❖❖❖❖❖
В кабинет Прайса тихо постучали. Отложив бумаги, он позвал гостя войти и удивился, увидев Алехандро, который проскользнул внутрь, словно старался не попасться, и плотно закрыл за собой дверь. — Что случилось, Ал? — спросил он, откладывая ручку в сторону. Алехандро помедлил, нервно оглядываясь по сторонам, прежде чем подойти и выдвинуть стул. — Прайс… Мне нужно тебе кое-что рассказать, — ответил Алехандро, нервно потирая лоб. — Я сомневался, стоит ли вообще рассказывать — из уважения и неприкосновенности личной жизни, но… — Но что, Ал? — Прайс наклонился вперёд. Алехандро вздохнул, потянулся рукой к жилету, достал что-то и положил на середину стола. — Что это? — Señor Джозеф остановил меня перед отъездом на прошлой неделе, когда вы уже сидели в вертушке. Сказал, что нашёл три таких… — он быстро достал два других и положил к первому. — В вещах Джона. Теперь, прежде чем я продолжу, хочу сказать, что выжидал столько на случай, если он сам спросит о них. — Из-за неприкосновенности личной жизни? — Точно. Но любопытство одержало верх, я немного послушал, и… — Что? — Я… Сам послушай, — и включил первый диктофон. Несколькими часами позже, когда солнце уже давно скрылось за горизонтом, а голод скрутил желудки двух вымотанных и взволнованных мужчин, они смотрели на диктофоны, как на часовые бомбы. Алехандро сидел на стуле, раскинув ноги, и смотрел на Прайса. Тот провёл рукой по волосам, ероша причёску. — Что не так с усами? — выпалил он первое, что смог осмысленно сформулировать. — Тебя это волнует? — Конечно нет. Не только это, — проворчал он. — Но я не… Что мне… Чёрт. — С твоими усами всё в порядке, amigo, — вздохнул Алехандро, не обращая внимания на надутый вид Прайса. — Мы должны им рассказать? — Конечно нет! — сорвался Прайс. — Извини. Я просто… Охренеть, Алехандро. — Ага. — Это… серьёзно. Ни при каких обстоятельствах Гоуст не должен узнать. Если МакТавиш спросит, притворись, что нихрена не понимаешь. Потом решим, что с этим делать. — Даже после того, как он повёл себя с ним? — Особенно после того, как он себя повёл с ним. — Джон игнорирует его. Мне кажется, Гоуст корит себя за случившееся. Не могу быть уверен из-за маски. — Честно говоря, я не виню Джона за игнорирование. Не то, чтобы я не понимал срыв Гоуста, конечно… Но они должны разобраться с этим сами. — Капитан, мы оба прекрасно знаем, что Гоуст ни за что не извинится. А Соуп дохрена упрямый, чтобы требовать этого. — Ты прав, — согласно кивнул Прайс. — Посмотрю, что можно сделать. Но наш разговор и записи останутся в этих стенах. После этих слов Прайс бросил все три диктофона в ящик и запер его.❖❖❖❖❖
Гоусту потребовалось время на полное осознание того, что Джон действительно жив, а не очередной плод его воображения. Было нелегко. Он уже был готов к тому, что в любой момент может убить того каким-нибудь зверским способом, а потом в сотый раз проснуться в одиночестве с криком на губах, отчаянно сжимая чужие жетоны в попытке успокоиться. Пожалуй, он бы даже предпочёл, чтобы всё оказалось очередным кошмаром. От кошмара можно хотя бы проснуться. Но от осознания того, как знатно ты облажался, не сбежать. Как не сбежать и от ожесточённого взгляда его отстранённых и холодных глаз при каждом зрительном контакте. Видения смерти Джона были значительно хуже его попыток не замечать Гоуста всякий раз, когда они пересекались друг с другом на мексиканской военной базе. И всё же он не мог не обращать внимания на мучительное чувство сожаления, стоило Соупу в очередной раз проигнорировать его существование. Но он живой. Гоуст не был полностью не прав в своей ярости на шотландца, однако чувство вины это не умаляло. Последнее, в чём Джонни нуждался в момент их воссоединения — это ругань и нападение. Особенно после нескольких