Братья Ким никогда не вмешивались ни в какие разборки в Ёнсе.
Это был один из тех самых китов, на которых студенческое сообщество университета вообще существовало.
Трио Кимов сами никого не буллили, но и не помогали тем, кто подвергался травле и издевательствам. Как львы в прериях, отдыхающие в прохладной тени редких деревьев, не обращали никакого внимания на жизнь и взаимодействие гиен и кроликов.
Только когда лев голоден или когда должен защищать свою территорию, он выходит из своего ленивого и безмятежного состояния покоя. Вот тогда уже спасайся, кто может.
Да, братья Ким были вне любых разборок в универе. И безукоризненно сохраняли свой статус-кво.
Поэтому, конечно...
— Не вмешивайся.
Жестко и бескомпромиссно.
Оба старших брата были непробиваемыми в своем решении. Но вот Тэхену такое не подходило.
Конечно, он не раз становился свидетелем того, как какая-то уебанская компания долбоебов могла испортить кому-то, кому очень не повезло, весь период учебы своим постоянным и неугасающим вниманием. И у Тэ не было никакого желания, чтобы подобная участь коснулась и Чонгука. Который был новичком, который, скорее всего, был не тем, кто любил конфликтовать и который выглядел в этом большом городе очень и очень одиноким.
И у которого бесконечно сладкие губы и очень красивые глаза.
Если уж Ким Тэхен не в состоянии защитить свое — то какой он, нахрен, тогда вообще Ким?
Чонгук способен постоять за себя — это понятно и по его подкачанному телу, и по ровной спине и уверенной походке, и по почти вечно хмурому взгляду, и по тому, как он повел себя, когда Лиён попытался запихнуть Тэ в свою машину — он тут же бросился вперед.
Но это совсем другая ситуация. Гиен здесь много, они сбиваются в стаи, караулят и выжидают, кого бы сожрать.
А вот Чонгук один. И эти твари могут испортить ему каждое мгновение в этом долбаном универе.
— Тэхен-и, ты же помнишь, кто мы? — уже мягче произнес Сокджин.
Да, Тэхен отлично это помнил.
Не получив поддержки от обоих своих старших братьев, он перевел свой взгляд на Джинки.
И тот понял его без слов.
А Чонгук, между тем, недобро прищурившись и расставив ноги на ширину плеч, сверлил своей яростью этого еблана. Но тот ничуть не переживал, что тип, которому он харкнул в суп, не оказался тряпкой, как тот же лентяй Хоши — дрянь, делавшая за него реферат, и наворотившая там такой ерунды, что Юджэ за это снизили балл.
Нет, Кан Юджэ, наоборот, такое положение вещей нравилось. Он любил бить, любил унижать и обожал заставлять. И сейчас каждая шавка в этом блядском отстойнике станет свидетелем того, как он унизит одного зарвавшегося придурка.
Он только ждал, чтобы тот напал первым — тогда ректорат не сумеет приписать Юджэ то, что он стал зачинщиком публичной драки, не отстранит от занятий и не выгонит из Ёнсе нахуй, как уже было ему не раз обещано.
Но прежде, чем что-то произошло дальше, перед его взором вместо мрачного новичка возникло совсем другое лицо — милое, с аккуратно уложенными блондинистыми локонами. И Юджэ, если честно, конкретно охренел. Какого?..
Ли Джинки протиснулся между двумя нахохлившимися и готовящимися к схватке студентами. Улыбнулся, хотя его глаза при этом оставались абсолютно безразличными, и негромко, но с нажимом произнес:
— Съебался нахуй.
Охеревший неожиданным поворотом Юджэ, помедлив, отвел взгляд от лица перед собой и оглянулся на стол Кимов, чтобы осознать что все, кто был за ним, смотрели прямиком на него.
Зацепить Ли Джинки автоматически означает зацепить Ким Тэхена. А зацепить Ким Тэхена означает получить нереальной пизды от Ким Намджуна.
Юджэ был здесь один, без своих приятелей (кто же знал, что можно так влипнуть, доебываясь невнятного персонажа вроде этого Хоши??). Так что самым разумным было сделать ноги. Но, естественно, необходимо было обставить это максимально круто — он не мог позволить уронить свой авторитет перед всем этим пялящимся на него говном.
— Ты на моем счетчике, — громко бросил он Чонгуку. — А ты, — презрительный взгляд на перепуганного Хоши, — тебе пиздец. Готовься.
