***
Mood: Adele — Rolling In The Deep Майки нужно убить. Иначе дьявол одержит победу. Находясь на грани полного отчаяния, дверь внезапно распахивается, а за ней оказывается родная мать. Её крепкие объятия обескураживают. Посветлевшие глаза распахиваются, пытаясь в фокус поймать фигуру за материнской спиной. Не получается. Под ребрами прострелила боль. Эта самая боль вышибает из нее слезы. — Мама… — шепчет в неверии Сора, оседая вместе с мамой на колени. И только затем в её беспросветную тьму сознания приходят нужные мысли. Что мама действительно была в этом здании, что на нее напали и заперли точно так же, как саму Сору. Но кто же мог подумать, что женщина с виду божий одуванчик, окажется их спасительницей. — Солнышко, я так за тебя переживала, — всё гладит по голове Норайо, — Твои волосы! Кто это сделал. Ещё и так неаккуратно… Ужас какой. Сама что ли резала? Могла бы меня попросить… Ничего, мы всё исправим. Всё будет хорошо. Ран?! И ты туда же… Какого черта?! А Сора смеется нервно. Этот смех сотрясает кости. Смех перерастает во всхлип. Девушка медленно сползает в объятиях, прячась в материнскую грудь. Руки всё еще оглаживают её голову, плечи, спину, пока сама Сора накрывает лицо ладонями. Слезы. Злые слезы. Не плачь. Ты ведь сильная. А сильные не плачут. — Заткнись, — шипит Сора, ударяя себя кулаком по голове. Норайо переменилась в лице. Боится пошевелиться. Её взгляд поднялся к братьям, в надежде найти объяснение. Но те смотрят с таким же отчаянием. Они опоздали. Что сломано, остается сломанным. Сора покрылась трещинами, один не верный шаг, одно неосторожно прикосновение и всё… Осколки посыплются на черную землю, открывая внутренности. Что под оболочкой? Все скоро узнают. Но Сора еще не окончательно сошла с ума. Только когда вновь увидеть перед собой точно такие же черные глаза, только когда почувствует своего брата по несчастью… Нужно продержаться до решающий битвы. Она не может сдаться так рано. Потому она в отчаяние кусает внутренности щек, до хлынувшей в полость рта крови. Вдох. Выдох. Увидеть свою цель. Сора делает вдох, чувствуя запах материнских духов. Выдох, плечи расслабляются. Перед ней встревоженная мать. Мир снова ожил. Краски вернулись. Сердце застучало в груди, разгоняя кровь по венам. Сора справится. Обязательно. — Мам, я такое дерьмо наворотила… Прости, что вновь приходится меня вытаскивать. Норайо улыбается. Её теплые ладони, такие нежные, стирают набежавшие слезы с щек своего ребенка. — Разве не для этого нужны родители вообще? Чтобы вытаскивать своих нерадивых детишек из полной задницы, — смех вырывается из её груди, а сама женщина бросает взгляд за спину. Рэн Хайтани лишь нервно прыснул в сторону, убирая пистолет обратно в кобуру. — У нас не так много времени для этих телячьих нежностей. Поднимайтесь. И вы, — кивает мужчина в сторону сыновей, — Хватит прохлаждаться. Пора приниматься за работу. Ватанабе-сан сказала, что у «Свастонов» есть оружие. Подтверждению этому есть? Норайо скривила лицо. — То, что у рядовых сошек есть пушки, должно уже тебе служить доказательством. — Есть, — уверенно отозвался старший из сыновей. Ран вновь открывает ящик на всеобщее обозрение. Точнее его пустоту. — Я не знаю, был ли отдан приказ о вооружении отрядов, — ответила уже Сора, — Я вообще не понимаю, что происходит снаружи. Всё это время я была изолирована. — Ясно. Доступ к общей системе у тебя всё еще есть? — Сомневаюсь, что они додумались отрезать меня от нее. — Тогда пошли. В офисе никого не осталось, а остатки мы обезвредили. Путь свободен. Доберемся до твоего компьютера, а там уже посмотрим, что делать. — Есть, — ответила четко, как по военной муштре, Ватанабе. Вот она — машина для убийств Ватанабе 2.0. Такой подход к делу Рэну уже намного больше нравится. Однако, его радость продлилась недолго. Стоило остаться позади этому страшному складу и оказаться взамен в светлой кабине скоростного лифта, как черт дернул Рэн произнести: — Наконец нет этих глупых кос. Рану не привыкать слышать обидные комментарии от родного отца. Его даже это никак не задевает, ведь мысли были далеко не в этой тесной кабинке. Номера этажей проносятся на табло, а тишина всё больше начинает напрягать. Потому что Ран не собирается отвечать на глупые нападки