❖❖❖❖❖
Они вернулись на маленькую секретную базу Алехандро, теперь уже вместе с её владельцем, и встали возле стола, за которым сидел Прайс, общаясь с генералом Шепардом по видеосвязи. — Вы это скрыли… — Гоуст видел, как его трясло от гнева, но голос Прайса был ровным и решительным. — Зачем? — У всех свои секреты, капитан, — сказал Шепард. — Какого чёрта я не знал об этом? — Не знал, зато теперь ты всё знаешь, Джон. — Большое, блять, спасибо, генерал. Только знай я об этом вчера, мы бы не лишились ракеты. Их всего три, а мы нашли две, — Гоуст был восхищён капитаном. Они работали вместе уже много лет и уважали друг друга. Джон Прайс был непоколебимой силой, с которой нельзя было не считаться. — Ну так успокойся и исправь это. — А кто исправит вас, а? — вызывающе спросил Прайс. — Меня не нужно исправлять. Я защищаю свою страну, — грёбанные американцы. Прайс в ярости вскочил со стула и начал расхаживать туда-сюда. — Скорее уж свою жопу, — прошипел он. — Я исполняю долг патриота и не позволю всяким бюрократам мне помешать. Я лучше знаю, что надо делать. Гоуст стоял возле стены и находился дальше всех от источников света, не до конца погрузившись в темноту. Соуп расположился возле стола, по диагонали от него, скрестив руки на бронежилете в защитном жесте. Ткань футболки туго обтягивала его широкие плечи. Пускай он и был ниже Гоуста, но легко компенсировал разницу за счёт чистых мышц. Каждый из них, конечно же, регулярно тренировался, но было очевидно, что Джон уделял большое внимание своей силе и массе. Массе… Почему-то в этот момент он выглядел особенно… решительным. Чёткие видимые вены и артерии, стекающие по предплечьям к ладоням, выпирающие мышцы… «Обезвоживание» — прервал собственный поток мыслей Гоуст, прежде чем бы они унеслись дальше. И не желая знать, куда бы они унеслись. Перед соревнованиями бодибилдеры садятся на сушку, избавляясь от лишнего жира и жидкости в организме, чтобы подчеркнуть рельеф мышц. Гоуст не знал, когда Соуп в последний раз пил воду. — Вы выжили из ума, генерал, — невесело усмехнулся Прайс. — А ты забыл, за что борешься, Джон. Служение стране часто требует жертв. А свои ошибки принято закапывать, вот как это работает. — Ага… — саркастично кивнул Прайс. — Но разве принято закапывать своих? — Ты лучше выброси это из головы и займись реальными проблемами. Прайс развернулся на каблуках и вернулся к стулу, отодвинув его так резко, будто он нанёс ему личное оскорбление. Упёршись двумя руками в стол и наклонившись к камере, он выглядел угрожающе. Шепарду стоило бы побеспокоиться. — Вы должны отозвать «Теней», — предупредил он. — Грейвза?.. — Да. Шепард низко и подло рассмеялся. Его следующие слова прозвучали после недолгой паузы, медлительность интонации чётко и ясно доносила суть: — Я кинул ему кость, и крайне не советую тебе её отнимать. Соуп и Алехандро поражённо уставились друг на друга, смысл слов генерала не скрылся от них. Второе предательство за сутки. Глаза Прайса были прикованы к монитору, бледно-голубым цветом освещающим лицо. Его губы нервно дёрнулись под усами. — Это ваш последний шанс передумать. — А потом? — Потом я разберусь с ним… и займусь вами, — сказал Прайс и захлопнул крышку ноутбука. Не угроза. Обещание.❖❖❖❖❖
