Один на один

Вывести сначала разъярённого Деймона, готового растерзать Алисенту, а затем и саму Алисенту, так и норовящую облобызать руку Рейниры, приговаривая "прости его, он будет хорошим мальчиком, прости", было очень сложно. Это было как головоломка про волка, козу и капусту. Без Алис Риверс Люцерис бы не справился. Как только дверь за Алисентой закрылась, Рейнира прекратила играть из себя умирающую и спокойно села на кушетке, обмахиваясь веером. — Боги, как же с ними сложно, — посетовала она. — Спасибо, что пришла так быстро, Алис. Пожалуйста, передай моим служанкам готовиться к отплытию на Драконий Камень. Я намереваюсь отбыть послезавтра на рассвете. С меня хватит, не хочу оставаться ещё и на турнир в честь десницы. — Конечно, Ваше Высочество, — поклонилась Алис. — Ребёнок должен родиться на Драконьем Камне, как ему и подобает. До родов осталось совсем немного, и через неделю вам даже не придётся изображать, что у вас ложные схватки. — О, и пусть принесут что-нибудь перекусить. Я хочу что-то кислое... — Рейнира поболтала рукой в воздухе, подбирая слово. — Хочу гранат. — Будет исполнено, Ваше Высочество. Алис вышла, а Люцерис остался, скрестив руки на груди. — Я взаправду испугался, мама. Прошу, не делай так больше, — вздохнул он. — Если твой Эймонд перестанет себя так вести, я могу это пообещать. — Если твоя Алисента перестанет его провоцировать, я могу это пообещать! Они встретились пылающими взглядами. — Не говори мне о ней. Она не "моя Алисента". И намного дольше, чем я подозревала, — отчеканила Рейнира. — Я любила Харвина, и если то, что сказал Эймонд — правда... Ларису прямая дорогая на плаху, а Алисенте... Я постепенно отлучу её от власти. Пока что она на моей стороне, но раз она способна на такие вещи, до раскола королевств рукой подать. Такие опасные люди не должны угрожать благополучию державы. — Ты также думаешь про Эймонда, да? Я надеялся, что ты выше предубеждений и действительно хочешь мне счастья! К твоему сведению, он просил меня поговорить с тобой, убедить, чтобы ты доверяла ему больше. Он столько всего сделал! Он хотел быть частью семьи, частью нашей семьи, а ты его отвергла! Рейнира недовольно поджала губы, продолжая обмахиваться веером. — Я честно не хотела, чтобы всё так вышло. Мне жаль, — выговорила она, признавая свою ошибку. — Я пыталась отговорить Деймона и Алисенту. Они использовали своих шпионов, чтобы следить за вами, но, видимо, его приход на это собрание стал последней каплей. Они видят в нём угрозу для трона и тебя, а я не способна их переубедить. Они просто не понимают, что поступают также, как мой отец и Отто Хайтауэр когда-то. Люцерис от досады ударил столик ногой. Венок Джекейриса свалился с него, окропляя ковёр каплями золотой пыльцы. Рейнира посмотрела на это с понимающим осуждением. — Кстати, какое ещё путешествие? Чтобы что? Я не хочу быть лордом Приливов и не стану хорошим моряком за одно плавание. — Нет, но ты бы мог поехать в Вольные Города и посмотреть мир, как хотел, а Эймонд мог бы отправиться искать себе невесту и "случайно" встретить тебя. Понимаешь? План Рейниры вернул Люцерису ясность ума. Он провёл рукой по волосам, зачёсывая их назад. — Вы могли бы узнать друг друга получше в спокойной обстановке, подальше от двора и интриг. Услышь меня, я не желаю тебе зла. Амбиции Эймонда могут быть больше, чем ты думаешь. — Люцерис хотел возразить, но Рейнира подняла руку, заставляя выслушать себя до конца. — Я не говорю, что он врёт тебе. Но скажи мне, знаешь ли ты, чего он по-настоящему хочет? Он юный, страстный и обладает властью. Это гремучая смесь. Уж я-то знаю, я сама была такой. Он может быстро изменить свои планы, оставить долг ради выгоды. Вы разные, Люк. Как бы сильно вы ни были связаны, как бы хорошо ты его ни понимал, вы разные. Ты мой сын, и это твоё бремя. Эймонд сын Алисенты, и это его право. Ты понимаешь меня? — Да, я