***
Хотя эти роды прошли максимально легко и даже приятно, но сил всё равно было затрачено немало. Поэтому Чимин, как только его оставили одного, откинулся на подушку и задремал с чувством выполненного долга. Юнги присел на кресло в углу комнаты и, расслабившись, посмотрел на мужа. Видеть его таким счастливым и довольным было очень приятно. И еще, его разбирало любопытство: останутся ли в характере омеги те новые черты, что появились в нем во время беременности? Всё это актёрство, самолюбование, властность и повышенное проявление нежности. Хорошо бы оно никуда не исчезло. Ведь такой Чимин был прекрасен. Думая обо всём этом, Юнги смотрел на омегу. Сейчас он любил этого уставшего, растрёпанного парня больше чем когда бы то ни было. Память услужливо напомнила их недавний разговор. Пару дней назад ранним утром Чимин вскочил от сильных толчков в огромном животе. — Пора? — засуетился он спросонья. — Пора!.. Или нет?.. А нет, всё же пора!!! — но отдышавшись, он сел обратно на кровать. — Отбой. Не пора еще. — Видимо малышу там совсем тесно, вот и пихается, — Юнги стал тепло поглаживать живот. — Да, он наверное будет высоким и широкоплечим, — мечтательно отозвался омега. Но всё же морщился от дискомфорта. Сильные пятки ребенка больно вжимались ему куда-то в печень. — Широкоплечий омега? Интересно, — хмыкнул Юнги. Они уже давно узнали какого именно пола малыш у них завёлся. — Ну и ладно, — гордо сказал Чимин, — он от этого будет еще более красивым. — Да я же не спорю, — примирительно ответил альфа, поцеловав вершину животика. Маленький великан внутри перекатывался с боку на бок, что было отчётливо видно на поверхности. Зачарованно глядя на эти движения, Юнги тихо произнёс: — Хотя бы только ради вот этого зрелища люди должны заводить детей. Это ведь настоящее чудо! — Угу, — прокряхтел беременный всё еще изнемогая от внутреннего давления, — было бы еще большим чудом, если б не было так больно. — Эй, ребёнок, — альфа приблизился к низу живота и заговорил своим низким, теплым голосом, от которого у Чимина автоматически побежали мурашки: — ты меня слышишь? Знаю, что слышишь, не прикидывайся. А еще знаю, что ты любишь своего папу. Да, вот это всё, что вокруг тебя-это твой папа. Он очень заботливый и добрый. А еще красивый, просто жуть! Ну в этом ты потом сам убедишься. А пока не мог бы ты, драгоценный наш шалопай, немного успокоиться. Устройся поудобнее и просто наслаждайся отдыхом. Когда родишься тебе тут особо отдыхать не дадут, уж поверь мне. Ну как? Пожалеешь папочку? Альфа всё это время продолжал гладить шевелящийся домик. Но как только он договорил, младенец, словно насторожившись, замер. Потом сделал пару осторожных движений и успокоился. — Огосподибожемой, — блаженно выдохнул Чимин. — Как же хорошо! — Не больно больше? — Нет. Всё прекрасно. — Вот и хорошо. Поспи еще немного, а я пойду на кухню, дел полно. — Рано же, побудь с нами еще хотя бы пять минут. — Когда ты так умоляюще смотришь, я готов вообще весь день никуда не ходить. — Ну почему ты такой крутой? — улыбнулся Чимин, млея в объятиях любимого. — И отец прекрасный, и самый внимательный муж, и с работой справляешься отлично! И даже вон, — он кивнул на свой живот, — с человечком в печке договариваешься на раз-два. — Ты сам мне велел таким быть, забыл чтоль? — хохотнул альфа. — Да это и не трудно, когда любишь таких крутых детей, еще более крутого супруга, ну и наикрутейшую в мире работу. — Это чё, получается, что я круче детей? А работа круче меня? — насторожился Чимин. Его щёки подрагивали от рвущегося наружу смеха. — Ага, — отозвался альфа необдуманно. А потом опомнился и затараторил, смешно играя мимикой: — Ой, то есть: нет! Ну в общем всё вокруг такое, вот и мне приходится соответствовать. Вот я про что. — Хватит меня смешить, Юнги-я, — держась за самый низ живота, хихикал Чимин, — я сейчас описаюсь если не перестанешь. — Хм, ну это тоже должно произойти максимально круто, иначе быть не может, — продолжил поясничать альфа. — Ой, всё! Сейчас вернусь, — Чимин с трудом встал с постели. Выйдя из уборной немного успокоившимся, он спросил: — Ты назвал его «драгоценным шалопаем»? — Угу. — А что если мы дадим ему такое имя? — Ээ… шалопай? — Нет уж, ты что?! Драгоценный. Я