этого паршивого пса. Отвечает Сора. — А мне они нравились. Я буду по ним скучать. Ран готов поклясться, что всё лицо покрылось румянцем. Внутри разлилось неожиданное тепло, точно такое же, как после мягкий похвал Соры во время… Счастье, что отец не видел его лица сейчас. — Девушка не должна делать комплементов мужчине, — брезгливо бросил Рэн. — Это просто вам никто никогда не делал. Норайо удивленно приподняла брови. И так крохотное помещение лифта внезапно стало микроскопическим. Обстановка накалилась, все замерли, не смея даже вздохнуть. От подобное наглости даже у самого Рэна пропал дар речи. Лифт неумолимо несется на верхние этажи. — Лучше бы тебе держать язык за зубами, — вместо колкого ответа привычно огрызается мужчина. Сора точно безумна или же просто дура. Потому что она оборачивается назад, заглядывая прямиком в фиолетовые глаза. Черные волосы Рэна в легком беспорядке. Были бы светлые пряди, точно бы перепутала со взрослой версией Рана Хайтани. Но перед ней — некогда призрак прошлого, ныне спокойно дышащий воздухом. — Молитесь богам, чтобы «Бонтен» никогда не родился больше на свет. Иначе вас ждет очень жестокая смерть. Быть убитым собственными сыновьями. Ему стоит эти слова понять как прямую угрозу, но вместо этого Рэн видит в застывшей вспышке молнии правду. Сора знала о чем говорила. И пускай Хайтани-старший совершенно не имел понятия, что такое «Бонтен», и почему же его ожидала бы жестокая смерть, он верит. Даже у такого хищника, как Рэн Хайтани, был инстинкт самосохранения. И его огни мигали опасно в голове. «Стоп». Потому мужчина промолчал в ответ, лишь обратив свой взор к распахнувшимся дверям лифта. Её персональная темница опустела. Последние её стражи обезврежены, лежат на полу с за ломанными за спиной руками. Проходя мимо знакомых дверей туалета, Сора склоняет голову под тяжестью пережитого ужаса. Хайтани замечают эту перемену в ней, и потому осторожно мажут по хрупким женский плечам. Сора улыбается в благодарность, но этот жест не способен стереть из её памяти всё пережитое. — Какого черта… — вырывается у Соры, когда у входа в свой кабинет замечает выбитую дверь. — Ой, как нехорошо получилось, — ёжится госпожа Ватанабе, вновь кидая взгляд на Рэна. Мужчина уже начинает порядком подбешиваться. Сора ничего не отвечает, мысленно отмечая, что как бы не выводила его из себя, не стоит забывать, что он — отец Хайтани. Силу они получили именно от него. Проходят в кабинет без лишних промедлений. Девушка тут же кидается к ноутбуку, делая попытку войти в систему. — Есть. Сейчас посмотрю последние разосланные распоряжения, — пальцы летают над клавиатурой, а мышке бегает по коврику, — Вот! Полчаса назад «Брахман» официально объявил войну «Свастонам-канто» и «Рокухара-тандай». Они приглашают на битву… Прямо сейчас. Уже отдан указ о сборе на месте. Про оружие не слово. Дайте мне пару минуток. Я проверю, не отдавали ли приказы за время моего отсутствия. — Стой, — отозвался Рэн, оказываясь за спиной Ватанабе-младшей, — Покажи мне еще раз адрес места. Старое депо… Сойдет. Можешь дальше не искать. Лучше разошли сообщение. Сумиёси-кай, выступят как судьи в битве Трёх Небожителей. Однако, в случае использования в битве огнестрельного оружия со стороны «Свастонов-канто», мы, то бишь Сумиёси-кай, вмешаемся в ход сражения. «Непобедимый Майки» же увидит это, да? Ватанабе кивнула. — Данное распоряжение будет от моего имени. Он поймет, что я начала в открытую сражаться против него. Рэн делает для себя нужные выводы и уходит в коридор, попутно набирая чей-то номер телефона. Сражаться против Майки страшно. Тело запомнило все издевательства. Как жертва насилия вздрагивает от каждого резкого движения, так и Сора каждый раз готова впасть в ужас от упоминания монстра. Но ей приходится держать лицо, ведь только на этой силе воли её сознание всё еще держится в узде. — Сомневаюсь, что Майки будет дело до тебя, — раздаются обескураживающие слова, — Рюгуджи заверил, что он полностью возьмет Майки на себя. Стоило Рану лишиться своих кос, так хмурая серьезность появилась на его красивом лице. Сора узнает эту перемену. В том далеком будущем Ран изменился точно так же после убийства ненавистного отца. Только в этот раз виновата Сора. Это она своими руками