Развернулся и реально съебался нахуй.
Когда Джинки вернулся за свой стол, кивнув перед этим напряженному и явно недовольному его вмешательством Чонгуку, то попал под пристальный обстрел сразу трех пар глаз. Кроме одной — Тэхен неотрывно наблюдал за выбросившим почти нетронутую еду Чоном, который, захватив своего паникующего друга, тоже ушел.
Ни разу при этом не взглянув в сторону Тэ.
Видимо, отсоса в выручай-комнате сегодня не будет...
Чимин глядел на Джинки восторженно, Сокджин — недовольно, а Намджун — сердито.
— Ты такой герой! — восхищенно зашептал ему Чимин, хватая Джинки за руку, в то время как от его слов и действий у Джуна гневно сузились глаза. — У меня сердце в пятки ушло, когда ты поднялся и встал между ними! Он же мог тебя ударить!
Джинки только пожал плечами, ощущая на себе два тяжелых взгляда, пробирающих до самых костей.
— Какого хера, Хоши?! Что это за хер?? Куда ты вляпался?!
Чонгук едва сдерживал бурлящие внутри эмоции, наблюдая за подавленным Хо. Он бросил свой рюкзак на парапет сразу при выходе из корпуса и теперь ждал ответа униженного всей этой историей Хоши.
Внутри у Чона всё еще продолжала бушевать адская доза выплеснутого в кровь адреналина, который никак не желал утихомириваться, потому что не нашел своего выхода. Забытое чувство опасности неожиданно взбодрило и зажгло внутренности от этой совсем крохотной его инъекции.
— Он доебывается до тебя? — задал еще один вопрос Чонгук, так как Хоши уставился куда-то в сторону и продолжал хранить тишину.
Тот еще какое-то время молчал, потом всё же с явной неохотой уныло принялся рассказывать:
— Его зовут Кан Юджэ, он четверокурсник... Тусит вместе с баскетболистами — звездами нашего уника. У него еще свои дружки есть — такие же мудаки.
— Он доебывается до тебя? — повторил свой вопрос Чонгук.
Хоши сник еще больше.
— Ну да...
— Почему ты не рассказал?
— Слушай... Не надо вмешиваться в это. Ты уже и так попал на его радар — а такое ничем хорошим не закончится... Не знаю, почему тебе помог Ли Джинки, но лучше больше никого не провоцировать. Если Юджэ заметит тебя, он от тебя больше не отстанет. Это мудло только и ждет, кого бы начать доставать, и кому бы испортить жизнь. Не лезь в это, — уже более настойчиво повторил бесконечно расстроенный сложившейся ситуацией Хо.
— Что он тебе делает?
— Ну, как бы... Деньги забирает... Домашку за него делаю... Всякое там.
Чонгук поморщился.
— Ты пашешь на четырех работах, учишься, еще и успеваешь обслуживать Кан Юджэ. Красава.
Хо вспыхнул, нервно схватил свою сумку и, больше не глядя на Чона, быстро ушел.
Общение никогда не было сильной стороной Чон Чонгука.
***
— Хочешь, я докажу, что ты — гей?
Чонгук прикрыл глаза, когда его обняли сзади и сцепили длинные изящные пальцы на животе в замок.
Один поцелуй в шею, два, три... Легкий укус и снова мягкий и теплый поцелуй.
Пока Бан и Тан, даже забыв о своем ужине, с интересом пялились на застывшую рядом с ними парочку.
Учащенное сердцебиение, предвкушение, стремительный прилив эндорфинов, затуманивших его мозги сладкой негой. Неужели когда-либо был кто-то, кто действовал на него ТАК, всего лишь прикоснувшись?
Ему было это нужно — чтобы его просто обняли. И его обняли.
— Ты закончил? — прошептал Тэхен и Чонгук, не в силах вымолвить и слова, просто кивнул. — Тогда, мой вкусный лакомый выгульщик, пошли со мной.
Пользуясь тем, что в гостиной и в коридоре никого не было, Тэ потащил Чона по лестнице в свою комнату, крепко держа его за руку.
И Чонгуку всё нравилось — и легкое ощущение опасности от того, что их могут застукать, и широкая теплая ладонь Кима, крепко окутавшая его руку, и то, что через мгновение после того, как дверь комнаты Тэхена будет закрыта изнутри на ключ, его прижмут к стене, чтобы тут же начать лапать и развязно целовать.