недель путешествия автостопом по Америке, в попытках вернуться к своей команде. Гоуст смотрел, как мышцы Джона — твёрдые и напряжённые от упражнений — перекатывались при очередном повторе. Вены на руках стали ярко выраженными. Кожа вокруг рубца от пулевого стянулась. Рот Гоуста наполнился слюной. — Если сделаешь фото, то его хватит надолго, лейтенант, — пробормотал Прайс ему на ухо и Гоуст ответил свирепым взглядом. Капитан его, как капризного ребёнка, буквально за ухо притащил в местный спортзал, за которым Гоуст следил уже больше месяца, провожая Джона взглядом и встречая того раскрасневшегося и вспотевшего. Он быстро восполнил силу и вернулся в прежнюю форму. Количество съеденной еды и потраченного на тренировки времени отразились видимой мышечной массой. Сейчас его тело каким-то образом выглядело более обнажённым, чем если бы тот был абсолютно нагим. Майка на каждом повторе открывала вид на грудь, а велосипедки оголяли бёдра примерно на 7 сантиметров больше, чем Гоуст был согласен позволить другим людям увидеть. Крупные мускулистые бёдра напрягались при каждом движении и, боже правый, ткань так плотно облегала его ягодицы… Краем глаза Гоуст заметил, как двое новобранцев уставились на него, толкая друг друга локтями. «Грёбанные новички» — подумал он. Кожа под маской начала зудеть. — Я вроде говорил, чтобы ты не усердствовал, Соуп, — отругал того Прайс, когда они подошли. Соуп поднял глаза и на мгновение задержал взгляд на Гоусте, приподняв бровь. — Секунду, — проворчал он под тяжестью гантели. Гоуст засунул руки в карманы, пытаясь незаметно приспособиться к тихим стонам Соупа, которые тот выдыхал на каждом подъёме. Он резко пожалел о выборе повседневной одежды на сегодня — мягкая чёрная футболка с v-образным вырезом и джоггеры из плащёвки, которые теперь стали слишком тесными в районе паха. Даже с привычной балаклавой он вдруг почувствовал себя абсолютно незащищённым без своего снаряжения. Он и так не часто носил штатское, а теперь у него появилась отличная причина, чтобы не делать этого вообще. По крайней мере, рядом с Джонни. Завершив последний подход, он наклонился, бросая гантель на пол. Гоуст переместил свой вес с одной ноги на другую, следя за тем, как натягиваются шорты Джона. — Физиотерапия помогает в выздоровлении, капитан, — сказал он, снимая полотенце с шеи и вытирая им лицо. — Просто позаботься о себе. — А я чем занимаюсь? — дерзко ответил он, согнув одну руку напротив груди, демонстрируя мышцы, и ухмыльнулся. Гоуст сглотнул. Прайс закатил глаза. — Гоуст сказал, что ты будешь здесь, — начал Прайс и Соуп вновь поднял бровь на такое заявление. — Я искал тебя. Готов к очередному заданию? Знаю, что ты давно вернулся, но не хочу давить, если ты не готов физически. Или морально. — Чёрт, ещё как готов, капитан. Иначе скоро начну сходить с ума от скуки, — взволновано ответил Соуп. Гоуста взбесила мысль о том, что Соуп будет где-то пропадать с кем-то другим. — Принято. Мы получили наводку на потенциальный тайник с оружием примерно в двести сорока километрах к югу отсюда. Не хочу повторения истории с Хассаном. Выдвигаемся через несколько дней, так что отдохни пока, — он сделал паузу. — Только если ты уверен. — Конечно, я уверен, — криво ухмыльнулся Соуп. Гоуст желал, чтобы эта ухмылка предназначалась ему. — Я же солдат. Ублюдки ещё не знают, что их ждёт. Вздохнув, Прайс хлопнул его по плечу. Потом скривился из-за пота и вытер руку о рубашку. — Только не дай себя убить в этот раз, — пробормотал Гоуст самую близкую к извинению фразу, на которую был способен. Джон посмотрел на него, и впервые за несколько недель его взгляд смягчился. — Расслабься, элти. Со мной всё будет в порядке, — ответил он, закатив глаза, и двумя руками скрутил полотенце. Гоуст