уничтожила всё. — Да. Тебе не нужно туда идти, — поддерживает Риндо, — Если Сумиёси-кай действительно туда направятся, то битва пройдет спокойно. Собственный голос вмиг потерял силу: — Вы не понимаете. Если не Майки, то всех поубивает Санзу. Будут жертвы. — Будут, — подтвердил Ран, — Но это лучше, чем то, что ты продолжишь страдать. Не нужно туда идти. Поезжай с мамой домой. Хватит. — Нет… Я не могу так быстро сдастся. Битва не выиграна, пока Майки не будет уничтожен! — Хватит. Сора не должна так резко реагировать. Чувствительность её подскочила до максимума, словно из темноты всё еще не выбралась. Любое дуновение ветерка, любое слово… Всё ощущается через невыносимую боль и страх. Да, это действительно страшно. Потому что Ватанабе не может себя контролировать. Внутренние бесы, который вовсе и нет, это она… Она во всём виновата. — Не запирайте меня, — судорожно умоляет Сора. Её большие посветлевшие глаза смотрят на них с застывшими слезами. А Хайтани смотрят в ответ и понимают — это крах. Они действительно опоздали. Сора сломалась. Эту трещину никак не залатать, в их силах лишь уберечь её от большего нажима, прежде чем трещина станет разломом. Норайо тоже не знает, как быть. Она тихонько стоит в сторонке, наблюдая за молодёжью издалека и внутренне себя корила. По-настоящему ответственному и любящему родителю с единственным отпрыском страшнее всего не уберечь. Как найти баланс между опекой и вседозволенностью? Норайо не знает, как быть. Её дочь разбита. Её поглотила эта страшная кровожадная ненависть, которую можно утолить только кровью. Женщина знает, что это такое. Знает, и от того страшится. — Мы не хотим тебя запирать, — напряженно выдает Ран, делая осторожный шаг к ней, — Я просто пытаюсь до тебя донести, что это уже не твоя битва. Ты на ногах едва держишься. Сора наперекор словам резко подрывается с места. Показывает, что вполне может держать вертикальном положение. Только вот руки со стола не убирает, они спасают её от завала в сторону. — Могу. Не списывайте меня со счетов! — Никто тебя не списывает, Сора… — пытается миролюбиво подобраться Риндо, — Мы переживаем за тебя. Майки тебя два дня мучал, тебе нужен отдых… — Именно! Майки меня мучил два дня. Я обязана ему отомстить. Я обязана быть там! Этот монстр убьет Такемичи и Дракена. Он всех поубивает на пару с Санзу! Не будет победы пока… Пока в нас остается это дерьмо. Словно по старому радио-приемнику, Сора бьет кулаком по голове. Попытки наладить сломанный механизм новым насилием. Это не поможет. Что сломано остается сломанным. Сора не сможет заменить сломанные части себя. Только если окажется в совершенно новом, не сломанном теле. Тяжело родителю видеть мучения своего ребенка. Сора сейчас мучалась. И простых объятий да нежных слов — не хватит для спасения. Сора выросла, её проблемы стали такими глобальными, что вес выдержать на своих хрупких плечах не может. Норайо знает, какого это. После смерти мужа, своего горячо любимого супруга, женщина считай осталась одна. Сора выпорхнула из родительского гнезда, закрылась, ушла в свои проблемы. Норайо отчасти рада, что братья Хайтани вновь рядом с ней. Однако, те так же стоят в замешательстве, не зная, как помочь. — Сора, ты не найдешь душевного покоя, если не перестанешь сражаться в одиночку. Женщина мрачнеет. Пытается сдержать глупые слезы. Потому что сейчас, именно в эту минуту, Норайо должна быть сильной матерью. Она не имела права проливать слезы перед дочерью. — Ты такая же, как твой отец. Он тоже всегда старался вытянуть всё в одиночку и тем более не хотел втягивать себя в всё это. Он не хотел отдавать тебя в секции борьбы, ему всегда было проще, чтобы ты была тихой и послушной. Но к чему всё это привело? Ты его ненавидела как любой ребенок, потому что он никогда не мог с тобой поговорить. Честно. — Я не… Сора ненавидела своего отца. За многое. Но эта не та «черная ненависть», которую испытывала по отношению к Майки и Санзу. Нет. На грани боли и счастья. Сора любила отца точно так же, как и ненавидела. — Мы с твоим папой виноваты перед тобой, что тогда слишком поздно пришли. Но мы тебя спасли. Отец тебя спас. Так и сейчас у тебя столько людей, которые готовы сражаться вместе с тобой. Позволь им выбирать, где быть. — Тогда и у меня