Хосок открыл ключом постоянно заедающую дверь и отступил немного в сторону, давая возможность Чонгуку войти первым. Обязательно в ближайшее время надо вызвать слесаря, а то однажды он попросту не попадет к себе домой.
Чонгук медленно, обнимая обеими руками свои ноющие ребра, прошел в небольшой коридор и там в нерешительности остановился. Голова вертелась покруче, чем какого-нибудь астронавта-неудачника швыряло в центрифуге, и ему очень хотелось где-то приземлиться и хотя бы сесть. А в идеале, конечно, лечь.
— Зря я поддался на твои уговоры, — пробормотал Хосок, с некоторым беспокойством наблюдая за ним. У Чонгука землистый цвет лица и совершенно отсутствующий взгляд. Ну, последнее, конечно, можно отнести на счет тех обезболивающих, которыми в больнице щедро напичкали его студента. Но в остальном Чонгук выглядел слишком херово, чтобы Хосок внутри не ел себя тем, что как старший и как его преподаватель он должен был уговорить Чона остаться в больнице хотя бы на эту ночь.
— Со мной ничего страшного не случилось, — сипло произнес Чонгук. — Врачи сказали что всё, кроме сотрясения, ерунда. Не вижу смысла оставаться в больнице. А сотрясение пройдет за пару дней.
— Ну, не за пару, и с обязательным постельным режимом! — быстро вставил Хосок, помогая Чонгуку разуться и указывая ему направление в единственную в этой крохотной квартире комнату, исполняющую обязанности и гостиной, и спальни, и даже рабочего кабинета.
Мебели, кроме стула, кровати и небольшого платяного шкафа больше не было. Окно наглухо задернуто плотной выцветшей некогда темной-бордовой шторой.
Никакой дребедени на полках, никаких посторонних вещей, растений, картин, бытовой техники — ничего, кроме нескольких ровненьких стопок книг в углу.
Квартира Чон Хосока больше походила на стандартный и безликий номер в средненьком придорожном мотеле (только Библии и пачки презервативов в прикроватной тумбочке не хватало).
Всё, за что мог зацепиться взгляд — лишь небольшая фигурка гномика в синей рубахе и красной шапке, восседающая на одной из книжных стопок.
Чонгук отказался от предложенной ему сменной одежды, проворчав, что переоденется уже в общаге. Как отказался и от душа, ужина и всего, что только Хосок ему предлагал. Только ночлег.
Студент был очень упрямый, очень закрытый и ни в каком виде не хотел пользоваться чьей-либо благосклонностью.
— Я очень удивился, что ты позвонил мне, — заметил Хосок, с трудом доставая из шкафа футон.
— Извините, если я напряг вас, — опускаясь на шаткий с виду стул, пробормотал Чонгук.
— Нет! — тут же возразил Хосок, поворачиваясь к нему и едва не роняя матрас. — Я совсем не о том. Я рад, что ты обратился ко мне. Я к тому веду, что мы не так хорошо знакомы, и у тебя, вероятно, есть друзья...
Но Чонгук сразу же его перебил:
— Преподаватель Чон, мне не было к кому обратиться
кроме Ким Тэхена, только к вам. Они не хотели меня отпускать, даже когда я заполнил отказ от госпитализации. А вы еще и препод из Ёнсе, заодно и за студенческую страховку поручились. Спасибо вам за помощь.
— Конечно... Обращайся. Завтра с самого утра, как поеду на работу сам, отвезу тебя в твое общежитие. Обещаешь, что позаботишься о себе и будешь делать всё, как сказал доктор?
— Угу, — проворчал Чонгук, не собираясь особо ничего из этого делать.
Он практически не помнил, что было дальше — разве только то, что почти поругался с преподом, когда тот сам хотел лечь на полу, уступив избитому студенту свою кровать. Но Чон проявил всё возможное упрямство, заняв футон. После чего провалился в какой-то бездонный и темный колодец, пока его с силой оттуда не вытащили.
С трудом разлепив глаза, Чонгук увидел над собой напряженное лицо преподавателя.
— Уже утро. Пора ехать. Давай, я отвезу тебя обратно в больницу.
— Нет, — прохрипел Чонгук. — Я отказываюсь. В общагу.