— Этой ночью мне снились твои упругие мячики, — бормотал Тэ между поцелуями, запихнув свои руки под его футболку и от наслаждения прикрыв веки. — Я их мял, кусал, засасывал. А потом обкончал.
У Чонгука внизу живота сладко заныло от этих грязных разговоров, от развратных фантазий Тэ, от того, насколько тот отдавался поцелую, плотно закрыв глаза и только помечая своими жаждущими губами и зубами каждый миллиметр его кожи.
Он уместил свои ладони на задницу Кима и сжал ее. Чонгук тоже так хочет. Мять, кусать, целовать, а затем обкончать. И клеймить каждый миллиметр кожи Тэхена собой тоже хочет. И научиться так отдаваться своим ощущениям, как делает это Тэ, тоже очень сильно хочет.
Когда они, в конце концов, отлипли друг от друга, тяжело дыша и слизывая чужую слюну со своих распухших от яростных поцелуев губ, Чонгук огляделся, чтобы заценить место, куда Ким его притащил.
У Тэхена была интересная, яркая и вкусная комната — такая же, как и сам Тэ.
Чонгук подозревал, что у старших братьев наверняка более сдержанные в своем выражении и, возможно, что даже в чем-то скучные спальни.
Скорее всего у Намджуна что-нибудь в стиле хай-тек, наполненное глянцевыми и хромированными покрытиями с минимум декора, со строгими прямыми линиями, блеском металла и точечной подсветкой. Всё в темных, в каких-нибудь асфальтных тонах, с черными простынями и хорошим техническим оснащением.
У Сокджина комната стопудов — образец современной классики, такая себе сдержанная элегантность. Белые стерильные стены, натуральные и экологичные виды отделки. Сдержанная обстановка, но никак не минималистический интерьер — наверняка есть и зеркала, и картины, и стеклянные полки, и дорогой антиквариат. Все вещи на своих местах, всё максимально логично, продуманно и рационально.
У Тэхена же комната была... красочной, экспрессивной, эффектной. Декор в некоторых моментах в чем-то даже переходил в богемный. Такой себе стилевой микс, продиктованный не логикой и строгими канонами, а собственными ощущениями и стремлением к раскрепощенности и уюту.
Просторная, с большими окнами — чтобы света больше проникало. С прозрачными занавесками и высоко поднятыми дымчатыми жалюзи.
Стены окрашены в мягкий миндальный цвет, мебель хорошая, люксовая, россыпь небольших растений в разноцветных горшочках на полке, вместительный книжный шкаф, необычная хрустальная люстра, декоративная ширма, разрисованная традиционным корейским орнаментом, большая кровать и крохотная кушетка возле окна, низкий стеклянный столик, огромная карта мира на стене, утыканная красными кнопками — видимо, указывающими те места, где Тэхену уже удалось побывать.
А еще на одной из стен висела картина с изображением Джеймса Дина в его знаменитой красной куртке. Чонгук усмехнулся — теперь понятной была тяга Кима к этому яркому образу.
Чонгук порылся в памяти — кажется, Дин тоже был геем.
Тэхен обождал мгновение, дав ему осмотреться, а затем с лукавой усмешкой достал из кармана брюк уже знакомые Чону игральные кубики.
— Ну что, продолжим нашу игру в эротическое Джуманджи? — проговорил он, поедая глазами этого красивого парня, одного из немногих, кто вообще когда-либо бывал в его комнате.
Тэ едва сдерживал себя от нетерпения — память тут же услужливо подсунула те мгновения, когда Чонгук стоял у стены к нему задом, а он раздвигал его ягодицы и ласкал его девственную дырку своим стояком. И как Чон дрочил им утром, и насколько нежно перед этим целовал. И в белье стало настолько распирать, что Тэхену пришлось приструнить свой член рукой, слегка его сжав.
Чонгук увидел это, и Тэхен не без удовольствия проследил за тем, как стремительно темнеют его зрачки.
— Твой ход, — Тэ протянул ему кости.
Его гость взял и задумчиво повертел их в руках. Они были слишком... развратными. Готов ли Чонгук ко всему, что может ему выпасть?
Он скользил взглядом и по порнографическим рисункам с секс-позами первого кубика, на которых с упоением трахались два мужских тела. И по второму — с местами для всех этих порочных дел, вроде на подоконнике, на столе или (оу!) в общественном месте. И по третьему — с указанными действиями (стриптиз... отсос... массаж...). По четвертому — с частями тела, которые нужно ласкать. И в итоге вновь остановил свой выбор на пятом — на кубике желаний.
