если бы только мое сердце могло воспарить гораздо быстрее, чем можно себе вообразить… давай же станем ближе,
пусть мои чувства дотянутся до тебя!
♫ Tanizawa Tomofumi — Kimi ni Todoke
Буревестники не были страшнее фестралов, но были такими же ручными. При первой же возможности Джеймс пробрался к ним — гигантские птицы содержались на площадке в стороне от замка, за ними ухаживали дзасики-вараси, но в обязанности домовых входила лишь уборка помета, с добычей пропитания буревестники справлялись самостоятельно, ловя рыбу в морских водах. Содержать их было удобно, не сложнее, чем сов. Джеймс восторженно застыл перед птицами, рассматривая их. Они воспринимали человека спокойно — не пугались, но и не бросались к нему с требованиями еды, как чайки. Дзасики-вараси вели себя так же равнодушно; они кланялись при виде магов, но и на сотую часть не так подобострастно, как эльфы-домовики в Европе. — Нравится? От голоса Ши Джеймс вздрогнул — она подкралась неожиданно. Шизука рассмеялась, и он густо покраснел, мысленно ругая себя на все лады — теперь она будет думать, что он каждого шороха боится. В туалете Ханако-сан Джеймс держался храбро, но неодобрение Ши страшило его больше любого привидения. — Извини, — сказала она. — Все пугаются поначалу. Аяме говорит, что я хожу, как лиса. Так нравятся? — Шизука кивнула на буревестников. — Еще бы! — выдохнул Джеймс. — Хочешь полетать? Если до этого у него могли проскальзывать сомнения, действительно ли Шизука Рюноскэ та самая девушка, которую он мечтал встретить, то больше никаких сомнений не осталось. Так запросто предложить полетать на буревестниках может только лучшая девушка на свете. — Конечно! — Джеймс даже подпрыгнул от воодушевления. — А они меня послушаются? — Послушаются, — уверенно сказала Ши. — Мама рассказывала мне про гиппогрифов, так вот, буревестники гораздо сговорчивее и ласковее. Поклониться им тоже нужно, но в качестве приветствия, и нет никакого риска, что они ударят тебя клювом. Я летаю на буревестнике с пяти лет, — снова ошарашила она Джеймса. Подойдя к птице, он кое-как склонил голову, но буревестник не ответил тем же — заклокотал и отвернулся, как обиженный человек. Джеймс обернулся к Ши: — Что я делаю не так? — Твой поклон, — сказала она. — Это немного… не по правилам. — Зачем вы постоянно кланяетесь? — вырвалось у Джеймса. — Учителям, старшекурсникам, даже птицам! Разве это не унизительно? — Унизительно — кланяться в догэдза, и то — перед человеком. Европеец не поймет, — лицо Ши стало непроницаемо-надменным. Джеймс не решился спросить, что такое догэдза. — Легкий поклон предназначен для старших по возрасту и положению, — объяснила Шизука. — И если люди не обратят внимания на твое нелепое дерганье, то буревестники не обладают подобным тактом. Нелепое дерганье! У Джеймса запылали уши. Неужели он действительно был таким нелепым? — Спина должна быть ровной. Голову держи прямо. Двигайся не рывком, а плавно, — назидательно произнесла Ши. — И ни в коем случае не вкладывай в поклон унижения. Наоборот — гордость и достоинство. Как на дуэли. — У вас есть дуэли? — воодушевился Джеймс, тут же мысленно хлопая себя по лбу — ну конечно же, есть, с чего бы им не быть? — С чего бы им не быть? — озвучила его мысли Ши. — Есть, конечно. Особенно распространены среди детей Сусаноо. Дети Аматерасу практически не состоят в Дуэльном клубе. Нас учат защите. По большей части. — Почему? — немного разочарованно протянул Джеймс, успевший вообразить идеальную в его