— У меня дома продуктов никаких... — с сожалением заметил препод. — Я обычно пропускаю завтрак и перекусываю уже в университете после первой пары. Но мы по дороге заедем куда-то и поедим.
— Нет, — Чонгук с трудом поднялся на ноги. — В общагу.
Несмотря на практически спартанский стиль и отсутствие вещей, машина у преподавателя Чона была хорошей. Странный контраст. Возможно, Чонгук бы и задумался об этом, но ему было слишком хуево. С другой стороны, какая ему вообще нахер разница, почему Чон Хосок живет в таком отстойном месте, очень контрастирующим с интеллигентным преподавателем в дорогом костюме и с крутой тачкой?
— Как ты себя чувствуешь? — Хосок покосился на своего студента, успев проскочить на желтый.
— Намного лучше, — соврал Чонгук. — Мне нужно только сегодня отлежаться, а завтра я уже буду в форме.
— Не обольщайся, — достаточно сухо произнес препод — уж слишком Чонгук вел себя показательно отстраненно, отшвыривая любую, даже самую мелкую помощь или проявление какой-либо заботы. Если бы Хосок забрал его из больницы раньше, чем общага закрылась на ночь, он бы в жизни не позволил отвезти себя домой. — Тебе предписан постельный режим минимум на неделю. Надеюсь, на парах я тебя не увижу. А со страховкой и твоим больничным я сам решу.
— Спасибо, преподаватель Чон.
Чонгук отвернулся к окну, опасаясь при этом закрывать глаза — он не сомневался, что в минуту провалится в тот глубокий и бездонный сон, и тогда препод точно его в покое не оставит.
Всё, что ему было надо — это поваляться в постели, пока вертолеты не перестанут кружить перед глазами, и тогда он сможет вернуться к учебе и своей обычной жизни.
— Я зайду к тебе позже, — сообщил ему хмурый Хосок.
— Преподаватель Чон, — Чонгук с трудом повернулся к нему лицом. — Пожалуйста, больше ничего не надо. Обо мне есть кому позаботиться. Спасибо, что забрали меня из больницы и позволили переночевать у вас, — с нажимом произнес он, давая понять, что на этом вмешательство учителя в его жизнь заканчивается.
— Ты уверен, что не хочешь написать заявление в полицию? — не отставал Хосок. — Нападение было совершено за пределами кампуса.
Чонгук лишь слабо качнул головой — всё, чего он хотел —
чтобы его поменьше доставали. И спать.
Он едва добрался на свой этаж, заплетаясь в ногах, еле-еле открыл дверь комнаты, не обращая никакого внимания на вопросы своих соседей. Сбросил кроссы, стянул грязную футболку, но искать во что бы переодеться не было ни желания, ни сил. Бросил на стол документы из больницы и разряженный телефон, содрал со лба зудящий пластырь и завалился в постель, тут же утянувшись в глухой и тяжелый сон. Было настолько хуево, что даже дышалось с трудом, из груди прорывались только какие-то адские задушенные хрипы.
Что-то вырвало его из этого удушения. Он с трудом приоткрыл веки и увидел над собой красивого ангела с манящими и взволнованными глазами. Чонгук протянул руку, чтобы притянуть его ближе к себе. И только обняв его, наконец, впервые за долгое время с облегчением выдохнул, и в ту же секунду уснул уже более спокойным и даже каким-то мягким и обволакивающим сном.
Тэхен лежал и честно не понимал, что ему делать дальше. Чонгук, кряхтя и постанывая, повалил его на кровать, закинул на его бедро ногу, плотно опутывая всеми своими конечностями, спрятал лицо у него на груди и крепко уснул.
А вот Тэ, как бы, не представлял, что будет, если кто-то сейчас войдет. Он, конечно, закрыл дверь изнутри на замок, но не имел ни малейшего понятия, существует ли возможность открыть его снаружи.
Тэхен сейчас определенно исполнял роль большой и теплой подушки-обнимашки, и так просто отпускать его из своих объятий никто не собирался.
Кое-как изловчившись, он потянулся и прижался губами к чужому голому плечу, прикрыв глаза и так и застыв.