Облизал пересохшие от напряжения губы, а на лице Тэ проявилась крайне порочная усмешка — он знал столько всевозможных применений для этого язычка... Язык Чонгука отлично смотрелся бы на его члене, облизывающий его ствол будто сладкую и вкусную конфетку. И в его заднице, усердно вылизывающий его бархатные и чувствительные стенки, тоже охуенно бы смотрелся.
Чонгук бросил кубик на стеклянный столик, и они оба, затаив дыхание, несколько волнительных мгновений наблюдали за его движением.
"
Желание"
— Желание на кубике желаний... И что это значит? — задал вопрос Чон, ощущая, как под ложечкой предупреждающе засосало, а в члене терпко заныло.
— Это значит, мой офигенный выгульщик, — медленно проговорил Тэ, кусая губы, чтобы не разулыбаться от удовольствия, — что я могу загадать любое желание, и ты его исполнишь.
Охренеть Чонгуку выпал вариант.
— И чего же ты хочешь? — осторожно поинтересовался он, внутренне обреченно готовясь буквально КО ВСЕМУ.
Тэ хмыкнул. Эта идея пришла сегодня к Тэхену абсолютно неожиданно — когда он увидел одну старшекурсницу. И с тех пор эта жгучая фантазия — истинный деликатес — не покидала его головы.
— Хочу тебя... — эффектная пауза. — В черных колготках в крупную сетку.
— Праймс!
Тэ вымученно вздохнул.
— Впереди еще много всего, а праймсов у тебя мало. Я хочу тебя в колготках.
Чонгук с шумом выдохнул через нос, сверля его насупленным взглядом.
— Ты хотел сказать в чулках? — с сомнением произнес он, уже зная, что от этого точно откажется.
— Нет, — возразил Тэхен, — именно в колготках.
— Ну и нахуя именно в колготках?
— Хм... — Тэ сделал вид, что задумался. После чего таинственно понизил голос, окутывая хмурого Чона своим ласково-развратным взглядом. — Видишь ли... Я хочу тебя нагнуть, разорвать эту крупную сетку на твоей заднице, на этих твоих охуенных круглых и твердых мячиках, а затем... Очень тщательно и со вкусом вылизать тебя. Ты же помнишь, как тебе было хорошо, когда я касался тебя сзади? — тихо и с искушающими нотками промурлыкал он. — Не ври только, я знаю, что было заебись. А представь, как я коснусь тебя ТАМ своим языком и своими губами, буду тебя там целовать, ласкать,
а затем выебу. И насколько моему крольчонку будет при этом хорошо... Куки, не говори "праймс".
Чонгук прикрыл глаза, потому что то, что в эту секунду очень живо нарисовало его воображение, было пиздецки горячо. И вновь его орган ожил, а сзади стало бешено пульсировать, будто Ким Тэхен УЖЕ касался своим языком и своими губами его судорожно сжимающегося и разжимающегося входа.
— Ты... поцелуешь меня... там?
— О да, мой милый выгульщик. Именно там.
Губы Чонгука дрожали, "праймс" практически выскальзывал из его рта. А Тэхен прижался своей ширинкой к его паху и жарко зашептал в ухо:
— Если наденешь сетку, так и быть — однажды я очень тщательно растяну себя для твоего большого хера, залью там всё смазкой и закрою себя анальной пробкой, украшенной дорогими камнями. И дам себя выебать там, где ты захочешь, так, как ты этого захочешь. И столько раз, сколько ты этого захочешь.
И Чон от этих слов едва тягуче не простонал. Его член затвердел, и шансов сказать "нет" у него уже не было. Потому что его первоначальная цель — трахнуть Ким Тэхена — никуда не делась.
В общем, да... Чонгук был побежден.
— И что, у тебя здесь есть такие колготки? — хрипло произнес он, окидывая быстрым взглядом комнату.
Тэхен, довольный тем, насколько быстро удалось уломать крольчонка, подчистую сломив его сопротивление, слегка расстроенно покачал головой.
— Нет... Так что я предлагаю оставить мое желание на нашу следующую встречу в апартаментах хеннима. Что скажешь?
Чонгук не то с облегчением, не то с огорчением выдохнул.
— Договорились. В таком случае... Твой ход.
Тэ, блеснув еще одной порочной усмешкой, вновь взял первые попавшиеся кубики, даже не выбирая, какие именно из них. Хотя сразу же отложил тот, который с секс-позами — для него время еще не пришло.