Следующие две недели были изнурительными для всех. Прайс и Алехандро вышли на контакт с Ласвэлл и смогли обеспечить их большой военной базой недалеко от Техасско-Мексиканской границы. Это стало для всех лишь кратким моментом затишья, но они были благодарны. Солдаты и их семьи, проживающие там, встретили их с распростёртыми объятиями. Особенно после отчёта о том, что случилось в Лас-Альмас. При первой же возможности Соуп принял душ с настоящим шампунем, гелем и — слава богу — зубной пастой, ощущения были на грани экстаза. А вот до местного госпиталя он так и не дошёл. И это было первым, что приказал ему Гоуст на следующее утро после прибытия. Удивительно, но никто не пострадал так, как Соуп, поэтому его лечение прошло без задержек. Инфекция ни для кого не стала неожиданностью. Но хирурги на базе были квалифицированными, им пришлось снять швы и снова открыть рану, чтобы очистить её от повреждённых тканей, сохранив как можно больше здоровых. Прогноз был хорошим. Когда он вышел из наркоза, сонный и обдолбанный обезболивающими, первым, что он увидел, оказался Гоуст, сидящий в маленьком кресле в другом конце палаты, скрестив руки на груди и глядя в окно. На нём была тонкая кофта с длинными рукавами, закатанными чуть ниже локтей — чёрная ткань прекрасно сочеталась с чернилами, полностью покрывавшими одну из его рук. Соуп не мог ничего с собой поделать, продолжая изучать мужчину. Его балаклава с черепом была привычно закреплена и заправлена под вырез кофты. Длинные ноги расставлены, ботинки упираются в пол. Сердце Джона сначала пропустило пару ударов, а потом забилось как бешеное. Он понял это по раздражающему пиканью на мониторе. Будучи под кайфом, он не смутился, и даже не особо задумался о такой реакции. Голова Гоуста повернулась на звук, он напрягся, но, стоило ему увидеть открытые глаза Джона, как тут же расслабился. — Джонни, ты очнулся, — произнёс он, вставая и подходя ближе. — Ага, — прокряхтел он, пытаясь сесть. «Господи боже, как же паршиво». — Не представляю как. Они вкололи тебе такое количеств лекарств, которое бы и лошадь свалило. — Ненавижу наркозы, — проговорил он невнятно и тягуче, а шотландский акцент прорезался так сильно, что он удивился, как Гоуст вообще его понял. — Уже попадал на операционный стол? — В семнадцать удалили желчный пузырь. — Они хорошо поработали над тобой, Джонни. Через пару недель будешь как новенький. — Какие повреждения? — Помимо пулевых? — во взгляде Гоуста читалось веселье. — Ясное дело. — Парочка ушибленных рёбер. Незначительное растяжение голеностопного сустава. Славный синяк на лбу, конечно же. Царапин и порезов столько, что и не сосчитать. Возможно, почечная инфекция, если повезёт, — перечислял он, осторожно присев на край больничной койки. — Так и подумал, когда стало больно мочиться. — Заткнись, — с сильным британским акцентом произнёс он. — Куда отправимся после? — спросил Соуп и Гоуст покачал головой. — Не волнуйся об этом сейчас, Джонни. Мы разбираемся. У Грейвза нет шансов. Как и у Шепарда. — Не лишай меня удовольствия. — Ты правда думаешь, что я бы так поступил? Соуп на это лишь закатил глаза и на какое-то время палата погрузилась в полукомфортную тишину. — Я переживал за тебя, МакТавиш. Если бы ты умер при исполнении, на меня бы свалилась куча бумажной волокиты. Джон фыркнул. По его спине побежали мурашки, когда капельница ввела больше обезболивающих. Голова закружилась, а мысли стали ещё бессвязнее из-за новой волны опиоидов. — Меня так просто не убить, элти. Я же ещё не видел твоего прекрасного лица, — пробормотал он, зевая, и не заметил, как Гоуст замер на этих словах. — Не умрешь, пока не увидишь мою физиономию, да? — наконец спросил он. — Ага, — ещё один зевок. — Похоже, у меня появилась веская причина носить эту маску подольше, — практически прошептал Гоуст, и Джон не был уверен, что правильно его расслышал. Он не успел переспросить — наркотическая дымка погрузила его в глубокий сон. Через день его отпустили, и всё это время Гоуст почти не отходил от него. Было приятно находиться в компании. Джон сомневался, что справился бы с одиночеством, и хотя присутствие любого другого члена его команды было бы ценно, он всё же был рад именно Гоусту. Его привязанность к лейтенанту безмерно крепла. Он не до конца понимал, почему в его груди что-то болезненно сжималось каждый раз, стоило их взглядам