместо меня. Я же не в твоем вкусе… Боюсь, не встанет на меня. Погружается мир Рана во мрак. Глоток черной воды. Её губы со вкусом клубничного желе. Ладонь теплая, нежная, подрагивающие ресницы щекочут кожу. И Ран отвечает. Удивительно нежно целует в ответ, прихватывая нижнюю губу. Пытается вытянуть из памяти самые красивые лица, самые сексуальные тела, но ни одна картинка не приходит в голову. Под веками — белые волосы с фиолетовым отливом. Красная матовая помада со вкусом клубники. Капли кровь на белой коже. Черные глаза и острые стрелки. Сора затмила свет, потянув за собой на дно. А он тянется в ответ, к её губам, когда отстраняется для вдоха. Ещё. Сильнее, до взрыва под кожей. До вкуса крови. До холодящих разгоряченную кожу вдохов. Когда сжимает её волосы в кулаке, его кусают в ответ. Лишенный зрения, Ран мог только гадать, где будет её новое прикосновение. Пальцы ведут точно по контору татуировки, повторяя, запоминая. Подхваченное волнами жара тело отзывается послушно. Часто вздымающееся грудной клеткой, мурашками и приливом крови к паху. Зря она думает, что не встанет. Слишком плохого мнения о себе. И Рану даже становится стыдно перед самим собой. Она не знает, но даже с закрытыми глазами он думает именно о ней. Её образ в голове. За бессмысленной борьбой с самим собой Ран не замечает ускользнувшие от него губы. Приходит в себя, когда Сора целует в шею. Черт… Он машинально пытается отстраниться. Он никогда не позволял к себе прикасаться так… Но её мягкая ладонь всё еще на лице, а шепот льётся в уши: — Доверься мне. Пожалуйста. Я больно тебе не сделаю. Клянусь. А он делал. И сделает. Так больно, чтобы слезы из глаз вновь полились нескончаемым потоком. Чтобы умоляла остановиться, а он будет эти мольбы игнорировать. Так поступал с каждой. Редко находились мазохистки, которые после одной ночи с ним повторяли подобный опыт. И точно ни одна не касалась его так. Чтобы припухшие от поцелуев губы жаром опаляли шею. Чтобы целовали щеки, высокие скулы. Чтобы шептали на ушко добрые, хорошие слова поддержки. Не пошлости и крики удовольствия. Его собственные ладони скользят по бедрам, обтянутым тканью джинс, и всё никак не получалось ухватиться. Руки скользят, как бы не сжимал. Колени разъезжаются в сторону, давая себе пространство и одновременно с этим заставляя Ватанабе опуститься ниже. — Она, наверное, очень красивая, — вновь слышит мягкий шёпот Ран. Сглатывая слюну, Хайтани выдыхает: — Да… Очень… У него кружится голова, когда чувствует её ладонь на животе. Низко-низко, касаясь белого ремня формы. Ран запрокидывает голову назад, жмурясь до звезд под веками. В штанах стало неприятно-тесно, кровь била в уши, жарко и одновременно чего-то не хватало для полного погружения. — Ты тоже… Очень красивый. Выстрел в голову. Ран не понимает, говорит это Сора или надуманный образ. Пряжка ремня поддается туго. Звон метала почти заставляет распахнуть глаза, но губы возвращаются на шею. И его ведёт. Не будь он в сидящем положении, обязательно бы сполз по стенке. Ремень расходится в разные стороны. Целует ключицы. Пуговица поддается так же туго из-за натяжения. Характерный звук расстегнувшийся ширинки. Её горячий выдох в шею. — А я еще переживала… Такой строгий вид делаешь, а сам получаешь кайф, — тихо-тихо посмеивается Ватанабе. А Ран недовольно сопит. Лицо и уши окатывает жаром. Черт! Он что, покраснел?! Но не успевает Хайтани и рта раскрыть, как его затыкает таким привычным: — Я рада. Тебе ведь нравится, да? Ты здесь такой горячий… Ран проклинает себя за слабость. Потому что это глупо краснеть от таких безобидных слов. Потому что у него не должно быть комка в горле, не дающий ответит жестко и хлестко. Ран проклинает недельное воздержание, когда её ладонь проходится по лобку и забирается по ткань трусов. Весь ебаный мир проклинает, потому что он не должен существовать. В этой реальности Хайтани Ран не должен скулить от дрочки какой-то Ватанабе Соры. Боясь потерять последнюю крупицу гордости, Ран рычит: — Поцелуй меня. Сейчас же. И Сора целует его. Игнорирует