Один на один

Восседать на месте короля и смотреть на то, как жадно уплетает еду Эйгон было удивительно. Эймонд разглядывал его и до сих пор не мог поверить, что он здесь, как и семья, собравшаяся в трапезной. Эйгон был словно привидением из другой жизни. — Как вы могли... — наконец выдавила Алисента, стоящая у противоположной стороны стола, подальше от всех них. Эймонд вздрогнул, вспомнив о существовании своей матери, и тогда Отто положил руку ему на плечо, по-странному поддерживая и защищая. Дедушка приплыл вместе с Эйгоном на первом корабле, зашедшем сегодня в порт. Они не должны были делать этого, но зачем-то сделали и спасли Эймонду жизнь. — Вы все... — продолжила Алисента с отвращением оглядывая Отто, Эймонда, Эйгона и даже Хелейну, преспокойно вяжущую детские пинетки так, будто пару часов назад Красный Замок не мог рухнуть ей на голову. Алисента повысила голос: — Вы все знали и не удосужились мне сказать! Я чуть не сошла с ума! Я думала, что Эйгон мёртв! — Дейрон не знал, — бросил Эйгон с набитым ртом. Капли с его крашеных синих волос полетели в разные стороны и брызнули Эймонду в лицо. Видимо, Эйгон покрасил их, чтобы меньше походить на себя, но здесь его узнают даже крысы. — И я не Эйгон, матушка. Я — Лазурный Лис. Разве по мне не видно? У Алисенты задёргался глаз. Она открыла рот, чтобы что-то возмущённо ответить, но закрыла и быстрым шагом направилась к выходу. Отто, который всё ещё был в дорожной одежде, наклонился к уху Эймонда и учтиво спросил: — Мне послать за королевой-матерью, Ваша Светлость? Эти слова были усладой для ушей Эймонда, хотя он всё ещё чувствовал себя окаменевшей жертвой какого-то проклятия. Первая битва драконов разделила его на "до" и "после". Она высосала из него все соки, но ни есть, ни спать он не мог. Он как будто всё ещё был там, слышал рёв драконов и чувствовал Вхагар бёдрами, натёртыми седлом. — Нет, — чуть погодя, отозвался Эймонд. Казалось, он едва был способен говорить. — Она наверняка отправилась к Дейрону. Не нужно ей мешать, — вставила Хелейна. Эйгон усмехнулся и откусил большой кусок курицы, которую ел голыми руками. — А ты всё та же, сестрица, — прожевав, сказал он. — Очень милые розовые пинетки! Ты уже выбрала имя? Небось, Висенья? Или возьмёшь что-то по линии отца ребёнка? Как тебе, например, Алис? Хелейна подняла на него безразличный взгляд. Стук спиц друг о друга не прекращался ни на минуту. Эйгон её дразнил, почти готовый высунуть язык. Всё как в детстве. — Эйма, — произнесла она, стирая улыбку с лица Эйгона. — Висенья ей бы подошло, но раз есть Визерис, должна быть и Эйма. — Визерис? — заторможено переспросил Эймонд, не вполне понимая. — Поешьте и отдохните, мой король, — перебил их Отто, хлопая Эймонда по плечу. — Вам нужно набираться сил. Я возьму подготовку к коронации и рассылку писем на себя. Скоро сюда прибудет много гостей, и их нужно встретить подобающе. Вы согласны? — Да, конечно, — тихо сказал Эймонд. Отто улыбнулся и деловито покинул трапезную. Как только его шаги стихли в коридоре, Эймонд опустил голову и впился руками в волосы. Послышалось тупое приглушённое мычание, и Эймонд не сразу понял, что мычит он сам. — Эх, глупый младший брат, — прервал его Эйгон, налегающий теперь на пирог и вино. — Тебе повезло, что я пришёл на выручку. — Как ты узнал, что мне нужна помощь? — спросил Эймонд, закрывший лицо руками. Он чувствовал, как солёные слёзы обжигают щёки и заливают мелкие раны. — Мне был сон, где Деймон тебя убивает, пронзая второй глаз. Это была бы очень глупая смерть, братец, поэтому я решил переломить ситуацию, — хмыкнул Эйгон, а у Эймонда спёрло дыхание. Он отнял руки от лица и посмотрел на своих брата и сестру — абсолютно безмятежных, почти идиотов, которым было плевать, что вокруг всё уже давно полыхает. — Ну, что же ты не ешь? За Узким Морем говорят, что можно надеяться лишь на скотину, которая продолжает есть. Нам что, перестать надеяться? Хелейна и Эйгон одновременно пронзили его своими взглядами. Эймонд моргнул, посмотрел на свою полную тарелку и взялся за кубок. — О! Тост! Прекрасно! Вещай, наш король! — рассмеялся Эйгон, тоже