встретиться. Гоуст показал выделенную Соупу квартиру, которая находилась не так далеко от его собственной. Не было смысла обустраиваться, но всё же Джон устроил пару вылазок за своей любимой едой и напитками. Как-то раз он увидел Гоуста, выходящего из какого-то здания. И любопытство взяло над ним верх. Пересекая базу, он прошёл через ворота и направился в сторону того самого здания. Это оказался небольшой магазинчик одежды. Соуп завёл непринуждённую беседу с женщиной за кассой. Пожив какое-то время на базе со своим служащим мужем, она решила открыть магазин и получила одобрение. Её страстью всегда было шитьё, и она нашла своим навыкам полезное применение. Позади неё стоял большой трафаретный принтер. «Многие солдаты приходят сюда, чтобы заказать рубашки и другую одежду», — сказала она Соупу. Он медленно просмотрел всю одежду ручной работы и взгляд его привлёк маленький стеллаж, на одной из полок которого лежала тёмная спецовка. У Соупа появилась идея. Через несколько часов он вернулся в магазин одежды, забрал то, за чем туда шёл, и вышел. Легко и бодро шагая, он ухмылялся маленькому подарочному пакету, который держал в руках. — Ты чего так лыбишься? — сначала послышался голос, а потом появился и сам Алехандро. — Да просто прикупил кое-что, — ответил он. — Хочу ли я знать? Джон рассмеялся: — Скоро увидишь. Что нового? — Не видел тебя с тех пор, как мы сюда прибыли, — признался Алехандро, виновато опустив голову. — Хотел проведать тебя, amigo. Узнать, как ты. Соуп пожал плечами. Накануне ему разрешили снять с руки мешающую повязку — врачи остались довольны тем, как она заживает. — Швы уже должны были снять, рана практически затянулась. У меня назначен приём, но я скорее сам их вырву — они постоянно цепляются за одежду. — Э-э, güey, ты бы поосторожнее с этим. Гоуст тебе голову оторвёт, если узнает. — Что, пожалуешься на меня мамочке? — изобразив досаду, Джон усмехнулся. — Мне и не придётся, amigo, — громко рассмеялся Алехандро. — Твой viejo глаз с тебя не сводит с тех пор, как мы прибыли. Только не говори, что не заметил. — Он был рядом, когда я очнулся, — пожал плечами Соуп, сдерживая нахлынувшие эмоции. — Он повсюду, carnal. Думаю, не стоит удивляться, не зря же его зовут Призраком. Мне кажется, он и сам не осознаёт. Соуп не знал, что на это ответить. Он прикусил щёку, пока его мысли проносились со скоростью в несколько миллионов километров в час. «Наверняка Алехандро преувеличивает», — решил он. У Гоуста есть дела поважнее, чем постоянно следить за ним. — Я собирался в столовую, — сказал Алехандро после минуты тишины и похлопал себя по животу, — у нас там общий сбор, потом собираемся выпить. Ты как? — Что отмечаем? — спросил Соуп и желудок его заурчал при мысли о еде. — Последнюю попойку, полагаю. — Пока всё не покатилось в ад? — Sí, hermano, — кивнул Алехандро. До мужчин донёсся запах еды ещё по пути в столовую и желудок Соупа снова сердито заурчал. Пакетик с подарком был надежно повязан на запястье, когда он схватил поднос, следуя за Алехандро к столу. Гоуст, Гас, Прайс и Родольфо уже были там. А ещё Роуч и парочка человек, в которых Соуп узнал людей Алехандро. Соуп нарочито игнорировал ранее сказанные Алехандро слова, но чувствовал на себе пристальный взгляд Гоуста с момента, как ступил на порог зала. Они уселись и Соуп оказался прямо перед ним. — Мпф, Соуп! — прокричал Роуч с набитым ртом. — Гоуст как раз рассказывал про Лас-Альмас. — Неужели? — спросил он и на долю секунды поднял глаза на Гоуста, прежде чем вернуться к Роучу. Он засунул в рот полную вилку еды, пытаясь отвлечься от внимательного взгляда лейтенанта. — Ага! Похоже, ты там задал жару, сержант. — Просто делал должное, — сказал Соуп, и благодарно улыбнулся, смягчая слова. — Эй, не дерзи, — фыркнул Гоуст. — Не думал, что услышу