жесткую хватку на собственных волосах. Распахивает губы, словно приглашая чужой язык. Ран пользуется. Щекочет небо, проходится по её языку. Слюна скапливается в уголках рта, вязкая, как смазка на его текущем члене. Когда Ран всё же находит в себе смелость распахнуть глаза, он видит её взгляд. Он узнает, что всё это время она наблюдала и ловила каждую эмоцию. Губы опухли. Дыхание тяжелое, словно она не занимает простой дрочкой, а полноценно скачет на нем. Румянец на щеках. — Блять, — только и смог выдавить Ран. Ему тяжело. Ему нечем дышать. Голова гудит, всё горит, а яйца просто свинцовыми становятся, когда эта сволочь с головки опускается ниже. — Пиздец… — Знаешь… У меня закрадывается сомнение, что я не в твоем вкусе. Ты только посмотри, Ран. Хоть одна сучка текла от тебя так же, как ты сейчас? А Ран уже скалится для ответа, но вместо этого из глотки вырывается: — Мгх… И гордость Хайтани Рана рушится. Он точно умрет сегодня. Его сердце не выдержит. Его вены взорвутся от пузырьков шампанского в них. Его мертвое сердце остановится. Ран клялся самому себе, что отправит Ватанабе на небеса и вернет обратно. Похоже, всё как-раз будет наоборот. — Ты убьешь меня. — Уже. Забыл? Но я обещала тебя поймать. Давай, Ран. Падай. Сора толкает его за грань. Ран кричит беззвучно. Кровь вскипела, ударила в голову и утопила, без возможность вдохнуть. На задворках сознания Ран понимает, насколько же позорно было кончить от одной её руки, но удовольствие затмевает здравый смысл. На небесах его встречает улыбка Соры, а по возвращению мягкие нотки её голоса. — Держу тебя. Ран верит. Сквозь черные пятна он видит тяжело дышавшую Сору. Как губы её хватают воздух точно так же, как его собственные. — Мх… — скулит, сжимая губы, Хайтани, когда Ватанабе собирает потеки спермы с обмякающего члена, — Хватит… — Я просто уберу наш небольшой беспорядок. Наш. Именно. Это она с ним сделала. И от этой мысли всё внутри скручивается в единый узел. Ран зло смотрит в глаза черные, с обидой и горечью. Словно девушка всё это время с ним играла. И он был уверен, что ему ответят той едкой и опасной ухмылочкой, но вместо этого Ватанабе решает его убить по-настоящему. Сердечным приступом. — Ты что… — давится словами Ран. Глаза его поражённо распахиваются. Сора, не разрывая связи, слизывает белесую вязку жидкость с пальцев. Показательно. Медленно приходясь кончиком языка по фалангам. И чуть морщится. — Не вкусно. Тебе надо меньше курить, — как бы просто так произносит, наконец поднимаясь с Хайтани, — Я в душ. До салфеток сам доберешься? — Да пошла ты!.. — Всегда рада помочь. Это полный провал. Шумит вода в трубах. Сердце постепенно замедляет свой бег. По телу разливается ощущение покоя. Головой Ран понимал, насколько ужасное событие только что произошло, но вот его дорогой друг был совсем другого мнения. Это был полный провал. Бьют по коже горячие капли. Сердце замедляет бег. Сора с легким отвращением к самой себе смывает белесые подтеки с руки. С горькой печалью всплывают из глубины воспоминания. Как Тетсуо был неприятно удивлен вскрывшимся фетишам Соры. Девушка должна быть похожей на девушку, получать удовольствие, а не дарить его. Вообще касаться мужчин так яростно и подавляюще — не правильно. Тетсуо расплел тогда тот клубок, найдя нужную ниточку — доверие Ватанабе ему. Как бы не клялась Сора, а тело не обманешь. Она не доверяла Хайтани. Смогла ли прыгнуть в пропасть, скажи ей такое Ран? Сомневалась. А может быть и да? Сердце гулко стучит в груди, и Сора понижает температуру воды, заставляя себя остыть. Когда Ватанабе выходит из ванны, в гостиной уже никого не было. Ран заперся у себя в берлоге, а к зверю в клетку лезть ни один здоровый человек не будет. Сора пока считает себя в здравом уме, потому ускользает на кухню. Тишина заполнила пространство. Покой. Закипающий чайник. Хотелось выпить чего-нибудь горячего и отдохнуть за прочтением книжек. Сора отмечает, что надо срочно дочитывать ту книжку по психологии. Плоды есть, но сегодня она оступилась. Её почти раскрыли. Нет, Сора