есть выбор. Где мне быть, — сипло отвечает Сора. Майки отнял эту свободу очень давно. Еще в тот момент, когда подписала контракт. Нет, может еще раньше, когда на собрании Майки приговорил её к погоне за своим же хвостом. Риндо недовольно косится на Госпожу Ватанабе. Ему было бы действительно проще просто запереть её. Спрятать, поглубже в собственные объятия затолкнуть, чтобы знать, что больше не потеряет. Но её слова направленны в том числе и на них. Прятаться — не выход. Нужно сражаться, а коль оказался слабее обстоятельств и судьбы — не осуждай. Не сожалей. Ведь из сожаления ничего прекрасного не вырастет. Хорошие дела требуют времени и сил. В кабинет возвращается Рэн Хайтани: — Я оправил туда людей. Но сможет ли это остановить Манджиро Сано? Битва не будет честной. Сора сделала свой выбор. Осталось Хайтани выбрать сторону.***
Mood: А. Вивальди. Лето — «Гроза» (Bel Suono Live 2022) Дракен тоже сделал свой выбор. Он сразит Майки сегодня ночью. Под беспрерывным ливнем, в свете прожекторов. Вода противно заливала лицо. Перемещаться по бесконечным железнодорожным шпалам не удобно. Его взгляд порой мажет по старым заброшенным поездам. Авангарду натерпится ринуться в бой. Кавараги умеет заразить толпу своей идеей. Её чистые глаза блестели в свете фонарей. Молнии сверкают далеко в небе, раскаты грома в облаках, а дождь всё льет, и даже Сенджу уже не боится промокнуть. Вода льется на её голову подобно крови, что собирается пролить. «Рокухара» не стала долго раздумывать. Отозвалась на вызов практически сразу. Когда еще доведется Саусу уничтожить одним махом двух зайцев? Под свист молний, в шуме падающих капель, Терано слышит удивительную мелодию, такую похожую на истинные шедевры былых времен. Сам того не замечая, Представитель «Рокухара-тандай», великий и ужасный Саус, постукивал по колену словно по клавишам. Пальцы находят нужные ноты, ноты складываются в картины поверженных врагов в воображении. Но всё никак…. Ему кажется она знакомой. Пальцы помнят, а вот голова заполнена мольбами одной паршивой девчонки, что посмела его позорить перед всей бандой. — Что же это… — всё не унимался Саус. Такемичи нервно сжимается, замечая яростный взгляд Какучо. Тот еще не сорвался с места, но Плаксивый Герой уже знает, что его кулак прилетит именно в его непутевую физиономию. Шион надевает кастеты, попутно высматривая легкие мишени в рядах «Брахман». Один единственный Канджи стоял хмурый, как тучи над головой, слыша голос чутья. Что-то не так. Рокот. Не гром. Мотор. — Он здесь, — отзывается Дракен тихо, но достаточно, чтобы верхушка «Брахман» услышала. Рюгуджи прямиком за их спинами, оказываясь почти в самых первых рядах авангарда. Такемичи позади. Спрятан среди толпы. Его зоркий взгляд оценивает ситуацию. Пытается понять по лицу Майки, насколько тот в плохом состоянии. Хотя, о чем тут может быть речь, если только что сгорела могила его родного брата. От верхушки до сих пор несло бензином. Это жутко. Потому что они знают от Коко, что Майки и Санзу делали с Сорой. Такемичи не удивился, когда не заметил в рядах «Свастонов» беловолосую фигуру. Внутри вскипает злость. «Тосва» никогда не причиняла вред, тем более женщинам. Но вот вместо Рюгуджи рядом с Майки стоит Харучиё. Сано словно сменил советника на плече, с ангела на демона. Шрамированная улыбка улыбается за двоих. Манджиро безэмоционален. Их взгляды сразу встречаются. Рюгуджи не дрогнул. Лишь подбородок чуть вверх вздернул, показывая Майки своё превосходство и силу намерений. Свою злость на него. Его недовольство им. Только вот самому Майки, если честно, совершенно плевать. Его мир сгорел в пламени. Этот ливень — лишь поливает голые кости. Он больше ничего не чувствует. «Черный импульс» нашептывает ему как поступить, но даже на своё проклятие ему стало всё равно. Когда умирал Баджи, проклятие вложило в его кулаки силу. С Изаной Майки сражался в трезвом уме, не выпуская своих демонов. Изана твердил о пустоте. Теперь Майки понимает, о чем твердил его «брат». Только вот не корону ему на голову возложили, а терновый венец. — Наконец-то! Вот оно! — воскликнул Саус, резко поднимаясь с сидения байка, — Мелодия Армагеддона. Да. Так звучит личный апокалипсис. Когда Майки натыкается на голубые глаза в толпе, его