такое от тебя. — Ты же сам сказал, что мне полагается медаль, — Соуп ткнул вилкой в сторону Гоуста. — Знаешь, а он прав. Когда выберемся отсюда — все мы — я позабочусь об этом. Вы меня поразили, сержант МакТавиш. — Я признателен, капитан Прайс. — Пробираться сквозь город, кишащий «Тенями»… — начал Родольфо, кивая головой, — да ещё и с пулевым ранением. Невероятно. На такое способны лишь лучшие из лучших. — Скоро переплюнет Гоуста, а? — рассмеялся Гас. — Давайте-ка не будем торопить события, — проворчал Гоуст, скрестив руки на груди. Все за столом прыснули со смеху. Какое-то время они ели и экспрессивно разговаривали, жестикулируя руками. Соуп буквально чувствовал перемену атмосферы по мере того, как они сближались — не как команда, а как семья. Словно были знакомы с рождения. Гоуст говорил не больше обычного, но выглядел заметно расслабленным и прислушивался к разговорам. Перед ним не было еды, и Соуп задался вопросом, ест ли ли тот один в своей комнате, где его никто не видит. Ему стало грустно от этой мысли. Можно было почти забыть о том, что случилось. Все они чувствовали приближение бури, что нависла над ними из-за предстоящего, но игнорировали её, наслаждаясь обществом друг друга. Это был единственный способ оставаться сильными. Ради себя и друг друга. — Эй, Соуп, что это у тебя? — в какой-то момент спросил Прайс, кивая на пакет рядом с подносом Соупа. Он усмехнулся, чувствуя, как лёгкий румянец начинает опалять его лицо. — Точно, чуть не забыл, — сказал он, нервно прочищая горло. — Эм, Гоуст. Это тебе. Все за столом начали присвистывать и улюлюкать. — Эй, эй, эй! — шутливо позвал Алехандро, перекрикивая остальных. — У тебя есть подарок для Гоуста, но не для меня? — новый взрыв смеха. — Ох, прости, полковник. Может, в следующем году, — Алехандро картинно обиделся и махнул рукой в знак отставки. Гоуст откинулся на спинку стула. — Что там? — рассмеялся Гас и привстал, чтобы заглянуть внутрь. — Это для Гоуста, как думаешь, что там может быть? — спросил один из «Лос Вакерос». — Не знаю. Плюшевый мишка? — Ты не в себе, hombre. Соуп перевёл внимание на Гоуста и подтолкнул пакет к нему. Тот вздрогнул, как будто там была ядовитая змея, готовящаяся к атаке. — Ну, скорее. — Я не люблю сюрпризы, — пробормотал он, но всё же потянулся за подарком. Соуп беспокойно заёрзал на стуле. Гоуст неловко просунул руку внутрь, словно никогда раньше не получал подарки. Он замер, когда его обнаженные пальцы коснулись предмета, прежде чем достать его, расправляя до нужной формы. Остальные наклонились в ожидании и в момент осознания воцарилась тишина. Лицо Соупа окрасилось алым до кончиков ушей, когда все, кроме Гоуста, разразились смехом. Шум эхом отражался от стен и все вокруг начали бросать на них растерянные взгляды, не понимая, из-за чего поднялся шум. — Охренеть! — выдохнул Роуч, вытирая слёзы с глаз. — Такого я не ожидал. Соуп нервничал из-за молчания Гоуста и сжимал кулаки под столом. Он совершил ошибку? Определённо. Не следовало этого делать. Он сошёл с ума? Чёрт. Блять. Алехандро качал головой, держась за живот в приступе сильного смеха. — Ой, да ладно вам, отстаньте от Соупа! — крикнул Родольфо, похлопав его по здоровому плечу. — Прости, amigo, мы не над тобой смеёмся. Так ведь? Они продолжили хихикать и Родольфо закатил глаза. — Callarse la boca! Это было мило с твоей стороны, Соуп, — продолжил он серьёзно. — Выглядит здорово.❖❖❖❖❖