схватившись за вино. Хелейна молча подняла свой бокал, откладывая вязание. Эймонд сглотнул и сказал настолько торжественно, насколько мог: — За корону. — За корону! — повторили за ним. Плотно позавтракав, Эймонд побрёл к Дейрону, где обнаружилась и Алисента. Она помогала мейстеру менять бинты. Дейрон не приходил в себя, лежа на постели как мертвец. Когда они остались втроём в густой тишине, Алисента села на край кровати и вдруг заговорила: — Визерису снилась удачная охота каждый раз, как я беременела. С Дейроном он сказал, что поймал в ловушку белоснежного кролика... Во сне Визерис взял его в руки и подумал: "Боги, какой же он крошечный! Я не наврежу ему?" Её лицо скривилось, и она вновь зарыдала. Эймонд стоял позади неё и не знал, что делать. Вернее, знал, но не хотел. Он не хотел её касаться или утешать словами. В этом было что-то противное, особенно когда она коснулась семиконечной звезды на шее. — Эйгон был белым лисом, Хелейна была лебедем, — тихо добавила Алисента, шмыгая носом. — А я? Алисента поправила Дейрону одеяло и поцеловала его в лоб. Она повернулась к Эймонду со своими уставшими измученными глазами. — Ты был белым оленёнком, Эймонд. Королевским оленем. *** Получать письмо не от Джекейриса, а от Его Величества Эймонда Первого, короля андалов и Первых людей, владыки Шести Королевств и защитника державы, было бы ужасающе, если бы Люцерис ещё мог испытывать ужас. Он читал письмо, написанное ловкой рукой Отто Хайтауэра от лица короля, и укачивал сестру, пока она медленно засыпала. Это было одно из первых писем, пришедших к ним после того, как улеглась буря. Как и все остальные, оно пахло гарью приближающейся войны. Уложив сестру в кроватку, Люцерис с письмом отправился в гостиную, где Рейна пыталась что-то вышивать в нервном свете из камина, а Джоффри, Эйгон и Визерис играли в догонялки с деревянными мечами. — Эймонд требует от нас прилететь на его коронацию, — объявил Люцерис почти с порога. Рейна медленно поднялась из кресла, зажимая иглу в своих руках так сильно, что ещё немного и она бы поранилась. — Об отце ничего не сказано? О Бейле? — тревожно спросила она. Люцерис мог лишь пожать плечами. — Здесь написано лишь, что Бейла не будет коронована вместе с ним, так как... — Он обратился к письму и зачитал вслух. — "Принцесса Бейла пока не является моей женой перед лицом Семерых Богов". Рейна тихо выругалась на валирийском, на что Джоффри закрыл по одному уху Эйгону и Визерису. — Вот же ублюдок... — сказала Рейна с досадой и гневно воткнула иголку в ткань. — До нас доходят только жалкие слухи о том, что случилось, а он даже не позволяет нашим родным писать нам! Что, если отец при смерти? Как же там Бейла? Что он сделал с Джейсом? — Несмотря ни на что, Эймонд бы похоронил Деймона. Он его слишком уважает. Мы бы об этом услышали. И, к тому же, Эймонд бы использовал предсмертное состояние Деймона, чтобы заманить нас в столицу, — покачал головой Люцерис и подошёл к Рейне, чтобы обнять её за плечи. — Джейс — прямая угроза его правлению, но его законность под вопросом и ему выгоднее держать заложников чёрных при себе. Бейла — внучка Морского Змея и даже более ценная заложница, чем Джейс. Не переживай за них. Рейна быстро промокнула глаза от слёз и сжала руку Люцериса в ответ. — Главное нам сейчас принять решение, иначе Эймонд отправит сюда флот Простора. Не уверен, что кто-то из нас сможет хорошо держать оборону. — Я смогу держать оборону! — вмешался Джоффри. — Я разобью узурпатора и верну трон нашей матери, Люк! Люцерис почувствовал, как против воли его губы растягиваются в улыбке. Впервые за долгое время он испытал хоть что-то отдалённо напоминающее веселье. Джоффри был очарователен в своём рвении защитить свой дом, учитывая, что он не мог выговорить половину сложных слов. Люцерис потрепал Джоффри по волосам, и Эйгон и Визерис обняли его за ноги. — Мы скучаем по маме. Она скоро встанет, Люк? — пролепетал Визерис. — Да, когда мама проснётся, Люк? — энергичнее спросил Эйгон. — Вы, тупицы, тётя Алис же говорила, что мама очень устала после родов! Она сказала, что мама будет спать очень долго! — снова встрял