охватывает такая страшная обида. Он ведь старается. И всё равно недостаточно. Для него — Плаксивого Героя. Умирает сам — не принимает. Убивает всех — недоволен. Исчезает из мира — начинает бесконечные поиски потерянного. Какой же выбор делает сам Майки? — Именно, — ему не нужно кричать, чтобы побороть шум стихии, — Это последний день для «Рокухары» и «Брахман». — Какая самоуверенность, — язвит Такеоми, — На этот раз мы растопчем в грязи твоё звание «Непобедимого»! Мы, «Брахман», отплатим по заслугам каждому за прошлое поражение. — И это вы говорите о самоуверенности?! — взревел Санзу, — Никчёмные насекомые, вы уже проиграли! Ничего не изменится от этой отчаянной попытки. Хотя… Изменится! Король останется лишь один! Закончим начатое, парни! — подначивает Харучиё свои ряды. Кавараги с тяжелым взглядом вгрызается в бешеную улыбку брата и чувствует угрозу, зудящую под черепом. Девушка насупилась, пытаясь уловить эту «неправильность». Раздается мобильное оповещение. У всех разом. Всевозможные рингтоны от звона колокольчика до лая собаки, раздались в одно мгновение. И у каждого одно и тоже сообщение. Раздался громогласный смех Сауса. Брахманские ряды дрогнули, будучи прямиком напротив «Свастонов». Какучо стрельнул взглядом в Санзу: — Подонки… — Вот-вот! Наконец! Ноты сошлись! Я нашел недостающую часть нашего Реквиема! Паршивка-Ватанабе. А вот она, звенит как треугольник в оркестре. Без него никуда. Санзу судорожно пытается сообразить. Майки стоит неподвижно, глядя на сообщение нечитаемым взглядом. «Брахман» завозились одной черной субстанцией, а в небе всё грохочет гром. Саус разминает плечи. — «Свастоны»! Приготовиться! Решим дело быстро! — кричит Харучиё. — Отставить. И ряды замерли. Одно единственное слово. Даже жестов не потребовалось. Санзу замирает, распахивая изуродованный рот в немом вопросе. «Почему?» — Майки, — шёпотом кричит Харучиё, — Нужно сейчас. Пока якудза не приехали. Пока ничего никто не понял. Я всё сделал, осталось только отдать приказ. Ну же! Сейчас! Времени нет. Кавараги делает шаг в сторону своих врагов. Её глаза, льдистое пламя, разгорается с каждой всплеском луж под ногами. — Вот она, истинная личина «Свастонов-канто». Сборище крыс, не способные сражаться честно! — Честно? — перенаправляет своё внимание Манджиро на крошку-Кавараги. — И это говоришь мне ты? Вот оно… Давно забытый страх перед Манджиро Сано. Сенджу словно оказывается в далеком действе, в тот самый роковой момент, готовая точно так же спрятаться и свалить всё на других. У нее едва не срывается «это всё Такеоми!», но благо удерживает себя. Лишиться еще одного брата она не хочет. — Вы первые скорефанились с «Рокухарой» и напали без объявления. Но ничего! Мы, «Брахман», в этот раз с распростертыми объятиями позвали на нашу базу. Теперь это будет честная битва. Если, конечно, «Свастоны» будут драться честно. На кулаках! — Сука!.. Майки, почему ты не… Но Харучие не дают договорить. Молниеносное движение — и зам оказывается на земле. В луже. Саус разразился аплодисментами: — Прекрасно! Какой великолепный звук! Но ребята, погодите грызть друг другу глотки. А как же хорошая битва?! Так реквиема по уходящей эпохе не сыграть. А ведь Майки готов уже убивать. Ему до глубины черной души омерзителен этот бешеный пес. Ему противны эти большие глаза с кукольными ресницами, что смотрели на него как на божество. Майки еще не окончательно сошел с ума, не поддался проклятью, чтобы спустить псиное своеволие. От него ждут решений. Майки уже решил для себя уничтожить их всех, но для осуществления своего плана ему не нужен огнестрел. Ему не нужно холодное оружие. Он сам — самое смертоносное оружие из всех существующих на планете. И сейчас, замечая за ржавой сеткой ограды огни черный машин. Видя людей в костюмах. Майки понимает. Даже они не остановят его от уничтожения всех. И под словом «всех», Манджиро Сано действительно подразумевает всех. В том числе и самого себя.***