Он не понимал из-за чего шумит в ушах. Точно не из-за смеха товарищей, к которым он был целиком и полностью глух. Точно не из-за внутреннего монолога, который затих от шока. Нет… Это было из-за крови, ревущей, как разъяренные волны океана во время шторма. Сердце билось громко и часто, подобно неумолимой грозе. В руке Гоуста была балаклава, мало чем отличавшаяся от тех, которые он носил под маской-черепом. Материал был лёгким, но плотным. Он догадывался, где Соуп её взял, только ткань отличалась от той, которую сам Гоуст купил пару дней назад. Она была более роскошной, на ощупь почти как шёлк. Однозначно не будет раздражать чувствительную кожу лица. Согреет зимой, а в жару принесёт прохладу. На носу и подбородке, белыми нитями на чёрном, была искусно и детализировано вышита нижняя часть черепа. Толщина швов менялась, улучшая сложный дизайн. Верхние и нижние резцы едва огибали линию клыков, и, честно говоря, выглядела она куда более устрашающе, чем все те балаклавы, что были в его арсенале. Не так устрашающе, как его плотная маска — он слышал, как другие шептались, говоря, что это часть настоящего черепа (слухи, которые он решил не подтверждать и не опровергать). По центру, чуть выше прорезей, виднелись маленькие цифры «1-4-1». А по контуру глаз, контрастируя с белизной нитей, была тонкая голубая строчка, вышитая так плотно, что казалась плетёной. Он застыл как вкопанный, глядя на неё. Прошло уже очень, очень много времени с тех пор, как ему что-то дарили, но он никогда не получал ничего подобного. Внезапно Прайс закинул руку ему на плечи, ласково погладил и легонько встряхнул, прежде чем убрать её. Неожиданное прикосновение вырвало Гоуста из задумчивости и он взглянул на Джона, который едва заметно вжал голову в плечи. Лицо полыхало ярко-красным, и этот оттенок контрастировал с серостью его глаз, приятно осветляя их. Что-то незнакомое шевельнулось в глубине его души. Гоуст аккуратно сложил балаклаву — так осторожно, словно она могла сломаться, воспламениться или исчезнуть от неверного прикосновения — и надёжно спрятал её во внутренний карман своей любимой коричневой кожаной куртки, накинутой поверх любимой чёрной толстовки. Застегнув молнию, он поправил куртку, на мгновение задержав руку на внешней стороне кармана, словно пытаясь удостовериться, что подарок всё ещё там. Его рука плавно опустилась на стол. С того самого момента, как он увидел подарок, время будто замедлилось. Почти застыло. Казалось, всё это длилось не менее трёх часов, но настенные часы отсчитали лишь три минуты. Глаза Джона были опущены, челюсть нервно подрагивала. Он плотно сжал рот, от чего его пухлая нижняя губа сейчас казалась тоньше. Гоуст наклонил голову, совсем немного, но достаточно для того, чтобы побудить мужчину поднять на него взгляд. Их глаза встретились и время застыло вновь. Гоуст сумел медленно кивнуть ему, лишь раз, но он надеялся, что это будет воспринято как безмолвное «спасибо, спасибо, спасибо». Плечи Джона тут же расслабились, и на его лице начала расцветать та глупая кривая широкая ухмылка, которую Гоуст полю… ценил. — Ладно, Санта Клаус, — пошутил Прайс, взглянув на часы, — у нас всего пара часов до последнего заказа. Вы всё ещё настроены на паб? — Да, сэр! — сказал Джон, поднимаясь на ноги. Гоуст шёл позади мужчин, изо всех сил стараясь не смотреть в то место на затылке Джона, где заканчивался его могавк. Сержант весело болтал с кем-то из «Лос Вакерос». Он отчётливо слышал их разговор — Джонни практиковал свой испанский, прилагая все усилия, чтобы избавиться от шотландского акцента в произношении. Глаза Гоуста сузились, когда он заметил, как Родольфо уводит Алехандро от группы, чтобы о чём-то поговорить без свидетелей. Нетрудно было догадаться о теме разговора — те не особо пытались скрыться — взгляды, которые они продолжали бросать на Джонни и Гоуста, вызывали у него дикое желание узнать, о чём шла речь. Что за херня? Когда они подошли к бару — удивительно переполненному для буднего дня — Гоуст быстро устроился в противоположной части, напротив входа. Краем глаза он видел, как Джон колебался, но всё же направился в его сторону. Алехандро остановил его прежде, чем тот