определённо не манипулирует в корыстных целях, но с этими людьми по-другому нельзя. Хороших слов совсем не понимают, только если пробить защиту в пух и прах. Чай не успевает завариться, как в двери послышался звон ключей. Риндо пришел. Сора в этом уверена. Судя по шуму, Риндо был очень зол. Весь взъерошенный, прямо как желтоперый птенец. Очков не было, в линзах. Форма слегка помятая, ворот топорщился, а из-под выреза виднелась горловина черной кофты. Сора ожидала, что её вновь будут ругать. Кричать, возмущаться, вымещать собственный страх на неё и так пострадавшем эго. Но нет. Вместо этого Риндо, всё продолжая тяжело дышать, обнимает её лицо ладонями. Грубые. Пальцы не такие длинные, как у Рана. Но лицом они были действительно удивительно похожими. Особенно когда Рин-Рин ходил без своих круглых очков. — Не делай больше таких опрометчивых поступков. Хайтани её не столько ругал, сколько просто просил быть осторожнее. Видимо, первичный шок давно спал. И только взгляд тревожно замечает повязку на лбу. Вновь пострадала. Сколько раз уже её лицо и тело принимало удары. В этот раз это было не напрасно. Она справилась со своей задачей. Это был её ответный ход Тетсуо. В итоге основную порцию возмущений от младшего Хайтани получил Ран. Сора всё боялась, что палочки воткнет в глаза старшего, потому что они нахрен ему не нужны, если не следит за Ватанабе. И Сора бы рада успокоить, как-то прикрыть Рана, но решает тихонь посидеть. Назло Хайтани. Легкое напряжение искрилось отблесками фейерверков. На кухне уютно. Большая хлопковая футболка легко скользила по распаренному телу. Волосы, чуть подмокшие в душе, успели высохнуть, завились на концах. Риндо уплетал вместе с ней плошку риса. Заедал другими закусками, пока Ватанабе довольствовалась только клейким рисом. — Как легко сесть на диету? Посадить желудок из-за нервов! — Всё равно утром заставлю бегать. Ты сегодня пропустила. — Ну как… Я уже считай немного побегала. За мотоциклом. Кстати, ты успел что-то выяснить? Ран мрачно сидел в углу, наблюдая как коршун за младшими. — Нам несказанно повезло, — продолжая жевать, начал Риндо, — Потому что Какучо уже собирался сообщать Саусу про этот пиздец. Ладно, признаю, благодаря Соре мы сразу раскусили план и предотвратили еще больший пиздец. Но это не значит, что можно и дальше так рисковать головой! Поняла? — Да поняла я уже, извините меня. Главное, этот ублюдок сейчас оправдывается перед «Брахман» за это недо покушение. Нам реально несказанно повезло, что Рюгуджи-сан имеет связи с их главой. — Это точно. Тогда завтра сообщаем «Свастонам-канто»? — Думаю, да, — кивнула Ватанабе, — Если, конечно, после подобной открытой подставы Кавараги наконец откроет глаза. Как всё же интересно получилось… Тетсуо своего человека из «Рокухара Тандай» нарядил в одежду «Брахман», надеясь, что это покушение спровоцирует Сауса вступить в бой. Он уже на взводе из-за Рана, а после подтверждения что в это действительно замешены «Брахман»… — Да. Была бы серьёзная битва. Но я всё равно не понимаю, чего Тетсуо добивается? Войны? Зачем ему рушить Троевластие? — Вы Тетсуо оказывается лучше знали, чем я. Поэтому, его мотив вам должен быть лучше знаком. Что было во время «Поднебесья»? Надежды на вскрытия прошлого обрушились с коротким заявлением Рана: — Нужно его убить. Никто из них не дернулся. Риндо лишь прикрыл глаза, отрываясь от еды, а Ватанабе гоняла палочками рисинку по дну плошки. — Легко сказать, — кисло ответил Риндо, — Чем нам расплачиваться за помощь? Ладно Ватанабе, у нее отец их человек, но нам… Покажут свою благосклонность «Рокухаре» и баланс пошатнется. — Блять. И в открытую сказать не можем, и скрытно не получается. Хуёвое положение. Тут до Ватанабе доходит одна забавная деталь. — Это вы старшего брата Тетсуо сдали Сумиёси-кай. Они его убили… Из-за вас. Почему так неприятно? Каким-то чудесным образом Тетсуо вновь обеляется в её глазах. Стало вполне логичным разрыв отношений. Она — дочь якудза, что состоял в клане, убившем его старшего брата. Сора просила Рана сказать честно… И