Еще два дня назад Тэ любовно разминал это безусловно красиво сложенное тело, проходясь по нему пахучим массажным маслом и своими теплыми и жаждущими руками, наслаждаясь крепкими мышцами и ровной гладкой кожей. А теперь оно было изуродовано, испачкано чужой ублюдочной ненавистью.
— Чонгук-и... — прошептал Тэхен спустя какой-то весомый промежуток времени. — Куки... Пора просыпаться, солнце.
Он осторожно поглаживал те участки кожи, к которым были прижаты его руки, стараясь не задевать синяки и ссадины, и шептал о чем-то нежном и хорошем, пока ресницы Чонгука, в конце концов, протестующе не затрепетали, не желая выбираться из теплого и приятного сна.
Чон с трудом поднял голову и сфокусировал свой взгляд на лице того, на ком он лежал.
— Что ты здесь делаешь? — удивленно прошептал, сразу же окунаясь в безудержную нежность чужих глаз.
— Я тебе кашу принес, — так же тихо сказал Тэ. — А ты меня на постель завалил.
— Кашу?
— Ага. Рисовую. Но она уже холодная, наверное, — с сожалением добавил Тэхен.
— Ты... приготовил для меня кашу? — неверяще переспросил Чонгук.
Тэ застыл и пару раз обескураженно моргнул.
— Ну... — замялся он. — Я заказал ее в кафе, сюда ее привез курьер. Но я спустился вниз и забрал у него заказ... Так что технически... Да, я ее приготовил.
— Никто кроме мамы никогда не готовил для меня кашу... — снова прошептал растерянный, изумленный и сраженный этим фактом Чонгук.
— Ага... — немного нервно подтвердил Тэ и дал себе зарок обязательно лично приготовить этому крольчонку кашу.
Чонгук был такой сонный, такой милашный и настолько прекрасный, что его очень сильно хотелось зацеловать и заобнимать. В итоге Тэхен ограничился только тем, что легонько чмокнул его в кончик носа. Но когда всё еще сонный и немного растерянный Чон блаженно прикрыл веки, Тэ, не сдержавшись, потянулся и прикоснулся своими губами к его.
Чонгук тут же втянулся в легкий и очень нежный поцелуй. Но поморщился, когда резко прострелило в разбитой губе. И Тэхен сразу же нехотя отстранился.
Нежности нежностями, но парня надо лечить.
Чонгук за время своего сна полноценно переместился на Тэхена, и теперь лежал на нем полностью. Так что пришлось, хоть и с огромной неохотой, но осторожно выбраться из-под чужой теплой тушки и, в конце концов, подняться на ноги. А Чонгук тотчас же ощутил себя очень сиротливо, оставшись на кровати один-одинешенек.
Тэ бросил взгляд на часы в своем телефоне — скоро заканчивается пара и соседи Чонгука будут здесь. Он с сожалением вздохнул — очень не хотелось разрушать эту редкую чарующую атмосферу, когда Чон был немного дезориентирован и еще не успел нацепить свою маску отчужденности и отстраненности, и не включил свой неоновый знак, бегущей строкой беспрерывно пролетающий у него по лбу: "Руки прочь! Не подходить!"
— Я выучил всё о сотрясениях, — сообщил Тэхен, который погуглил и самым внимательным образом изучил десяток статей, а еще документы из больницы, выяснив, что у Чонгука сотрясение мозга, а МРТ показал, что никаких осложнений и гематом к счастью нет. И главное лечение — это покой и сон. — В жизни так прилежно не учился... Мне точно положена медалька. И с сегодняшнего дня я буду тебя лечить, — Чон удивленно приподнял бровь. — Потому что я точно знаю, что ты, балда, не собираешься заниматься своим здоровьем!
— Ты рылся в моих вещах? — мгновенно нахмурился Чонгук.
— Было бы где рыться, — фыркнул Тэ. — Они на видном месте на столе лежали. И телефон твой на зарядку поставил. И лекарства из аптеки уже доставили. И обед. И новую футболку.
Чонгук нахмурился еще больше.
— Я сам позабочусь о себе. И ничья благотворительность мне не нужна.
— Какая благотворительность? — деланно удивился Тэхен, с грустью осознавая, что Чонгук — уйдите-все-нахрен, вернулся. — Это всё из твоей зарплаты. Хен мне поручил всем заняться.