успел подойти. — Оставь его в покое, amigo. Хотя бы ненадолго, — он едва расслышал сказанное. Джон кивнул. Что за херня? Гоуст окончательно и бесповоротно лишился рассудка. Его эмоции вышли из-под контроля, лавируя между замешательством, благодарностью, и чем-то ещё, что он не мог определить. Он ещё никогда не был так сбит с толку, и ему это не нравилось. Через несколько минут один из барменов поставил перед ним небольшой стакан. Гоуст посмотрел на него, приподняв бровь, спрятанную под маской. — Комплимент от друга, — он пожал плечами и отошёл к брюнетке в невероятно коротком платье, что примостилась всего в паре мест от Гоуста. Гоуст опустил взгляд на тёмно-янтарную жидкость в стакане, поднёс его к носу и понюхал. Бурбон, чистый. Как он любит. Джонни.❖❖❖❖❖
Джон прикончил остатки виски, потирая виски. Подступала мигрень и он понимал, что нужно вернуться в свою каюту до того, как весь выпитый алкоголь ударит в голову. Гоуста уже не было видно, скорее всего тот вернулся к себе. Он не был общительным человеком, и Джон знал это. В животе неприятно заныло. Пожалуй, он слишком переборщил сегодня с Гоустом. Он поднялся и слегка пошатнулся, прежде чем крепко встать на ноги. Да, утром он определённо пожалеет о своих жизненных решениях. — Осторожней там, pendejo! — шутливо позвал его Алехандро, поднимая бокал в сторону пьяного. Остальные рассмеялись, и в ответ он послал их жестом. — Надо отлить. Прилагая все свои силы, чтобы не споткнуться, он направился в уборную — его мочевой пузырь протестующе вопил. Он услышал тихий стон и шорох, доносившийся из приоткрытой двери в нескольких сантиметрах от него. Джон закатил глаза и презрительно фыркнул. Секс в кладовке? Серьёзно? Как оригинально. Сам он был не слишком изобретателен, когда дело доходило до быстрых встреч, но шанс быть пойманным в нескольких грёбанных метрах от вышестоящих офицеров и сослуживцев — явно не то, ради чего он бы стал так рисковать. — Ох, Райли, — прозвучал стон женщины, сопровождаемый приглушённым мычанием. Райли? Какой ещё, блять, Ра… Проходя мимо, Джон бросил взгляд за дверь и ему показалось, что сердце его упало. Женщину прижимали к стене, её ноги крепко обхватывали талию крупного тела. Тёмные волосы, взъерошенные и взлохмаченные, при слабом освещении казались почти чёрными. Глаза были закрыты, голова откинулась к стене в экстазе, когда мужчина припал к её плечу. Одной рукой он накрывал её рот, в тщетной попытке заглушить крики удовольствия, а ногтями второй впивался в обнажённое от платья бедро. Штаны его были спущены ровно настолько, чтобы достать член и интенсивно толкаться в неё. Женщина выглядела такой удовлетворённой, словно была готова оставаться в таком положении часами. И, судя по всему, так оно уже и было. Внезапно мужчина повернул и наклонил голову в сторону Джона. Его губы распухли и блестели от влаги, линия челюсти чётко выделялась. Джон не видел носа и скул, но видел размазанную вокруг глаз чёрную краску. Теперь уже открытые глаза, затуманенные алкоголем, уставились прямо на Джона. Обомлев, Джон бросился в уборную, спасаясь бегством. Он быстро сделал то, за чем туда шёл, после чего агрессивно вымыл руки и плеснул холодной воды на лицо и шею. Он уповал лишь на то, что выпил достаточно, чтобы не вспомнить об увиденном завтра. Быстрым шагом он направился к выходу. Слишком ошеломлённый, чтобы обращать внимание на что-то, кроме бегства, бегства, бегства, он не заметил, как брюнетка выскользнула из кладовой. Они чуть не столкнулись друг с другом, но ему удалось обогнуть её, прежде чем бы они упали. Она посмотрела на него мутным взглядом, пробормотав извинения, и убежала. — Понравилось зрелище, МакТавиш? — неторопливо спросил Гоуст из кладовой. Джон повернул голову на звук — смотря со стыдом и… чем-то ещё? — как мужчина медленно