вроде бы всё действительно честно, напрямую Хайтани не лишали жизни. Но именно из-за них. — И сейчас через твоего отца Сумиёси-кай вновь вмешалось. Но тогда уличные банды не были вмешаны, — продолжил легко и просто Ран. Словно не видел изменение в лице. Сора понимает, что была озвучена правда. Болит в груди, потому что она понимает причину Тетсуо мстить. Только вот… Тогда зачем она здесь находится? На кухне Хайтани, ест их еду, спит с ними, делится прошлым и своими переживаниями. И постепенно привязывается к ним. Узел становится всё крепче на новом якоре. Подсознание цепляется за людей мертвой хваткой. Именно поэтому ей сейчас больно. Хайтани оказались не такими хорошими, как сложившийся образ в голове. — Рин-Рин, а тебе не напоминает Тетсуо кое-какую очкастую мразь? Такое чувство, словно всё повторяется. Только в более крупном масштабе. Рюгуджи навел на эту мысль. Сестру Майки так же убили, как пытались сегодня. Все знают, что Кисаки мертв, но… Если просто представить его схему на нашем деле… Как всё складывается. Зачем он отдал свою дорогую игрушку нам? Вполне логично было использовать Ватанабе в качестве ищейки против Тетсуо. Вот тебе слабое звено в системе. Дать прямую наводку через главу «Брахман», заставив Ватанабе капать, тем самым зарываясь в это дерьмо по самую макушку. Сора даже не представляла, в какую яму себя закопала. И не только себя. Всех. Такая домашняя, милая обстановка прерывается звонком в дверь. Все трое замирают на местах. Страх защекотал между ребер. Ощущение приставленного ствола к виску внезапно вернулось. Сора слышит, как Ран поднимается, проходит за спиной к двери, и не открывая, громко спрашивает. — Что нужно? — Мелкая Ватанабе у вас? Сердце падает в пятки, пробивает двойное дно и оставляет наедине со своим страхом. Риндо одновременно с Сорой подрываются к прихожей. Да, как она и думала, отцовский друг, приставленный из Сумиёси-кай лично к ней. Но этот мужчина уже давно не появлялся на горизонте… Зачем сейчас… Под рубашкой и черным костюмом не видны татуировки Якудза. — Умно поступила, что свалила из дома. Внезапная похвала обрушивается ледяной водой, и её начинает мелко трясти. По спине скользит ладонь Риндо, словно показывая, что он был рядом, её тыл надежно закрыт, а впереди стоял Ран, преграждая возможное нападение. Его не будет, понимает Сора, что-то гораздо хуже. Мужчина проходит, закрывая за собой дверь. Топчется на входной плитке, не разуваясь, наконец приступая к делу. — Ситуация дерьмовая, — рубит с плеча мужчина, — Ты убила сына второй семьи Айдзу-котецу-кай. Другими словами, после Айдзу Тетсуо, именно он должен был занять место главы. Так как это произошло до проникновения Тетсуо в твой дом, главы клана посчитали действия выродка оправданными. Произошла перестрелка. Твой отец ранен. Жить будет. Но теперь Айдзу нужна твоя голова. Единственный вариант у тебя избежать смерти, как можно скорее найти доказательства твоей непричастности. Поэтому сейчас ты едешь со мной в штаб. Там тебя не достанут. — Что… Информация льётся и льётся на нее потоком. Ещё немного и точно утонет под её тяжестью. Риндо почувствовал страх, в голове всё сложилось так же быстро, как и у старшего брата. — Мы её одну не отпустим. С вами поедем, — твердо заявил Ран, в одно мгновение повзрослевший на лет десять. Мужчина вздохнул, обдумывая. И в итоге цокнув языком, смирился: — Поедете как Хайтани. Без формы. 10 минут на сборы. Жду в машине под окнами. Новая капля упала на весы, грозясь пошатнуть баланс внутри. Это близко. Как настоящая пушка, направленная в нее. Ещё не выстрелили, не ясно, шутят или же всерьез. Сора чувствует себя подвешенной за крючок, точно рыба, не способна и слова вымолвить. Лампочки в голове загораются как фонарные столбы по трассе. Как взлетная полоса. Прямая дорога вникуда. Сора не умела летать, и навряд ли сможет взлететь. И всё равно собирает себя в руки. На губы мазком наносят кровавую помаду. Вновь на её лице эта «маска», тело заковано в тесную одежду. Если не подать виду, то никто не узнает, насколько