"На полу"
"Завязать глаза"
"Массаж"
Прочитав каждую из выпавших граней, Тэхен задумчиво закусил губу.
Массаж?.. В смысле, не членом массажировать простату кролика, а руками мять его мышцы? Ок, он это может. Не так весело, как простату, но, в принципе, тоже сойдет.
И хорошо, конечно, что выпало не на подоконнике или в ванной — объяснить подобное родителям или братьям было бы непросто.
И пока Чонгук размышлял о том, что вроде всё не так и страшно звучит (разве что, после того, как ему завяжут глаза, его выебут прямо во время сеанса массажа), он выскочил за дверь.
Комната Сокджина была недалеко, и Тэхен направился прямиком к нему. Нетерпеливо постучал в дверь, и после разрешения войти в мгновение ока впорхнул внутрь (ни в коем случае нельзя было терять время, а то пугливый крольчонок может сбежать).
— Хенним, у тебя нет ароматических свечей? И массажного масла? — он сделал паузу. А вдруг?.. — И колготок в крупную черную сетку?
Сокджин, некоторое время глядел на него застывшим, но абсолютно нечитаемым взглядом.
Затем медленно поднялся со своего кресла и полез в один шкаф, в другой, а следом впихнул Тэхену в руки флакончик, коробку и пластик дисконтной карты в Victoria's Secret.
— Ты там какой-то TikTok снимаешь? — всё же, внутренне сопротивляясь собственному вопросу, поинтересовался он. — Или... это всё — для собственного времяпровождения?
Тэ хмыкнул.
— Для собственного.
Джин на это лишь кивнул, решив, что лучше всё же иногда вопросы не задавать.
Когда довольный Тэ вернулся к себе, на ходу рассматривая платиновый дисконт в бутик элитного женского нижнего белья (видимо, хенним там постоянный клиент?..), то застал Чонгука на том же месте, где он его и оставил, и всё с тем же задумчивым выражением на лице.
— Только массаж! — с ходу заявил Чон. — Задницу и член не трогать!
Тэхен на это лишь фыркнул. Можно подумать, чтобы довести сладкого выгульщика до оргазма, ему нужно всё это. Ведь по-любому кончит сегодня, и Тэ не тронет ни его соблазнительный анус, ни уже вырисовывающийся в джинсах стояк.
— Ты, милый, раздевайся, пока я подготовлю всё необходимое, — бросил он, закрывая дверь на ключ (у них, конечно, не принято заходить без стука, но всё же лучше перебдеть, чем недобдеть).
— Массаж можно делать и в одежде, — тут же возразил Чонгук, на всякий случай сканируя взглядом то, что принес с собой Тэ. Хотя и сам не понимал, почему продолжал упрямиться и искать двойное дно в любом действии Кима.
— Трахаться тоже можно в одежде. Но это же тупо, нет?
Чонгук насупился, но информацию к сведению принял. И когда Тэ стал искать, чем бы его гостю завязать глаза, он в два счета разделся (до трусов) и опустился на бледно-бежевый ковер. Ворс высокий, мягкий и приятный на ощупь — и на том спасибо.
И вновь Тэхен замер, увидев послушно следующего его указаниям кролика. И пока Чонгук не видел, поместил ладонь на ширинку и кончиками своих блядски длинных и эстетических пальцев немного поласкал свой полувставший член. Хорошо, что на Чоне будет повязка, и он не увидит, каким голодным взглядом будет прожигать его развратный массажист.
Полоской атласной темно-синей ткани, найденной в шкафу, он завязал глаза Чонгуку. А тот, ощутив, как Тэ подошел к нему сзади, вмиг замер. Мгновение, и стало темно. Он поднял руку к лицу, чтобы поправить повязку, непреднамеренно коснувшись пальцев Тэ. И это легкое прикосновение отозвалось где-то внутри острым и тягостным предвкушением.
— Для начала ложись на живот, — сипло произнес Тэхен. Кажется, так делают массажисты — сначала на живот, потом — на спину.
Или наоборот?..
Пока Чонгук старался умоститься удобнее, Тэхен одна за другой зажег все ароматические свечи, которые дал ему Сокджин, и включил на своем телефоне на Spotify какую-то расслабляющую музыку.
Он нечасто практиковал подобное, но надеялся, что у него всё получится. Да и массаж поможет постоянно напряженному Чонгуку.