застёгивает свой ремень. Он не мог ответить, просто стоял как идиот. Голова кружилась. Теперь балаклава скрывала рот Гоуста, но его глаза были наполнены эмоциями, которые Джон не мог определить. Он оцепенел, наблюдая, как Гоуст перешагнул через упавшее ведро и вышел в холл, остановившись в паре сантиметров от него. Он чувствовал запах секса, исходивший от него. — Я задал вопрос, сержант, — голос Гоуста был угрожающе низким. Джон отшатнулся от него. Жидкая храбрость захлестнула его, а гнев отравил разум. Что-то оборвалось внутри. — Это называется «своих не бросаем», — выплюнул он, не в силах сдерживаться. — И что это, блять, значит? — Ты меня слышал. Снимешь свою маску ради быстрого перепихона, но не ради своего сослуживца, который спасал твой зад бесчисленное множество раз? Как будто я не заслуживаю знать, чьи приказы исполнял всё это время! Внезапно Гоуст, казалось, стал ещё выше. Его плечи распрямились от слов Джона. — Если бы я тебя не знал, то решил бы, что ты ревнуешь, МакТавиш. И ты, кажется, забыл, что я тоже спас твой зад, — без тени юмора возразил он, грубо ткнув пальцем в швы на руке. Джон вздрогнул. — Забудешь тут. Мне же, блять, жить с этим до конца своих дней. Всё насмарку! — выплюнул он в ответ. И пожалел о своих словах почти сразу же, как произнёс. Но он злился. И не понимал причины. Просто был в ярости. В ярости из-за Гоуста. В ярости из-за того, что он не доверял Джону настолько, чтобы показать своё лицо, хотя бы немного — потягивая свой напиток, тот отворачивался каждый раз. В ярости из-за того, что даже не получил благодарности за свой чёртов дурацкий подарок — о чём он теперь всецело сожалел. В ярости из-за… из-за… — Советую тщательно выбирать следующие слова, сержант, — холодно и расчётливо произнёс Гоуст, как обычно отдавал приказы. Это ещё больше разозлило Джона. Гоуст не будет командовать им, не сейчас. — Не забывай, что я выше тебя по званию. — О, выше по званию, а? Командир, да? Ну так почему бы тебе не начать, блять, соответствовать! — закричал он, упершись руками в плечи Гоуста и грубо отталкивая его назад. Гоуст на мгновение побледнел. Джон заметил, как от злости его ноздри раздуваются под маской, и едва успел среагировать, когда Гоуст повалил его на пол. — Что за херня с тобой творится, МакТавиш?! — закричал он в ответ, когда они боролись за преимущество. Джону удалось перевернуть его на спину. Он быстро оседлал более крупного мужчину и нанёс небрежный, но грубый удар по нижней челюсти. Рукой Гоуст дотянулся до его рта, упёрся запястьем под челюстью и до боли задрал голову. Джон замахнулся, чтобы ударить снова, но оказался слишком медленным — Гоуст поймал его руку и резко вывернул. Джон пытался игнорировать тот факт, что чувствовал под собой всё ещё твёрдый член Гоуста, когда кричал от боли. Они продолжали бороться, выкрикивая оскорбления во время ударов. Гоуст обычно так не дерётся, и Джон знал это. Он был пьян, в ярости и не мог здраво мыслить, и это было единственным, что давало Джону преимущество в драке, несмотря на своё далеко не трезвое состояние. Гоуст просунул одну руку под ногу Джона, второй взялся за плечо и резко двинулся, грубо переворачивая того на спину. Теперь Гоуст оказался сверху. Его колени грубо впились в бёдра Джона, прижимая того к полу. Одной рукой Гоуст сжимал его горло — недостаточно сильно, чтоб он потерял сознание, но достаточно сильно, чтобы ограничить дыхание. Джон дотянулся рукой до головы Гоуста, схватил в кулак балаклаву и волосы под ней, и дёрнул. Идея была безрассудной, потому что он даже не был уверен, есть ли у Гоуста вообще волосы. Но тот вздрогнул, гневно рыкнул… и ударил Джона кулаком в лицо. Внезапно криков стало больше. Двое мужчин — Гас и Роуч — схватили Гоуста за руки и плечи, грубо оттянув его от другого мужчины. Джон вскочил и бросился вперёд, чтобы снова атаковать, но был остановлен Алехандро. — Довольно, солдаты! — заорал капитан Прайс, переводя недоверчивый взгляд с одного на другого. — Разойтись! Соуп задыхался, пытаясь отдышаться. — Не подпускайте их друг к другу, — приказал он остальным. — Чтобы с самого утра были у меня в кабинете! Алехандро держал руку на груди Соупа, удерживая того на месте, в то время как Гоуст высвободился из хватки Гаса и Роуча. Он повернулся, схватил свою кожаную куртку, бесцеремонно брошенную на полку в кладовке, и зашагал прочь.❖❖❖❖❖