тебе страшно. Даже ты сам. Обман мозга. Которого, видимо, у Ватанабе нету. Как же глупо было стрелять в человека, чью личности ты точно не знаешь! Где тело? Убийцей является Санзу, срубивший голову. От пули он не умер бы. Пуля… Гильза осталась дома. Тетсуо лично ей принес. Зачем? Подставить? Тогда бы не возвращал. Лампочка за лампочкой загораются мысли. Скользят тени в салоне автомобиля с каждым пронесшимся мимо фонарным столбом. Сора не узнает Рана. В миг привычный мир изменился, став его злым отражением. На Токио спустилась ночь. Риндо на соседнем месте был таким же мрачным. Сора почувствовала себя такой одинокой. Рождаются и умирают в одиночестве. В этой повисшей тишине каждое движение резало слух. Кожаный салон издал противный скрип, когда Ватанабе придвигается к Риндо ближе. Настолько, что кладет голову на плечо. Ничего не говорит. Только под руку берет для удобства. Чувствует минутное напряжение младшего Хайтани. Ей становится чуточку спокойнее. Риндо берет за руку и сует переплетенные ладони в карман своего черного худи. Взгляд Рана блеснул в зеркале заднего вида. Во время всей поездки сохранялось гробовое молчание. Настолько в салоне было тихо, что Ватанабе умудрилась уснуть. Разбудил её только тихий голос Риндо, пытающийся как можно нежнее растолкать: — Приехали. Надо идти, Сора. — Да, — тяжело даются слова. Ей не хотелось просыпаться. Сора словно впервые открыла глаза. Всю жизнь игнорируя вторую сторону отца, она бегала от своих страшный воспоминаний. Родители только потакали, скрывали за маской счастливой супружеской пары кровь. Общую. Не хотели пачкать дочь. А Сора сама прыгнула в омут с головой. «Штабом» Сумиёси-кай называлось несколько этажей дорогого бизнес-центра. Высотка блестела в огня ночного Токио, а где-то высоко, почти касаясь облаков, горели красные сигнальные огни. Кланы такого уровня не имели нужды скрываться, потому базировались на таких видных местах. Первые два этажа — магазины и кафе, дальше офисы компаний, тут даже был люксовый отель на высоких этажах. На десятку последних обычный лифт не вел. Пришлось пересесть. У выхода из лифта их встречают всё те же однотипные люди в черном. Осмотрели вещи, обыскали, наконец впусти молодую кровь в обитель вульгарной роскоши. У денег нет запаха, но Ватанабе клянется, что именно миллиардами йен пах каждый квадратный метр. Порой им в коридорах попадались встревоженные люди. Некоторые личности устало потирали шею, предвкушая назревающую бурю. Сора же ощущала лишь пустоту. Самое безопасное место в шторм внутри него. Прямо в центре. И Сора намерена оставаться в этом центре до самого конца. Не сомневается, иначе сотрет в порошок. Дорогие двери распахиваются. Внутри — легкий полумрак. Подсветка озаряет станы. Черный литой пол. В нем Сора видела своё отражение. Хайтани держатся позади. Ватанабе выходит на передний план, как главная виновница происходящего. Помещение многоуровневое. На возвышенности рабочая зона — большой стол. За ним сидел мужчина в светлом костюме, всё продолжавший говорить по телефону. Перегородкой огорожена зона отдыха. Она находилась чуть ниже. Там и удобный диван, и работающий телевизор и сверкающий хрусталем бар. Там тоже сидел человек. Сора не могла разглядеть, кто. Да и особо рассматривать помещение у нее не было возможности. Покорно сложила голову. Однако, в нее не летят ножи или пули. Телефонный звонок сбрасывают. На заднем фоне всё продолжают крутить телевизионные каналы. — Наконец-то приехали. Слышал, тебя пришлось поискать еще, — с легкой усмешкой произнес мужчина за большим столом. Каким оказался Глава второго по численности клана якудза? Обычным человеком из кожи и костей. Мужчина красивый, не полный, а с высокими острыми скулами. Квадратный подбородок, недельная щетина и уложенные слегка небрежно волосы. Вид у него был уставшим. Явно такие ночные новости не шли на пользу режиму. На столе не было алкоголя, пахло лишь сигаретным дымом. В углу стола как-раз находится полная пепельница. — А ты выросла красавицей… — рассматривал её Глава, — Точная