на днях просматривал имена в книжке Феликса. Одно зацепило меня, но показалось слишком напыщенным. Но ты произнес его обозначение и знаешь, мне нравится. — Ну и что за имя? — Юнги приподнялся, помогая мужу присесть рядом. — Сокджин, — на распев произнес омега. — Оно значит что-то типа: самая большая драгоценность. Коротко можно будет звать его Джин, Джини. Приятно звучит, м? — последние слова он произнёс, обращаясь к своей безразмерной талии. Но та не отзывалась. Видимо всё же обиделась на «шалопая». — Мне нравится, — кивнул Юнги. — Где расписаться? — Тут, — Чимин немного вытянул шею и пухло выпятил вперед губы. И сейчас, спящий на узкой койке омега, тоже немного надул тепло-розовые губы. Во сне, от полного расслабления, они у него всегда были особенно мягкими и объёмными. Как же хотелось их поцеловать! Вот только жаль будить. Но Юнги обязательно бы это сделал, если бы знал, что скоро это умиротворение надолго покинет омегу. Посмотрев на часы, альфа понял, что ребенка унесли уже довольно давно. Прошло больше часа, хотя и близнецов и Намджуна приносили сразу после пятнадцатиминутного осмотра. Юнги, стараясь не шуметь, вышел из палаты и осмотрелся в коридоре. Возле пары дверей стояли ожидающие отцы, медсестра что-то писала у сестринского поста, отдаленно слышался детский плач. Но в целом всё было спокойно и даже почти сонно. — Господин Мин, — позвали сзади. Юнги вздрогнул от неожиданности. — Да, — он обернулся к уже знакомому акушеру. Тот присутствовал на всех трех родах его омеги. — Вам нужно пройти в отделение интенсивной терапии. Медик быстро направился в дальний конец коридора и позвал альфу за собой. «Интенсивной…?» — ошарашенно подумал Юнги, пытаясь сообразить, как это слово может касаться их ребенка. Но всё же быстро зашагал за знакомым. Они вошли в длинное узкое помещение, разделенное полупрозрачными отсеками. Акушер завел Мина в один из них и, ободряюще похлопав по плечу, удалился. Там, вокруг большой стеклянной кроватки-инкубатора с овальными окошками по бокам собралось несколько медиков. А внутри лежал младенец. Его кожа была синеватой и полупрозрачной. На маленьком личике крепилась кислородная маска, а вокруг множество различных трубочек, приборов и большая шуршащая штука у края кроватки бесперебойно качала воздух стерильными мехами. — Что случилось? — растерявшись от всей этой картины, спросил Юнги. — Это наш сын? — Да, — к нему подошел один из врачей. Остальные продолжали что-то делать с ребенком. — У вашего сына очень осложнено дыхание. Жидкость из легких выходит очень медленно, даже со всеми вспомогательными средствами. Юнги слушал доктора, но глаза его были прикованы к узенькой груди своего малыша. Она слабо приподнималась под действием воздушного насоса ИВЛ. — Но он же закричал, когда родился. Всё же было хорошо, — сказал он, чувствуя, как от беспомощности цепенеют руки. — Да, примерно половина объема легких очистилась естественным путем с первыми вздохами. Но потом… — врач нахмурился, стараясь подобрать наиболее понятные слова, — в его легких несколько больших участков не пропускают воздух. Не вышедшая из этих мест слизь как бы склеивает проходы и блокирует полноценное дыхание. — Вы можете это исправить? — голос отца не дрогнул, что нельзя сказать о его сердце. — Да, это поправимо. Мы вовремя диагностировали проблему. Но это может дать осложнения… Уже сейчас прослеживаются нарушения сердечной деятельности. Мы постараемся избежать воспалительного процесса в самих легких, но гарантий я дать не могу. Участки достаточно большие. — Почему такое произошло? — Это довольно частое явление. У каждого десятого новорожденного оно бывает в той или иной степени. Чаще у недоношенных младенцев, но случается и у тех, кто родился в срок. Особенности организма. Просто какие-то участки не совсем готовы к самостоятельности. — Что нам сейчас… что делать? — Мин обхватил себя руками, будто прячась. — Ждать и довериться нам. Больше ничего. Возможно его организм включится на полную, и он сможет прокашлять, продышать эти скопления слизи. Такое бывает в очень редких случаях. Но скорее всего придется ждать ее выведения искусственным путём. Неделю, может две. А потом нам нужно будет убедиться в полноценном раскрытии лёгких. Это