Гоуст сидел в своём кресле неподвижно, как скала. Руки плотно скрещены на груди. Он всячески старался не обращать внимания на ногу Джона, которая быстро раскачивалась вверх-вниз от нервозности. Он злился, конечно, но сохранял самообладание. У Гоуста не было причин показывать Джону, что он всё ещё зол. Он не из тех, кто таит мелкие обиды. И уж точно он не собирался позволить ему узнать, почему конкретно был зол. Краем глаза он видел, как пальцами Джон крепко вцепился в ткань джинсов. Ему была не свойственна такая нервозность. Драки в барах не были чем-то необычным для рядовых, и если бы каждый военный, попавший в такую драку, был уволен, ни у одной армии в мире не осталось бы солдат. Учитывая реакцию Джона на то, как он рассматривал подарок, возможно, его нервозность была связана со всем, что касалось Гоуста. Дверь распахнулась и захлопнулась, оба мужчины вскочили на ноги. — Сели, — приказал Прайс, и они подчинились. — Капитан, я… — начал Джон, но Прайс поднял руку, приказывая замолчать, и начал расхаживать вокруг своего большого стола. — Не хочу слышать оправданий. От любого из вас. И не нужно переводить стрелки. Я не имею ни малейшего понятия о том, что происходит между вами и, если честно, не уверен, что хочу знать. Но я точно знаю, что такое поведение неприемлемо, особенно с вашей стороны. Мы здесь гости, и это было настолько неуважительно, что я всё ещё не могу в это поверить. Гоуст неловко поёрзал в кресле. — Сейчас слишком многое поставлено на карту, чтобы вы тут членами мерялись. Хассан всё ещё на свободе, и вся команда надеется, что вы его найдёте. После случившегося с Шепардом и Грейвзом, последнее, что нам нужно — чтобы вы вели себя как двое глупых подростков, повздоривших из-за какой-то чёртовой девчонки, или что у вас там, блять, случилось ночью. Гоуст быстро взглянул на Джона, который сверлил пол глазами. Дело было не в девушке, и Гоуст это знал. Как знал и то, что причина гораздо глубже, чем паршивое замечание Джона про маску. Но не знал, в чем конкретно. — Вам придётся заканчивать то, что мы начали, и я не позволю ставить под угрозу всё то, через что вы прошли, особенно то дерьмо, через которое вы прошли вместе. Ради всего святого, МакТавиш, ты всё ещё ранен! — Я в порядке, капитан, — практически прошептал Джон и вздрогнул, когда Прайс громко хлопнул ладонью по столу. — Закрой свой рот. Если мне придётся вас приковать друг к другу, чтобы всё уладить, ей-богу, я это сделаю. Вы братья по оружию, пора уже вытащить головы из задниц. Что бы там ни случилось, я хочу, чтобы вы решили это к концу недели. Уяснили? — Да, сэр, — одновременно пробормотали они. — Отлично. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не заставил вас драить туалеты до конца года. Гоуст первым вскочил со своего места и пулей вылетел из кабинета, сжимая руки в кулаки. Джон плёлся позади — лейтенант чувствовал на своей спине его взгляд. Гоуст не держал мелких обид — это бессмысленно, но ему потребуется время, чтобы отойти от случившегося. Не потому, что его застукали с кем-то. Не потому, что он подрался с Соупом. Не потому, что не получалось кончить — чего с ним прежде не случалось, даже пьяным. А потому, что он смог кончить лишь тогда, когда увидел Джона.