Джоффри. — Джофф, не называй братьев тупицами, — нравоучительно сказала Рейна. — Ты обязательно когда-нибудь будешь держать оборону, но это тоже будет не очень рано. — Но я хочу! Я буду настоящим рыцарем! И отдам маме корону, а потом она сделает меня Белым Плащом! — Конечно, ты обязательно будешь тем, кем захочешь, — терпеливо ответила Рейна, присаживаясь на колени, чтобы они были на одном уровне. — Тебе просто надо сначала подрасти и стать хотя бы как Люк. Джоффри оценивающе оглядел Люцериса. — Люк высокий. Я смогу вырасти так за... Месяц? Смех всё-таки пробил Люцериса, и он погладил по голове Эйгона и Визериса. — Нет, тебе понадобится пару лет. Когда вырастешь, вернёмся к этому разговору, хорошо? — ласково отозвалась Рейна и дёрнула Джоффри за нос. Он застонал и капризно бросил свой деревянный меч на пол. Эйгон и Визерис последовали его примеру, сделав это менее энергично чем Джоффри, и посмотрели на Люцериса, неодобрительно качающего головой. — Но к этому моменту война уже закончится! А потом её не будет, потому что мама будет королевой! И что мне делать? Кому я буду нужен такой? — разревелся Джоффри. Рейна и Люцерис вздохнули и забрали всех младших братьев на диван, пытаясь успокоить Джоффри. — Боги, я бы всё отдал за то, чтобы всё было, как ты говоришь, и я был никому не нужен, — пробормотал Люцерис, ловя усталую улыбку Рейны. Их младшие братья и сестра остались у них на попечении, и у них не было права паниковать, хотя очень хотелось рвать на себе волосы от безысходности. — Что нам делать, Люк? — тихо спросила Рейна. — Нельзя игнорировать его письмо. Он проведёт коронацию так или иначе, а затем пошлёт за нами своих людей. Наш кастелян, конечно, талантливый человек и Драконий Камень — отличное место для осады, но у нас здесь совсем нет людей и запасов. И вряд ли за это время наши два маленьких дракона успеют вырасти, чтобы совладать с Вхагар. — Ты думаешь, как стратег, — грустно усмехнулся Люцерис, положив подбородок на голову Эйгону. Брат сидел на его коленях и играл с фигуркой солдатика. — У вас есть три дракона! — вновь вставил Джоффри. — Да-да, но твой ещё меньше наших, — отмахнулся Люцерис. — Мы в любом случае не сможем поднять бунт, у нас просто нет никаких сил. Эймонд почти на троне, Деймон побеждён, мама... — Он запнулся. Сложно было сказать, что случилось с Рейнирой, и Люцерис просто старался об этом не думать. — Мама не сможет сесть на престол, а она была наследницей много лет. Ни один лорд не будет сражаться за бастарда, трёх малолеток и девушку, ты уж извини. — Да, Люк, я понимаю... — кивнула Рейна, задумчиво перебирая светлые волосы Визериса. — И у Эймонда заложники, которыми он легко может пожертвовать. Мы просто... Мы просто смиримся? Полетим на коронацию? — Это значит, что мы признаем его королём, нам придётся присягнуть. Без этого мы не сможем полететь обратно, — обозначил Люцерис. — Разве мы признаём? — Не знаю. Если нарушим присягу, станем ещё и клятвопреступниками в глазах людей. Не то, чтобы это поспособствует привлечению солдат в наше восстание. У нас и так дурная слава из-за отца. Что нам ещё делать? Люцерис вздохнул и прошёлся по письму глазами снова. Они уже слипались. Ночи медленно становились дольше и подкрадывались вместе с зимой. — Мы можем написать, почему не прилетим, и обещать, что прилетим позже. — А мы прилетим позже? — уточнила Рейна, приподняв брови. — Вряд ли он просто так нас отпустит и вряд ли даже согласится на это. — Да, ты права. Он не согласится на это просто так. Опасная идея пронзила Люцериса, однако это был их единственный выход. Убрав Эйгона со своего колена, Люцерис присел рядом с низким столиком и быстро начал черкать ответ на бумаге для рисования. Братья и Рейна с любопытством заглядывали ему через плечо. Люцерис взволнованно и быстро писал на валирийском, заставляя младших братьев хмуриться и донимать Рейну с переводом. — Я понял только "дорогой дядя", — промямлил Джоффри. — Ты же не... Нет, Люк, это же наше наследие! — воскликнула Рейна, следя за пером в руке Люцериса как за ядовитой змеёй. — Люк, Рейнира бы этого не хотела! — Рейниры здесь нет, она