Один на один

Играть в небольшую партию Лариса и Бледной Пиявки было страшно. Эймонд боялся, но продолжал, подставляя свои фигуры на «съедение» дракону. — Здесь всё, что известно о смерти Эйгона, дедушка, — сказал Эймонд, кладя конверт на стол. Отто едва взглянул на него, подписывая и ставя печать на счетах. Затем он переключился на письма, силясь увидеть что-нибудь в свете свечи. — Прекрасно, хорошая работа. Одним делом меньше. Завтра я отдам эти бумаги твоей матери. Ей ведь можно их видеть? — спросил Отто, поднимая цепкий взгляд на Эймонда, будто пытаясь прожечь его насквозь. Но Отто не был драконом и не мог это сделать. — Конечно. Ты хотел со мной поговорить. Следует ли мне зайти позже? — Нет, останься. Как раз дам глазам передохнуть. Отто оставил письма и полностью обратил всё своё внимание на Эймонда. Под таким прямым взором Таргариен начинал чувствовать себя голым, словно всё, что он задумал, уже было угадано этим искусным придворным манипулятором. Эймонд сел напротив Отто, стараясь не выдавать своего волнения. — Я знаю, что это ты убил его, — спокойно сказал Отто. — И думаю, многие в замке об этом догадываются. Эймонд сохранил каменное выражение лица, как будто его только что не ужасно оскорбили, назвав братоубийцей. Отто тем временем продолжал: — Признаться, я не совсем этого ожидал, но ты решил нашу проблему, и я тебе за это благодарен. Я любил Эйгона, однако в разгар войны страна была бы обречена. Нам нужен сильный лидер, умеющий сражаться и ставить высоких лордов на место. Ты, наверное, и сам понимаешь, что я, к сожалению, не могу поддержать твою кандидатуру при живом сыне Эйгона. Это даст дополнительные права принцу Деймону. Времена Мейгора Жестокого слишком далеко, чтобы о них вспоминали. У нас появилось некое подобие порядка престолонаследия с восшествием на трон твоего отца. — Да, я понимаю, дедушка, — согласился Эймонд, потупив взгляд. Он знал, что Отто врёт. В глазах Хайтауэра убийство Эйгона сделало Эймонда ещё менее достойным трона, чем самого Эйгона, потому что тогда Эймонд — наименее управляемый из братьев. Другое дело, если бы Отто сам скомандовал убить Эйгона, и Эймонд, как послушная марионетка, пошёл бы на такое преступление ради державы, а не ради своей выгоды. — Ты действительно был бы достойным королём. Ты умён, амбициозен и способен не только выполнять приказы. Я хотел бы оставить державу в надёжных руках, но, боюсь, сердца твоей матери и сестры слишком нежны. Когда время придёт, они захотят пойти с Рейнирой на сделку. Другое дело ты, Эймонд. Страх ударил в горло от неожиданности. Хотя, казалось, Эймонд уже давно знал, что Отто прочил его в свои наследники. — Я бы хотел, чтобы ты занял моё место. Я знаю, что ты не позволишь отобрать то, что принадлежит тебе и твоей семье. — Это будет большой честью для меня, — кивнул Эймонд. — Я всегда видел тебя в роли десницы и готовил тебя к ней. Ближайшее собрание Малого Совета состоится после похорон Эйгона. Я хочу тебя на нём видеть. А теперь ступай, у меня ещё много дел. Отто протёр глаза и помассировал переносицу, ожидая, что, когда он закончит, Эймонд уже будет выходить из кабинета. Но Эймонд продолжал сидеть. — Прошу прощения, — начал он, придвигаясь ближе на стуле. — Я не хочу задерживать тебя, дедушка, и всё же есть кое-что, что меня беспокоит. — Это хорошо, что ты замечаешь проблемы. Итак? Эймонд поднял фигурку с доски и начал прикидывать, куда её поставить. — Ты говорил, что не хочешь людей королевы рядом с собой. Однако рано или поздно матушка придёт в себя и заметит, что растеряла власть. — И что же она тогда сделает? — спросил Отто с интонацией учителя, который уже знает правильный ответ. Он поставил локти на стол и переплёл свои пальцы. — Она… Думаю, она захочет себе её вернуть. — И как она это сделает? — Обратится к кому-то, у кого есть власть. — Да. И в этот раз это буду не я, ведь я её предал. — Рейнира… — сказал Эймонд, сжав руку в кулак. — Именно, — сказал Отто, вставая. Он начал бродить по кабинету и остановился у небольшого окошка, выходящего на залив. — Я тоже об этом думал. Пока у меня не хватает сил, чтобы придумать и исполнить решение. Алисенту надо полностью лишить влияния до того, как Визерис умрёт. Иначе на трон взойдет Джейхейрис, но не тот, что нам нужен. — Быть может, отослать матушку домой, в Старомест? Чтобы она отдохнула от потрясений столицы? Эймонд наконец сделал ход фигурой и затаился в ожидании, чем ответит противник. Отто взглянул на внука со сдержанной гордостью. — Так мы и поступим. *** Застать Рейниру, Деймона и Алисенту в покоях королевы было большой удачей. Эймонд старался не бежать, чтобы не вызвать подозрений у шпионов Отто, и сначала зашёл проведать тренирующегося Дейрона, а потом умирающего отца. Визерис пребывал в небытие макового молока и не говорил. Иногда он тихо стонал, вызывая в Эймонде бурю эмоций: от жалости до чёрной ненависти и страха. Так, он отправился