тоже процесс не быстрый. — Главное что бы с Джини всё было хорошо, — закивал Юнги. — Да, мы сделаем для этого всё необходимое. Но в этот момент, словно проверяя искренность этих слов, один из датчиков около кроватки громко засигналил, возвещая о проблемах с сердцебиением. Медики всполошились. Врач оставил Юнги, подбежал к младенцу и стал раздавать четкие указания. — Джини! — позвал Юнги из-за спин врачей. — Выведите его, — велел доктор одной из медсестер. Оказавшись за дверью альфа готов был лезть на стену. Как они оказались тут?! Ведь всё шло прекрасно. Чимин безукоризненно следил за собой в течении всей беременности. Хорошо питался, принимал все положенные витамины и соблюдал режим. На отлично справился с рождением малыша, и тот в первые минуты выглядел совершенно здоровым. Что могло пойти не так? Такого быть не должно! Это не может случится с их сыном. Где же та обещанная счастливая судьба, о которой говорится в старинных книгах об истинности? — Эй, шеф. Мои уснули. Поеду домой. А ты чего здесь? — сзади подошел Хамсу и тронул друга за плечо. — Сокджини… наш мальчик, — Юнги смотрел перед собой невидящим взглядом, — он сейчас тут, — кивнул на дверь с надписью «отделение интенсивной терапии». — Что случилось? Мин не мог ответить. Он только прислушивался к звукам из-за двери и продолжал не моргая смотреть вперед. Хамсу тоже прислушался. Он не знал в чем именно дело. Но таким растерянным и испуганным своего друга еще никогда не видел. Через несколько минут из отделения вышел тот же доктор и сказал, что состояние маленького омеги стабильное. Теперь ему, помимо всего прочего, вводят препарат поддерживающий сердечную активность. — Я друг семьи, — вмешался Хамсу, понимая что Юнги совсем выбит из колеи, — скоро папа мальчика проснётся после родов. Скажите, ему можно прийти сюда? Что сейчас самое лучшее, что могут сделать родители? — Они должны быть рядом. Но не поднимать ребенка, ни плакать, ни кричать, не трогать аппаратуру. Можно держать за руки, поглаживать. Давать понять что они рядом, — доктор говорил всё это Хамсу, но боковым зрением следил за отцом пациента. Тот внимал каждому слову. — Дети чувствуют родителей, узнают их голоса. Вы, — он наконец посмотрел на Мина, — и ваш супруг, обязаны сохранять спокойствие. И не просто для виду. А постараться поверить в то, что всё будет хорошо. Юнги кивнул. — Я пойду к Чимину. Нужно всё ему рассказать. А то от моего беспокойства он наверное уже с ума сходит, — сказал он и быстро направился к мужу. Врач вопросительно посмотрел на Хамсу. Тот пояснил: — Они истинные. Чувствуют эмоциональное состояние друг друга. — Истинные?! В моем отделении? — изумился врач. — Как и мы с моим омегой, — скромно добавил повар. — Невероятно! Если это правда, то сегодня здесь у всех очень счастливый день. — Не для малыша Мина, — Хамсу вернул медика на землю. — Да, сейчас этому младенцу тоже не помешал бы истинный, — качнув головой сказал тот. — Я слышал, что даже на новорожденных срабатывает их природная магия исцеления. Эх, вот было бы здорово увидеть ее своими глазами. — Врач похлоплал себя по карманам халата и извинился. — Мне нужно возвращаться к пациентам. — Пожалуйста, присмотрите за ними хорошенько, — поклонившись, попросил Хамсу.***
Сейчас Юнги предстояло начать самый тяжелый в жизни разговор с мужем. Никогда он не беспокоился сильнее, чем сейчас. За ребенка и за то, как отреагирует Чимин. Глубоко вздохнув, альфа толкнул дверь и вошел в палату. Как он и ожидал, омега не на шутку разволновался, оставаясь в неведении о причинах своего волнения. Юнги подошел к любимому, взял за руки и… и не смог произнести ни слова. Звуки просто не хотели складываться в это ужасное предложение, которое необходимо было выдать. — Что случилось? — от вида супруга, Чимину стало еще больше не по себе. — Что с ребёнком? Говори! — У нашего Джини проблемы с легкими. И он рассказал всё, что видел и передал каждое слово врача. Не приукрашая, но и не сгущая краски. — Не может быть такого, — покачал головой омега. Он встал с койки и направился к двери. — Не может же, да? Голос дрогнул и рука на дверной ручке тоже. — Чимини, не ходи к нему… Давай поговорим. Нужно чтобы ты был спокоен рядом с ним. — Я буду, — отрезал тот