тебя понимаю, — потухшим голосом произнёс Люцерис. Служанка принесла блюдо с гранатами, прерывая их беседу. Рейнира поблагодарила её и отпустила, взяв в руки нож заместо веера. Она срезала верхушку самого большого плода, а затем разрезала его целиком по линии ребер. Гранат раскрылся, словно рубиновый цветок с огромными лепестками-полумесяцами. Он был настолько спелым, что казался лопнувшим. Рейнира удовлетворённо взглянула на своё творение и взяла в ладонь несколько выпавших зёрен. — Будешь? — Нет, спасибо. Я пойду, пожалуй, найду Эймонда, пока он никого не убил. — Нет. Люцерис уже отвернулся к двери и остановился, не ожидав возражений. Он обернулся на мать с замешательством. — Нет? Рейнира усмехнулась ему, катая зёрна между губ. — Это не запрет, а совет. Выжди один день и вернись с предложением о путешествии вместе. — Но он же сейчас!.. он же сейчас сделает какую-нибудь глупость! — Именно, — кивнула Рейнира. — Люк, послушай свою старую мать. Ты слишком избаловал его. Хочешь узнать, что творится в его голове на самом деле? Чего он желает? — Я знаю, чего он желает. Он говорил мне, что хочет, чтобы мы были вместе. — А как он собирается этого добиться, если считает, что весь мир против? — уточнила Рейнира. У Люцериса не было ответа. — Выжди один день и увидишь. Настоящая натура человека раскрывается, когда он уязвимее всего, когда он обижен. Он либо становится благороднее, либо обнаруживает свою гнилую суть. Люцерис замер в нерешительности, сжимая кулаки. Рейнира же с удовольствием закинула зёрна граната в рот и продолжила с хрустом раскрывать его. — Лучше найди Деймона. По крайней мере, он уже мой муж. — Он тоже через это прошёл? Ты оставляла его на один день? Рейнира подняла на Люцериса насмешливый взгляд. — Нет. Он оставил меня на одну ночь. Последствия этой ночи мы наблюдаем с тобой каждый день. — Так, может, ему не стоило оставлять тебя? — настаивал Люцерис. — Это слишком жестокий урок, мама. Он может дорого обойтись нам всем. — О, я более чем уверена, что он обойдётся нам дорого, — улыбнулась Рейнира и встала с кушетки с лепестком граната. — Но, когда я жалела, что так всё сложилось, я смотрела на Джейса, тебя и Джоффри, и переставала жалеть. Если бы не урок Деймона, вас бы не было. Что бы я без вас делала? — Любила бы других детей, — огрызнулся Люцерис. — А мне не нужны другие дети. Мне нужны мои темноволосые бастарды от Харвина Стронга, — сказала она, не моргнув и глазом. Люцерис ощутил, как сердце болезненно пропустило удар. Она признала, она сказала это вслух, и, боги, как ему это было нужно. — Никогда и ничего не будет идти по плану, Люк, — наставляла Рейнира. Её руки были запачканы в липком соке, когда она отломила зёрнышко граната и положила его в рот Люцерису. — Позволяй миру гореть и разрушаться. Позволяй себе плакать над ним. Позволяй ему возрождаться из пепла снова и снова. Из пепла всегда прорастает новый мир так же, как долгая зима сменяется летом. Люцерис прокусил зёрнышко, и на языке взорвался сладко-кислый сок. Он страшно боялся и бесконечно хотел позволить миру гореть, хотел узнать, что творится в голове Эймонда. В конце концов, Люцерис имел право обижаться — Эймонд сорвал важное собрание, навёл смуту и сбежал, очевидно ожидая, что Люцерис ему сразу всё простит. Нет, мама была права. Он слишком избаловал его. И потом, что успеет Эймонд зажечь за всего один день? *** Зелёное пламя на башне Староместа. Просыпаться в холодном поту, всё ещё будто слыша звон колокола, было ужасающе. Горло перехватило. Зелёное пламя выедало сознание и не давало покоя. В конце концов, Эймонд оставил попытки заснуть, вскочил с кровати, быстро оделся и почти побежал в Драконье Логово. Ночная прохлада бодрила, а пустынные улочки столицы создавали обманчивое впечатление, что всё хорошо. Только ничего не было хорошо. У Эймонда всё валилось из рук. Он чувствовал, что стервенеет с