Mood: Gesaffelstein — Ever Now Шум ливня действует на демона внутри умиротворяюще. Словно белый шум для ребенка. Прикрывая глаза, под веками Сора всё так же видит яркие огни проезжающих машин. Небо тяжело и темное. В нем порой раздаются раскаты грома и яркие вспышки разрезают небо на пополам. Сора тоже раскололась. Её бросает от яростной истерики до холодного расчета. Сейчас вторая часть захватила контроль над расколотым сознанием. Ватанабе ненавидит себя за то, насколько удобно ей в руках держать пистолет. — Откуда знаешь, как обращаться с оружием? — интересуется просто так Рэн, а на деле пытается выяснить, способна ли Ватанабе управиться с такой дорогой игрушкой. — Похоже у меня это в крови. Норайо поджала губы, но всё же находит силы дать парочку советов: — Считай каждый выстрел. Не допусти момента, когда пуль не останется, а ты не будешь к этому готова. Не выбрасывай сразу, как закончится магазин. Им можно сражаться в рукопашку или же просто в бошку кинуть. Хороший вариант. — Я знаю, — Сора показательно вытаскиваем магазин. Классический черный Глок на 17 пуль. В самом лучшем раскладе ей понадобится всего 2. Может быть 3. — Хватит уже прощаться. Погнали, Сора, — Ран не дожидается напутствующих слов. Лишь под проливным ливнем зачесывает влажные волосы назад, да садится за руль машины. У него в кармане уже лежит вернувшаяся владельцу телескопка. Времени искать конфискованные вещи братьев не было. Вместо чужой телескопки в её руках тяжелый Глок. Только вот ничего внутри не дергается от осознания — вот оружие, которым ты убьешь еще несколько людей. — А ты с чем пойдешь? — обращается Рэн к младшенькому. Риндо был хмур. Даже зол. Он до сих пор остается против того, чтобы Ватанабе отправилась на поле боя, и тем более с целью устранить глав своей группировки. На её плечах больше нет белого плаща «Свастонов-канто». Теперь её покровитель — ненавистный отец, который собственноручно отдал своё оружие. Сам не пойдет, будет защищать Норайо-сан и свою собственную шкуру. Попытаются связаться с Главой Сумиёси-кай. — Мне оружие не нужно. — Да неужели? Ты действительно веришь, что эта битва будет честной? Опять за бабской спиной будешь прятаться? — Рэн, — недовольно ворчит Норайо. — Знаешь что? Катись к черту, придурок. Это были последние слова, которые Риндо сказал своему отцу. Дальше только звук захлопнувшейся двери автомобиля. Риндо сел рядом с братом на переднем. — Довольна? Теперь они меня вообще ни во что не ставят. Сора ничего не ответит. Ей было просто всё равно на этого противного человека. Бессмысленно ему объяснять. Он давно принял для себя решение. Сора тоже — просто развернуться и сесть в машину. Рывок и вот они уже понеслись по улицам в нужном направлении. Рэн Хайтани остается облитый из лужи вместе с хихикающий противно Норайо, которая предусмотрительно отошла подальше еще минуту назад. Однако, брошенные ей слова выводят Сору на странные эмоции. Печаль и сожаление. Братья не заслужили к себе такое отношение. Ватанабе бы могла разразиться вновь словами поддержки, но не видит в Хайтани печали по поводу такого отвратительного отца. — Я согласна с ним по поводу оружия, — всё же решает сказать Сора, — Возьми нож хотя бы. Однако Риндо остаётся непреклонным: — Я не оружием сражаюсь. Я ловлю и обездвиживаю, ты стреляешь. Только на этот раз стреляй сразу, как только я скажу. Огни проезжающих мимо машин создают движение теней на его лице. Тяжелый взгляд сверкнул в зеркале заднего вида, от чего Ватанабе так же нахмурилась. — Так, коль мы заговорили наконец по делу, предлагаю обсудить план действий, — воодушевленный Ран вжимает педаль газа в пол, пролетая перекресток на последних секундах зеленого цвета. — Ты главное от дороги не отвлекайся, — цедит младший брат. — План простой. Убить сначала Санзу, затем Майки. Мне нихрена не нравится что Дракен решил взять на себя Манджиро, так что в случае чего прикрыть его. Но в первую очередь я должна встретиться с Такемичи. — Этот белобрысый пацан? Плакса. Поняли, найдем, — без лишних вопросов ответил Ран. — И насчет «Рокухары». Вы ведь всё еще официально состоите в ней… — Сомневаюсь, что завтра порядок Трёх Небожителей ещё будет существовать. Так что, считай, мы сами за себя. — Сумиёси-кай если что прикроет нас. — Я бы на это не рассчитывал, — раздался единственный скептик в их команде, — Судьи не вмешиваются в ход сражения, пока не нарушают правило. Правило одно, не использовать огнестрельное оружие. «Свастонами-канто». А ты всё еще являешься их частью, даже без плаща. Сора задумывается. Её пальцы крепче впиваются