Повязка — это способ "выключить свет". Из-за того, что ничего не видишь, меньше тревожишься. И, в итоге, больше расслабляешься.
Тэ выдавил на ладони пахучее массажное масло, перекатывая его в руках, чтобы немного его согреть. Но касаться Чонгука не спешил. А тот, пребывая во всё более возрастающем напряжении, отчаянно этого ждал. Его сердце билось настолько беспорядочно и громко, что Чону казалось, что Тэхен обязательно должен его слышать.
Наконец Тэ, решив, что уже достаточно помучил Чонгука, ожил и медленно провел руками по голой спине, бокам и пояснице натянутого, как струна, Чона. И из груди Чонгука вырвался облегченный вздох.
А Тэхен поглаживал его мягкими расслабляющими и совсем не пошлыми движениями. Будто действительно хотел только расслабить, усердно разминая чужие напряженные мышцы.
Тело Чона живо откликалось на каждое касание. Хотя член ныл, упорно и беспокойно сообщая хозяину, что он как бы тоже очень хочет, чтобы его коснулись (руками, глоткой или чужим растянутым, как было ранее обещано, анусом). "Цыц!" — приструнил себя Чонгук. Он сам выставил условия, и Тэхен их к счастью (нет) придерживался.
Но даже так Чонгук, незаметно и для себя самого, погружался в состояние чистейшей эйфории.
В отсутствие зрения все остальные чувства сразу же обостряются. Музыка звучит чувственнее. Ароматические свечи пахнут сильнее. Любое прикосновение — от поглаживания до пощипывания и шлепка — сразу же откликается настоящей огненной бурей внизу живота и покалыванием в кончиках пальцев рук и ног.
А еще каждое движение Тэхена, который делал паузы, становилось неожиданностью, и Чонгук всё время находился в предвкушении следующего касания.
— Секс натуралов, — нарушил тишину Тэ, монотонно продолжая свою приятную работу, — это самое скучное из самого вкусного что только может быть. Наши тела дают нереальные возможности, но всё, чем натуралы пользуются — только своим членом. Для них достаточно сделать тык-тык, ну, максимум, чтобы хер взяли в рот. И ЭТО ВСЁ! Капец! Это как иметь нереально скоростной суперкар, но ездить только на пределе скорости в 60 км. Бесконечно печальное зрелище.
Абсолютно неожиданно, будто в подтверждение своих слов, он сжал попку Чона и в ответ послышался глубокий сиплый
и счастливый вздох. Эти упругие ягодицы до дрожи хотелось пощипывать, шлепать и с чувством мять. Но Тэхен ограничился лишь недолгим поглаживанием (кролик выставил условие, и приходилось его придерживаться, чтобы он не начал направо и налево сыпать своими праймсами), и перешел на не менее волнующие его крепкие и мускулистые бедра. Мышцы — будто вылиты из камня! И тут же его яркая и необузданная фантазия подсунула нереально сексуальную картинку черных сетчатых колготок на этих крупных, перетянутых стальными развитыми мышцами, безукоризненных бедрах.
Пришлось сделать очередную небольшую паузу и еще немного поласкать свой стояк, неотрывно глядя на эту охуенную красоту, прежде чем продолжить.
— Твоё тело — это сокровищница, — пробормотал Тэ. — И в моих руках оно будет петь. Ты даже представления не имеешь, на что оно на самом деле способно.
Он прошелся пальцами по этим офигенно длинным и сильным ногам, по натренированным икрам и изящным щиколоткам. И то, насколько тяжело и возбужденно при этом дышал Чонгук, рисовало довольную ухмылку на его лице.
Тэ поласкал местечко под коленом, и Чон дернулся, сразу же тяжело задышав.
— Вероятно, ты даже не в курсе, — негромко протянул Тэхен, — что твоя эрогенная зона — эта милейшая подколенная ямочка. Думаю, ты совершенно еще себя не знаешь, Куки.
"Что это за прозвище такое — Куки?" — подумал бесконечно млевший от этого массажа Чонгук.
А Тэхен, между тем, вернулся к его торсу, заскользив руками по накачанным, рельефно вылепленным плечам Чонгука, узкой спине, тонкой талии и точеным бокам. Какая же нереальная красота попала в его руки...
И сам не понял, как принялся оставлять крохотные поцелуи на чужой соблазнительной спине.
— Переворачивайся, — голос вновь не слушался, потому что это великолепие хотелось выебать до слепящих и взрывающихся звезд перед глазами.