копия отца. Кроме волос. Зачем осветлила? Сора чувствует, что этому человеку нельзя врать. И честно отвечает: — Чтобы не видели во мне только отца. Мужчина смеется. Хрипловато, едко, прожжёнными легкими. Позади тоже раздается смешок. Тот самый, сидящий к ним спиной, уткнувшийся в телевизор. Одет он был в черный костюм, расшитый золотыми нитями. Они собирались в узор, переливались под блеском мягкого освещения. — С характером. Узнаю воспитание твоей матери. Что ж, — вздохнул Глава, — Присаживайся, Сора. Поговорим о том, в какое приключение ты попала. Братья хотят сделать шаг следом за Ватанабе, но мужчина позади впервые произнес: — А вы двое постоите. В качестве воспитательной меры. Последние слова молнией прошибают Ватанабе. Та встревоженно оборачивается к братьям, а на тех лица нет. Словно куклы. Как не живые. Смотрят сквозь нее, внутрь себя, и даже не дышат. Черт… Всё очень плохо. — Присаживайся, не бойся. Отец тебе про меня совсем ничего не рассказывал? Разумеется… Можешь звать меня просто Фукуда. Твой отец мой близкий друг уже многие годы. Я так рад, что ты всё же пошла в своего отца. Отрада моему сердцу. Ох, ну да отложим мои странности. Расскажи мне, Сора, что правда произошло между тобой и наследником Айдзу-котецу-кай. Потому что я очень недоволен такой прискорбной новостью. — Папа сильно ранен?.. — Он поехал туда лично, чтобы защитить тебя, но в итоге был поставлен под удар тобою. Я очень расстроен данным фактом, но увидя тебя в живую, сразу понял, что ты нарочно такое сделать не могла. Расскажи. Сора знает, что добрые люди не попадают на такие высоты. Что все друзья отца — убийцы так или иначе. Но отец честен. Папа сильный духом, и нож в спину не всадит «своему» человеку. Ватанабе в любом случае должна довериться. Только вот её правда затрагивает и братьев. Потому Сора оборачивается к ним, молча ища поддержки. Ран ушел в себя, когда Риндо взял себя в руки. Они оба держали оружие. Потому и ответственность нести им вдвоем. И Сора рассказывает. Всё, до мельчайших подробностей. Пару раз пытается слукавить, себя немного в более выгодном свете выставить, но Глава Сумиёси-кай ловит сразу же. И прощает подобную неопытность. Ведь она — маленькая девочка, совсем ничего не понимающая в этих играх. А еще усердная ученица, ведь сразу исправляется. Сора достойная дочь своего отца. Пускай тот и не учил её правилам этого мира, она поступает так, как велит ей её сильное сердце. Наверное, Хайтани недовольны, что Ватанабе всё рассказала, но они явно не в той ситуации, чтобы врать. — Вот что у тебя с головой… Что ж, интересная у вас игра, конечно, наметилась. Ты сорвала его план, и он ответил тебе кровью. Теперь ход за тобой. Как думаешь поступить? — Хочу использовать пойманного нападавшего. Мне нужно только убедиться, что им еще не успели воспользоваться раньше меня. Могу ли я позвонить тому человеку, Фукуда-сан? — Ставь на громкую. Хочу услышать из первый уст, — уверенно отозвался Глава. У Соры смутное ощущение, словно разговаривает с отцом. Разумеется, человек перед ней не её папа, но была в нем странная отцовская нотка. Словно добрый учитель, ведущий ученика по собственным стопам. Сейчас не так важно знать мотивы Главы, как воспользоваться его добрым расположением по максимум и выбраться отсюда живыми. Всем выбраться живыми. — Рюгуджи-сан? Добрый вечер, не помешала в такой поздний час? Я по сегодняшнему делу. С напавшим на меня. — Да, у меня как раз появились новости. Не очень хорошие. — ответил Дракен немного запыхаясь. Шумела дорога, он явно шел по улице. — Расскажете? Мне очень важно сейчас увидеть полную обстановку дел, связанных с поимкой Тетсуо. Рюгуджи помялся, но всё же произнес: — Я рассказал твою версию происходящего Второму в «Брахман». Такеоми как никто другой имеет влияние над Кавараги. И он не поверил мне. Я не знаю, как эта сволочь может промыть мозги, но он это сделал. Один факт того, что напавший из «Рокухары» делает нападение слишком похожим на инсценировку. А еще… Он распространил новость, что ты убила шишку из клана Тетсуо. Это