в обивку передних сидений. Сама сидит прямо по середине, ближе к братьям. Ран изредка поглядывает на нее в зеркало, мониторя её состояние. Дождь продолжает хлестать по крыше машины. Несмотря на мокрые дороги, Ран уверенно держит руль. Им нужно спешить. Ночной Токио расплывается пугающей краской в бесконечном ливне. — Нельзя стрелять. До Соры только что дошло, что она по своей глупости ограничила саму себя. — Почему же? Можно. Только тогда все правила будут сняты. Если «Свастоны» послышались Сумиёси-кай, то услышав выстрел, те возьмутся за оружие. И я сомневаюсь, что рядовые стреляют лучше закоренелых якудза. — Поэтому оставь ножик себе, — пояснил Риндо самым мягким голосом, на который был способен, — Про запрет на холодное оружие никто не говорил. — Катана Санзу. — Да. Жалко конечно, что ты отдала ему обратно. Но по правилам её наличие не запрещено, — пожал плечами Ран, резко выкручивая руль на повороте. Риндо уже узнает места за окном: — Держись правой полосы. Скоро поворот с эстакады. — Принял, — с усмешкой ответил Ран, послушно выполнив указание брата. Соре хочется пустить пулю себе в висок. Всё это один страшный кошмар длящийся третий день. Она ничего не ела, в темноте практически не спала, и тело находилось уже на грани безумия. Черные путы на руках исчезли. В кулаках удивительная сила. Сора глядит в отражение зеркала на себя, с ужасом не узнавая себя. Надежды нет. Единственный вариант — это продержаться до убийства. Только когда мозги Санзу будут ошметками разбросаны по земле, только после того как Манджиро Сано навсегда закроет глаза… Сора выспится после смерти. Машина несется по мокрой дороге. Дождь всё хлестает по лобовому стеклу. Дворники прыгают туда-сюда, и Ватанабе словно зверь следит за ним. Туда-сюда. Уничтожить. Они не будут свободны, пока это дерьмо в них. Она не освободится, пока не уничтожит последних дьяволов. Сора плохой человек, раз после убийства Тетсуо не испытывала никакого сожаления. Что во времена «Бонтена», что сейчас. И по Майки Сора, отмечает для себя, скучать не будет. Её светлые глаза лишь мажут по коротким волосам Рана, по постукивающим пальцам Риндо… Заброшенное депо. Знакомые черные машины. Ран отключает фары, чтобы подъехать незаметно. Поле боя освещается прожекторами. Они на месте. Сора не дает себе времени на сомнения. Выскакивает из машины, громко захлопнув за собой дверь. Ветер и дождь встречает её снаружи. Как и звуки борьбы. Крики и грохот сотрясают её изнутри, резонируют с костями. Демоны подталкивают её сделать шаг навстречу. Рука. Ран хватается за её плечо. Его тихий голос слышится у виска: — Не беги на рожон. Видишь, битва уже долго идет. Сейчас мы пойдем осторожно по кругу. Папашка мой предупредил своих людей, что мы придем, так что с ними проблемы не будет. С другой стороны прижимается Риндо. Он указывает в толпу: — Следи за Саусом. У него счеты на тебя. Заметит и прихлопнет. В рукопашку не вступай ни с кем, лучше давай деру или заводи к нам. Я пойду впереди, Ран за тобой. Не разделяемся по возможности. — Разъебем их. Её личная битва с самой собой началась именно здесь. Ржавая сетка рабица самый отвратительный вид заборов. Им даже не пришлось перелазить поверху, удачно подвернулась дырка. Участки земли, предназначенные для дополнительного пространства между электросетями и забором, поросли кустарниками. Благо, шедший вереди Риндо легко под своими ногами сокрушал препятствия. Сора могла отвлечься на поиск Такемичи. Сора помнит битву Манджиро Сано против Сумиёси-кай. В тот день был застрелен Рэн Хайтани, а сама Ватанабе Сора убила Главу некогда спасшего её клана. В этот раз всё кардинально изменилось одним лишь её поступком — предательство Майки. Сору пугает вес её решений. А вот Такемичи пугает дрожь в ногах. Какучо совсем не жалеет его. От сокрушающих ударов из носа давно течет кровь. Голова наливается свинцом, в ушах звенит. Битва длится уже достаточно долго, но видимого прогресса нет. Сражаться сразу всеми сразу, пытаясь не получит случайный кулак в челюсть — не лёгкая задача. Но Такемичи не пугает трудности — его страшит безопасность друзей. Сенджу не справляется. Её необузданная мощь распыляется на всех и каждого, когда мыслями была в другом месте. Она пытается достучаться до брата, однако