А Чонгук с трудом сглотнул, меняя положение и осознавая, что теперь его каменное и умоляющее о ласке достояние увидит Ким и, конечно, простебется по этому поводу.
В то же время волнение и трепет практически захлестнули его — а вдруг Тэхен наплюет на выставленное условие, стянет с него трусы и с ходу насадится своей жаркой глоткой на его ствол? И изо рта Чона едва не вырвался неудержимый стон.
Но Тэхен никак не среагировал и продолжил разминать теперь уже переднюю часть своего "клиента". При этом никаким, даже малейшим образом не касался члена Чонгука, провоцируя его нетерпеливо ерзать на мягком ворсе.
Но затем неожиданно тихо произнес:
— Поласкай себя, — и прежде, чем Чонгук успел что-то возмущенное выдать, добавил: — Ты же этого хочешь. Взорвешься сейчас. Тебе, мой милый Куки, нечего стесняться. Мастурбация — это секс с тем, кого любишь. Так что не стоит отказывать себе в этой маленькой радости.
И Чонгук, всё еще во флёре этой заманчивой и чувственной темноты, послушно притронулся к своему члену, так как понимал, что еще немного, и он реально нахрен взорвется на мельчайшие части от возбуждения.
И благодарно всхлипнул, ощутив, как чужие зубы захватили в плен его правый сосок, а мягкие развратные губы принялись его посасывать, пока пальцы крутили левый.
Чонгук, не снимая белья, просто вытянул пенис, быстро принявшись себе надрачивать.
А губы Тэхена достаточно лениво переместились сначала к его животу, где сделав пару кружков из поцелуев и оставив несколько засосов, направились к его уху, чтобы жарко прошептать в еще одну эрогенную зону Чона, из-за чего по его телу побежала очередная волна жидкого и жгучего возбуждения:
— У тебя такой нереальный хуй... Большой, толстый, вкусный... Я очень, очень хочу его взять в мой горячий ротик. И сосать долго и облизывать, и чтобы ты трахал мою глотку. А потом спустил в нее всё до самой последней капли.
Всхлипнув, Чонгук задрожал, вскинул бедра, после чего рвано и обильно кончил. Он тяжело дышал, в голове была полнейшая и звенящая пустота, двигаться или даже говорить не хотелось.
И не заметил, как следом за этим провалился в сон.
Когда он проснулся, за окном уже наметились сумерки, повязка с его глаз была снята, он был укрыт мягким теплым пледом, но самого Тэхена в комнате не было.
Пулей подорвавшись на ноги и одевшись, он выскользнул за дверь.
Где-то в доме слышались голоса и шум, но ему на пути никто не встретился и Чонгук незамеченным пробрался к задней двери.
***
— Ты меня избегаешь?
Чимин как бы на самом деле пытался избегать Намджуна. Но, видимо, не настолько умело, как ему ранее казалось.
Потому что тот запалил его, едва только Чим вечером вернулся в дом Кимов. И теперь нависал над ним прямо в прихожей. Неужели не боится, что их кто-то застукает во время подобной странной беседы?
Джун вновь сделал это — поместил руку на стену, непосредственно возле лица Чимина, напирая и нагло забравшись в его личное пространство. И тот слабел от такого, будто японская школьница от любимого анимешного кабэ-дон.
Да, тупо — Чимин это отлично понимал. Тупо было все эти дни избегать Намджуна.
Вот только внутри него бурлил такой взрывоопасный ядрёный коктейль, что проще было не видеть среднего сына семьи Ким, чем определиться, как именно ему дальше себя с ним вести.
Всё это было совсем не в тему — тот поцелуй и вдруг нарисовавшееся к нему со стороны Намджуна абсолютно недвусмысленное внимание.
Чимину совсем не о твердых и напористых губах этого бэдбоя нужно думать, вот только все эти дни и ночи напролет он думал как раз о них. И о том, как Джун коленом упирался Чимину прямиком в пах.
Ким Намджун... Это как если бы ты был скаутом-школьником, продававшим имбирное печенье бабулькам, и весело шагавшим со своей сдобой по проспекту, а рядом на перекрестке затормозил байк с взрослым и охуенным байкером в тату, пирсинге и черной скрипящей кожанке, и тот неожиданно (явно от скуки) предложил прокатить тебя на своем
члене байке.