каждым шагом. Его раздражало всё. У него нет никого. Никакой защиты, никакой поддержки, никакой семьи. Хелейна отвергнет его, Люцерис избегает его, все остальные его тихо ненавидят и считают дни, когда Эймонд соберёт свои вещи и переедет с какой-нибудь леди, желательно на отшибе мира. Добежав вчера до Башни Десницы, Эймонд обнаружил её пустой. Отто уже переехал к родственникам Хайтауэрам, разместившимся в городе. Ещё хуже стало, когда он встретился на лестнице лицом к лицу с лордом Корлисом, который заберёт у Эймонда его драгоценного Люка Люцериса в плавание. — Принц Эймонд, — кивнул Корлис. — Что вы здесь делаете? Я могу вам чем-то помочь? Наверное, Эймонд выглядел жалко, раз ему предлагали помощь. Он кое-как сдержался, чтобы не съязвить, сказав "не переживайте, я не собираюсь вас отравить в вашей же спальне, я убью вас по-другому". — Нет, к сожалению, не можете. Я лишь искал своего дедушку. Мне нужен был совет. — Совет? Насчёт чего? Внезапная мысль пронзила Эймонда в тот момент. Что, если расстроить планы трёхглавой десницы, как они расстроили его? — Насчёт моей будущей невесты, — сказал Эймонд, впиваясь глазом в Корлиса, чтобы не упустить ни один дрогнувший мускул. — Понимаете, милорд, матушка решила, что мне тоже пора жениться, раз Хелейна выходит замуж за Джекейриса. Лицо Корлиса неуловимо вытянулось. Он сжал-разжал челюсти и заставил себя спокойно улыбнуться, как будто уже знал о том, что решилось буквально четверть часа назад без его ведома. — Как интересно. Да, вам и правда пора найти себе спутницу жизни. В вашем возрасте моя жена была претенденткой на трон. — Очень жаль, что и её внучке не удастся носить корону королевы. Какое прозвище ей дадут при дворе? "Почти-Королева Вторая"? — отозвался Эймонд светским тоном, словно они обсуждали погоду. Корлис утробно рассмеялся, и в его смехе было что-то опасное и злое. Морской Змей скалил зубы и готовился к прыжку. Они ещё все пожалеют, что не приняли Эймонда в семью. — Ваш дед-андал наверняка посоветует вам взять себе жену из Простора, из богатого и сильного дома. Но если ищете моего совета, мой принц, выберите деву из валириек, не разбавляйте свою чистую кровь. У Таргариенов это нынче в моде. А теперь, извините меня, у меня есть дела. — Конечно, как и у меня. Эймонд спешил на ужин. Спешил, чтобы наблюдать за Рейнирой, которая разыгрывала слабость. Подмечать молнии, которые пускали в друг друга Алисента и Деймон. Скрывать усмешку от ничего не замечающих вокруг себя Джекейриса и Хелейны и его пока-что-невесты Бейлы, кипящей от злости. Наслаждаться беспокойством Корлиса и Рейнис за столом. Даже сидеть напротив поблёкшего Люцериса, не смеющего встречаться взглядами с Эймондом. Всё это обрело для Эймонда какой-то новый слой злой иронии. Жаль, Отто не был здесь и не мог наслаждаться этим в полной мере. — Я что-то пропустил, моя радость? — задал вопрос Визерис, удостоивший их своим присутствием сегодня. — Нет-нет, что ты, папа, — притворилась, что притворялась Рейнира. Она нежно взяла отца за обвитую бинтами руку. — Мне сказали, что ты плохо себя почувствовала сегодня. — Да, это превратности родов. Ничего страшного. Скоро я с детьми отправлюсь на Драконий Камень, и ты получишь весть о рождении нового внука. — Как жаль! Нам всем будет вас не хватать, — улыбнулся Визерис. — Уверена, Деймон не даст тебе заскучать, — заверила его Рейнира, и они все дружно посмеялись. Эймонд встретился взглядом с Рейнис и слова её мужа всплыли в его сознании вновь. Валирийка валирийка валирийка Что этим хотел сказать Корлис? Это было предложение взять Бейлу в жёны и заключить таким образом союз? Это было осуждение связи Рейниры и Харвина Стронга? Это было разочарование в Хелейне, выбравшей не самого валирийского принца из всех? Эймонд не имел ни малейшего понятия. Он был растерян, словно слепой котёнок без родного запаха мамы-кошки. Вот только мама-кошка