— Он очень разозлился, что я вчера не пришел? — помолчав, неуверенно поинтересовался Чон, которого как обухом по голове шандарахнуло осознание, что он пропустил работу.
— Абсолютно нет. Мы с ним договорились — я пока что тебя заменю. А ты потом это мне отработаешь.
— Тебе? — не понял Чонгук. — Как?
Тэ лукаво поиграл бровями, а в его глазах зажглось порочное пламя дьявольского соблазнителя с пятью секс-кубиками.
Ох, кстати, не забыть купить колготки по дисконтной карте хеннима.
— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он. — Когда ты полностью выздоровеешь.
Чонгук хмыкнул, но ничего не сказал и даже позволил, чтобы Тэхен поправил ему подушку и одеяло.
— Сначала ты пообедаешь, потом мы тебя помоем, — Чонгук еще раз выразительно хмыкнул. — После обработаем все твои раны, вернем пластырь на лоб и ты выпьешь обезболивающее.
— Кстати, — как бы между прочим уточнил Тэ после того, как подогрел на общей кухне кашу, не обращая никакого внимания на зависшего чела, не понимающего, что в их самой обычной общаге делает сын миллионера и мистер Краш всея Ёнсе Ким Тэхен. И теперь наблюдал, как Чонгук с большим аппетитом уплетал неострую рисовую кашу (чук) — с мясом, овощами и зеленью. Чук — обязательный для тех, кто болеет — так всегда говорит его мама. — Ты так и не рассказал, что с тобой случилось, и кто это сделал.
— Не лезь, — тут же предупреждающе бросил Чонгук, еще и на всякий случай слегка агрессивно блеснув глазами.
— Тебе едва череп не проломили! — возмутился Тэ.
— Да ничего страшного, — отмахнулся Чонгук, с удивлением осознавая, что после того, как он абсолютно безмятежно поспал на Тэхене и вкусно поел, чувствовал он себя намного лучше. Башка так жутко не трещала, лишь немного кружила, как на детской веселой карусельке. — Просто стадо баранов немного помяло бока, а по сути досталось только голове. Но и она скоро вернется в норму.
Хоть Тэхен и был не согласен с таким отношением к произошедшему, но решил всё же на больного и выглядящего измученным Чонгука не напирать.
Он проводил его в душ, где тот помылся, но очень номинально — чтобы освежиться, но не мочить еще свежие раны. После чего Тэ обработал прописанной мазью некоторые особо большие синяки и кровоподтеки (мятежные годы хена сделали Тэхена практически спецом в этом деле) и накормил своего "пациента" предписанными врачом обезболивающими.
Потом Чонгук переоделся в чистую одежду, в то время как Тэ с сожалением гипнотизировал стрелки часов — Бан и Тан сами себя не выгуляют.
— Мне пора, — вздохнув, сообщил он, кивая соседям Чона, более-менее нормально воспринявших в своей комнате присутствие постороннего. — Но я надеюсь, врачи рассказали, что тебе можно, а что нельзя? С постели не вставать...
— В туалет под себя ходить? — ехидно переспросил Чон, удобно устраиваясь в кровати. Он чувствовал себя обновленным благодаря "медсестре Тэхену", хотя из-за активности последнего часа вновь ощутил накатившие усталость и сонливость.
— Остряк-самоучка, — абсолютно не впечатлился этим выпадом Тэ. — Всё, что ты должен делать — это спать. Нельзя читать, слушать громкую музыку, смотреть ящик... — Тэ оглянулся, но телевизора в комнате не было. Окей, этот пункт вычеркиваем. — Зависать в телефоне. Алкоголь вообще ни разу нельзя! — кто-то из соседей Чона хихикнул, но Тэхен не обратил на это внимания. Им бы помолчать, а то он и их на алко-фри диету посадит. — Никакого спорта, резких движений, длительной ходьбы. Все лекарства разложены на столе и подписаны по часам приема. Вы, — быстрый взгляд на притихших соседей, — будете шуметь и мешать ему спать — урою.