глазах Шизуку еще и превосходным дуэлянтом. — Аматерасу — пацифист, — сказала она. — Богиня-солнце. Она не любит войны, она дарит жизнь своим светом, а не отнимает. Сусаноо, наоборот — бог-воин. Победитель гигантского змея Ямада-но-орочи. — Он герой? Шизука покачала головой. — Нет. Не совсем. Он… он был врагом своей сестре Аматерасу. Он завидовал ей, ибо их отец Идзанаги принял решение сделать наследницей старшую дочь в обход сына. Сусаноо вредил Аматерасу, портил ее небесное царство, а последней каплей стало то, что он убил ее любимого жеребца, сорвал с него шкуру и бросил туда, где Аматерасу ткала ковры вместе со служанками. От испуга некоторые ткачихи погибли, а сама Аматерасу убежала, спрятавшись в пещере Ама-но-Ивато, и солнце погасло… Тогда боги повесили перед пещерой зеркало Тама-но-я-но-микото и поставили пустой котел, а на котле начала танцевать юная богиня Амэ-но-Удзумэ. Боги аплодировали ей так громко, что Аматерасу выглянула и спросила, что происходит. Кагуцучи ответил ей, что они нашли более великую богиню и потому веселятся. На просьбу показать эту богиню Аматерасу продемонстрировали зеркало, она начала выходить наружу, и тогда Амэ-но-Тадзикара-о-но-микото схватил ее и вытащил… Джеймс слушал, завороженный — Ши рассказывала так, как будто видела это, как будто знала всех лично — и Аматерасу, и Сусаноо. Как будто вправду была дочерью Аматерасу, а не Чоу Чанг. — После Сусаноо судили и изгнали. Его заставили заполнить искупительными дарами тысячу столов, обрезали бороду и вырвали ногти, — жестко проговорила Ши. — С тех пор он ненавидел Аматерасу намного сильнее, но больше не вредил ей, ибо она во всем превосходила его. — Значит, вы, дети Аматерасу, враждуете с детьми Сусаноо? — спросил Джеймс. Шизука удивилась: — Зачем нам враждовать? — Ну… — он потер затылок. — Основатели Хогвартса, Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин, тоже однажды поссорились. Слизерин поссорился со всеми Основателями, но с Гриффиндором сильнее всех. И с тех пор их факультеты не ладят. Они не боги, конечно, но… — Глупо, — припечатала Ши. — Мы — не они, чтобы разделять их ненависть. К тому же, Аматерасу не ненавидит Сусаноо. — То есть, не ненавидела? — Она живет до сих пор, — усмехнулась Шизука. — Боги не умирают. Возможно, она смотрит на нас прямо сейчас. Возможно, Сусаноо тоже, — она кивнула на океан. От мысли о том, что на него смотрят боги, Джеймсу становилось не по себе — в Махотокоро ему слишком часто становилось не по себе. Японская школа магии была обителью призраков и колыбелью древних жутких легенд, хуже, наверное, только еще более древняя Уагаду. Заставив себя выбросить из головы всякую чушь, Джеймс поклонился буревестнику, стараясь повторять движение Ши, и птица наконец снизошла, поклонившись в ответ. — Теперь забирайся, — сказала Шизука. Снова глядя на нее, Джеймс залез на спину птицы, аккуратно и наверняка неловко, но он боялся случайно причинить боль — привык кататься верхом на лошадях, а это не то же самое. Устроившись на птичьей спине, огляделся вокруг с высоты. Ши сидела рядом с прямой осанкой искусной наездницы. — Теперь скажи, — она отцепила Значок Всеязычия, — Appu! — Appu? Буревестник взмахнул крыльями и взлетел. От неожиданности Джеймс коротко вскрикнул, выдав это за восторженный вопль. Держаться было не за что — ни поводьев, ни длинной крепкой шеи, хвататься за шею птицы — можно сломать, но, пережив пару секунд паники, Джеймс осознал, что не упадет; достаточно не