еще больше обелило его. — Черт… Ладно, я с этим постараюсь разобраться сама. Рюгуджи-сан, нападавший же всё еще у вас? — Да, в ящике сидит. Глава быстро начеркал на бумаге записку: «Пусть отдаст нам». — Тогда, можете передать его мне? Подробности скину чуть позже. И еще… Рюгуджи-сан, вы знаете, что такого Тетсуо предложил «Брахману»? Какая у них цель? Парень помолчал немного. — А ты не знаешь? «Брахман» созданы для того, чтобы уничтожить «Свастонов-канто» и «Рокухару-тандай». Он это и пытается сделать. В первый раз это не получилось, была договоренность насчет общей поимки. Теперь же… Ты хоть в безопасности сейчас? С Хайтани? — Да, со мной всё будет хорошо. Главное снять возможные подозрения с вас. — Тогда жду инфу. Телефонный разговор прерывается. Телевизор, наконец, выключили. Мужчина явно потерял интерес к бесконечно глупым программам. Лучше бы не терял. Сора тут же ощущает накал опасности, пробежавший холодном по хребту. Фиолетовые глаза. Идеальная внешность. Черные волосы, уложенные гелем назад. Высокий, с грацией настоящего хищника. Когда мужчина подходит к братьям со спины, Сора с ужасом понимает. — Ненавижу, когда с первого раза не понимаете. Его руки опускаются каждому на плечо и резко надавливают. Хайтани падают на колени, словно тряпичные куклы в руках кукловода. Словно силу даже не использовали, сами пали ниц. Знают свою вину. Ни слова не роняют, нет им оправдания. — По-хорошему, нужно нести ваши головы, а не её. Сначала один решил свои детские обиды закрыть, — хватает за косу Рана, — Затем второй даже не удосужившись узнать противника, даёт скомпрометировать себя, — волосы Риндо берут в кулак, — Показать преданность делу? Хах… Какие же вы… Бездари. Мне стыдно, что вы мои сыновья. Глаза Ватанабе в ужасе распахнулись. Это их отец. Поставил на колени, таскает за волосы и говорит такие ужасные вещи! Глава клана спокойно осёк мужчину: — Рэн. Ты её пугаешь. — Я? А её не пугает, в каком дерьме оказалась из-за этих олухов? Или что её отец сам пошёл в логово врага, лишь бы просить за свою дочь? Её не пугает, наконец, взять на себя ответственность, а не прятаться за чужими спинами? Дура… У Соры в голове затухают огни, разбиваются лампочки вдребезги, погружая сознание во тьму. Они даже не вырываются. Полная покорность, но ведь она понимает, насколько сопротивление в них сжигает нервы. Насколько напряжена каждая мышца. Почему не ударят этого человека в ответ?! Они его боятся. Ей хочется прокричать Рану не слушать его. Ей хочется заткнуть уши Риндо и шептать ему свою правду. Эту бурю внутри замечает человек, по имени Рэн. Злая взрослая копия Рана без кос, с черными волосами и ненавистью в глазах. — Что ты так смотришь? — опасно начал Хайтани-старший, — Хотя, нет. Смотри внимательней, — он поднимает лица братьев выше, — Кому ты доверила свою жизнь. — Прекратите. В Соре не было выбора. Не было варианта «не заступаться». Черное-черное нечто отозвалось противной рябью. Словно в омут бросили камень. Зря. Зверь внутри просыпается с гулом перемалывающей кости бури. Головой Сора понимает, что, если так глупо будет защищать братьев, только сильнее растопчет их гордость. Но сейчас дело не было в том, как она смотрит на них. В том, что они упали на колени перед этим недостойным человеком. Страх заставил? Только слепая преданность и вера способна действительно склонить человека перед другим. И то, что Хайтани поддались на такое, злит Ватанабе до вскипающей крови. Поднимитесь! Вы же можете разорвать его на куски! Но Ран даже глаз на нее не поднимет. Не посмотрит. Не попросит помощи. Даже Риндо не сопротивлялся. В его глазах — отстраненная пустота. Черт… Вот оно! Равнодушие ко всему живому. Потому что сами не живут, а существуют. Вот прямо как сейчас. А Рэн усмехается. Его идеальная внешность искажается жутким, страшным, чему Сора не может найти названия. — Прекратить? — переспрашивает мужчина, — Ты просила прекратить, когда тебя били? Когда Риндо сломал руку. Когда Ран до смерти мог тебя задушить. — Нет. — Вот и они не просят, — с улыбкой отвечает