А уже в дверях добавил, очень жалея, что в комнате они не одни, и возможности обнять и поцеловать на прощание Чонгука никакой нет:
— Я приду завтра, когда будет большая перемена, и мы вместе пообедаем.
Чонгук на всякий случай фыркнул, всем своим видом показывая, что ему как бы всё равно. А на деле, внутри почувствовал громадное облегчение — что Тэхен еще вернется.
***
Намджун перехватил Юнги сразу после того, как тот закончил свое занятие.
— Давно не виделись,
— Мин улыбнулся, увидев Кима, терпеливо дожидающегося, пока он решит все вопросы со студентами, которые перекрикивали друг друга, выясняя что-то у аспиранта.
Они немного поболтали о всяком-разном по пути на стоянку, когда Джун, наконец, озвучил то, что хотел выяснить у Юнги:
— Тот парень, которого ты порекомендовал мне. Чон Чонгук. Давно его видел?
Мин слегка нервно повел плечами — их последняя встреча с новичком-второкурсником была не самой приятной.
— Пару дней назад... А что?
— Забил болт на работу. Трубку не берет, а теперь его телефон вообще отключен. Вот, пытаюсь понять, что и как. Ждать его сегодня или замену искать.
— Херасе... — пробормотал Юнги, так как Чонгук производил впечатление человека достаточно ответственного.
— Злит.
— Что злит?
— Зашел мне этот парень. Я как бы... Доверился ему, что ли. Крошек своих ему доверил. А оказалось, что гулянки для него важнее.
— Он не похож на... — начал Юнги, но потом вспомнил, что позавчера Чонгук ходил на эротический массаж, и благоразумно решил эту тему не развивать. — Может, что случилось? Потом окажется, что у него весомая причина для прогула была.
— Ага, собака домашнее задание съела, — скептично поддакнул Намджун и Юнги хмыкнул.
— Не спеши с выводами,
— всё же посоветовал Мин. Он еще что-то говорил, но Джун его уже не слышал.
Потому что удивленно наблюдал, как к канареечной машине Ли Джинки, которую тот называл не иначе, чем "желтая акула", подошел собственно сам Ли Джинки и... Чимин.
Они что-то живо обсуждали, и Джинки даже легонько приобнял Чимина, а тот абсолютно не возражал, наоборот — еще и рассмеялся.
Какого?..
Почему с ними нет Тэхен-и?
И почему Чимин сейчас с Ли Джинки, если на предложение Намджуна отвезти его после универа домой или даже устроить еще одно спонтанное свидание, ответил четким отказом, потому как дополнительные занятия, учеба и еще какая-то хуета.
А вот как оказывается...
— Что ты сказал? — Джун усилием воли заставил себя отвести взгляд от этой парочки, занявшей свои места в машине и явно куда-то вместе направляющейся.
Так как Мин молчал, Намджун не удержался и всё же снова посмотрел на раздражающую его яркую машину Джинки, чтобы провести ее темным как ночь взглядом — Чимин и Джинки уехали вместе.
А Юнги со вздохом отчаяния, глубокой полоской прорезавшимся у него между бровей, повторил:
— Чон Хосок вернулся.
Намджун, тут же забыв о Чимине, быстро повернулся к Мину.
— В смысле вернулся? В страну? В Сеул?
— В Ёнсе.
— Ахуеть...
— Лучше и не скажешь, — Юнги поднес большой палец к губам и принялся нервно покусывать ноготь — плохая привычка, он в курсе. Хосок постоянно пытался его от нее отучить... Мин постарался утихомирить эту поднимавшуюся из груди боль. Иногда время не лечит раны — оно их, наоборот, обнажает... — Знаешь, что мне больше всего нравится в жизни? Ее охуенно богатое чувство юмора.
— И давно? Давно вернулся? — продолжил допытываться Джун.
— Не имею ни малейшего понятия... Он преподает как раз у твоего Чонгука. Астрофизику. Почему не астрономию? Она ему уже не интересна? И я не понимаю, почему он в нашем кампусе, а не в Вонджу. Думаю об этом, думаю... Уже вторую ночь уснуть не могу. Мешки под глазами.
Джун кивнул —
Мин действительно выглядел осунувшимся.