и решительно вышел из комнаты. Ноги еще подкашивались, живот болел — последствия родов никуда не исчезли. Но какая разница? Если его малышу нужны силы, он отдаст свои все! Юнги нагнал мужа и они вместе тихо вошли в отделение. Помимо их сына, еще пять кроваток было занято. Но аппаратура около них была значительно серьезней на вид и сами дети совсем маленькие. Очевидно недоношенные. Сердце Чимина сжалось, когда он заметил до невозможности тоненькую ручку у первого к двери младенца. «Неужели можно спасти такую кроху? Пусть будет можно! Пусть у всех этих детей будет долгая, здоровая жизнь!» — Вам еще рано вставать, — сказал доктор, увидев омегу. — Со мной всё нормально. Дайте увидеть ребенка. — Вы сможете держать себя в руках? — спросил медик прежде чем провести родителей к Джину. — Да, — ответил за мужа Юнги. — Он сделает для сына всё, что необходимо. Внутренняя омежья сущность в мыслях благодарно лизнула щеку своего альфы. Конечно он знает, сколько труда прикладывает Чимин, чтобы казаться сильным и спокойным. И то, как Юнги уверен в том, что муж не сорвется придавало омеге сил. Само присутствие альфы за спиной поддерживало. Малыш по прежнему спал. С началом инъекций его кожа немного порозовела и если бы не сложноустроенная дыхательная маска на половину лица и множество датчиков прикреплённых к груди, то он выглядел бы вполне обычным спящим младенцем. — Как он будет питаться? А если проснется, наверное сильно испугается? — у Чимина стало появляться немереное число вопросов. Слушая подробный ответ врача, он просунул руку в боковое окошко кроватки и аккуратно взял маленькую ладошку. Крохотные пальчики инстинктивно сжались вокруг большого папиного пальца. На запястье тонкий браслет-бирка с указанием времени рождения, роста и веса свидетельствовала о том, что Сокджини ничем не уступает своим братьям. Он такой же рослый и крепкий парень, даже чуть выше близнецов при рождении. — Значит нам нужно просто ждать? — спросил Чимин, после подробных расспросов о ходе лечения. — Да. Как я уже сказал отцу ребенка, ждите и поддерживайте своего малыша. Извините, — доктора позвали к другому пациенту, — мне нужно отойти. — Уже вечер, — сказал Чимин, заметив алые закатные разводы на небе за окном, — ты должен ехать домой. Мальчики ждут. — Я не оставлю тебя одного. — Всё хорошо, — омега всё еще держал сына за руку. — Я буду с ним. Потом, если что пойду к Феликсу. У них ведь всё хорошо? Ребёнок родился? — А, да-да, — Юнги совсем забыл. — У них здоровенький альфа. Появился на свет почти одновременно с нашим. — Так интересно, — слабое подобие улыбки мелькнуло на бледном лице омеги, — они были зачаты в один день и родились в один час. Когда я увидел парней в приемной, то не поверил глазам. Слишком уж много совпадений. — Да вокруг нас всегда так, — альфа погладил мужа ладонью по спине. — Ты точно справишься тут? — Конечно. Поезжай. — Побереги себя, ладно. Обязательно поспи ночью. — Постараюсь, — Чимин быстро посмотрел на мужа и снова опустил глаза. — Прости меня. — За что? — не понял тот. Омега кивнул на аппаратуру, тянущую свои провода и трубки к их младенцу. — Я опять что-то сделал не так и теперь Джини раплачивается… Как и Гуки тогда. — Перестань, даже не думай так! — Юнги, уже было сделавший пару шагов в сторону выхода, вернулся и обнял любимого со спины. Поцеловал в щеку и прошептал, чтобы никто не в помещении не слышал: — Ты самый лучший и ответственный папа. Ты всё сделал правильно и совершенно ни в чем не виноват. Просто такое иногда бывает. Чимин кивнул, не в силах больше сдерживать слёз. Те жгли себе путь наружу уже давно, но омега собрал все силы в кулак, утер глаза и кивнул. — Да, бывает. Но всё будет хорошо, — он повернулся лицом к мужу и оставил быстрый поцелуй на губах. — Тебе пора. Передай всем большой привет и скажи, что я их очень люблю. Выходя из отделения, Юнги остановился, придерживая дверь. Его омега, такой хрупкий и уставший, стоял у громоздкой кроватки и по прежнему придерживал малыша за руку. Было видно как шевелятся губы Чимина. Конечно, он рассказывает одну из своих сказок. Так тихо, чтобы было слышно только их сыну — пятому, самому отважному и доблестному воину лиги защитников человечества от кровожадных драконов.