мертва, — буркнул Люцерис, обмакнув перо в чернилах. — И это не моё наследие. Это твоё наследие, Рейна. Я попрошу его передать права на Дрифтмарк тебе, не переживай. — Нет! Не смей! Рейна попыталась вырвать перо и бумагу, но в борьбе Люцерис просто перехватил её ослабевающие от шока руки. Они оба встали и, тяжело дыша, уставились друг на друга, пока младшие братья притаились на софе. — Мама мертва? — хрупко спросил Визерис. У него дрожала губа, и он был готов расплакаться. — Нет, солнышко, Люк просто расстроен, что она не просыпается, — мягко сказала Рейна, а затем её пылающий взгляд вернулся к Люцерису. Он отпустил её. — Делай, что хочешь, Люк. Ты давно этого хотел. Но ты должен был защищать своих братьев и прикрывать Джейса. — Я и пытаюсь защитить! — рявкнул Люцерис. — Я полечу к Эймонду. Вы останетесь здесь для вашей же безопасности. В происхождении Джоффри есть сомнения, а вот в твоём, Эйгона и Визериса — нет. Вы сможете возглавить восстание, когда появится хоть какой-то шанс на победу. Может быть, у меня даже получится обменять себя на Джейса! Рейна всплеснула руками и закатила глаза. — Что заставляет тебя подумать, что он к тебе прислушается? — Ты и сама знаешь, что, — ответил Люцерис сквозь зубы, заканчивая письмо на каминной полке. — Он хочет этого. Ты мне в этом не признаешься, но и ты хочешь этого. Корлис хочет этого. Рейнис хочет этого. Алин и Аддам хотят этого. Веймонд хотел этого до того, как Деймон снёс ему голову. Всё королевство хочет этого от меня с самого моего рождения. Я устал с этим бороться, слышишь? Устал! И даже если это не спасёт ничью жизнь, я буду чертовски рад, что сделал это! Я хочу этого. С этими словами Люцерис громко поставил точку в письме, оставляя жирную кляксу. — Пусть меня наконец назовут настоящим именем. *** Кутать младшую сестру в церемониальную простынь, предназначенную для похорон, было нелепо. Люцерису теперь всё казалось бессмысленным и глупым, но он продолжал делать то, что от него ожидается. Поэтому он замотал её покрепче и понёс на песчаный берег перед замком, где их уже торжественно ждали Рейна, Джоффри, Эйгон и Визерис. Люцерис уложил задремавшую младшую сестру в колыбель и следом уместил её тёплое драконье яйцо. Он глубоко выдохнул, перехватил кинжал из драконьего стекла покрепче и резким движением сделал себе глубокий порез на ладони. Он едва помнил этот обряд, когда его проводили для Джоффри, но слова из обряда Эйгона и Визериса застряли в его голове надолго. — От драконьей крови к драконьей крови, текущим по нашим венам, — нараспев начал Люцерис. Он поднёс руку к колыбели. Большая алая капля налилась кровью и скатилась по его руке, приземляясь на лоб и большое родимое пятно задремавшей малышки. Братья и Рейна повторили за Люцерисом. Он встал на колени рядом с колыбелью, сжал ладонь и взял крошечную ладошку младшей сестры, пачкая её своей кровью. — От валирийских корней к валирийский корням, горящим в наших именах, — сказали они все вместе. Люцерис как можно аккуратнее поцарапал руку сестры кинжалом, и кровь медленно проявилась на её мраморной коже. Она инстинктивно сжала своими маленькими пальцами его руку и приоткрыла аметистовые глаза. Она не заплакала, как обычно плачут дети. Она вообще ещё ни разу не плакала. Люцерис волновался, что она родилась немой. — От меня, Люцериса, кому дал имя валирийский принц Лейнор из дома Веларион, к тебе, кому даю имя я — Люцерис, сын валирийской королевы Рейниры из дома Таргариен. Сглотнув, он разомкнул кровоточащую ладонь младшей сестры и прижал её к драконьему яйцу, навсегда соединяя невылупившегося дракона внутри с младенцем. После этого Люцерис встал, взял в чистую руку пепел и громко объявил: — При свидетелях, которым были даны имена, я даю имя тебе, дочь валирийской королевы Рейниры Таргариен и валирийского принца Деймона Таргариена. Младшая сестра смотрела на Люцериса с любопытством, пока он сыпал вокруг неё пепел и мешал его с каплей крови на её лбу. Она вся измазалась и теперь казалось, что она побывала в пожаре. — Вдохни воздух и выдохни драконье пламя, как и должна, Эйма Таргариен, истинная валирийская принцесса.