повернулся, собираясь уйти, как вдруг раздался громкий звук удара, и его левая ягодица запылала. Он повернулся убийственно медленно и неверяще посмотрел на Соупа. Ухмылка того растаяла, сменившись лёгким испугом. — Да твою ж мать, Соуп! — простонал Прайс, зажимая переносицу двумя указательными пальцами. — Думаю, у меня есть секунд десять форы перед тем, как ты меня прикончишь, да? — Джон нервно сглотнул и уронил на пол полотенце. — С особой жестокостью, — проговорил он сквозь стиснутые зубы, лицо под маской горело. — Пять. Четыре. Три… И Соуп рванул в противоположном направлении. Он был быстрым, но Гоуст оказался быстрее. — Эй-эй-эй, Гоуст, полегче с бедолагой! — громко закричал Прайс, не предприняв ни единой попытки остановить их. Гоуст с лёгкостью нагнал его, схватил за плечо и развернул лицом к себе, делая подсечку и сбивая с ног. Он двинулся, намереваясь убить, запытать или совершить любое другое военное преступление, которое пришло бы ему на ум. Но Соуп быстро пришёл в себя, откатившись за пределы зоны досягаемости и перевернувшись на спину. Он поднял согнутые в локтях руки к голове, оторвал талию от пола, ненадолго подтянул колени к животу и оттолкнулся, приземляясь на ноги. Гоуст замер на секунду, оценивая приём, и бросился к нему. Соуп увернулся, и лицо его озарилось весельем. — Это всё, на что ты способен, здоровяк? — спросил он. Гоуст замахнулся, но Соуп перехватил его кулак и скрутил. Гоуст шумно выдохнул от боли, когда его с силой развернули. Внезапно его спина оказалась прижата к груди Соупа, а рука застряла в захвате между ними. — Ты скучал по мне, Саймон? Дыхание Джона, несмотря на ткань маски, обжигало ухо. — Ты невыносим, — прошипел Гоуст. — Какое громкое слово, лейтенант. Где ты его выучил? — поддразнил Соуп. А потом одной ногой упёрся в спину Гоуста и пнул, отталкивая и выбивая из равновесия. Гоуст развернулся — Джон уже был настроен и готов к следующему нападению, поэтому Гоуст расслабил плечи, не подавая и намёка на движение. Джон тоже остановился и поза его стала расслабленной. Когда его бдительность ослабла, Гоуст бросился в атаку. — Ошибка новичка, сержант, — прорычал он, сбивая того с ног. Развернувшись на живот, Соуп предпринял попытку сбежать ползком на коленях, но Гоуст протянул руку и схватил его за лодыжку — кожа Джонни была горячей и скользкой от пота — и дёрнул, подтягивая к себе. Гоуст перевернул Соупа на спину, и на мгновение они сцепились в борьбе за преимущество, пока Гоуст не оседлал его, одной рукой сковав оба запястья над его головой. Второй рукой Гоуст обхватил горло Соупа — недостаточно сильно, чтобы перекрыть воздух, но достаточно сильно, чтобы тот не мог подняться. Он заметил свежестриженные короткие волосы на голове Джонни и то, что по какой-то причине тот не убрал ни миллиметра со своего могавка — волосы теперь были намного длиннее и начали слегка завиваться. — Элти, — тяжело дыша пробормотал Соуп. Щёки его раскраснелись — и явно не от физнагрузки — когда Гоуст сердито посмотрел в глаза. Они находились в параллельном положении — лицо к лицу, грудь к груди. А потом жетоны Джонни, бережно хранимые Гоустом с того самого момента, как Прайс отдал их ему — казалось, целую вечность назад — выскользнули из выреза футболки, и сердце его нервно сжалось. Джон опустил на них взгляд и моргнул, когда увидел на металле свои собственные данные, а не Гоуста. — Ага, ты скучал по мне, — прошептал он, а потом так неуловимо, что можно было бы счесть случайностью, качнул бёдрами вверх, притираясь. Гоуст сразу же осознал, насколько тонкие слои ткани разделяли их тела. Его ноздри раздулись и он мог только представить, каким же шальным выглядел сейчас под маской. Знакомое давление стало нарастать в основании позвоночника. С бешено колотящимся сердцем он бросил дикий взгляд на Джона и резко вскочил, буквально сбегая из спортзала.❖❖❖❖❖