сама пыталась утопить его в мешке. Он испытывал потребность пойти хоть к кому-то за советом, разрыдаться как ребёнок хоть на чьём-нибудь плече. Он был на грани того, чтобы свернуть с дороги и отправиться каяться перед Отто. Он устал, он так устал. Эймонд шёл, постоянно оглядываясь. Он реагировал на каждый шорох и пугливо спрятался за дом, услышав скрип открывающихся петель. Из бокового окна дома напротив полетели помои и, запачкав стену, осели в переулке. Эймонд дождался, когда окно закроется, и вернулся на дорогу с перекрёстком, чтобы быть застуканным босоногой пташкой Бледной Пиявки. — Одноглазый, — вместо приветствия сказала она. Девочка теперь была одета теплее, пустив в расход плащ Люцериса. В синем она едва была различима в темноте. — Пташка оказывается ранняя, — бросил Эймонд, подходя ближе. — Твоя госпожа прислала тебя извиниться? — Госпоже не за что извиняться. Госпожа предупредила вас, но вы сделали только хуже. — Зачем ты тогда здесь? Поучать меня? Сказать, что должен быть сдержаннее? В таком случае Бледная Пиявка поставила не на ту лошадку. Очень жаль её вложения, я ничем не могу помочь. Эймонд продолжил идти по улице. Драконье Логово возвышалось впереди, и он уже успокаивался, мысленно касаясь Вхагар. Он старался игнорировать топот маленьких ножек пташки, бегущей за ним, и когда все звуки позади стихли, Эймонд уверился, что девочка больше его не преследует. Каково же было его удивление, когда она опередила его и застала у огромных ворот Драконьего Логова, подсвеченного огнями. — Зачем ты пришла?! — вспылил Эймонд и схватил её за шиворот. Девочка попыталась от него увернуться, и ей бы это удалось, если бы они были в городе и ей было бы, где спрятаться. Но это была территория драконов, и здесь Эймонд обладал великой властью скормить любого неугодного Вхагар. Эймонд потряс ею в воздухе, словно тряпичной куклой. Пташка, считавшая, что с ним можно играться, не на шутку испугалась и вдруг превратилась в обычного рыдающего ребёнка. Видимо, никто раньше её не ловил. — Зачем Бледная Пиявка послала тебя?! — прорычал Эймонд. Она ещё пуще залилась слезами, и Таргариен опустил её на землю, закатывая глаза. — Проваливай, пока я не приказал тебя вздёрнуть, мелкая дрянь. Только её ноги коснулись земли, она прекратила плакать и преспокойно вытерла щёки рубахой. — Вот так госпожа приказала мне вести себя, когда Порочный требовал доклад. Брови Эймонда взлетели от изумления. Один из стражников заметил их и окликнул. В ответ Эймонд снял капюшон и махнул рукой. Для него начали поднимать ворота. — Одноглазый спрашивал, зачем я здесь. Я здесь за тем же, зачем лорды являются к королю, а волки к вожаку стаи — показать свои преданность и уважение. — Хорошо. Я принимаю их, — решил Эймонд, задумчиво потирая лоб. — У меня есть дар сегодня. — Снова милость Бледной Пиявки? — Нет, мой дар, — сказала она, ковыряя ногой землю. — Хромой придёт к тебе сегодня оправдываться. Эймонд порылся в карманах и выудил из кошелька золотого дракона. — Вот мой дар тебе, — сказал он, вкладывая монету девочке в руку. — Ваше Высочество, всё в порядке? — уточнил стражник, открывший ворота. — Да, просто раздаю милостыню, — отозвался Эймонд. Он отвернулся к стражнику и через мгновение уже был вынужден наблюдать, как сверкают пятки убегающей пташки. "Лорды являются к королю, а волки — к вожаку стаи," — пронеслось в голове. С Холма Рейнис открывался отличный вид на ночную Королевскую Гавань. Взгляд Эймонда невольно притягивался к высокой башне гостиницы "Белый Слон", в которой сейчас мирно спал Отто и другие Хайтауэры. "Нет, — сказал себе Эймонд. — Лорды являются к королю, а волки — к вожаку стаи. Даже необразованная сирота из Блошиного Конца знает эту простую истину. Это они пришли ко мне. Это они нуждаются во мне. Так всё было, пусть так и остаётся". Эймонд развернулся и растворился в темноте Драконьего Логова.