ерзать и сидеть ровно. — Ну как? — донесся до него голос Ши. Джеймс поравнялся с ней. Ее щеки раскраснелись, черные глаза заблестели яркими звездами, волосы развевал ветер — какой же она была хорошенькой… нет, какой же она была прекрасной. — Догоняй! — закричал Джеймс, устремив птицу вперед. Управлять буревестником оказалось так же просто, как лошадью, без японских слов: чуть повернуть корпус налево или направо — поворот в соответствующую сторону, наклониться вперед — ускориться, назад — затормозить. — Теперь ты догоняй! — расхохоталась Ши, обгоняя Джеймса. Он сдвинул брови: даже самой прекрасной и любимой девчонке проигрывать не хотелось. Буревестник, взмахнув крыльями, ускорил полет, огибая Шизуку слева. Ее птица нырнула вниз, поймала крылом ветер и поднялась, вновь очутившись впереди. Смех Ши звенел музыкой сямисэна. Цокнув языком, Джеймс шепнул буревестнику: — Ну пожалуйста, лети быстрее! Понять его речь птица не могла, на них не действовали никакие значки, но поняла интонацию, устремившись за Ши на полной скорости. Еще чуть-чуть, и он перегонит, прокричит ей что-то веселое и снисходительное… Ши резко взлетела вверх, и Джеймс подался назад, замедляя полет. Буревестник замер на месте, хлопая крыльями. Она что, сумасшедшая? Птица Шизуки начала переворачиваться вниз головой — словно в замедленной съемке Джеймс наблюдал, как Ши делает мертвую петлю. Опасный трюк; ладно на метле, у метлы есть ручка, а у буревестника — ни ручки, ни седла, Ши же попросту соскользнет вниз… и тогда он ее поймает. А если не успеет? Если она упадет? Они поднялись высоко, удар о воду так же ломает шею, как и о твердую землю… Шизука не упала. Легко вышла из мертвой петли и прокричала: — Быстро на тот остров! Нас чуть не засекли! Когда с ним говорили таким тоном — Джеймс слушался, и беспрекословно направил птицу влево, спускаясь на небольшой участок каменистой суши, на остров смахивающий только потому, что со всех сторон был окружен водой. Рядом приземлилась Ши, соскользнув вниз по подставленному крылу. Последовав ее примеру, Джеймс схватил Шизуку за плечи и встряхнул. — Ты с ума сошла? Ты могла насмерть разбиться! Дура ненормальная! — Отпусти! — вскрикнула Ши, но Джеймс только крепче сжал пальцы. — Никогда больше так не делай! — выпалил он. — Пообещай, что больше никогда! Дура! — повторил с беспомощной злостью. — Сам дурак! — сердитой лисой зашипела Шизука, дернулась, чтобы освободиться, но не смогла. — Думаешь, я никогда раньше так не делала? Да сто раз! Здесь иначе никак! Я уворачивалась от ПВО! Иначе маггловская военная база бы нас заметила! Отпусти меня! — Я чуть сам с перепугу не грохнулся, — сказал Джеймс, понизив голос и ослабив хватку, но не убирая руки. — Если бы с тобой что-то случилось… Дура ты, Шизука, какая же ты дура. Какая же ты… Она замерла, затаив дыхание. Лицо Джеймса было так близко, что Ши видела свое отражение в его карих глазах. Их губы медленно соединились в трепетно-нежном поцелуе, неумелом, но чувственном. В ушах Джеймса шумно пульсировало море. Спустя минуту, пять или тысячелетие он оторвался от губ Шизуки, держа в ладонях ее лицо. Она смотрела на него непонятно — с любопытством или испугом, или с осуждением, но если бы ей не понравилось — не отвечала бы. — Джеймс… — Прости, — он отпустил ее, отчаянно краснея и лишь сейчас понимая, что сделал. — Я не хотел… в смысле, я хотел, я очень хотел, но иначе, в более романтической обстановке, чтобы ты тоже хотела, и все должно было быть правильно, но