к матушке, раздираемый на части. Когда Эймонд зашёл в покои, Алисента сидела на софе и не обращала на сына никакого внимания, положив голову Рейнире на плечо. Деймон стоял на балконе с бокалом вина. — Сестра, дядя, матушка, — кратко поздоровался Эймонд с ними. — Рад снова видеть тебя в столице, Рейнира. Сестра блеснула покрасневшими глазами и кивнула, слегка улыбаясь. Видимо, после усмирения истерики Алисенты у неё не осталось сил отвечать. — Жаль, что только печальные события способны вернуть тебя сюда. — А что? Хотел нас чаще видеть? Что-то я ни разу не видел тебя, прилетающим на Драконий камень, — вступил в разговор Деймон, видя слабость Рейниры. Он зашёл обратно в комнату, потягивая вино. — И что это с тобой? Ты как будто наглотался яда. Не то, чтобы я против… Деймон рассмеялся, поймав осуждающий взгляд жены. Алисента, которая, казалось, их не слушает, сжалась вокруг Рейниры ещё больше и тихо заплакала отвернувшись. Эймонд, должно быть, действительно выглядел неважно. Он чувствовал себя не в своей тарелке, пытаясь переиграть тех, кто учил его играть. Эймонд знал, что его вряд ли убьют, ведь он — часть семьи. Зато арестовать и лишить всей власти они вполне могли. Проиграть сейчас — проиграть навсегда. Он должен был быть осторожным и умным, как никогда. — Нет, я в порядке, но… — ответил Эймонд и подрагивающими руками вытащил платок, чтобы промокнуть лоб. Вся его спина была покрыта испариной, хотя в замке было холодно. — Хорошо, что вы наконец-то здесь. Есть кое-что, что вы бы захотели узнать. — Присаживайся, — предложила Рейнира, почуяв неладное. Она погладила Алисенту по голове и наверняка готова была уже укачивать её, как младенца. — Может быть, выпьешь вина? — Нет, благодарю, — бросил Эймонд, садясь. Деймон же остался напряжённо стоять, поглаживая рукоять Тёмной Сестры. — Я сейчас был у дедушки Отто. У него много работы в последние эти дни, и я ему помогал. В конце он попросил остаться и сказал, что… Эймонд прочистил горло и пожалел, что не налил себе вина. Неожиданно Деймон протянул ему свой бокал. Эймонд благодарно его принял и сделал пару глотков. Он сглотнул и выдохнул, словно перед прыжком в воду. Эймонд собирался поставить своего «слона» под удар. — Он сказал, что после похорон и вашего отъезда намерен отправить матушку в Старомест. Алисента дрогнула всем телом и молча перевела взгляд на Эймонда воспалёнными глазами. Рейнира удивлённо возмутилась: — Но она же королева-консорт! Он не может так сделать. — Дедушка… Он собирается выставить матушку умалишённой, — произнёс Эймонд, отхлебнул ещё и встал. — Я не могу здесь долго оставаться, дедушка может узнать. Я пришёл лишь пожелать доброй ночи. Эймонд поставил бокал на столик, откланялся и направился к выходу, внутренне дрожа. Деймон окликнул его, очнувшись от этой новости: — Эймонд, подожди. Деймон подошёл сам и положил руку ему на плечо. — Будь начеку, — сказал он, слегка встряхивая его. — И пока делай всё, что Отто тебе говорит. Ты поймёшь, когда надо будет остановиться. В тот момент, видя только уважение в глазах Деймона, решительность в глазах Рейниры и надежду в глазах Алисенты, Эймонд ощутил, как власть ударила ему в голову, и постарался сдержать это пламя. Его нужно было поддерживать, но не давать гореть на полную. — Я пойму, — пообещал Эймонд и вышел из покоев. Он чувствовал себя как на иголках и поэтому пошёл туда, где всегда искал утешение — к Хелейне. Она говорила с ним неохотно, больше цепляясь за своих детей. Когда Эймонд покатал Джейхейриса и Джехейру на спине, изображая из себя дракона и дети вдоволь насмеялись, няня увела их спать, а Хелейна немного подобрела. — Ты хочешь что-то спросить, — тихо сказала она, расправляя рисунок своей вышивки. В этот раз это был чёрно-коричневый паук. — Спрашивай. Эймонд сидел на ковре после игры с детьми и тяжело дышал. Он недолго думал, прежде чем положить свою голову ей на колени. Хелейна удивилась и неуверенно погладила его по волосам. — Ты веришь, что я убил Эйгона? — Нет. Я знаю, что ты его не убил. — А если бы не знала? Хелейна колебалась всего секунду, но этой секунды было достаточно. Эймонд без слов встал и вышел, гневливо хлопая за собой дверью. Прошли те года, когда Эймонд ещё надеялся, что он сможет взять Хелейну в жёны и жить с ней счастливо. Прошли те дни, когда они искали друг в друге поддержку; когда Эймонд был единственным, кому Хелейна позволяла себя касаться. Прошли те ночи, когда Хелейна просила Эймонда остаться и обнимала его на ложе, которое должен был греть Эйгон, засыпающий в очередном борделе. Должно быть, он и сейчас где-то там — свободный и лишённый забот простых смертных королей. Эймонд с силой протёр лицо руками. Ноги сами понесли его в тренировочный дворик. Он надеялся побыть один, надеялся вновь забыться в мозолях, синяках и ссадинах, но увидел Люцериса, выпускающего стрелы в соломенные цели, и все надежды утонули в его аметистовых глазах.