тот совершенно её не слушает. Её крики и слова, как мелкие камни об окно, которое никогда не откроют. Пробиваясь сквозь ряды «Свастонов» и «Рокухары», Акаши почти вступает в прямой бой, однако, едва не лучает по голове катаной в ножнах. — Дура! Куда полезла! — кричит Такеоми, успевший в последний момент утянуть младшую сестру в сторону. Сенджу злится. Эта злость застилает глаза… А может это кровь с дождем. Она уже плохо понимает. Санзу наконец обращает на них внимание. Сквозь мутное стекло он глядит на фигуры родственников, не испытывая к ним никаких эмоций. Он вырвал их из себя и бросил в пламя своего Бога, который сражается где-то рядом и одновременно так далеко. Но сейчас застарелая ненависть, словно вскрытый шрам, заставляет сжать рукоять катаны крепче. Изуродованная улыбка — настоящий оскал. — Исчезните, — только и выплевывает Харучиё. Сенджу больно от этих слов. Намного больнее чем разбитое лицо или ушибы по всем телу. — Хару, прошу, прости меня! Я виновата в том, что случилось в тот день. Прости меня! Пожалуйста, давай закончим эту вражду. — Ему всё равно на твоё «прости», Сенджу, — чеканит сталью Такеоми. Его глаза даже не поднимаются на давно потерянного младшего брата, его взор устремлен только на маленькую сестренку. Пытается защитить её. — Наконец-то ты хоть что-то дельное сказал, мудила, — скалится Харучиё. Однако, за этим холодным презрением Такеоми прячет съедающее сожаление и ненависть к себе. Как бы старший-Акаши не ненавидел себя, как бы ему не было жаль брата, он бросит все свои силы на то, чтобы защитить Сенджу от всего этого дерьма. Даже если для этого потребуется сразиться с Хару. Такоеми нашел в себе силы броситься в бой, который был проигран очень… очень… давно. Дракен тоже давно проиграл, и всё равно не упускает надежды в победу. Эта надежда дает ему сил выдерживать удары сразу и Сауса, и Майки. И как оказалось, это чертовски тяжело. Иногда начинания берут старт с конца. Блокировать удары Сауса, сопровождающиеся его громогласным криком, тяжело до страха сломать кости. Ухватываясь за отросшие патлы Майки, Рюгуджи ухитряется уйти от вертушки друга, опрокидывая его за полосы на землю. Манджиро рычит словно зверь, бросаясь с новым рвением. Его глаза — вновь похожи на тот взгляд, с которым Майки в последний раз сражался с остатками «Тосвы». Почему он верит что сможет в одиночку победить и Майки, и Сауса? Как бы глупо не звучало, всё что у Рюгуджи было — это надежда. Тупая и глупая надежда, ведь всё остальное Дракен давно потерял. У Такемичи есть много, что еще можно потерять. Хина, друзья, данные обещания и, в конце концов, жизнь. Какучо терять нечего — ни семью, ни друзей, ни даже жизнь. Всё это он давно потерял, продолжая существовать просто на простых догмах — сражаться. Бить сильнее всех. Иметь больше всех власти. Просто существовать. — Зачем тебе всё это?! Не наигрался в прошлый раз? Как же ты меня… — удар, — Бесишь. Такемичи понимает, почему Какучо так злится. Почему вновь его бьет сейчас, и вкладывает всю силу в удары. Однако, просто так сдастся не может. Такемичи едва получается подняться. Колено предательски стреляет. Во время падения больно ударился о рельсы. — С дороги, Какучо, — без тени сомнений рычит Ханагаки. Какучо, погруженный в сражение, не обращает внимание на черную форму «Рокухары». Для него свои не угроза. А зря. Знакомая черная форма мелькнула в слепой зоне слабого глаза, из-за чего Какучо позорно пропускает хук. Ноги путаются в рельсах и первый в «Рокухаре» падает на землю, едва успев подставить руки под голову. Не ударился о железо лбом. А получает он от третьего в их банде. — Хайтани… — с ужасом произносит Ханагаки, по привычке намереваясь уже и с ними начать драться. Однако, телескопка нокаутирует с одного замаха одного из рядовых «Свастонов», что хотел воспользоваться замешательством Такемичи. — Хайтани?! — воскликнул Какучо. Его охватил самый настоящий шок. Как они оказались здесь! И тем более… Какого черта кулак Риндо прилетел в него, а не в Ханагаки. У Такемичи тоже много вопросов, но все они отметаются, когда на ноги его поднимает резким движением женские руки. — Приходи в себя, — звучит звенящий сталью голос, — Битва только начинается. Потому что Ватанабе Сора, наконец, здесь.