у тебя такие глаза и я так перепугался, то есть, не тебя, конечно, перепугался… Ладонь Ши легла ему на губы. Она тихо рассмеялась: — Я поняла. Все хорошо. Если честно, мне тоже тогда захотелось тебя поцеловать, — смущенно призналась Шизука. — Ты будто прочитал мои мысли. — Ух ты, — Джеймс потер затылок, взлохматив волосы. — Я… я рад. И теперь мы будем встречаться, правда? — загорелся он. Шизука убрала руку и помрачнела. — Не все так просто. Во-первых, мы живем в разных странах… — И что, ты переедешь в Лондон или я в Токио… — Мы не знаем язык друг друга… — Я выучу японский! А ты тем более английский выучишь запросто, если не знаешь до сих пор… — У нас разные взгляды на жизнь из-за разного менталитета… — Да это же вообще ерунда! — Джеймс! — вспыхнула Шизука. — Я тебя не люблю! Он застыл, как громом пораженный. Открыл и закрыл рот — Ши чуть снова не рассмеялась; как же этот парень был уверен в себе. — Но… но ты меня поцеловала, — возразил Джеймс. — Ты могла меня оттолкнуть, дать мне в нос, что угодно, а ты мне ответила! Теперь смутилась Шизука — крыть было нечем, ответила. И поцеловать его хотела, только что сама в этом призналась. — Понимаешь, это было… вроде порыва, — путано объяснила она. — Ты же тоже не думал, когда поцеловал меня. Вот и я не думала. Но к любви это не имеет никакого отношения — к настоящей любви, а другой я не хочу. Потому и говорю про менталитет; меня воспитывали так, что если заводить серьезные отношения с мужчиной, то обязательно выходить замуж и никак иначе. А просто хорошо провести время — можно, конечно, но какой смысл, если все равно разъедемся, когда Турнир закончится? — Но ты меня поцеловала, — гнул свое Джеймс. — Значит, у меня есть шансы. — Шансы? — Ну да. Было бы скучно, если бы ты сразу же ответила мне взаимностью. Я не ошибся, ты идеальная девушка, — он широко улыбнулся. Шизука проворчала: — Делай, что хочешь. Отвернувшись к буревестнику, она погладила птицу по клюву, совсем как лошадь по носу, но улетать не спешила. — Может, сходим на свидание? — спросил Джеймс. Не поворачиваясь, Ши повела плечами. — У меня много домашних заданий. У тебя, кстати, тоже. Вдобавок я все еще участвую в Турнире и скоро у меня первое задание, к которому нужно готовиться. — Давай делать уроки вместе, — не сдался Джеймс. — Это почти свидание. Может, по мне не скажешь, но я хорошо учусь, у меня высокие баллы, я дурак, но не всегда. По крайней мере, не в Чарах и не в Зельеварении. А в Защите от Темных Искусств особенно не дурак. Ши рассмеялась — он постоянно ее смешил, и это ей нравилось… но этого все равно было недостаточно. Что она чувствует к Джеймсу, Шизука не знала. Он был симпатичен ей, как человек, она признавала, что он привлекателен внешне, она действительно очень хотела поцеловаться с ним, а любовь ли это — не понимала. — Мы изучаем разные предметы. — Шаманизм мы изучаем вместе! — настаивал Джеймс. — И… и… и базовые предметы, вроде того же Зельеварения и Трансфигурации. Я выбрал здесь дополнительные занятия, которые посещаешь ты, собственно, потому и выбрал, у нас практически одинаковое расписание, кроме кендо, но я не удержался, слишком круто было бы научиться владеть мечом… — Стоп, ты что, специально выбрал предметы для изучения, чтобы быть со мной в одном классе? — опешила Ши. — То есть, я понравилась тебе раньше, чем прямо сейчас? — слова путались и заплетались между собой. Насколько было бы легче снова поцеловаться и замолчать. — Ну да. Я влюбился в тебя почти