И что делать в такой ситуации? Продолжить продавать печеньки или похерить всё, перебросить ногу и занять место позади офигенного байкера, крепко обняв его руками и вдыхая аромат его кожи?
Вопрос риторический. Потому что Джун как бы... нравится ему уже давно.
Да, Чимин с упоением следил за всеми тремя Кимами, но именно средний брат неизменно приковывал к себе его внимание, заставляя глотать вязкую и терпкую слюну каждый раз, когда он всматривался на фотографиях в этот тяжелый и высокомерный взгляд, в эти темные, будто самая непроглядная и опасная ночь глаза, достающие как будто Чимину до самой сердцевины его души.
— Это не так... — пробормотал он, хотя врать не очень-то и любил (но приходилось). — Дела, учеба... Много дел.
Намджун понятливо кивнул.
— Я уяснил: ты очень занятой.
Не уловить легкой издевки в его голосе было сложно.
— Да и события вроде засосаться почти что с незнакомцем для тебя — абсолютная норма, — продолжил издеваться Джун.
Конечно же, Чимин тут же вспыхнул, его щеки залило красным, а зрачки расширились, потому что Намджун, совершенно не смущаясь, вслух произнес то, что случилось тогда на кухне, да еще и выставил его каким-то легкомысленным и не отличающимся разборчивостью распутником.
Джун, на полную впитав в себя это смущение и панику, и даже легкое возбуждение от нарисовавшихся в голове их гостя воспоминаний, негромко проговорил:
— Давай всё обсудим. У меня. Через час. Ты же знаешь, где моя комната?
Когда Чим, помедлив, кивнул, он провел по всё еще красной щеке подушечкой большого пальца, зацепив краешек пухлой и подрагивающей от волнения губы и, в конце концов, отступил на шаг, дав Чимину возможность наконец-то спокойно выдохнуть и сбежать.
И отправился проверить хлопнувшую за мгновение до этого заднюю дверь, которой домочадцы в вечернее время обычно не пользовались.
Когда Чимин через час постучался к Намджуну, всё еще очень сомневаясь, стоило ли вообще сюда приходить, тот открыл дверь и некоторое время безэмоционально глядел на него. Затем поднял правую бровь, как бы спрашивая: "Ну и? Чего пожаловал?"
И мигом запаниковавший гость (возможно, он что-то не так понял и Намджун в свою спальню его вовсе и не приглашал??) уже собирался извиниться и поспешно с позором ретироваться, как Джун вдруг приобнял его и втащил в свою комнату.
— Испугался? — хмыкнул, закрывая дверь на замок.
Чимин быстро облизал губы и качнул головой.
— Нет.
Намджун повернулся к нему и всем корпусом прижал своего гостя к стене.
— Ты слишком много врешь, — шепнул он Чимину на ухо, а затем посмотрел в его взволнованные всем происходящим глаза.
— Это не так... — попытался возразить Чим, но его протест утонул в глубоком и жарком поцелуе.
И вновь Чимин отдавался ему на полную, и Намджун прошептал, утопая в теплых и сияющих глазах их таинственного гостя:
— Я ведь тебя предупредил. Я не лучшая пара для такого прелестного мальчика.
А Чим всё не мог отвести взгляда от этих влажных и искусанных им же губ напротив.
— Почему ты поцеловал меня? — спросил он. — Тогда, на кухне?
— Хотел узнать, настолько ли твои губы мягкие, как они выглядят.
— Ну и как?
— Что?
— Губы? Мягкие? — тихо поинтересовался Чимин, невольно опуская взгляд. Его щеки с каждым произнесенным словом розовели всё больше.
— Очень, — так же тихо ответил Джун. Он подхватил Чимина под бедра, и тот, не сомневаясь, сразу же окольцевал его талию своими ногами. — Самый красивый, — прошептал Намджун, целуя его в скулу, зацеловывая кожу, прикусывая косточку ключицы и одной рукой пробираясь в его штаны.
Чимин спрятал свое лицо на груди Джуна.
— Не бойся, — прошептал Намджун, осторожно поглаживая его по волосам. — Сейчас я сделаю моему чудесному мальчику очень хорошо.
Он опустил свою прелестную ношу на черную атласную постель, удивляясь, насколько ломким и прекрасным, мягким и податливым был в его руках Чимин. И размышляя о том, что он уже почти выиграл это долбанное пари и едва ли не впервые в своей жизни без шансов уложил старшего брата на лопатки.
Да, чертов Bentley уже практически в его руках.