Часами позже, полностью раздевшись, Гоуст повернул ручку смесителя в душе и вошёл внутрь, не дав воде нагреться. Откинув голову назад, он подставил лицо под лейку и вода заструилась по волосам. Одной рукой дотянувшись до шеи, он аккуратно снял цепочку с жетонами и, тепло глядя на них, нежно погладил. Вода, попадая на спину, стекала по обнажённому телу. Вздохнув, он наклонился вперёд и упёрся согнутой в локте рукой в стену душевой, опустив на неё голову. Крепко сжимая жетоны, он отдался потоку разрозненных мыслей. Он подумал о взаимных подшучиваниях на грани флирта с Джонни в Лас-Альмас. О женщине, чьи глаза были так похожи на глаза Джонни — Гоуст лишь потом осознал, что именно это стало причиной, по которой он проявил к ней интерес. И то, что духи её пахли мёдом. Он крепко зажимал её рот, потому что не её стоны хотел слышать. Гоуст положил вторую руку на грудь, туда, где внутри билось сердце, и скользнул по коже, периодически касаясь старых шрамов и ран. Вспомнил, как Джонни выглядел перед похищением на украденной базе Алехандро — чёрный грим покрывал единственный открытый участок его лица, затемняя и резко контрастируя с ярко-серыми глазами, и это зрелище было таким невероятно эротичным, что глубоко внутри у Гоуста что-то болезненно скрутилось. Его рука спустилась ниже и мышцы живота напряглись в предвкушении. Он вспомнил, как выглядел Джонни, принеся себя в жертву охранникам El Sin Nombre, и жалел, что не он был причиной, по которой тот упал на колени. Огрубевшие пальцы добрались до цели и он застонал — внезапный гортанный звук вырвался из его горла — стоило крепко обхватить почти болезненно пульсирующий член. Напряжённые мышцы Джонни и блестящая от пота кожа. Он сосредоточился и склонился ниже, мышцы на спине перекатывались при каждом движении, совершаемом по всей длине. Стоны, чёртовы стоны на выдохе каждый раз, когда он сжимал гантель. Гоуст вдруг понял, что никогда ещё так сильно не завидовал неодушевлённому предмету. — Блять, — зашипел он, задыхаясь от собственных прикосновений и желая лишь одного — чтобы очередная треклятая галлюцинация появилась и сделала его фантазии ещё ярче. Чтобы рука Джонни сейчас обхватывала его член, вызывая сладкие муки удовольствия во всём теле. Шёпот Джонни: «Ты скучал по мне, Саймон?» и то, как он буквально промурчал его имя на ухо. Да, да, я скучал по тебе. Я по тебе пиздец как скучал. Большим пальцем он скользнул по чувствительной и сочащейся головке члена, вызвав сильную дрожь во всём теле. Гоуст простонал имя Джонни. Сердце набатом стучало в ушах — оно билось так сильно, что если бы он открыл глаза, то увидел бы как подрагивает кожа на груди. Схватив Джонни за лодыжку, когда тот пытался отползти, он оседлал его и сковал рукой его запястья, но вместо того, чтобы сбежать, как жалкий трус, он бы жёстко вжался бёдрами в Джонни, притираясь к нему своим возбуждением у всех на глазах. Мысль о том, чтобы оказаться на виду, вызвала дрожь вдоль позвоночника и покрыла мурашками каждый миллиметр его обнажённой кожи. Он бы протолкнул несколько пальцев в перчатках в рот Джонни, когда бы тот потерял себя под ним и развратное выражение блаженства соблазнительно исказило бы его черты. Джонни бы обхватил губами пальцы и начал посасывать ткань, глядя прямо в глаза Гоуста. Гоуст ахнул и повернул голову в сторону, кусая собственное плечо и впиваясь зубами в плоть, чтобы сдержать крики удовольствия, когда волна оргазма накрыла его с оглушительной силой. Скопившееся напряжение, наконец, выплеснулось — пройдя разрядом от головы до пальцев ног — мощнее, чем когда-либо прежде в жизни. Другой рукой он всё ещё сжимал жетоны Джонни, как спасательный круг.