сразу. Увидел, и… — Джеймс изобразил руками взрыв. — Бац! Меня как луч света озарил. Будто сама Аматерасу путь указала! — Такое скажешь, — проворчала Ши. — Луч света. Аматерасу. Она не богиня любви. — Можешь не верить, но так и было. А еще я ни разу ни с кем не целовался, ты в это тоже не поверишь… но ты первая. И единственная. Ши коснулась губ указательным пальцем. Первая… может, и первая. Джеймс иногда казался придурком, но не был похож на лжеца. Неужели влюбился в нее действительно практически с первого взгляда? Это признание радовало и согревало; отвечала Шизука взаимностью или нет, а было безумно приятно слышать, что ее любят. — Плохо целуюсь? — заволновался Джеймс, по-своему истолковав ее жест. — Мне не с кем сравнивать. Я тоже пока ни с кем не целовалась, — сказала Ши. Джеймс округлил глаза: — Ничего себе! И после этого ты говоришь, что меня не любишь? Ты подарила мне свой первый поцелуй, для вас же это невероятно важно! — Для кого — для нас? — Для девушек из Японии! Я… читал мангу, — под взглядом Ши Джеймс обреченно поник. — Я опять ляпнул глупость, да? — Нет, но именно это я имела в виду, говоря о разных менталитетах, — отрезала она. — И если у меня есть представление о британцах, то ты ничего, абсолютно ничего не знаешь о японцах. Отличаются не только наши обычаи. Отличается все наше мировоззрение. Ты прочитал две манги и думаешь, что все понял, но… — Двести тридцать пять, — сказал Джеймс. — Что «двести тридцать пять»? — Я прочитал двести тридцать пять манг. Начал, когда узнал, что Турнир проводят в Махотокоро. Конечно, это не открыло мне всей сути, я понимаю… — Ого, — протянула Ши. — И что ты читал? — Вот пойдешь со мной есть мороженое — расскажу, — пообещал Джеймс. — Ну же, Шизука-сан, давай пойдем в кафе. Можешь съесть, сколько угодно… то есть, я не хочу сказать, что ты много ешь. А если и много, то точно не потолстеешь… то есть, у тебя великолепная фигура… Мерлин великий, что я несу, — проворчал он. Он был таким трогательным — смущенный и растерянный, сердитый сам на себя, взъерошенный, неуклюжий и забавный с его неловкими комплиментами. Что Шизука теряла, соглашаясь? Если у них ничего не получится, можно остаться друзьями, как мама с Гарри Поттером. Мама ходила на свидания с Гарри и целовалась с ним. После все разрушилось, не по вине кого-то из них, само собой, но к лучшему — и Чоу, и Гарри встретили своих людей, любимых и любящих, и появились Джеймс и Шизука… Как отражения своих родителей. — Давай, — согласилась Ши. — Только учти, я закажу все порции в меню и разорю тебя до нитки. — Договорились! — просиял Джеймс. — Я сниму последнюю рубашку, чтобы расплатиться! Тебе понравится!***
Лежа на траве, Ннамди наблюдал за бегом облаков по ясному голубому небу. Одно походило на зайца, другое — на антилопу, третье немного напоминало крокодила и так же подбиралось к облаку-антилопе, готовясь схватить зубами за морду и сбить с ног ударом хвоста. Думал Ннамди не об облаках и крокодилах, и не о грядущем первом задании Турнира — об Авани Чоудари, девушке, которая заинтересовала его с первых минут появления Уагаду на пляже в Иводзима. Стройная, как дерево сандала, с кожей цвета молочного шоколада, глазами, как у лани, и нравом дикой кошки. Гордая, самовлюбленная, но тем и привлекательная — ее хотелось приручить. За ней хотелось наблюдать. Тень накрыла лицо Ннамди. Он белозубо улыбнулся — будто почувствовала его мысли или Великий Дух привел ее сюда. — Надо же, — сказала Авани, — впервые