ей Рэн, — Потому что они, как и ты, знают, за что получают. Хах… И всё равно тебе их жалко? Сора поднимается с кресла. И делает шаг к ним навстречу. Ран молится всем существующим богам всех возможных религий, лишь бы она не сделала глупостей. Но Сора уже сглупила, когда что-то посмела сказать этому человеку. Лучше бы её не существовало… Потому что даже крупица веры в то, что тебя могут пасть, делает эту пытку невыносимей. Рану лишь жалко, что брату приходится вновь это терпеть. Риндо же молча сжимал зубы. В нем не было сожаления, в нем не было совсем ничего, безграничная пустота, которая сталкивается с её. Её черными глазами. С её тихими шагами. И непоколебимой верой… В себя? Хайтани-старший не шелохнулся, когда Ватанабе подошла в плотную. Его не пугало выражение лица. Ему было всё равно на не произнесенные слова. Ему совершенно плевать, что выкинет эта дура. Лишь верность заставляет пробиться сквозь безразличие. Ладони Соры ложатся поверх сжатых кулаков. Сжимает сильней, ногтями надавливая на болевые точки. А сама взгляда не отводит от знакомых фиолетовых глаз, но таких чужих. — Основная собачья обязанность, защищать своих хозяев от посягательств сторонних. Короткая фраза. Исчерпывающий ответ — молчание. — Ты такая же преданная, как Мурата, — слышит за спиной голос Главы, — Рэн, отпусти их уже. Она сделала свой выбор. Мужчина вообще никак не отреагировал на её заявление. Лишь после слов Главы он с силой отпускает братьев, разворачиваясь прочь от мерзкого представления. Им недают упасть объятия Ватанабе. Она прижимает их к своим плечам, судорожно шепча: — Поднимайтесь. Скорее. А Фукуда-сан лишь улыбается: — И всё же, какие разные методы воспитания. Собственно, каждый принес свои плоды, сделал достойную замену. Эх… Какая жалость, что у самого отпрысков не осталось. Их не отпустили. Заперли под присмотром, аргументируя тем, чтобы больше никаких необдуманных действий без одобрения не совершали. Сора лишь получила словесное подтверждение от Главы, что Рюгуджи-сан никаким образом не будет замешен в эти игры. — На доске и так достаточно фигур. Их запирают в границах высотки. Поселили в том самом отеле этажами ниже. Видимая свобода передвижения есть, но Сора чувствует цепи на своих ногах. Не убежать. Как там мама и папа?.. Ох, какая жалось, она оказалась действительно безмозглой дурой. Внутри и снаружи — ледяные просторы. Ей холодно. Ни горячая вода из-под крана не спасала, ни кофе. Уснуть после такого было почти невозможным. Но Ватанабе понимает, что сон необходим. Ведь завтра… Придётся хорошенько постараться, чтобы остаться живой. И Сора бредет больше по наитию. Тычется как слепой котёнок в закрытую дверь и стучит. Она так сильно надеется, что ей откроют. После всего, что сделала… Дверь откроют. На пороге Риндо. Встревоженный и такой же холодный. Она не услышит от них слов благодарности. Ни извинений, ни уверений в том, что всё будет хорошо. Не любят Хайтани разговаривать словами. Действия — их язык. Потому что вместо слов Риндо впускает Сору в их номер. В его объятиях пахло сигаретным дымом, потом и только его запахом. Дверь позади закрылась, возвращая в привычный мрак. На кровати сидел Ран. Его силуэт освещали огни ночного Токио. Тлеющий огонёк сигареты. Шум вдоха. Никому из них не хочется говорить о наболевших темах. Ни о внезапном знакомством с подноготной семьи Хайтани. Ни о будущем. Ни о прошлом. А настоящее — здесь, в темном номере, пропахшими сигаретами. Ран чувствует нервную дрожь живота, когда Сора подходит к нему со спины. Когда на голую кожу, не забитую чернилами, опускается её ладонь. Прямо на место, где только недавно давил отец. Косы расплетены. Её нежные касания. Братья никогда не стремились стереть боль своих следов на её теле, а Сора делает. Ран чувствует себя настоящей сволочью, но впервые ему становится за это стыдно. Он накрывает её ладонь своею, так и не найдя сил обернуться. — На полу спать не буду, — тут же предупредил Риндо в шутку. — Я постараюсь не толкаться. Ран впервые чувствует тепло в своём мертвом сердце.