— Мог преподских часов не наскрести, — задумчиво заметил он. — Насколько я знаю, у Ёнсе есть постоянный преподаватель по астрономии. Его наняли как раз из-за увольнения Чон Хосока. Какого хера он вообще вернулся?
Вот реально, только его и не хватало.
Юнги не ответил, лишь устало потер глаза. Он выглядел очень несчастным, но Джун честно не понимал, как его можно утешить.
— И что, тебе Джин ничего не говорил? О том, что он... снова здесь?
Намджун нахмурился, недоумевая тому, что Сокджин о таком умолчал.
— Нет. Если бы он знал, то точно сказал бы.
— Если он будет здесь... — Юнги поднял на Джуна воспаленные после бессонных ночей глаза. — Я уйду.
— Не глупи, — тут же среагировал на слова Мина Намджун. — Тебе некуда отсюда идти. Дерьмо случается — со всеми и всегда. Главное — как реагировать на него. Юнги, твою ж мать, не вздумай разрушать из-за него свою жизнь во второй раз. Он точно этого не стоит.
Юнги хотел сказать, что стоит, но, конечно, этого не сказал. Он как отчаянный дурак продолжал жить в этом человеке и никак не мог его отпустить.
Их отношения были навсегда, пока не кончились. "Навсегда" оказалось очень коротким промежутком времени. Даже на жизнь его не хватило. Даже на маленький кусочек жизни.
— История — медленная дама, — проговорил Джун, перед тем, как сесть в свою машину, уже не думая ни о пропавшем Чонгуке, ни о продолжающем ему врать Чимине, а только о несчастном аспиранте Мин Юнги, которому настолько неожиданно и жестоко пришлось столкнуться со своим прошлым. — Медленная, но неотвратимая. И этот маятник еще прилетит и со всей дури ему вмажет.
Намджун потом еще думал об этом, после курсов дожидаясь Чимина в гостиной, но тот приехал поздно, уже когда Джун забрал псов и ушел к себе.
***
— Джинки! — но так как тот его не слышал, усердно что-то разграфляя перед началом пары в своей большой тетради, Тэхен еще и дернул его за рукав. — Джинки!
Тот со вздохом оторвался от своего занятия и всем корпусом повернулся к Тэ.
— Чего тебе?
— Помнишь, как мы дрались?
— Когда?
— Когда те уроды въехали в твою акулу, а потом еще и быковать начали.
— Ну?
— Не хочешь еще раз подраться?
— Нет, — Джинки отвернулся от Тэхена, возвращаясь к своему черчению.
— Джинки... — заныл Тэ и еще раз дернул его за рукав, помешав ему провести прямую линию.
— Ну что? Мне отец голову после этого открутил! Тебе же нельзя было светиться, а выгреб за всё я сам!
— Да брось, не всё так страшно было, — фыркнул Тэ.
— Тебе легко говорить, — проворчал Джинки, вновь поворачиваясь к Киму. Помолчав, спросил: — Драться... надо?
Тэ кивнул.
— Надо.
Джинки в очередной раз мученически выдохнул.
— С тобой, Ким Тэхен, бывает очень непросто. А вот скучно с тобой точно не бывает.
Тэхен расплылся в яркой улыбке.
— Мой сложный характер — лишь часть моего неудержимого очарования. Ну, так что?
— Если надо, тогда хорошо.
— Отлично! — обрадовался Тэ. — Записываю тебя в наш легион отмщения.
— А сколько нас в этом легионе? — полюбопытствовал Джинки.
— Пока что двое: ты и я.
— Прекрасно... — пробормотал тот. — А с кем мы будем драться?
— Пока еще не знаю, — Чонгук покамест не колется. — Но как только — так сразу.
В обед, как Тэ Чонгуку и обещал, он наведался в общагу.
И его счастью не было предела: по двум причинам. Во-первых, Чонгук выглядел определенно намного лучше и свежее, и даже все разложенные Тэхеном кучки таблеток исчезли, значит, Чон регулярно принимал лекарства. Во-вторых, в комнате больше никого не было, так что Тэхен, быстренько закрыв дверь изнутри, тут же забрался к Чонгуку в постель, чтобы очень долго и сладко с ним целоваться.