встречаю тебя в лесу не в форме ягуара. — Но я больше нравлюсь тебе в форме ягуара? — Ннамди сел. Лежать в присутствии дамы было невежливо. Сидеть тоже, но он наколдовал для Авани мягкую подушку, и, немного подумав, она опустилась на нее. — В форме ягуара ты не бесишь, — сказала Авани. — Ягуары милые. Мне всегда хотелось завести тигра, такого, как Раджа у принцессы Жасмин. Сидеть у фонтана, гладить его и жаловаться ему на назойливых женихов. — У тебя есть назойливые женихи? — Представь себе, — гордо усмехнулась Авани. — Но не женихи, а так, ухажеры. В Хогвартсе. Проходу не дают. — И никто из них тебе не нравится? — Ннамди спрашивал безразлично, как в обычной светской беседе, но Авани уловила в его глазах блеск, выдавший парня с головой. — Среди них нет ягуаров, — прошептала она. — Вот как. Авани вскипела — «вот как»? Она непрозрачно намекнула ему, что он ей симпатичен, а он — «вот как»? Равнодушен к ней или издевается? Оба варианта злили ее почти одинаково. — А у тебя есть девушка? — благодаря сегодняшнему долгому занятию йогой у Авани получилось ничем не выдать злость и задать вопрос без капли интереса. — Нет, — сказал Ннамди. — И ты никому не нравишься? — Нет. — Я не удивлена, — заявила Авани. — И тебе никто не нравится? — Мне нравятся многие, — внезапно ответил Ннамди. — Адебоуол. Таонга. Монифа. Нгози. Боитумело. Они хорошие люди и симпатичные девушки. Но это совсем не то. С ними я не стал бы встречаться. Ни с кем в Уагаду не стал бы. — Почему это? — проворчала Авани. Ннамди пожал плечами. — Среди них нет Авани Чоудари. Их накрыло молчание, нарушаемое лишь шепотом леса и криками птиц. Ннамди смотрел вдаль — на на Авани, и ей было легче от того, что он на нее не смотрит, но не покидало ощущение, будто он все равно ее видит — или чувствует. У ягуаров чрезвычайно острые слух и обоняние. Хотела признания — вот оно, завуалированное, но признание, однако почему-то Авани не обрадовалась, а растерялась, не зная, что ответить и стоит ли отвечать. Она приехала сюда учиться, если повезет — участвовать в Турнире, с Турниром не повезло, но зато Авани получила уникальную возможность приоткрыть завесу тайн Махотокоро, изучить техники, недоступные нездешним магам, вроде шаманизма и оммёдо, увидеть живущих только здесь существ — дзасики-вараси и юрэй, и это было только начало. В планы Авани не входил флирт с парнями. Ннамди появился неожиданно, прокравшись в ее мысли на мягких лапах. — Вот как, — проронила Авани, подражая его тону. Покосилась на него — задет? Нет, спокоен, как обычно. Как всегда. — Пойдем в замок? — предложил Ннамди. — Холодает. Встав, он протянул руку. Приняв его ладонь, Авани поднялась — и оказалась в его объятиях. Освободиться не получилось бы — она и не пыталась. Ягуары крепко держат добычу. — Я тебя поймал, — сказал Ннамди, глядя на ее губы. Его лицо медленно приближалось; Авани закрыла глаза, ожидая поцелуя и думая, каким он будет — наверное, губы Ннамди горячие и сухие, и он обязательно должен уметь хорошо целоваться, но не позволит себе ничего лишнего, а потом проводит ее в замок и скажет что-то в своей насмешливой манере… Авани приоткрыла губы, но ощутила прикосновение к кончику носа. Удивленно распахнула глаза — Ннамди по-кошачьи потерся носом о ее нос и разомкнул руки, заводя за спину и делая шаг назад. — Идем, а то опоздаем на ужин. — Ну знаешь! — задохнулась Авани. Не найдя, что еще сказать, она возмущенно фыркнула и быстрыми шагами помчалась в сторону нефритового дворца.