И Чонгук, к счастью, не брыкался, а даже сам с удовольствием распускал руки, запихивая свои ладони Тэхену под рубашку, и просовывая их за пояс его джинсов, чтобы ущипнуть чужую упругую попку.
И Тэ едва не пищал от такого теплого, разморенного, нежного, но в то же время и активного в своих действиях и откровенных желаниях Чонгука.
— Ведь соскучился, правда? — шептал он, стараясь не задевать травмированные участки тела и желая только одного — поцеловать каждый уродливый след от чужой ебанной обуви, и таким образом их всех стереть нахрен.
Чонгук в ответ лишь что-то промычал, увлеченно зацеловывая его шею, и Тэхен принял это за твердое "да".
Потом он, с трудом, конечно, оторвался от этого очень вкусного парня, чтобы сделать важное дело — накормить его.
Тэхен как раз раскрывал разложенные по судочкам закуски, как его телефон немного нервно пару раз пиликнул. Так как звуковые уведомления у Тэ были только на самых близких, он тут же включил телефон.
Оказалось, писал ему Джинки.
Сейчас это гуляет везде
Ты всё равно увидишь
Лучше узнаешь от меня
[Видео]
И внизу еще одна приписка:
Это Кан Юджэ и его ублюдки
Тэ открыл видео, уже зная, что ничего хорошего там не увидит.
И дальше несколько бесконечно долгих минут застывшим взглядом смотрел на то, как неподвижное тело Чонгука избивали ногами, уже после того, как он потерял сознание. Снимали сверху, видимо, сам Кан Юджэ. Видны были только Чонгук и четыре пары ног. Скорее всего, было еще какое-то звуковое сопровождение в виде насмешек, глумления и оскорблений, но Тэхен благоразумно не включил звук.
Напряженный странным выражением его лица, Чонгук отвлек Тэхена вопросом, всё ли в порядке как раз тогда, как на видео на его тело харкнули.
Тэ деревянными пальцами выключил телефон и продолжил сервировать для притихшего Чона обед.
— А ты куда? — немного неуверенно спросил Чонгук, когда Тэ, поставив перед ним еду, направился к двери.
Тэхен остановился, затем вернулся к постели Чонгука, наклонился и очень крепко и очень нежно его поцеловал. После чего заглянул в штормящие волнением глаза своего "пациента".
— Учеба зовет, — Тэ улыбнулся. — Но я еще вернусь.
Он пошел прямиком в столовую, где присутствовали практически все — и преподаватели, и студенты. Обед в Ёнсе был как раз в самом разгаре.
Прошел на середину зала и заскользил взглядом по всем столам, надеясь выцепить Кан Юджэ. Этого уёбка он особо не знал, но в лицо хорошо его помнил.
А найдя ублюдка, сразу же направился прямиком к нему.
Тот даже успел поднять на него взгляд, краем глаза заметив знаменитую красную куртку. Но это единственное, что он смог увидеть. Потому что следующее, что Тэ сделал — это схватил его за волосы и впечатал лицом прямиком в тарелку со стоящим перед ним супом.
Вечный обеденный шум, почти никогда не исчезающий в это время, в одно мгновение, практически моментально стих, палочки и ложки перестали звенеть, голоса и смех резко смолкли, и было слышно только что-то вроде бульканья из уст Кан Юджэ.
Тэ поднял свой взгляд и очень медленно обвел глазами всё помещение. Все, кто сейчас глазели на него — каждый второй уже видел видео, как беззащитного человека избивали ногами, знали, кто за этим стоял, и ни один из них ничего не сделал. Возможно, еще поприкалывались, обсудили и переслали забавный ролик дальше.
Немного дольше он задержал свой взгляд на столе Кимов. Намджун вскочил на ноги и теперь из-под насупленных бровей мрачно за ним наблюдал. В глазах Сокджина был шок, Чимина — паника, а Джинки — откровенная мольба.
Тэ отвел от стола братьев взгляд и вернул всё свое внимание Кан Юджэ, которого всё еще силой держал мордой в супе. После чего медленно вытащил за волосы его голову из тарелки, дал ему судорожно пару раз вздохнуть, еще раз посмотрел на замерших зрителей и ебанул ею в стол.
Джинки в отчаянии прикрыл лицо ладонями.
